Понравился сайт?Поделись с друзьями!
Статистика ВК сообщества "В мире прекрасного"
Вне времени
12 695
211677-ое место по числу подписчиков
5.33%
13.65%
Графики роста подписчиков
Лучшие посты
Певец, композитор и актёр Ренат Ибрагимов скончался в Москве 14 мая. Ему было 74 года.
Валентин Гафт
Державин Ширвиндта заметил,
Благословил, но в гроб не лег,
Им равных не было в дуэте,
Их превзойти никто не мог.
Ушел Державин в «Кабачок»,
Но Ширвиндт пережил разлуку.
Ему Миронов протянул
Свою «Брильянтовую руку».
Любимцы публики, кумиры,
Без выходных играют дней.
Три мастера одной «Сатиры».
Одной и той же — так точней.
Державин Ширвиндта заметил,
Благословил, но в гроб не лег,
Им равных не было в дуэте,
Их превзойти никто не мог.
Ушел Державин в «Кабачок»,
Но Ширвиндт пережил разлуку.
Ему Миронов протянул
Свою «Брильянтовую руку».
Любимцы публики, кумиры,
Без выходных играют дней.
Три мастера одной «Сатиры».
Одной и той же — так точней.
"Дело было в Пенькове" 1957
Режиссёр: Станислав Ростоцкий
Матвей Морозов — Вячеслав Тихонов
Лариса — Светлана Дружинина
Режиссёр: Станислав Ростоцкий
Матвей Морозов — Вячеслав Тихонов
Лариса — Светлана Дружинина
«Человек всегда думает, что он будет вечен, и это помогает решать многие проблемы». (Станислав Любшин)
Смотрите фрагмент спектакля по пьесе И.Дворецкого «Веранда в лесу» в постановке Московского драматического театра на Малой Бронной (1978), в роли Челознова - Г.Мартынюк, Пахомова - С.Любшин, Коровина - И.Кастрель.
Смотрите фрагмент спектакля по пьесе И.Дворецкого «Веранда в лесу» в постановке Московского драматического театра на Малой Бронной (1978), в роли Челознова - Г.Мартынюк, Пахомова - С.Любшин, Коровина - И.Кастрель.
Курс Школы-студии МХАТ 1969-1973 года выпуска. Худ. рук. В.Марков.Среди выпускников: Борис Дьяченко, Светлана Крючкова, Елена Проклова, Александр Мартынов, Михаил Ремизов, Андрей Давыдов, Борис Борисов.
Вспоминает актриса БДТ имени Г.А. Товстоногова СВЕТЛАНА КРЮЧКОВА:
«Я была ужасная студентка с ужасным характером. Краснела по любому поводу. На все обижалась. Отказывалась делать этюды. Василию Петровичу Маркову я говорила: «Не буду делать это упражнение!» Он мне: «Позвольте поинтересоваться, почему?» – и я отвечала: «Не вижу в нем смысла». В результате меня вызвал Вениамин Захарович и очень тихо спросил: «Ну что, девочка моя, будем учиться или характер менять?» Василий Петрович на протяжении трех лет говорил мне при всем курсе какие-то неприятные вещи. Я рыдала, выскакивала из аудитории, хлопала дверью, то есть делала по тогдашним временам недопустимые вещи. И вдруг на третьем курсе после экзамена по сценической речи он сказал мне что-то очередное неприятное, а я засмеялась. И тогда он сказал: «Теперь я за тебя спокоен, ты в театре выживешь». Я ему очень благодарна, потому что он выработал во мне иммунитет – ведь театр дело жестокое.
У Василия Петровича была любимая фраза: «Повторяю вам с тупой настойчивостью кретина». Он научил нас азам: мысль, построение роли, музыкальная партитура роли. Нельзя играть «как пойдет», нельзя играть на уровне органики одной фразы, не только сердце, но голова должна быть включена. Сначала все нужно выстроить, а потом отпускать эмоцию. Он много уроков жизни мне преподал.
Когда меня спрашивают, было ли время, когда я была абсолютно счастлива, я говорю: да, когда я училась в Школе-студии, я была счастлива. На первом курсе к нам приходили Наум Коржавин, Агния Барто, Давид Самойлов. Я помню все наши капустники. У меня до сих пор сохранилась привычка вставать, когда входит кто-то старший. Когда был юбилей БДТ, приехал Виталий Яковлевич Виленкин. Вся труппа БДТ сидела на сцене, и в ней было два мхатовца: Олег Валерьянович Басилашвили и я. И когда Виленкин только встал со своего стула в зале, мы с Басилашвили вскочили как два первокурсника, а за нами встала вся труппа.
Белкин Абрам Александрович нам всегда ставил отметки не за то, сколько ты прочел из программной литературы, а за то, как ты понял ту единственную книгу, которую прочел. Он говорил, что можно прочитать Библию и этого хватит на всю жизнь, если ее действительно прочитать как следует.
Евгения Николаевна Морес всегда ходила пешком на третий этаж, а когда мы спросили, почему она на лифте не ездит, она сказала: «Потому что как только у меня не будет сил подниматься на третий этаж – пора мне уходить из преподавания».
В Школе-студии я год жила в общежитии. Это была полная свобода. Все было весело. Мы были молодые, здоровые, веселые, нам чего-то хотелось. И все мы только учились – больше ничем не занимались. Дисциплина была строжайшая. Все было очень сосредоточенно. Репетировали ночами. Ставили Вампилова, Камю, Володина. Миша Швыдкой по ночам знакомил нас с системой Ежи Гротовского.
Сценречь преподавала Анна Николаевна Петрова, которая из меня – абсолютной провинциальной дубины – сделала что-то приличное в смысле речи. А поначалу она мне говорила: «Не надо говорить мне «так», у меня голова болит», – и за год убрала у меня это «так».
Чисто было. И жили мы только работой. У нас никаких денег не было – двадцать восемь рублей стипендия. В лучшие дни своей жизни мы ели пельмени в пельменной, которая была рядом. В худшие – бегали в закусочную на Пушкинской и ели хлеб, намазанный горчицей и посыпанный солью, потому что это было бесплатно.
Школа-студия научила нас уважению к автору. Нам казалось, что мы и сами это понимаем. А на самом деле, педагоги нас вели. Нам казалось, что вся жизнь наших педагогов – только в Школе-студии, что у них нет личной жизни, они все были в нас, а мы были погружены в них».
Вспоминает актриса БДТ имени Г.А. Товстоногова СВЕТЛАНА КРЮЧКОВА:
«Я была ужасная студентка с ужасным характером. Краснела по любому поводу. На все обижалась. Отказывалась делать этюды. Василию Петровичу Маркову я говорила: «Не буду делать это упражнение!» Он мне: «Позвольте поинтересоваться, почему?» – и я отвечала: «Не вижу в нем смысла». В результате меня вызвал Вениамин Захарович и очень тихо спросил: «Ну что, девочка моя, будем учиться или характер менять?» Василий Петрович на протяжении трех лет говорил мне при всем курсе какие-то неприятные вещи. Я рыдала, выскакивала из аудитории, хлопала дверью, то есть делала по тогдашним временам недопустимые вещи. И вдруг на третьем курсе после экзамена по сценической речи он сказал мне что-то очередное неприятное, а я засмеялась. И тогда он сказал: «Теперь я за тебя спокоен, ты в театре выживешь». Я ему очень благодарна, потому что он выработал во мне иммунитет – ведь театр дело жестокое.
У Василия Петровича была любимая фраза: «Повторяю вам с тупой настойчивостью кретина». Он научил нас азам: мысль, построение роли, музыкальная партитура роли. Нельзя играть «как пойдет», нельзя играть на уровне органики одной фразы, не только сердце, но голова должна быть включена. Сначала все нужно выстроить, а потом отпускать эмоцию. Он много уроков жизни мне преподал.
Когда меня спрашивают, было ли время, когда я была абсолютно счастлива, я говорю: да, когда я училась в Школе-студии, я была счастлива. На первом курсе к нам приходили Наум Коржавин, Агния Барто, Давид Самойлов. Я помню все наши капустники. У меня до сих пор сохранилась привычка вставать, когда входит кто-то старший. Когда был юбилей БДТ, приехал Виталий Яковлевич Виленкин. Вся труппа БДТ сидела на сцене, и в ней было два мхатовца: Олег Валерьянович Басилашвили и я. И когда Виленкин только встал со своего стула в зале, мы с Басилашвили вскочили как два первокурсника, а за нами встала вся труппа.
Белкин Абрам Александрович нам всегда ставил отметки не за то, сколько ты прочел из программной литературы, а за то, как ты понял ту единственную книгу, которую прочел. Он говорил, что можно прочитать Библию и этого хватит на всю жизнь, если ее действительно прочитать как следует.
Евгения Николаевна Морес всегда ходила пешком на третий этаж, а когда мы спросили, почему она на лифте не ездит, она сказала: «Потому что как только у меня не будет сил подниматься на третий этаж – пора мне уходить из преподавания».
В Школе-студии я год жила в общежитии. Это была полная свобода. Все было весело. Мы были молодые, здоровые, веселые, нам чего-то хотелось. И все мы только учились – больше ничем не занимались. Дисциплина была строжайшая. Все было очень сосредоточенно. Репетировали ночами. Ставили Вампилова, Камю, Володина. Миша Швыдкой по ночам знакомил нас с системой Ежи Гротовского.
Сценречь преподавала Анна Николаевна Петрова, которая из меня – абсолютной провинциальной дубины – сделала что-то приличное в смысле речи. А поначалу она мне говорила: «Не надо говорить мне «так», у меня голова болит», – и за год убрала у меня это «так».
Чисто было. И жили мы только работой. У нас никаких денег не было – двадцать восемь рублей стипендия. В лучшие дни своей жизни мы ели пельмени в пельменной, которая была рядом. В худшие – бегали в закусочную на Пушкинской и ели хлеб, намазанный горчицей и посыпанный солью, потому что это было бесплатно.
Школа-студия научила нас уважению к автору. Нам казалось, что мы и сами это понимаем. А на самом деле, педагоги нас вели. Нам казалось, что вся жизнь наших педагогов – только в Школе-студии, что у них нет личной жизни, они все были в нас, а мы были погружены в них».
Актер Московского театра сатиры А.А. Миронов
июль 1971
Фотограф Мерцедин О. А.
г. Москва
июль 1971
Фотограф Мерцедин О. А.
г. Москва
Наталья Максимовна Тенякова отмечает 78-летие!
фотограф Олег Мерцедин
Примерно 1967 - 1969
г. Ленинград
фотограф Олег Мерцедин
Примерно 1967 - 1969
г. Ленинград
