Статистика ВК сообщества "ARIADNA'S SHELTER"

Одна из немногих вещей, за которую я очень люблю 21 век и сеть интернет — это то, что люди открыто начали говорить о психическом здоровье. И, как человек, который имеет тревожное расстройство и ОКР (никаких официальных диагнозов у меня нет, но это то, что, так сказать, «налицо»), я подумала, что могу высказать свое мнение. По сути, все, что я могу сказать о проблемах психического здоровья, это: мои проблемы с психическим здоровьем (и многие проблемы близких мне людей) проистекают из следующих причин — классизма и межличностного насилия. Первая причина серьезна — это стресс, вызванный бедностью, институционализированным сексизмом и расизмом, неуправляемой финансовой системой, отсутствием доступного жилья и достойной заработной платы, отсутствием нормального медицинского обслуживания и возможностей трудоустройства. Удивительно, как стабильное жильё, хорошая работа со справедливой заработной платой и равный доступ к социальным услугам помогают облегчить проблемы с психическим здоровьем. Жизнь в бедности требует больше умственных способностей, чем жизнь в среднем классе. Но, как мы все знаем, проблемы ментального здоровья затрагивают и людей среднего класса (и даже высшего), поэтому мы становимся свидетелями школьных перестрелок, инцелов и всяких там сторонников мужского государства. Эти люди ведь могут не сталкиваться с классизмом, так в чем же их проблема? Межличностное насилие также является огромным фактором ментальных проблем — изнасилования, домашнее насилие, буллинг и т. д. Абьюз распространён везде и может коснуться каждого. Но я думаю, что часть меня просто разочарована тем, что классизм так часто игнорируется в пользу сосредоточения внимания на межличностном насилии. Для меня эти две вещи взаимозависимы — часто экономические факторы способствуют невозможности избежать межличностного насилия. Ясно, что этот новообретенный акцент на психических проблемах предназначен для белых людей среднего класса, поскольку игнорирует основные экономические проблемы, которые способствуют возникновению психических расстройств. Часть меня задается вопросом: если бы мы сосредоточились на устранении классовых причин, сколько ментальных расстройств бы осталось? Потому что эти два фактора являются причинами психических расстройств, и поэтому это психическое расстройство является реактивным. Реактивное психическое заболевание часто можно вылечить до того, как оно оставит серьёзный след на личности человека.

Думаю, я просто не нахожу ничего общего с Илоном Маском и Леди Гагой, которые рассказывают о своих ментальных расстройствах. Дело в том, что если у нас нет ресурсов для людей высшего класса, значит, у нас нет ресурсов для решения классовых проблем, и следовательно, у нас нет ресурсов для решения проблем психического здоровья вообще.

Откровенные истории о ментальном здоровье людей высшего класса не помогают наладить психическое состояние. Ну, лично мне. То есть все эти документальные фильмы, интервью с заголовками: «Такой-то важный в мире шоу-бизнеса хер рассказал о своей борьбе с биполярным расстройством» не трогают меня вообще. Ну типа. Я рада, что он/а борется и несколько раз в неделю посещает психотерапевта. Но наши состояния абсолютно полярные. И у меня тупо нет денег на систематические встречи с психотерапевтом.

Мне кажется, очень важно осознать, что дружба и близкие отношения — самое важное средство сдерживания тревожного и депрессивного поведения. Настоящая глубокая дружба. И печально, что об этом так мало говорят. Увы, но жестокость всегда будет частью человеческих отношений, но я бы предпочла увидеть инфографику о том, как стать хорошим другом, чем еще один новостной заголовок о том, как Селена Гомез борется с биполяркой.

Ариадна Энслин

Во время войны самой убедительной ложью, которую прогло­тил весь немецкий народ, был лозунг: «Битва за судьбу немецкой нации» (Der Schicksalskampf des deutschen Volkes). Этот лозунг сочинил то ли Гитлер, то ли Геббельс, и были в нем три облегчав­шие самообман составляющие: он предполагал, во-первых, что война — это вовсе не война, во-вторых, что развязали ее судьба, рок, а не сама Германия, и, в-третьих, это вопрос жизни или смер­ти для немцев, которые должны полностью уничтожить своих врагов, а то враги полностью уничтожат их самих.

— Ханна Арендт. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме, 1963

...такие «популярные» в прошлом психические расстройства как нимфомания, истерия, неврастения, эротомания, клептомания фактически отражали представления гетеросексуальных мужчин о «нормальных» женщинах, которые должны быть в меру слабыми, впечатлительными, беззащитными, ненавязчивыми и призванными выступать в качестве доступных, управляемых и контролируемых мужчинами сексуальных объектов. Любое проявление неконтролируемой мужчинами самостоятельности женщин, особенно в сфере сексуальности, долгое время рассматривалась клинической психологией как «отклонение от нормы» - «патология».

Д. В. Воронцов "Гендерный подход в клинической психологии"

Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.

Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.

Хорошо — что никого,
Хорошо — что ничего,
Так черно и так мертво,

Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.

Георгий Иванов, 1930

Мне очень надоела культура слежки. Мне надоело смотреть видео, где люди делают странные, слегка оскорбительные и, возможно, преступные вещи, засоряя мою ленту. Вы все видели эти видео в тикток, где парень подходит к рандомным людям и ставит их в неловкое положение, говоря что-то вроде: «Ой, а это не вас вчера по телику показывали?», а затем снимает их реакцию. Мне надоел новый общественный договор, который требует, чтобы мы постоянно наблюдали друг за другом, ожидая того момента, когда кто-то облажается или будет выглядеть глупо, чтобы мы могли достать телефоны с камерой и выложить это в сеть. Меня тошнит от «уличного активизма».

Конечно, я знаю, что культура слежки привела к довольно впечатляющим социальным пробуждениям: столкновения в Миннеаполисе после убийства Джорджа Флойда — прекрасный тому пример. Доступ к личным записывающим устройствам помог маргинализованным меньшинствам зафиксировать давно наблюдаемую социальную болезнь расизма в неопровержимых кадрах. Я не побоюсь сказать, что это видео изменило нашу культуру. Однако, как и все, что приносит пользу, может приносить и откровенный вред. Я поддерживаю съёмку полицейских, но, к сожалению, это неизбежно приводит к неверному пониманию того, что значит снимать людей на публике. Кажется, немногие осведомлены о культуре протеста и не понимают, что лучше оставить телефон дома или перестать снимать, когда происходят массовые протесты на улице. Но поскольку мы хвалили людей, которые поймали неподходящий момент в нужное время, это только поощрило всех всегда иметь свой телефон под рукой на случай, если что-то пойдет не так. Может, именно поэтому я перестала ходить на митинги. Но надеюсь, я никого не расстрою, если скажу, что нам не обязательно снимать каждый момент пиздеца, который происходит в мире.

Мы все прекрасно осознаем тот факт, что за нами наблюдают. Соцсети и легкий доступ к личным записывающим устройствам превратили каждого из обычного гражданина в продукт, который можно использовать для сиюминутного эпизода злорадства. Это невероятно отталкивает. Потому что мы не чувствуем границу между ненужной и откровенно вредной слежкой друг за другом и необходимыми действиями во имя правосудия. Снимать полицию — это всегда нормально. Снимать друг друга? Иногда снимать друг друга просто означает, что мы делаем всю работу за ментов. А никто не любит ментов.

То, что меня бесит на данный момент — это 5 лет заключения для 21-летнего студента МГУ, который подрался с ОМОНом на акции протеста в поддержку Навального. Претензий к парню, кстати, у силовиков не было. Зато было то самое видео, на котором отважный студент противостоит полицейскому беспределу на митинге. Спасибо «активистам», которые выложили видео с открытым лицом парня и по сути сами приговорили его к тюремному заключению. С такими соратниками и врагов не надо. В этом весь обоюдоострый меч культуры слежки: иногда это означает, что некоторые люди могут уйти безнаказанно, а другие точно получат срок.

Тем не менее, несмотря на все это, я по-прежнему поддерживаю культуру отмены. Культура слежки и культура отмены во многом пересекаются. Культура слежки также включает в себя прокрутку чьего-либо аккаунта в твиттере на пять лет назад, чтобы найти то, что по сегодняшним стандартам считается политически некорректным. Что тоже очень странно. Это просто доказывает, что современный активизм усиливает паранойю и наше недоверие друг к другу в тот момент, когда мы должны котировать классовую солидарность.

Тот факт, что власти теперь полагаются на нас, чтобы мы наблюдали и ловили друг друга в политически некорректных вещах и преступлениях просто доказывает, что так называемые силовые структуры никогда не предназначались для того, чтобы служить нам. Культура отмены зародилась как способ дать людям возможность противостоять злу среди своих, тех, кто постоянно уклоняется от любых последствий в рамках существующей структуры власти. Культура отмены — это наш способ привлечь к ответственности людей в нашем сообществе.

Если я что-то и узнала о людях за свою ещё недолгую жизнь, так это то, что абьюзеры и насильники — сами себе злейшие враги. Даже если они умеют заметать следы, постоянное оскорбительное поведение приводит к постоянным, ещё более изощрённым формам абьюза. В этом случае абьюзивное поведение становится секретом полишинеля — вроде все знают, что вот он, вот тогда, вот с ней, но это ещё не решающий момент, когда нужно предпринять что-то серьёзное. Думаю, в этом и заключается привлекательность активизма — есть определенный уровень социального влияния, которое приходит с тем, чтобы наконец поймать абьюзера с поличным. Я чувствую, что кто-то вынудил нас стучать друг на друга в обмен на лайки, ретвиты и нашу пятнадцатиминутную славу. Потому что, кто если не мы?

Границы общества меняются, и я пытаюсь втиснуть себя внутрь общества, а не за его пределы. Тогда, может, иногда нужно просто остановиться, убрать свой ебаный телефон в карман и выйти подышать свежим воздухом без попутной съёмки будущих цифровых доказательств в суде?

Недавно я сильно замёрзла и зашла погреться в дешёвенькое кафе возле вокзала. Там гуляла тесная компания молодых людей, которые отмечали свадьбу. Невеста сидела на покоцанном деревянном стуле и смотрела куда-то вдаль. Иногда она зевала. Иногда улыбалась, когда к ней подходили родственники поправить ее упавшую лямку. Она часто оглядывалась. Потому что ждала Его. Сегодня особенно, в момент, когда ее сердце трепетало между аккуратно приподнятой грудью. Кажется, он ушёл курить с дружками. В густо накрашенных красных губах чувствовалась легкая паника, а глаза были небрежно выделены жирно нанесенной подводкой. Она положила руку в перчатке на живот и сделала глубокий вдох.

Сегодня она должна быть красивой. Так говорят все вокруг.

А что, если она не хочет быть красивой? Что, если она не хочет быть в этом тесном корсете с этим намеренно выбранным букетом цветов, который похож на кусок пластика? Что, если она не верит в бога? Почему она должна вечно любить кого-то? Почему от нее этого ждут? Но от нее всегда этого ждали, и отсутствие выбора могло подпитывать гневную феминистскую речь, которая, возможно, проносилась в ее голове. Назад дороги нет.

Ну а что ей остаётся? Что ещё можно сделать? Это бинарная ситуация, в которой есть вариант одиночества навсегда или несчастливой связи двух случайных людей. С этого момента она должна говорить «будь здоров», когда он чихает, экономить свои собственные деньги, когда он тратит слишком много, обнимать его ночью, когда он чувствует себя одиноким. Она, возможно, не уверена в том, что получит от этого союза, кроме несчастных детей. Зловонный плод обязательных обстоятельств человеческого бытия.

Но зачем сразу о плохом? Что, если есть и третий вариант? Может быть, будущее — прекрасно, а чувствовать себя красивой принцессой в течение 24 часов — это благородное занятие. Может быть, ее укладка, сделанная в обычной парикмахерской, действительно выглядит потрясно, а улыбка на ее лице на самом деле совсем не натянута.

Все действительно может быть взаправду. В каждом сантиметре этого простенького зала может быть надежда, и всё, что Ей нужно сделать, это закрыть глаза, чтобы это осознать. Может быть, любовь действительно стоит риска, а навсегда — это большой срок. Но вечности недостаточно, когда ты с любимым человеком.

Кто знает.

Я допиваю свой чай, улыбаюсь невесте и быстро выхожу из кафе.

29.01.22
Ариадна Энслин

Проклятие капитализма — это когда мы сидим в наших слишком больших домах со слишком большим количеством одежды, слишком большим количеством еды и слишком красивыми лицами. Каким-то образом все поддающиеся количественной оценке материальные ценности, в их стопках и кучах, с их знаками доллара и этим огромным черным числом снизу наших банковских счетов — всего этого много не бывает. Эта своеобразная ситуация называется «избыток». Пагубный материализм, тем не менее, несмотря на сознательное признание того, что, да, у нас слишком много всякого дерьма, и да, мы можем выжить и на меньшем, и, да, это очень смешно — наверное, каким-то образом в нас запрограммирован. Может, это то, что сидит в нас с рождения: хотеть большего. Конечно, само желание большего — не бессмысленно. Именно это желание привело нас туда, где мы есть сегодня. Желание большего — это то, что дало нам все эти вещи, которые облегчают нам жизнь, типа умных часов и интернета, а также более усовершенствованных пакетов услуг для наших новеньких телефонов. Это лидер смертельного марша инноваций. Желание большего. Единственная проблема в том, что никто из нас не научился останавливаться. Вовремя сойти с карусели. Когда достаточно = достаточно, потому что достаточно было несколько миллиардов рублей назад. Статус бесполезен. Более того, смехотворен, потому что статус ни в коей мере не равносилен счастью, хорошим оргазмам или способности крепко спать восемь часов в день.

Когда в юном возрасте нам внушают идею о том, что мы должны измерять свою самооценку нашим имуществом, финансовыми возможностями и статусом, нам всегда забывают сказать, что большинство из нас потерпят неудачу в этой игре. Большинство из нас застрянут в пригороде с несбывшимися мечтами и недостатками, а также с детьми, которые только подталкивают к ощущению недостижимого статуса, что, как мы знаем, в любом случае, уловка. Нет ничего плохого в том, чтобы жить в достатке, но желать большего — это ловушка, которую богатые придумали для бедных для того, чтобы удержать их в рабстве невозможного идеала иметь что-то, чего никогда не достичь.

Тг-канал Ариадна Энслин

На снимки, которые свидетельствуют о зверствах, совершённых твоей стороной, стандартная реакция такова: они сфабрикованы, зверств таких не было, а трупы привезены противником на грузовиках из морга и выложены на улице. Или, да, такое было, но враг учинил это сам над собой. Так, руководитель франкистской пропаганды утверждал, что 26 апреля 1937 года баски сами разрушили свой древний город и бывшую столицу Гернику, заложив динамит в водостоки (или, по позднейшей версии, сбросив бомбы, изготовленные на баскской территории) с тем, чтобы вызвать возмущение за границей и увеличить помощь республиканцам. Так же до самого конца сербской осады Сараева и даже после нее сербы у себя на родине и за границей утверждали, что боснийцы сами устроили жуткие побоища в очереди за хлебом в мае 1992 года и на рынке в феврале 1994-го — обстреляли центр своей столицы крупнокалиберными снарядами или заминировали город. Мол, эти кошмарные зрелища были организованы специально для иностранных корреспондентов, чтобы усилить международную поддержку Боснии.

Сьюзен Зонтаг, «Смотрим на чужие страдания», 2003

«Опомнитесь, люди, и, ради всего блага и телесного, и духовного и такого же блага ваших братьев и сестер, остановитесь, одумайтесь, подумайте о том, что вы делаете!

Опомнитесь и поймите, что враги ваши не буры, не англичане, не французы, не немцы, не чехи, не финляндцы, не русские, а враги ваши, одни враги — вы сами, поддерживающие своим патриотизмом угнетающие вас и делающие ваши несчастия правительства.

Они взялись защищать вас от опасности и довели это мнимое положение защиты до того, что вы все стали солдатами, рабами, все разорены, всё более и более разоряетесь и всякую минуту можете и должны ожидать, что натянутая струна лопнет, начнется страшное избиение вас и ваших детей.

И как бы велико ни было избиение и чем бы оно ни кончилось, положение останется то же. Так же и еще с большей напряженностью правительства будут вооружать и разорять, и развращать вас и детей ваших, и остановить, предупредить это никто не поможет вам, если вы сами не поможете себе.

Помощь же только в одном — в уничтожении того страшного сцепления конуса насилия, при котором тот или те, кому удастся взобраться на вершину этого конуса, властвуют над всем народом и тем вернее властвуют, чем более они жестоки и бесчеловечны, как это мы знаем по Наполеонам, Николаям I, Бисмаркам, Чемберленам, Родсам и нашим диктаторам, правящим народами от имени царя.

Для уничтожения же этого сцепления есть только одно средство — пробуждение от гипноза патриотизма.

Поймите, что всё то зло, от которого вы страдаете, вы сами себе делаете, подчиняясь тем внушениям, которыми обманывают вас императоры, короли, члены парламентов, правители, военные, капиталисты, духовенство, писатели, художники, — все те, которым нужен этот обман патриотизма для того, чтобы жить вашими трудами.

Кто бы вы ни были — француз, русский, поляк, англичанин, ирландец, немец, чех — поймите, что все ваши настоящие человеческие интересы, какие бы они ни были — земледельческие, промышленные, торговые, художественные или ученые, все интересы эти так же, как и удовольствия и радости, ни в чем не противоречат интересам других народов и государств, и что вы связаны взаимным содействием, обменом услуг, радостью широкого братского общения, обмена не только товаров, но мыслей и чувств с людьми других народов.

Поймите, что вопросы о том, кому удалось захватить Вей Хай-вей, Порт-Артур или Кубу, — вашему правительству или другому, для вас не только безразличны, но всякий такой захват, сделанный вашим правительством, вредит вам потому, что неизбежно влечет за собой всякого рода воздействия на вас вашего правительства, чтобы заставить вас участвовать в грабежах и насилиях, нужных для захватов и удержания захваченного. Поймите, что ваша жизнь нисколько не может улучшиться оттого, что Эльзас будет немецкий или французский, а Ирландия и Польша свободны или порабощены; чьи бы они ни были, вы можете жить где хотите; даже если бы вы были эльзасец, ирландец или поляк, — поймите, что всякое ваше разжигание патриотизма будет только ухудшать ваше положение, потому что то порабощение, в котором находится ваша народность, произошло только от борьбы патриотизмов, и всякое проявление патриотизма в одном народе увеличивает реакцию против него в другом. Поймите, что спастись от всех ваших бедствий вы можете только тогда, когда освободитесь от отжившей идеи патриотизма и основанной на ней покорности правительствам и когда смело вступите в область той высшей. идеи братского единения народов, которая давно уже вступила в жизнь и со всех сторон призывает вас к себе.

Только бы люди поняли, что они не сыны каких-либо отечеств и правительств, а сыны бога, и потому не могут быть ни рабами, ни врагами других людей, и сами собой уничтожатся те безумные, ни на что уже не нужные, оставшиеся от древности губительные учреждения, называемые правительствами, и все те страдания, насилия, унижения и преступления, которые они несут с собой»

Лев Толстой, 1895

Государство не способно на добро. В области как международных, так и индивидуальных отношений оно может бороться с агрессией, только делая себя агрессором; оно может только препятствовать преступности, организуя и совершая еще большие преступления.

— Эррико Малатеста