Статистика ВК сообщества "Invasion of Warriors"

Власть над собой — самая большая свобода, а порабощённость своими страстями — самое страшное рабство.

-----------
Луций Анней Сенека

Римский стиль - это virtus (добродетель, доблесть) не как морализм, но как мужество и храбрость, как fortitude (стойкость) и constsntia (постоянство), то есть душевная сила, sapientia (знание, мудрость) как осмысленность и осознанность, disciplina (дисциплина) как любовь к собственному закону и форме, fides (верность) в особом римском понимании преданности и верности, dignitas (достоинство), которое у древних римских патрициев возвышалось до gravitas (суровость, степенность) и solemnitas (величественность), до степени суровой величавости. Этому стилю свойственны твердость в поступках и отсутствие красивых жестов; реализм, не в смысле материализма, но как любовь к существенному; идеал ясности, который только у некоторых латинских народов перерос в рационализм; внутренняя уравновешенность и недоверие к экстатическим состояниям и смутному мистицизму; чувство меры; способность объединяться, не смешиваясь, как свободные люди ради достижения высшей цели или во имя идеи. К этому можно также добавить religio (благочестие) и pietas (милосердие), но не в современном понимании религиозности, а в древнеримском значении уважительного и исполненного достоинства почитания сверхчувственного и одновременно доверия, причастности к нему, ощущаемому как реально действующее наряду с индивидуальными, коллективными и историческими человеческими силами. Разумеется, мы не станем утверждать, что эти черты были присущи всем без исключения, однако они были «доминантными», единосущными идеалу, который каждый ощущал типично «римским».

-----------
Юлиус Эвола, «Люди и руины»

Речь Ксенофонта перед греческими воинами вначале сражения с персами:

«Я только что сказал, что у нас имеется большая светлая надежда на спасение. Во-первых, мы твердо сдержали данные богам клятвы, враги же совершили клятвопреступление и нарушили договор вопреки клятвам. А раз это так, то боги, надо полагать, будут действовать против наших врагов и станут нашими союзниками. А боги, если это им угодно, могут быстро превратить сильных в слабых и им нетрудно спасти слабых даже из тяжелого положения. Затем я напомню вам об опасностях, которым подвергались наши предки, чтобы вы постарались сравняться с ними в доблести, так как доблестные люди, по милости богов, спасаются и из чрезвычайных опасностей. Ведь когда персы и их союзники нахлынули огромными полчищами, стремясь уничтожить Афины, то афиняне сами осмелились подняться на них и победили. Тогда они дали обет Артемиде принести ей в жертву столько коз, сколько ими убито врагов; но они оказались не в состоянии добыть такое количество коз, и решили ежегодно приносить ей в жертву по 500 штук, и это жертвоприношение совершается и по настоящее время. Когда Ксеркс затем собрал бесчисленное войско и пошел на Элладу, то и тогда наши предки победили его предков и на суше и на море. Доказательством этого могут служить трофеи, но самым великим свидетельством победы является свобода тех государств, в которых мы родились и выросли, ибо вы не преклоняетесь ни перед одним смертным правителем, а только перед богами. Вот, от каких предков вы происходите.»

Замечательная трилогия о самурае по имени Миямото Мусаси. Да-да, того самого, что написал многим известный трактат «Книга пяти колец» об искусстве владения оружием и поведении в бою. По совместительству Мусаси являлся одним из самых известных фехтовальщиков в Японии, начавший свой путь поединков с 13-ти лет (собственно, поэтому его труд является действительно авторитетным для заинтересованных).

Пора бы и упомянуть название фильма. Как ни странно:

«Самурай: Путь воина» и его последующие части «Самурай: Дуэль у храма» и «Самурай: Поединок на острове», выходившие ежегодно с 1954 по 1956 гг.

В трилогии показан путь становления Мусаси как великого поединщика (как это видел художник, разумеется). В чем ценность фильма? Наверное в том, что здесь мы не увидим странных неисторичных костюмов, политики, сальтух во время боя и эпичной болтовни в стиле голливудских боевиков.

Здесь только лаконичный язык, говорящие взгляды и мимика и приятные моменты еще неиспорченного юмора.

Приятного просмотра!

Существуют правила воспитания ребенка в семье самурая. С младенчества нужно поощрять в нем смелость, никогда не дразнить и не запугивать. Ведь если ребенок с детства привыкнет бояться, он пронесет этот недостаток через всю жизнь. Ошибку совершают те родители, которые учат детей бояться молнии, запрещают им ходить в темноте или рассказывают ужасы, чтобы те перестали плакать. Кроме того, если ребенка много бранить, он станет застенчивым.

Нужно избегать формирования у детей плохих привычек. Ведь если плохая привычка укоренилась, сколько ни упрекай ребенка, он не исправится. Что же касается правильной речи и хороших манер, нужно постепенно приучать детей к ним. Пусть ребенок не ведает о корыстолюбии. Если в этом отношении он будет воспитан правильно, все остальное приложится само собой.

Ребенок, выросший в неблагополучной семье, будет непослушным. Это естественно. Даже птицы и звери подражают поведению окружающих особей. Кроме того, отношения между отцом и сыном могут ухудшиться вследствие неправильного поведения матери. Мать любит свое дитя превыше всего на свете и поэтому склонна заступаться за него, когда отец делает ему замечания. Если мать становится на сторону ребенка, между ним и отцом не будет согласия.

----------
Ямамото Цунэтомо, «Хагакурэ»

Что такое те мужчины, о которых повествуют античные мифы? Это герои. Мужчина — это начало героическое. Если мужчина не носитель героического начала, он мужчиной просто не является. Это очень точно выражено в дионисийских мистериях и в орфических трактатах на эту тему. Способны ли мы понять это сегодня?

Именно сегодня, сейчас, чего скрывать, ясно, что мы живем в практическом матриархате. И это не значит только господство женщин, это значит господство материального мира как такового. И, как я уже упомянул, метафизически низшие категории (я говорю с точки зрения платонической философии) доходят до нас только в виде понятий «прямая линия», «закономерность», «двоичная система мышления», и больше ничего. Тогда возьмем более высокие, допустим, средние категории, которые употребляет тот же Платон.

Возьмем «справедливость», «добро», «гармонию», «красоту». Но, дело в том, что мы чувствуем полную обесцененность этих понятий, еще абсолютно живых даже во времена Платона. Мы давно потеряли смысл этих понятий. И в этом плане, полное исчезновение мужского начала в его героическом измерении дало о себе знать. Заметьте (это очень любопытный момент, который можно проследить по европейской истории), как постепенно и неотвратимо пропадало, растворялось, исчезало мужское начало.

Для того, чтобы вам было более понятно, почему это связано с культом Диониса, я вернусь к жалобам Ариадны и скажу несколько слов о мифе Ариадна-Дионис.

Как вы помните, Дионис обратился в пьяного, возбужденного голого старика. Но далее, когда Ариадна закончила свои жалобы, у Диониса невероятно поднялся фаллос и превратился в фонтан золотого вина. И когда струи золотого вина растеклись вокруг него, там расцвел сад и виноградник. Это то, что называется «фасцинос». «Фасцинос» в буквальном смысле — это "фаллос Диониса". Фасцинация есть околдование Дионисом. Поэтому когда я говорю об упадке мужского героического начала, это имеет очень точное и прямое отношение к дионисийским культам.

Заметьте, в Средние века, когда была жива рыцарская культура, мы еще могли говорить: "да, мужчины существуют на этом свете!".

Чем отличается героическое мужское начало от всякого другого?

Оно отличается тем, что между героем и всем, что его окружает, присутствует определенная дистанция, в особенности, между героем и его возлюбленной. Если мы возьмем лирику трубадуров, если мы возьмем поведение рыцарей «весны» и «лета» Средневековья до «осени Средневековья», мы очень точно проследим такое понятие трубадуров и миннезингеров, как «любовь издалека», или, как сказал замечательный немецкий философ Людвиг Клагес, «Eros in das Ferne» («любовь издалека»). Скажем, знаменитый трубадур Жоффре Рюдель XIII века никогда не видел принцессы Неаполитанской, но он был при этом в нее влюблен всю жизнь. Он был в нее влюблен, потому что ему было достаточно звука ее имени. Это называется «эрос (любовь) издалека».

—

Когда мы говорим о рыцарях, получается очень забавный момент...Рыцарское чувство к женщине, которое называется «Amar» на языке провансальских трубадуров (потому что «amor» — это любовь обычная), постепенно прошло и заменилось тем, что, мы называем "amor".

Прошло ощущение дистанции по отношению к материальному миру — то, что делало рыцаря рыцарем. В известном смысле, в очень многообразной символике рыцарских доспехов эта дистанция подчеркнута тем, что рыцарь отгораживается от внешнего мира. Есть много соображений, почему были введены доспехи, но это особая тема, которой я сейчас касаться не намерен. Но доспехи подчеркивают определенную изолированность рыцаря от всего остального.

Заметьте, что в XVI-XVII веках, а в XVIII в. особенно, началась трансформация, диссолюция, нет, пожалуй, даже не диссолюция, а инволюция рыцаря в «джентльмена», хотя в современную эпоху столь низкое существо как джентльмен кажется весьма высоким, что совершенно поразительно. Нам говорят: "вы ведете себя не как джентльмены" или, наоборот: «будьте джентльменом!», то есть последняя степень падения героя-мужчины в нашу эпоху считается чуть ли ни образцом. Но мы не будем предаваться «аханьям» и «оханьям» на эту тему.

Итак, почему джентльмен является деградацией по отношению к рыцарям? Потому что, джентльменство началось с преклонения перед земной женщиной, с целования рук и прочих вещей, что собственно и погубило мужчину как героическое начало. Заметьте, как я уже говорил, рыцаря всегда и от всего отделяет дистанция – особенно от женщин, которые есть «запретный плод». Совершенно понятно, что с «запретным плодом» не стоит заигрывать и не стоит бороться. Лучше пройти мимо, и тогда можно избежать опасностей, которые в нем хранятся.

Но тут получилось, к сожалению, не так. Уважение к так называемому «прекрасному полу» (надо, кстати, оговориться, что выражение «belle sexe», «прекрасный пол», ввел Талейран в начале XIX века, раньше такого выражения не знали, но это к слову), так вот, это преклонение перед «прекрасным полом» прекрасно в рыцарской культуре, где пол совершенно метафизичен, и где земная женщина удостаивается внимания постольку, поскольку в ней каким-то образом отражаются некоторые черты идеала... И в этом смысле она ценится и заслуживает определенного внимания.

—

Как я уже говорил, явление теофании Диониса возбудило ненависть так называемых «Богинь», «Великих Матерей».

Их было достаточно много, этих «врагинь», и они назывались разными именами. Надо сказать, что патриархат, вообще-то, в обозримой для нас истории царствовал довольно мало, и мы в подлунном мире обречены в принципе на матриархат. И всякий вызов, всякий бунт мифологически беспощадно карается богинями, которые сейчас и немного раньше назывались «Великие Матери». Матриархат очень любил своих Великих Матерей. Он любил прекрасных дам – Афродита (небесная Афродита), Урания. Он любил таких богинь, как Сегрефелья и Тутилина (это богини-кормилицы или богини, которые ухаживают за стариками). То есть патриархат в силе своей никогда не задумывался об абсолютной всевластности и зловещности женщины и материального мира. Он хотел в этом видеть нормальную, хорошую сторону, и когда начался культ «джентльменства», эти люди, заметим, дворянского происхождения хотели видеть в женщине то ли мать, то ли любовницу, то ли забавную игрушку. И потеря дистанции привела к тому, что их мужское начало стало погибать. И если можно сказать, что герой-мужчина обладает фаллосом, то у джентльмена и буржуа есть пенис, то есть мужской член, который целиком и полностью повинуется женской прихоти.

—

Вместе с «ewige Weiblichkeit» (т.е. «вечная женственность») в немецком романтизме появился замечательный лозунг или девиз – «Auflosende Weiblichkeit» (т.е. «растворяющая женственность»).

Уже в XIX век появилась идея, что женщина есть смертельное для мужчины начало, что женщина растворяет мужскую инициативу, точно так же, как в половом акте она растворяет возбужденный пенис.

—

Вернемся, однако, к Дионису и «культурному наследию», к упадку героического мужского начала. Так случилось, что фигура клоуна появилась в Англии в XVII веке после казни короля Карла I. Чернь, которую призвал Кромвель, как раз и родила фигуру клоуна. Это была фигура осмеянного короля. Заметим, как популярен клоун: он до сих пор жив и здравствует. После того, как на престол пришел Карл II Стюарт, клоуна убрали, но после французской революции и казни Людовика XVI клоун стал очень и очень популярен.

Буффон, клоун – заметьте, это прямой наследник рыцарей и Дон Кихота.

Вот что клоун такое – это оплеванное героическое мужское начало. И тогда говорят, а как же так? Как же вы дошли до такой жизни?

Многие из вас видели фильм «Полеты над гнездом кукушки». Там тоже есть убиение непосредственного мужского начала в человеке, причем это делается обществом совершенно матриархальным, совершенно холодным, совершенно спокойным.

Далее, спрашивается: каким образом все это приведет нас к Дионису? Очень и очень простым образом. Дело в том, что все ужасы, о которых я рассказал и о которых можно рассказывать очень долго, в принципе, строятся на одной основе – социум дошел до такой степени, что жить в нем просто нельзя, что человеку необходимо культивировать собственную индивидуальность.

Что это такое? Что такое индивидуальность? Существует ряд понятий, введенных схоластами и затем очень интересно осмысленных Николаем Кузанским. Он пишет, что материю производит «форма формирующая» и «форма информирующая», «forma formante» и «forma informante».

«Форма формирующая» — это форма, которая внутри нас, которая растет в нашей душе наперекор всему. Нравимся ли мы окружающей среде или не нравимся, но она растет, и она не может не расти, она погибает, но она остается. Это называется «формирующая человека форма». И вторая форма — это «форма информирующая». Это то, что из нас делает наша жизнь, то, как мы меняемся, и то, во что мы превращаемся. Это — второе гибельное, смертельное начало, которое называется «форма информирующая».

-----------
Евгений Всеволодович Головин

Когда удастся нам презреть и вражду, и милость фортуны? Когда посчастливится нам, подавив и подчинив своей власти всякую страсть, воскликнуть: «Я победил!» - Кого, - спросишь ты? - Не персов, не далеких мидийцев, не живущие дальше даков воинственные племена, если есть такие, - но скупость, но честолюбие, но страх смерти, которыми бывали побеждены победители народов.

-----------
Сенека, «Нравственные письма к Луцилию»