Статистика ВК сообщества "LURKOPUB [ v3.0 - не бойся - я друг ]"

Очень интересная история. Показательная.

Однажды учительница из Нью-Йорка Дебора Морз-Каннингхэм порассуждала на своей страничке в ФБ о том, что что такое привилегии. “Привилегии - это когда ты, в жизни ни дня нигде не работав, носишь кроссовки за 200 долларов. Или когда живя на пособие, покупаешь наушники Beats за 300 долларов. Когда не платишь за мобильную связь, когда в социальном жилье тебе не нужно платить за воду и электричество, когда растущие налоги никак не влияют на количество еды на столе твоей семьи. Привилегии - это когда ты идёшь протестовать против всего что тебе не нравится, не думая о том, что нужно брать отгул на работе, когда можно иметь сколько угодно детей вне зависимости от дохода, просто отправляя их в бесплатный детский сад”....

Это было общее, безадресное рассуждение. В этом тексте ни разу не прозвучали слова «негр», «афроамериканец», «чёрный». И как вы думаете в чём её обвинили? Угадали - конечно же в расизме. Те, чьи жизни имеют значение немедленно узнали в этом групповом портрете себя. И сильно обиделись. Они же не знают русской поговорки - неча на зеркало пенять, коли рожа крива.

И тут же был запущен не имеющий обратного хода карательный механизм. Дебора пока ещё учительница, но это, похоже, ненадолго. Уже есть есть петиция с требованием её уволить - десять тысяч подписей.

Мэр Нью-Йорка Де Блазио лично и глубоко возмущён таким оголтелым расизмом и дал команду провести внутреннее расследование. Вот интересно - что расследовать-то будут? Будут под микроскопом изучать всю её интернетисторию? Полезут в её генеалогию - а вдруг там есть кто из Ку-Клус-Клана или из коммунистов кто-нибудь. То есть готовится очередная показательная, назидательная публичная порка. И личная судьба умной, замечательной учительницы Деборы Морз-Каннингхэм никого не волнует. В современной Америке нет силы, которая могла бы защитить её. Такого рода обвиняемым адвокаты не положены. Вот и вспомните теперь о китайских хунвейбинах. #паста #lurkopub #lm

Середина нулевых.
Цветы ОВО.
Второй срок Путина, казавшийся последним. Нефть растёт в цене, Ходорковский ещё на воле, в интернете можно скачивать что угодно, хоть "Поваренную книгу ", хоть " Сто способов выпила". Никакой цензуры, абсолютная свобода. "Сытые нулевые", вот только моя зарплата на заводе — 4500 руб, что равняется примерно 30 дешёвым CD-дискам. На 100 руб можно напиться втроём, взяв в ларьке 2.5 л "Охоты крепкой" и 3 по 0.5. Для полного кайфа еще пачку "Моrе" за 8 руб и зажигалку за 2 руб. Коробок шмали 200 руб, стакан 1000. Если мусора найдут это у тебя на кармане, максимум, что сделают — заберут и скурят сами.
Работая на заводе, я все равно ищу место получше. Меня интересует карьера торгового представителя или мерчендайзера, но меня никто не берёт даже охранником в магазин самообслуживания, я проваливаю одно собеседование за другим. Пытаюсь устроиться в провинциальную газетенку слесарем по обслуживанию печатной машины, где зарплата — немыслимые 20000 руб. Толстая директриса за большим столом своего кабинета спрашивает меня, рассматривая диплом:
— Почему так много троек?
— Я знаю предметы хорошо, просто не вижу смысла напрягаться ради пятёрок, — в колледже панковал по-серьезному.
— Как это не видишь смысла? И работать так же будешь? — пихает дипломы в мою сторону.
Я всё понимаю, складываю бумаги в пакет и ухожу. Она не говорит мне даже "до свидания", не то что стандартной фразы "мы вам перезвоним, если что". Вечером рассказываю историю своей девушке Сальвии, она говорит, что тётка просто тупая тварь, и зачем нужно такое начальство. Позже на эту должность возьмут нашего знакомого синебота Пашу — друга наборщицы, работавшей в той же газете.
Без протекции и связей сложно найти нормальную работу, когда тебе 20 лет, ты только что окончил колледж и вдобавок учишься на заочке в институте. Что ж, молодость даётся не для работы, а для тусовок, ну и может быть для обучения, если, конечно, твоя шарага способна научить чему-то ценному.
В один из тех дней позвонил знакомый, работавший на заводе слабоалкогольных газированных напитков и сообщил, что на складе есть просрочка джин-тоника Алко, пак по цене полторашки:
— Надо?
— Конечно!
Затариваемся с друзьями, идём на природу, а конкретно на территорию местного санатория, ещё не огороженную современными неперелезаемыми заборами из стеклопластика. Находим длинный стол, скамейки, рассаживаемся, пьём Алко и наслаждаемся видом на реку. Волшебным образом, про халявный джин узнали на заброшенной стройке — главном месте сбора неформалов нашего городка и вот нас становится еще больше. Теперь тут и панки и металлисты и готы и эмо и даже первые альтернативщики, к коим я уже причисляю себя:
— У меня есть последний альбом Психеи.
— Круто! Дашь послушать?
Эмо включили на телефоне новую группу "Оригами".
— Мeталлика сдулись! — внезапно говорит один волосатый, хотя у него на руке напульсник Metallica.
— Да нихуя! Металлика — лучшая группа, — возражает ему второй волосатый с жетоном Metallica на груди.
Готы обмениваются дисками со скачанными и нарезанными клипами "Cradle of Filth", сопровождая это непонятными звуками, якобы, гроулингом. Все это время в сторонке застенчиво стоят постоянные спутницы неформалов, те самые, что уже имеют огромный сексуальный опыт и настолько же огромный букет венерических заболеваний. Но это выяснится позже, а сейчас всё, что нас интересует— бухло и музыка. Мы мечтаем стать рок-звездами, как Фео, ведь он из такого же маленького городка неподалёку от нас. За разговорами выпито уже немало полторашек и я чувствую, что мне надо отлить. Выхожу из-за стола, на котором стоят ещё пару паков, направляюсь в сторону леса. Сальвия идёт за мной, не в силах более слушать истории про то, какой концерт дали Metallica двадцать лет назад. Я стою у куста шиповника, на уровне моего лица оказывается распустившийся цветок. Я нюхаю запах, затем срываю лепестки губами и жую их.
— Как мило... Кажется, тебе уже хватит. Я хочу домой.
— Пойдём, — застегиваю ширинку, мы уходим по-английски.
Мы идём вдоль большой дороги в сторону заката. Поблизости нет жилых домов, поэтому вокруг нет людей, разве что машины проносятся мимо, на максимально разрешенной скорости, а может и превышая её.
— Ну зачем ты цветок-то сожрал? — смеется Сальвия.
Я смеюсь тоже, мне легко и весело, ведь весь мир открыт перед нами, мы так молоды и у нас впереди потрясающее будущее. Мы проходим мимо здания отдела вневедомственной охраны, выстроенного в виде маленькой крепости или большого форта. Перед ним большая разноцветная клумба. Я лезу в неё, собираю букет цветов, вырывая их вместе с корнями, на которых висят куски земли и вручаю Сальвии. Мимо проезжает автобус, она смеется и качает головой. Я со всей силы кидаю букет вверх и нас засыпает обрывками травы, цветами и землей. Лето, закат, алкоголь. Не знаю, что сейчас может быть лучше? Разве что секс в лесу...
Когда мы дошли до её дома, уже стемнело. Тихо прошли в комнату, где обнимались и целовались на маленькой односпальной кровате под треки Linkin park и Jane Air, пока мне не позвонил парень подруги Сальвии, жившей в соседнем доме. Обычно, мы вместе возвращались на свой район.
На другой день я снова пошёл на завод. Моим напарником там был Митрофаныч — дед, трудяга старой закалки. Он носил седую чёлку, немного косил, жил в общаге со своей бабкой и внуком. Митрофаныч всю жизнь проработал на заводе, знал всех, его все знали, уважали, но это не помогло ему удержаться, когда начались первые сокращения. В его последний рабочий день мы с ним первый и единственный раз после работы взяли по бутылке крепкого пива. Он стрельнул у меня сигарету "Моre" и отметил неплохое их качество, я взял у него "Приму" без фильтра и отметил, что это полное дерьмо. Больше я его никогда не видел.
Неумолимо наступало время больших скоростей. Время драм&бэйса и тектоника. Начало глобальной цифровизации и, вместе с тем, начало глобального кризиса. Жить было интересно и тревожно одновременно. Я решил уволиться с завода, так и не найдя, куда уйти.

To be continued...
#ностальгия #lurkopub #паста #lm

Таджик Алифхан работает грузчиком на стройке и получает 15 тыщ. Ему не хватает этих денег, что неудивительно, и он думает, вот хорошо строителю Коле, который кладет кирпичи и получает "нормальную" зарплату в 30 тыщ. И все потому, что Коля - гражданин великой РФ!

Строитель Коля кладет кирпичи и думает, как он задрался делать эту тяжелую физически работу, получая какие-то 30 тыщ и не имея возможности на эти деньги ни квартиру купить новую, ни машину, а вынужден вкалывать как ломовая лошадь. Еще и кредиты брать. Вот экскаваторщик Дима сидит в будке, дергает за рыгачи и домой приносит "нормальные" 50 тыщ, которых уж точно хватает человеку.

Экскаватарщик Дима заипался вдвойне. Он должен в эту ужасную погоду в этом старом экскаваторе месить грязь, пока бездельники рабочие стоят и курят. Работает целый день, руки болят, спина ноет, а деньги - разве может семья прожить на 50 тыщ в наше время, да он и на море-то слетать ни разу не собрался. Вот прорабу Игорю Ивановичу - лафа, он что делает - катается на машине и орет на всех. Считай вообще не работа, а одно развлечение. И ему при этом "нормальные" 100 тыщ платят. Он-то и в Турции отдыхал и в Египте.

Прораб Игорь Иванович был зол как собака. с этими придурками Димой, Колей и им подобными все сроки уже сорвал нахрен, директор орет, премии лишает. А он каждый день и в зной и в холод по Московским пробкам должен по стройкам мотаться, где люди ничего не хотят делать и не за что отвечать. Им то что, терять нечего, если проект в срок не сдан. На фоне нервяков у него уже все волосы повыпадали, да член не стоит, хотя ему даже 40 еще нет. Нахрен так жить? Вот директор их строительной компании Геннадий Альбертович он сидит в кабинете, да указания всем пишет и молодую секретаршу имеет во всех позах. И денег получает нормально, не меньше 300 тыщ. С такими деньгами вообще можно ни в чем себе не отказывать.

Геннадий Альбертович тем временем был у своего адвоката и сидел там с трясущимися руками. Жена узнала про любовницу и требует теперь половину имущества, которое он собирал потом и кровью много лет, и в которое она не вложила ни копейки. Любовница требовала отпуск на Мальдивах, где она наснимает фоточек на свой новый айфон 7, который он ей подарил на день рождения. И вместе с тем, ведь беды не приходят поодиночке, нагрянула аудиторская проверка, а у него бухгалтер-идиот и теперь им светят миллионый штраф. А трудовая инспекция уже приглашает в гости "договариваться" о трудоустройстве Алифхана и его соотечественников, и думает Геннадий Альбертович: "зашибись моему сисадмину Олегу, который сидит целыми днями в серверной и играет в игры и ничего не беспокоит его, ни деньги, ни проверки, ни жена."

Сисадмин Олег сидел в маленькой серверной, где стоял шум от кулеров, но Олег шума не слышал – ибо был в наушниках. Олег играл в танки и, похоже, тащил в этот день не по детски! Только что он прикончил свой 5-ый фраг и в чате ему писали, что он красавчик. И ему действительно было зашибись... не то, что этим строителям, прорабам, диреткорам и таджикам... ведь главное в жизни – найти работу себе по душе!
#lurkopub #lm

- Я дома!
Таксист Пряхин, выбив ирландским танцем остатки снежной жижи из подошв, зашёл в квартиру и с шумом закрыл дверь.
- Привет! – отозвалась из своей комнаты дочь Пряхина, - Как смена?
- Да как обычно в выходные. Полдороги выёбываются, полдороги блюют на сиденье.
- Ну пааааааап!
- Извини. – Пряхин заглянул в комнату: дочь по-турецки сидела на диване и что-то набирала в ноутбуке, закусив пухлую губу. – У нас пожрать есть чо, Даш?
- Слуууууушай. У меня колок завтра, сижу впитываю с утра, не готовила ничо…
- Пиццу закажи тогда по интернетам своим?
- Ок! – засветилась Пряхина своим необязательным восемьнадцатилетием. - Тебе мексиканскую?
- И сыра пусть нормально нафигачат в этот раз, жулики!

Пряхин с пакетом прошёл в маленькую ванную, включил воду погорячее, отодрал от мыльницы прилипший обмылок. Посмотрел в зеркало – нда, видок, совсем замотался с этой работой: бородень с проседью, да и подстричься бы не помешало.

- Ты прекрасен, спору нет! – произнесло Зеркало, обдав Пряхина сарказмом. – Для неолита там или раннего Средневеко…
- Ой бля, заткнись. – беззлобно перебил улыбнувшийся Пряхин и достал из пакета флакон с моющим. – Я тебе «Хелпа» купил. С праздником!
- Хоть не «Ароматы весны», надеюсь? Эти фабричные дебилы вообще когда-нибудь нюхали настоящие ромашки?!
- Не ссы, этот с лимоном.
- О, заебца, благодарствую!
Пряхин уже собрался уходить, когда заметил, что в ванной что-то не так. Его мужской шампунь. Он стоял на углу ванной. Но Пряхин всегда ставил его на полку. Это был один из непреложных законов перфекциониста в завязке.
- Кто здесь был? – спросил Пряхин.
- Никого, – быстро ответило Зеркало.
- Ладно. Сейчас разберёмся,– грозно проурчал Пряхин и двинулся в коридор.
- Стой! – крикнуло Зеркало шёпотом. Пряхин остановился и закрыл дверь. – Он нормальный вроде пацан, её сокурсник, как я поняло. Пришёл трезвый, с апельсинками. Есть пара-тройка татух, так, баловство.
- Его… Бля! Почему ты ничего не сделало?!
- А что я должно было сделать по-твоему?!
- Я не знаю… Спугнуть или… Он мылся!!! А раз мылся, значит они… Он Дашку… Того!!! Бляяяяяя! – Пряхин схватился за нестриженную голову.
- Ну да, потрахались малёк, не без этого. Что им, в лото рубиться в восемьнадцать?!
- Да ты не понимаешь, это же пи…
- Слушай. «Пи..» был 500 лет назад, когда 12-летнюю трофейную княгиню драли всем экскадроном…
- Я не хочу слушать эту дичь!!! – замахал руками Пряхин.
- … а сейчас опять всё красиво было, свечи-***чи, музон романтик, с презиками, поцелуйчиками.
- Что значит «опять»?!
- Да они встречаются с поступления, первые глупые чистые отношения, всё норм.
- Она ж еще совсем ребёнок… - Пряхин тяжело опустился на край ванной. – Не понимает ни ***, не знает…
- Я всё ей рассказало-объяснило, не боись. Слушай, Пряхин. Я знаю, ты ща думаешь, что сделать первым – на Даху наорать или Егора от****ить. Выбор так се – в любом случае будешь мудлом. А, знаешь, по опыту – мелкие девки мудлу мстят. А друзьям не мстят. Так что будь другом – будь другом. Доверься мне.

…Любой вменяемый человек не доверяет говорящему Зеркалу. Это странно. Но Зеркало Пряхина – другой случай. Оно попало к нему 12 лет назад. Пряхин был тогда в запое жутком - жену его рак сожрал, ничего не помогло. Ни врачи с терапиями, ни бабки с заговорами. Пряхин брёл из магазина с очередным литром и увидел валяющееся у мусорного бака Зеркало.
- Заберите меня к себе, мужчина! – попросило Зеркало.

Пряхин поржал, удивившись про себя такому виду «белочки», но Зеркало забрал. Зеркалу была тысяча лет. Первые лет 900 оно, как и подобает говорящим Зеркалам, занималось восхвалением своих хозяев. Последним это никак не помогало, постепенно превращая их в охуевших от собственной «исключительности» напыщенных ублюдков. Эта была стратегия выживания – когда хозяева, оказавшись в полном жизненном дерьме, наконец понимали, что во всех их бедах виновато льстивое Зеркало, они никогда не разбивали его, а дарили «лучшим друзьям и подругам». И Зеркала продолжали исправно вгонять уже новых господ в умопомрачение. Так делало и Зеркало Пряхина, пока не попало к одному австрийскому художнику. Он был так себе талант, но при помощи нового «друга» возомнил себя лучшим в мире, и разумеется съехал с катушек, когда понял, что первый же знакомый еврей пишет в сто раз лучше. Потом был дар зеркала одному грузину (Зеркало до сих пор не избавилось от желтого налета табака из его трубки), годы войны и Холокоста. Тогда Зеркало поняло, что к любому человеку нужен индивидуальный подход. И попало к Пряхину.

Сначала оно молча наблюдало, как он пил, ожидая его возвращения в реальность. По опыту Зеркало знало, что морализаторством тут не поможешь. Но оно просчиталось – в одну ночь Пряхин зашел в ванную, улыбнулся, снял ремень и повесился на батарее. Зеркало орало визгливым женским голосом «помогите, убивают!!!», пока соседское недовольство не перевесило безразличие и трусость, и те не вызвали полицию. Та взломала дверь и вытащила Пряхина из смертельной петли. Он продолжил пить, и Зеркало сменило тактику. Каждый раз, когда Пряхин глядел в него, оно показывало ему дочь. Через неделю Пряхин понял намёк, умылся и закодировался к чертям собачьим. Потом он чуть не женился на Девятовской, но и тут Зеркало его спасло. Когда Девятовская, закрывшись в ванной, позвонила подруге и расписывала квадратные метры Пряхина, жалуясь на малолетнюю «помеху», Зеркало не выдержало.
- УУУУУУ, БЛЯЯЯЯЯЯ!!!! – нечеловеческим голосом завопило оно и показало девочку из «Звонка». Девятовская уронила телефон в унитаз, выпрыгнула из кружевных трусов и больше никогда не появлялась на пряхинском горизонте.

Пока Пряхин наслаждался всеми прелестями запоя, Зеркало занималось его 6-летней дочерью. Ребёнок еще верил в сказки, поэтому Зеркало боготворил и слушался. За всё время Зеркало терпеливо ответило на три миллиона вопросов, прокомментировало 7 тысяч рисунков (в том числе и на себе) и кулинарных рецептов. А после того, как Пряхиной исполнилось 13, оно выслушало 44 тысячи душещипательных историй про мальчиков. Зеркало помогало Даше одеваться, делало вместе с ней уроки и отучало жрать всё подряд. Стимулами для всего этого были отражения таких «прынцев» и будущих Даш, что та тут же бросалась за учебники и прятала конфеты обратно в шкаф. Зеркало гнобило, троллило и всячески издевалось над ними обоими, что было совершенно не по Зеркальному Кодексу. Но было по-человечески, и Пряхины никому его не передаривали – членов семьи дарить вообще не принято.

…И поэтому Пряхин доверился Зеркалу. Вышел из ванной и направился в комнату дочери.
- Пиццу заказала, Дашуля? – спросил он как можно беззаботней. Но он был отвратительным актёром, и Даша, посмотрев на него, сразу обо всём догадалась.
- Оно сдало меня, да?
- Но надо отдать ему должное – не сразу.
- Вот сучка полированная!
- Я всё слышу! – проворчало Зеркало из ванной.
- Орать будешь? – спросила Даша отца.
- Пригласи его как-нибудь. Мне ж интересно. И если он наркоман, пусть герыча прихватит, а то я кокс не люблю.
- Папа!!!
- Я шучу. Посмотрим под пиццу телик?
- Давай. Сегодня «Мстители» в одиннадцать.
- Зеркало!!! Ты «Мстителей» будешь зырить? Под свой «лимон»?
- А какая часть?
- «Эра Альтрона» вроде.
- Оооо. Тащите меня в комнату! Даха, чур прыщи на меня не давить!
- Пап, ну чо оно издевается?!
- Доча, Зеркало старенькое, в маразме, не обращай внимания. Ща лимоновым «Хэлпом» на него брызнем, его ваще от этила развезёт.
- Ооооой, смешно-то как, господи! Звоните Боттичелли – есть тема для картины «Рождение стендапера»…
Короче, большой семейный вечер начался. #паста #lurkopub #lm

© Кирилл Ситников

Родители мои (земля им пухом), были страстно увлеченные наукой люди. Такие увлеченные, что не сильно заметили мое появление.
Да и само время тогда было – увлеченное, – еще будоражили полеты в космос, поэты волновали, Высоцкий конечно. И хотя оттепель давно сковало льдом – но все «дышало», пусть и втуне. Даже промозглой питерской зимой, в нашей квартире витал дух весны и интеллектуального инакомыслия.
Поглощенные работой, предки не слишком переживали, что до четырех лет я молчал. Только мычал, ревел и пукал.
– Пёс ты мой нямой, – улыбалась мама, заправляя в меня пересоленную кашу.
– Немтырь, безъязыкий, принемывает, немта, немталой, и-и-и…брюква! – весело добавлял от пишущей машинки папа, – трубка потухла, но увлеченный работой он исправно затягивался.
– Тихий, – ласково резюмировала мама.
Родители были филологи и работали над сборником обсценной лексики и горячо обсуждали непонятные слова, не подозревая про магнитофон в моей коробушке.
К четырем, я несмело заговорил, да так, что окружающие краснели до слез, а родителям было страх как неловко. Вскоре они уехали в экспедицию, где и погибли в автокатастрофе.
Помню серый день, два кумачовых гроба, в их белых вместилищах страшно незнакомые двое, и все же, это они – папа и мама. Толпа прячущих глаза молодых людей – друзей, коллег. Гвоздики, гвоздики, гвоздики... Ненавижу гвоздики.
Тогда я опять замолчал на два года. Как не билась со мною бабка и врачи, ничего не выходило – я не хотел говорить. В садик не ходил – воспитывала бабка, в прошлом сама учитель. Всё я понимал, – больше сверстников, бегло читал, но – молчал.
– Витенька, ты говорил во сне, почему сейчас молчишь… – часто плакала бабушка.
Худшее время... Я тосковал, перебирал родительские бумаги, читал, всплывали их споры, и с тихими слезами засыпал за столом – голова на печатной машинке.
В шесть с половиной, стараниями бабки (заслуженного педагога) меня определили в класс УО, – к долбоёбам попросту. К первому сентября я заболел ангиной, и бабка привела меня в школу лишь к середине месяца.
Школа оглушила – у забора курили какие-то сутулые мужчины в школьной форме, и стригли девочек гнусными глазами – всех, начиная с четвертого класса.
На крыльцо втягивалась шумная толпа. Она скакала, кривлялась, орала и дралась как стадо макак. Кого-то гвоздили ранцем по голове, кому-то срывали скальп за косы.
В дверях образовалась пробка, которую пинками, без разбору сокрушил разящий табаком десятиклассник с карточкой «всесоюзный розыск».
Бабушка, как стреляный педагогикой воробей, повременила быть убитой, и мы обождали в сторонке.
С тихой улыбкой старуха глядела на детей, а я просто окаменел – это что, нормальные?! Тогда с кем выпало учиться мне, с фашистами? Я совсем забздел.
Класс УО размещался подальше от людских глаз – в тихом аппендиксе по соседству с библиотекой.
Казалось, за дверью хуярит скотобойня – визг и рев стояли, будто под двуручными пилами, театрально погибало стадо свиней и слон.
Бабка приоткрыла дверь, и у темечка сверкнул нож. Захлопнула и сказала: – Учительница отошла.
Отошла! Я понял, – за дверью скопытился педагог. Вернее, его вусмерть скопытили первоклашки. Мне вспомнились похороны, затряслись ноги.
– Пиздец. – сказал я.
– Да, внук. – согласилась бабка, подбирая с пола блестящий циркуль, едва не сделавший меня круглым сиротой. – Чего?!
Она так и всплеснула ридикюлем: – Заговорил!
Сцену прервала целая и невредимая училка. Она появилась из-за угла, оправляя юбку и улыбаясь навстречу.
– Как твое имя? – спросила, погладив меня по голове намозоленной рукой. Похоже, указку из рук не выпускает. Или чем она их тут пиздит.
Но, я её кажется умилял, – был я рус, с пробором, глаза большие голубые – хороший мальчик с девчачьим острым подбородком – с виду отличник и книгочей.
Где червоточина, в чем гнусь в этом херувиме? – гадала она, окидывая меня испытующим взглядом.
– Он… немой… – совсем растерялась бабушка, ещё не веря в чудо.
– А-а… – протянула тётка, понимая, что я по адресу, несмотря на сусальный портрет, – Как зовут молчуна?
– Ожегов, Даль… – вдруг брякнул я . – Обсценно…
Бабка схватилась за сердце, а училка решила, что старая пиздит как дышит, или тоже с прибабахом, и сказала:
– Ссутся у нас все. Я буду звать тебя Миша. Миш в классе нет, а Даль – необычно, – дети не запомнят.
– Котлов Витя. – промямлила бабка.
Училка втолкнула меня в класс, захлопнула дверь и пошла проводить стебанутую пенсу.
Я помню наш последний с папой и мамой Новый год, гостей в нашем доме, застолье, хрип Высоцкого, задушевная гитара, споры, танцы, стихи, вновь Высоцкий.
А тут же бля-я, – Первомай, пивная бочка, клифты и орущая гармошка, сразу ножик, минуя доводы, битые кружки и зубы под ногами.
Прямо от порога, меня расстреляли из трубочек жеваной промокашкой – испятнали как мухомор. Спасибо ничем не уебали.
Не успел утереться, как застенчивым слоном подкрался здоровый свин в очках, и угрожающе прохрипел слюнявым хайлом:
– Тхы кхто? Гхы.
Мне со страху послышалось: «Хандэ хох!»
– Хуй в пальто. Вареной Мадамкин. – по законам войны соврал я (папа любил меня так величать), и пустил руки в гору.
Видимо, стресс стронул некие механизмы мозга – в голове так и мельтешили слова. Папа и мама могли часами дискутировать по поводу своего научного труда, а когда уставали, то отдыхали играя, – перекладывали «манда» на вологодский и рязанский говор, – получалось ласковое «монда», или зазывное акающее «манда-а».
Или решали, имеет ли ёмкое «манда», право на множественное число, как сакраментально-сакральное «пизда». Они были увлеченные люди, а у меня цепкая память.
– А я Виталикхр. – назвался урод. Закинув голову, он жадно разглядывая меня из-под очков, построенных на списанных из Пулковской линзах.
Казалось, он глядит в потолок. На самом же деле, пристально изучал меня, и то и дело облизывался. Варан ебучий.
– Гавайх дружикрх. – прохаркал он, окончательно увлажнив меня слюной, – видимо мариновал для размягчения.
– Опиздоумел, козлоебина. Хуй. – ответил я, стараясь не выказать испуга.
Ранимый людоед вдруг расплакался и съебался, чем ещё больше напугал меня. Неадекват хуев.
Я огляделся: кто ковырял в носу, кто в жопе, кто скакал козлом по партам и подоконникам на одной ножке, норовя её лишиться – а нога-то у прыгуна, и так одна – последняя. И кажется понятно, как проебали первую.
Кто-то играл в слона, тщедушный долбоеб жёг линейку, а одна девочка и вовсе молилась. Позже я узнаю – её глаза с рождения застряли у переносья, а из-за анемии зябли руки, и она их расцепляла лишь для захавать перловки с канпотом.
Тут меня взяли под руки, и полуобморочного повели знакомиться с обитателями чумного барака.
Одноклассники меня обнюхивали, ощупывали, крутили, словно прицениваясь к будущему визжалу: «Рано пороть, пущай прослойка завяжется...».
Я был исключительно подавлен. Если здесь останусь, то сойду с ума, замкнусь, а я только распизделся. Надо отсюда выбираться.
Тут вернулась училка и объявила обед. Харчились УО после всей школы. Сгуртовав нас подзатыльниками, она погнала рассыпающееся стадо на выпас.
Столовая средней школы, это не нынешний буфет с чипсами и шоколадками – это правильное питание плюс кисель.
Учуяв манку, Виталикхр тревожно захрюкал и ломанулся к деликатесу. Старушка хуярившая в тележку посуду, бросив катафалк, испарилась в моешную, в кухне перестали брякать тарелками.
– Смотрим, дети. – предупредила училка.
Урча, Виталик грузно перемахнул пару лавок, обрушил бабкину телегу и вступил в кисель – хуяк! – задрожали стекла, в кабинете труда в ворохе стружек всхрапнуло, и показалась опухшая морда в сивой щетине и берете – точь-в-точь заматеревший с годами, до медно-красного Мурзилка.
– Идем, дети. – сказала училка.
Мы дружно подняли выскальзывающего из рук, жадно облизывающегося гурмана.
В железных мисках резиновая манка. Училка в сторонке кушала куриную ляжку. Я сидел и пырял кашу ложкой.
Училка подкралась и отвесила звонкую затрещину: – Жри, урод.
В кухне заржали: «Так яво, придурка! Каша яму вишь не нравицца!»
И тут бля, меня прорвало плодами научной деятельности родителей покойничков:
– Микитишки отхуярю, недоёба блядовитая. Пиздуха червивая, хуёза грешная. Мудорвань! – прокричал я, едва не плача.
Учительница первая моя, выпустила из хавальника курятину, как ворона сыр – думаю, ее сроду так не вышивали гладью.
Схватила за шиворот и потащила к завучу.
В зеленом как сад кабинете, симпатичная женщина в золоте кушала свежие пирожки с повидлом, запивала чаем, и была ещё счастлива.
Задыхаясь от невозможности вырвать мне глаза и сожрать, училка пожаловалась:
– Этот…этот…Он матом, почище Фемистоклова (трудовик). Вы бы слыхали!
– Этот? – завуч оттопырила от румяного пирожка холеный мизинчик на меня. – Так он же немой.
– Ща! Хуями кроет, что твои блиндажи.
– Прекратить! – хлопнула по столу завуч. – Что себе позволяете, советский учитель.
– Ебанашка без напиздника. Размандить ее к хуям. Ебать в мохнатые жерновцы эту трупёрду. – поддержал я симпатичную заведующего учебной частью.
Пирожок брякнулся в чай.
Не веря ушам, та вежливо переспросила:
– Что вы сказали?
– Ни хуюшечки, ни хуя. Фе-ея…
– Что за фокусы? – только и смогла вымолвить она.
Опомнившись, приказала: – В медкабинет его!
Потащили к медсестре – вдруг у меня солнечный удар от ламп дневного освещения, или приступ эпилепсии, и я чего доброго подохну в стенах доброго и вечного.
Сестра потрогала мне лоб и залупила глазные перепонки: – Нормальный.
Но, у провожатых были такие рожи, что она без слов свалила меня на кушетку и смерила давление:
– Нормальное!
– Ебальное, на кожаном движке. – подтвердил я, и у девчонки заполыхали щеки, а на месте грудной заглушки, выскочили под халатом два кукиша. – Мандушку на стол, ваше словно, товарищ хуй!
Сестра легла на кушетке рядом – обморок, хули.
– Трудовика, мигом! – приказала завуч. – И к директору его. – и кинулась приводить в чувство медицину.
Спустя минуту вошел запорошенный стружкой, «не смазанный» и потому злой трудовик:
– Этот? – кивнул он на меня, и грозно подтянул сатиновые нарукавники.
– Этот.
Тогда он подошел и встряхнул меня, – в его карманах стеклянно звякнуло:
– Материшься?
– Ебанулся?
– Охуеть… – присвистнул трудовик.
– Охуенней видали. Подпиздник подбери.
– Только без рук! – воскликнула завуч, загораживая меня от порывистого спросонок трудовика. – Ребенок сумасшедший. К директору его, только сперва обыщите, – вдруг у него гвоздь.
– Пиздолет. – опроверг я унизительную чепуху.
Трудовик с опаской ощупал меня, на что я возразил:
– Хорош хуюжить.
Поволокли к главному. Тот тоже ел пирожки. Судя по аппетитному аромату, – с мясом учащихся. Тут блядь походу все объедали детей.
Директор выслушал перевозбужденных коллег, рассмеялся и спросил:
– Как тебя зовут, сынок?
– Хуй важный.
Он так и брызнул фаршем по столу и бумагам. Перхал пять минут до кумачового кадила, а потом приказал:
– К военруку, он на фронте штрафниками командовал. И пусть запрет в оружейной. Вызывайте родителей.
– Может и милицию? – спросила завуч.
Директор категорически развел руками: – Не будем марать честь школы. Мы его, наверное исключим.
Я испугался – «наверное» меня не устраивало.
Надо было наверняка, и я собрал остатки сил: – Хуярь голомудый. Мохнатый станок тебе…
Мне заткнули рот…
– Этот? – не поверил военрук.
Трудовик чиркнул по горлу ладонью: – Отвечаю, комиссар. Та-акое… – он покрутил головой, – Ты к нему спиной не поворачивайся.
– Здорово, урченок. – сказал массивный и дружелюбный военрук. – Хошь автомат помацать?
– Здравствуйте. Хочу.
– Ругался?
– Чуточку. – признался я.
Он принес охуенную машину в мой рост.
– А патроны? – говорю.
Военрук на это только крякнул и ласково погладил меня по голове: – Таким как ты, патроны даже на фронте не давали.
Так меня выперли из школы. Я бросил дурить и вербально развязался, стараясь избегать врожденного мата. Определился в соседнюю школу, в обычный класс. Там тоже не поверили…
– Этот? – спросила завуч телефонную трубку, разглядывая меня с благонадежным пробором. – Не путаете?
Кажется, я её умилял. На столе румяные пирожки.

В свое время, когда я служил в армии, у нас был мудрый старшина. И когда мы, однажды, спросили его, почему, собственно, в этой жизни в общем, и в нашей конкретной службе в частности, все так сурово, и чуть что, сразу марш бросок в ОЗК, "бигус" этот драный и наряды вне очереди.

Тогда он хитро усы подкрутил, и привел нам простой и доходчивый пример:

— Вот смотрите, — сказал он. — Вам в столовой наливают щи. Хорошие, таки, наваристые. И вроде все должны быть сыты и довольны, и вроде всем одной поварешкой раздавали...
Но! Одному чуть больше досталось, другому наоборот чуть не долили. Кому то шмат мяса жирнее, а кому-то картошка с "глазком". Кто-то вообще щи не любит, а кто-то любит, но со сметаной. Вроде хотели хорошо сделать, а в итоге зависть, обида, недовольство, и через это страдает дух товарищества, атмосфера в коллективе и эффективность подразделения в целом. Потому что что? правильно, невозможно сделать всем хорошо одинаково и сразу.
А вот если вместо щей "бигус", то все сразу другими красками играет, ибо дрянь эту ненавидят все, причем абсолютно одинаково так как нету в солдатской душе предела ненависти к этому продукту, а бесконечность, как известно, равна бесконечности. И завидовать тому, что кто-то во время забега в ОЗК меньше упрел в этом "химгандоне" тоже не получается, а уж обижаться что кому то досталось больше нарядов чем тебе тем более. Вот и выходит, что равенство, справедливость, и воинское товарищество возможны только в таких условиях. И не только воинское. Любое. Потому что когда вокруг плохо, то вроде как все в одной лодке, вместе и плечом к плечу. А чуть только похорошело, то сразу начинается социальное неравенство, классовая ненависть и расовая нетерпимость.

А потом мы вышли на плац, и отжимались пока в глазах не потемнело, а разум не достиг просветления, ибо нефиг старшине тупые вопросы задавать после ужина. #паста #строевое #lurkopub #lm

Ема я проорался с этой хни, поэтому я всегда против общения с анимешниками, у меня какая-то подобная история была, похуже чем у тебя, но ещё раз докажет то, что анимешники не люди.
Так вот. Был год вроде 2015, в СПб проходил какой-то геймфест, меня туда затащили друганы, мол там клево - бабы полуголые ходят, в игры бесплатно дают поиграть, всякие интересные люди из игро-индустрии с тобой поговорить могут. Одним словом всё, что хотелось школьнику и заядлому игроку, коим я являлся, я к слову ещё был несовершеннолетним, но достиг возраста согласия, к чему это я отметил, узнаете потом.
Жил я в Ленинградской области, и на время феста нужно было перекантоваться где-то в СПб, там связи благо были, и заселились к другу нашему уже по приезду, но у него спальных мест не хватало, и поэтому он посоветовал сыпаться нах по возможности и найти другие места для проживания если хотим в удобстве пожить.
Итак, первый день феста. Я шпилил во всевозможные игры, фоткался с косплейщиками и отрывался по живому, полностью позабыв все свои комплексы и склонность к не самому экстравертному поведению. Ну и ближе к делу. Фоткаясь с двумя косплейщицами облаченных в костюмы тянок из игры Nier Automata, или чё-то такое, я как-то сговорился с ними, начав от простых шуток и закончив разговором за столиком в кафешке, что было встроено в здание в котором проходил фест.
Девочки были просто улёт: короткие юбочки, латексные облегающие костюмы, каблучки, идеальные не дешманские парики, очень милые голоса, а от смеха умилительного можно сразу эякулировать (ну или хек знает как это пишется) красивые глаза, тонкие ручки, а пахло от них как, словами не передать.
Ну вот, слово за слово мы сговорились, я им открылся, они мне, я даже прифигел с того как легко шёл у меня разговор с ними, так, дальше. Они были подругами студентками, снимающие квартиру в городе, в которой к слову предложили мне перекантоваться, раз условия проживания у друга не самые лучшие.
Поговорив, мы шатались с ними по фесту, и к вечеру толкнули в кафе, где я их накормил, как в знак благодарности за место проживания для имигранта из ЛО.
И доводил до квартиры я двух девушек уже под руку.
Квартира у них была просторная, вся увешенная плакатами с аниме девочками и мальчиками, а из открытого шкафа виднелось куча разноцветных костюмов, не суть короче, вы поняли, что они анимешники со стажем. У них ещё бульдог был здоровый такой, он на меня как гавкнул, я там же чуть жидкого не пустил, но кусаться он не стал, в общем не суть важно.
Там они предложили сходить в душ, после них. И когда я вошёл в ванную начал по привычке домашней её осматривать, и рыться в ящиках (я не вор, простой интерес). И на свое удивление нашёл три дилдо разного размера, увидев которые начал представлять как девушки ласкают себя ими, шишак у меня вздулся сразу, но дрочить я не стал, авось даст Бог баб, дилдо кстати занюхнул и пахло оно очень странно.
Уже после душа, чтобы подтолкнуть женщин к процессу соития я вышел с голым торсом, за что получил от них пару шуток эротической наклонности, на чем всё и закончилось. Переодевшись, я с ними ещё побазарил, мы посмотрели анимешку полнометражную от которой бабы в слезы пустились и облепили меня. Ух ля, знаете какой кайфарик это был будучи школьником обниматься со студентками. Но ничего не было, и мне дали кровать в соседней комнате, а девочки легли вместе. И я поворочался в постели полчаса нюхая подушку от которой пахнет тяночкой, и уснул с мыслями "какой же я Альфонс!".
Но спать пришлось недолго и проснулся я уже часа через два. Разбудили меня эти две тянки. Они облачились в другие косплей костюмы и трогали меня снизу доверху восседая на мне.
Я тут же протрезвел и немного побурев включился в такт, начав трогать их в ответ, стараясь вспомнить как это делали там, в порнухе, ибо я был листвой. Меня дико трясло от новых ощущений и иногда я вёл себя тупо - трогая не там и делая не то, от чего девочки иногда хихикали и сами направляли мои руки.
Девочки стонали как настоящие 2д тян и готов я был уже на этом кончить, но дальше одна полезла ко мне сосаться, а другая ниже, и так они сменяли друг друга. Я был просто на седьмом небе, стараясь как можно дольше продержаться, растянув этот момент на столько, сколько смогу.
- А может мы тебя свяжем? - игриво спросила одна из них потирая мне ниже живота. Тогда я уже превратился в их марионетку, и не мог отказать, поддавшись на провокацию "суккубов".
Руки и ноги связали вместе, а на глаза нацепили повязку, на морду села одна из тней, ну и меня они ублажали ещё минут пять. Потом они чего-то зашушукались и я услышал в комнате пса, но значения этому не предал. Мне засунули в рот кляп, а я его послушно принял, и даже лять поддался тому, что меня поставили раком, не думая, чем это может выйти. Тогда повязку стянули, передо мной сидела бабенка надрачивающая себя, и тут я почувствовал лапы на своей спине а в районе ануса горячую сосику. Повернув голову я увидел пса, которого поддерживала другая тёлка, и тут же мне в анус залетела эта хот сосиска. Было больно, но куда больше неприятно в плане ощущений и морали. Подобно рыцарю потерявшему знамя своего легиона я лежал под этим бульдогом, не выкупая происходившего. Сначала я пытался брыкаться, но бабы поджались ко мне, не давая шевельнуться, а от каждой моей попытки вырваться, псина кусала меня за жопу, от чего верещал я через кляп как дитя.
- Не мешай Канеки закончить дело, и он тебя не будет кусать -
Проговорила одна из тней. Сука, пса Канеки назвать. Я им начал что-то злостно вопить через кляп, но от того бабы шликали быстрее, будто это их заводило. Во мне кипела ярость, я готов был им всем перломать анусы. Но искусав жопу и разодрав спину лапами бульдог спустил мне в анус, и я расплакался. жалобно пытаясь просить прощения у девушек, чёрт знает за что. Всё лицо моё распухло от плача, а слёзы не стекая с век помутнили мой взгляд.
После бабы по очереди выпили из меня все псовое семя, и пристроили мне дилдо, начав иметь меня им и параллельно отсасывая мне. От первого я ещё больше расплакался, и рад был тогда умереть. Передо мной всплыла картина того как я убегал от бабки, не желая идти в церковь, и вот бог воздал мне за эти грехи, и я эту вину принял, ожидая пока кто нибудь придёт за мной... Джабраил, Люцифер, Будда не важно, лишь бы всё это кончилось.
Бабоньки наверное надеясь, что освободив меня, я их грубо поимею, меня развязали, и я протрезвел увидев шанс спастись. Я вскочил и кинулся прочь из комнаты, где схватив свою сумку с вещами убежал голышом в падик. Бульдог, ска, за мной побежал все икры искусал, от чего я пару раз по лестницам прокатился лицом. .
На улице я пробежал несколько кварталов и упал на землю, горько заплакав, радуясь тому, что всё кончено...ну жопа ныла дико ещё, да и ноги онемели. Кляп у меня кстати был до сих пор во рту, и лежал я с ним пока не наткнулся на меня ментовский бобик, который уволок меня в обезьянник. Менты улюлюкая пофоткали меня и попытались допросить, но я от комментариев воздержался,ну как воздержался, я не мог говорить чисто физически. На утро меня забрали друзья. Рассказывать им всё не стал, лишь сказал, что косплейщицы оказались сатанистами и пытались меня кровью напоить. После этого я не рискнул посетить фест и уехал домой.
Когда приехали друзья они мне передали конверт, который им впаяли те самые косплейщицы, на котором с сердечком было подписано "Спасибо за всё, братик"
В конверте лежали фото того, как меня имеет пёс, и где эти бабы отсасывают мне, на что я через полгода подрочил, когда отошёл психически от тех событий.
Ну, вот какая-то такая история, писатель из меня дерьмовый, но я тут с целью историю из жизни рассказать, а не вам в удовольствие писать, так что вот. #паста #lurkopub #lm

Помните почти волшебную, сказочную победу сборной Дании на Евро 92. У этой сказки есть и другая сторона, но она не веселая, более того страшная, но божественная.

В 1992 году по политическим причинам сборная Югославии была отстранена от участия в турнире проходившем в Швеции.

Это событие типичный "Черный лебедь", привело к тому, что не попавшая на турнир и проводящая в отпуске на курортах сборная Дании, была приглашена заменить югославов.

По началу никто в Дании не поверил в эту новость, все думали розыгрыш. Потом не верил в это тренер датчан Рихард Меллер-Нильсон, позже когда уже стало ясно, что это не розыгрыш, стали собирать датских футболистов со всех курортов мира, дело это было очень сложное, хотя бы потому-что и футболисты думали, что это розыгрыш и вешали трубки.

С большим трудом тренеру удалось уговорить футболистов прибыть в расположении сборной. К примеру Михаэль Лаудруп не приехал, он, конфликтовал с тренером, и не хотел прерывать свой отдых, тем более все в мире понимали, что Дания едет на турнир в качестве статистов.

Это понимал и Меллер-Нильсон, поэтому он попросил футболистов не прерывать отдых, так как после трех игр каждый смог бы продолжить его. У команды не было ни плана тренировок, ни анализа соперников, вообще ничего не было. Идея была в том, что выйдем на поле, коснемся мяча, а там видно будет, что делать дальше.

Так же от чемпионата первоначально отказался Ким Вильфорт, причина ужасна, его маленькая дочь умирала в больнице для больных раком. Тренер и команда понимали в каком ужасающем положении находится отец Вильфорт. Ему было предложены любые условия, какие он сам выберет. Он отказался.

Но, больной девочке стало лучше, и она и вместе с женой Кима, попросила его поехать на чемпионат. Тренер Нильсон, разрешил Вильфорту после матча сразу возвращаться в Данию, благо все было очень близко.

Первый матч Дания играет вничью с англичанами, во втором проигрывает Швеции, ребенку становится плохо, и в перерыве жена просит Вильфорта срочно вернутся в Копенгаген. Вильфорт собирает чемодан, уезжает и просит товарищей его не ждать, он принял решение покинуть турнир. Все всё понимают, Ким уезжает.

Матч с Францией он смотрит уже в больнице вместе с дочерью. Дания открывает счет, Франция сравнивает, все шло к вылету, но в самом конце Эльструп забивает Франции победный гол.

Вильфорт видит, как вся больница, оглашается счастливыми криками, больные, несчастные люди, которым осталось жить почти ничего, люди стонающие и плачущие от страшных болей, лысые, худые, изнеможенные, и потерявшие блеск в глазах, вдруг оживают, и он видит вокруг счастливых людей. Он видит как во всех палатах ликуют, он видит свою счастливую дочь. Они забыли про свою смертельную болезнь, они счастливы, хотя бы на время матча, они забыли о своих мучениях. Вильфорт запирается в туалете и рыдает. Сердце Вильфорта разрывалось от радости и боли.

В полуфинале Данию ждет почти непобедимая Голландия, это главный претендент на победу. В составе Ван Бастен, Райкард, Куман, Гуллит, Бергкамп, Блинд, Франк де Бур, Ван Брекелен, они жаждут победы, им нет равных. Вильфорт после прозрения в больнице, и просьбы больных, просьбы дочери возвращается в сборную.

Он знает, он помнит, для кого Дания играет, для кого он должен забить, он помнит, что именно сделает смертельно больных людей хоть чуть-чуть счастливее. После основного времени 2-2.

Бьют пенальти, Бастен пробивает ужасно. К точке подходит уставший, исхудавший, весь на стрессах, в тяжелом психическом положении Ким Вильфорт.

Он смотрит в небо, смотрит в сторону Копенгагена, бьет и забивает. На глазах его слезы, ведь он знает, что дочь и все больные сейчас там в пропитанных смертью палатах, счастливы, и забыли все свои несчастья перед телевизором.

Дания в финале похожем на сказку написаную другим датчанином Г.Х. Андерсеном.

После матча он сразу уезжает в Данию, дочери стало совсем плохо. Семилетняя Лин умирала. Вильфорт отказывается играть в финале, но его родные и все больные клиники буквально выгоняют его из палаты и требуют вернутся и выиграть для них кубок Европы. Этого просит и дочь, когда находит в себе силы говорить.

Вы все помните финал с Германией, датчане рано открывают счет, потом их прессуют немцы, они уже были близки, что бы сравнять счет, но за 11 минут до конца матча Ким Вильфорт забивает свой самый важный мяч в жизни, и делает мечту всей нации реальностью.

Но он думал, только о тех, кто сейчас там, умирая от боли и безисходности в раковых палатах, празднуют успех. Он понимал, что футбол и победа вырывали людей из их мучительного ада. Он, нет, все они, вся команда, сделали это для них, для всех них, и для умирающей Лин.

Гол Кима в финале немцам считается одним из самых эмоциональных и трагических голов в истории футбола.
Летняя сказка сборной Дании войдет в "золотой фонд" истории футбола.

Лин Вильфорт умерла через несколько дней после финала. В последние часы жизни, она сказал, что гордится отцом. Ее мечта сбылась Дания выиграла, а папа был сильным. Он мечтала перед смертью увидеть летнюю сказку сборной Дании, и она ее увидела. Это была сказка написанная для нее, и для таких же как она. Они были счастливы тем летом.

Год спустя после чемпионата Европы у Кима и Мины Вильфорт родилась дочь Рикке. #паста #lurkopub #lm

Думаешь, твое детство было тяжелым? Или твоя жизнь не такая «пиздатая»? Ну так слушай мою кулстори. Родители выгнали меня из дому в 12. Я пытался учиться дальше, но жизнь закинула меня в маленький городок. Тут было не сладко — единственное рабочее место, на каком хоть как-то можно было выжить, оказалось в сраной вонючей закусочной, где я работаю по сей день. Мой босс помешан на деньгах и света белого не видит за своей алчностью. Временами он загоняет меня так, что я выдыхаюсь и такое чувство, будто я «засох». Что касается людей и социальной адаптации — то тут все просто ужасно. У меня есть двое знакомых — один вечно всем недоволен и постоянно ворчит. Иногда мне просто хочется уебать ему, но иногда просто его жаль. Я думаю, что проблемы у него изза отсутствия женщин — он некрасив и обладает достаточно рыхлым телом. Второй — это вообще пиздец — умственно-отсталый жирный уебок, который поcтоянно трется вокруг меня. Но совесть не позволяет мне оттолкнуть его. Я — слабовольное хуйло. Но единственный лучик отрады в этом кроменом пиздеце — это единственная знакомая тня. Анон, она великолепна. Она занимается спортом (карате) и может постоять за себя, читает книги и играет на арфе. У меня такое ощущение, что она из другого мира. Это что-то невообразимое. Но, естественно, я зафрендзонен ко всем хуям, ибо ни разу не альфа и все что умею — это стряпать ебаный фаст-фуд. Ты скажешь, какого хрена я тут делаю? Да все просто. Я бы и сам съебал уже давно, но есть проблема — тут очень плохое транспортное сообщение, все имеют свои колымаги. Все, кроме меня, блять. А все потому что я постоянно фэйлю все попытки сдать на права. Такие дела. Ну а самое важное в этой оде уебищности — так это то, что я живу в ебанном ананасе на дне моря. #lurkopub #lm.

Правила жизни в строго изолированных сообществах на фоне углубляющегося во все страны экономического кризиса.

1. Каждый день к тебе в избу заходит моряк и предлагает выпить самогону. Затем вас обоих бьет баба. Не задумывайся, почему это происходит каждый день, снова и снова. Все в порядке. Так надо. Тук-тук.

2. Не заглядывай в колодец. Просто не заглядывай.

3. Когда медведь молча стоит под твоим окном и неотрывно глядит на тебя, не смотри ему в глаза. Он скоро уйдет. Может быть.

4. Не вздумай будить то, что дремлет в улье. Ты прекрасно помнишь, как оно выглядит, хоть и боишься вновь представить это себе. Не вздумай будить.

5. Кстати, откуда ты знаешь моряка? Думаешь, ты знаком с ним уже много лет? А ведь я говорил, не заглядывай в колодец.

6. Слышишь эту странную музыку? Она повторяется снова и снова. Она бесконечна. Ты только сейчас заметил, что она звучит все время на протяжении всей твоей жизни?

7. Странный смех, который ты периодически слышишь, хотя здесь нет никого, кроме тебя, бабы, моряка и медведя - это просто смех. Ничего особенного. И не заглядывай в колодец.

8. Не думай, почему жидкость в этой бутылке такая мутная. Просто пей.

9. Не отказывай медведю, если он хочет сесть с тобой за стол. Да, он будет все время молчать и смотреть на тебя глазами, полными неизбывного ужаса. Так бывает, если увидеть То, Что Дремлет В Улье.

10. Каждый раз, когда к тебе приходит моряк, ты принимаешь как должное, что он приходит будто бы из ниоткуда. Где его дом? Откуда он вообще взялся?
Да, да, конечно же, он живет в доме неподалеку.
Да, да, конечно же, он живет.

11. Колодец, в который нельзя заглядывать, никоим образом не имеет к моряку никакого отношения. Абсолютно никакого.

12. Кстати, крест на твоей груди - заслуженная награда. Во время той газовой атаки твой отряд повел себя стойко и мужественно, героически приняв верную... Ладно, я заболтался, тебя там моряк ждет.

13. Каждый день баба бьет тебя сковородкой. Так вырабатывается условный рефлекс. Ты приходишь в ужас от одного вида сковородки. Ты так запрограммирован. Это символический код. Когда-нибудь потом ты узнаешь, зачем все это.

14. Когда часы с кукушкой на стене бьют полночь, спящая баба в кровати открывает глаза и некоторое время молча смотрит в потолок. Ибо только пока бьют часы, она помнит, кто она на самом деле. Точнее, что.

15. Кстати, я еще не рассказывал, о чем на самом деле мисс Бурпл постоянно просит стюардессу. В смысле "о чем это ты"? Ты разве не... А, черт, у тебя же сейчас активна не эта личность! Забудь. Там моряк пришел, выпей самогонки. #класека #lurkopub #lm