Статистика ВК сообщества "ECM (editions of contemporary music)"

"Рецензия на альбом тридцатилетнего возраста — дело беспроигрышное. Уже известно, что он не канет в лету, что он отчёркнут красным среди всех альбомов того времени (да и вообще среди всех альбомов), что его переиздают даже отечественные пираты — иначе с чего бы писать рецензию именно к нему, а не к любому другому альбому? Да, это классика. В этом не надо убеждать; можно только попытаться понять, почему эта классика стала классикой.

«Return to Forever» — альбом сюрпризов. Сюрпризов чисто ECMовского толка, когда всю неожиданность того или иного музыкального решения трудно заметить с первого прослушивания, а далёким от общей стилистики людям вообще, наверное, невозможно. Лучше всего эти негромкие неожиданности приметны в первой (заглавной) композиции альбома: ровный и настраивающий на медитацию дуэт электрического фортепиано и вокала через минуту после начала пьесы сменяется глубоким и, казалось бы, финальным аккордом. Логично было бы предположить, что это минутной длительности увертюра — однако включается ритм, и сама манера вступления Айрто Морейры на ударных и нарастание фантастически плотного баса Стэнли Кларка дают понять, что этой композиции действительно есть о чём рассказывать целых двенадцать минут. Целых? Будут и другие сюрпризы. Завершающая «Sometimes Ago — La Fiesta» длится все двадцать три.

Лучший комплимент этой пьесе и особенно её аранжировке — то, насколько буквально её копировали. Припоминаю чешскую группу «Jazz Q», повторившую в своей великолепной композиции «The Wizard» буквально всё — и мягкое электроклавишное вступление, и неторопливое включение ритма, и женский гармонический вокал, исполненный Джоан Дагган поверх бесконечно повторяющегося гармонического квадрата, и неожиданный обрыв ближе к концу, и пунктуальный повтор вступления, и даже стиль перехода к следующей композиции. Чехи скопировали композиционный каркас «Return to Forever» настолько точно, что можно бы было полюбить их вместо Чика Кориа, если бы за них говорило хоть что-то, кроме грампластинки фирмы «Supraphone», которая свободно продавалась в СССР, где тогда не продавался «Return To Forever»…

Заглавная композиция органично, почти без паузы, перетекает в «Crystal Silence» с великолепной партией Джо Фаррела на сопрано-саксофоне, мягкую, светлую композицию — тоже неожиданную в том смысле, что она громче той тишины, которая заявлена в её названии. Тишина ничего не утверждает, «Crystal Silence» же утверждает, что всё кругом прекрасно. Утверждает искренне и без неуместного глобального счастья, которого можно бы было ждать от такого утверждения — это одна из редких пьес, эмоционально выдержанных в безусловном мажоре и не сбившихся при этом на пошлость.

Ещё один сюрприз — Флора Пурим. В «What Game Shall We Play Today» она впервые на альбоме поёт текст, а не гармонию, и с первых секунд возникает ощущение, что она забирается слишком высоко вверх, рискует не вытянуть. Далеко не с первого раза становится ясно, как уверенно играет очень высокими нотами эта поразительная певица. «Человек просто хочет быть счастлив» — поёт она, — «Отбросьте всё, чего не должно быть, сделайте его свободным: жизнь — это рай». Эти спорные, опасные слова, почти неизбежно ведут к появлению в музыке неоправданно радостных оттенков, лишают её настоящей глубины — особенно когда их поют таким ангельски высоким голосом. Самый главный сюрприз альбома в том, что при бьющем через край жизнелюбии он не ритмичен, не пошл, не нарочит. Он искренен. Создавшие его люди (и Кориа как композитор в особенности) не забывают о реальности ни на минуту; но их реальность реальна не тем, что жестока или грустна, а тем, что опять-таки полна сюрпризов. Например, безудержный мажор, в который развернётся заключительная сюита «Sometimes Ago — La Fiesta», будет время от времени оттеняться мастерски приглушенным минором припева. Минором, в котором произносится «Все люди любят». А в глубинах импровизации Фаррела вдруг забрезжит что-то подозрительное, и при внимательном прослушивании выяснится, что за его мнимой импровизацией нота в ноту следует Кориа на своём электропиано; при этом те фрагменты, где Фаррел играет один, при первом прослушивании импровизацией совсем не казались.

Переводя роман Джеймса Джонса «From here to eternity», советское издательство военной литературы воспользовалось буквальным и потому крайне неуклюжим переводом «Отсюда и в вечность». Как можно перевести «Return to Forever» дословно? Возврат в навсегда? Впрочем, неважно, как именно. Пусть перевод будет неуклюжим, и тогда впечатление от альбома будет именно таким, каким и должно быть: блестящий, утончённый, до чёрной зависти красивый шедевр с соринкой нескладности любого перевода — той самой изюминкой, что отличает истинную красоту от абсолютного и потому никому не нужного идеала".
— Юрий ЛЬНОГРАДСКИЙ

Chick Corea electric piano
Joe Farrell flutes, soprano saxophone
Flora Purim vocal, percussion
Stan Clarke basses
Airto Moreira drums, percussion

Recorded February 1972, A&R Studios, New York City

Zakir Hussain tabla, percussion, voice
Hariprasad Chaurasia flutes
John McLaughlin acoustic guitar
Jan Garbarek tenor and soprano saxophones

Recorded December 1986, Rainbow Studio, Oslo

75!

С Днём рождения, небесный менестрель!

Jan Garbarek

born 4 March 1947

"Молодые ребята мне откровенно задавали вопрос: как пробиться? Как выйти на рынок, как стать знаменитым, как ты попал на ECM? Ну, естественные вопросы. Я пытаюсь сформулировать. И первое, что приходит в голову, это, во-первых: не нужно пробиваться. В том смысле, который обычно имеют в виду. Они сказали, что они не нашли нужного менеджера, они не попали на нужные фестивали и т.д. В этом есть такая 5% правда. Но не больше. А главное — это не как пробиться туда, а как пробиться к себе самому. Как пробиться сквозь джунгли клише, которые у тебя накопились за годы твоего существования? К самой своей сути. Вот это вопрос. Вот тогда, когда ты пробьешься, через годы, это процесс на долгие годы, у многих людей он отбирает целую жизнь, и они так и не пробиваются к себе самому. Это совершенно не означает, что ты проживешь до 150 лет и пробьешься к себе самому. Совершенно не означает. Это, если ты счастливчик и интуитивно ты не боишься и идешь по острию ножа постоянно, то есть идешь в эту пропасть, там неизвестность, так она называется, эта пропасть. Творчество — это тьма, на самом деле. Это темнота. В этой темноте страшно. Это только потом, когда ты к этой темноте привыкаешь, ты становишься профессиональным блуждателем по темноте. Ты ходишь по этой темноте каждый день. Конечно, ты привыкаешь. А потом и слушатели привыкают, что ты ходишь по этой темноте..."

Mikhail Alperin piano, melodica, voice
Arkady Shilkloper French horn, jagdhorn, flugelhorn, voice

Recorded July 1989, Rainbow Studio, Oslo

“There is an idea in the title of the way the trio plays as being the other side of virtuosity, a kind of paradoxical virtuosity where you don’t play all the notes you can but merely the notes that are really needed. It’s about subordinating your ego to the flow of the music – and that takes a kind of ‘radical listening’ – listen more than you play. That’s a passion the three of us share.”
— Tord GUSTAVSEN

Tord Gustavsen piano, electronics
Sigurd Hole double bass
Jarle Vespestad drums

Recorded January 2018, Rainbow Studio, Oslo

Невнятная, смазанная черно-белая фотография на обложке – типично ЕСМовский стиль оформления, и характерная ЕСМовская музыка внутри. Да, невероятно далеки времена, когда в составе молдавской группы «Кварта» молодой Михаил Альперин играл энергичную музыку фьюжн. Сейчас Миша Альперин (это не фамильярность рецензента, а избранный самим музыкантом вариант звучания своего имени) предлагает своим слушателям нечто совершенно иное.

Это потрясающей красоты музыка, отличающаяся отточенностью формы, глубиной транслируемых ею чувств и словно подернутая флером неизбывной печали. Минорное настроение альбома меняется лишь в одной пьесе – Jump, может быть, не случайно помещенной Мишей, словно для разрядки, в середину программы. Он написал для этого альбома девять пьес, одна (The Russian Song) написана Аркадием Шилклопером, которого Альперин пригласил к участию в этом проекте вместе с виолончелисткой Аней Лехнер. С обоими, особенно с Шилклопером, он много работал и раньше, с обоими записывался ранее и на знаменитом мюнхенском лейбле. Вообще же для Альперина этот проект ознаменовал продолжение сотрудничества с ЕСМ после шестилетнего перерыва.

Альбом записывался в швейцарском городе Лугано, продюсером проекта выступил сам шеф лейбла Манфред Айхер. Ровно половину пьес Альперин сыграл соло, лишь в композиции Tiflis мы слышим всех троих исполнителей, а в остальных случаях это дуэты, причем в The Russian Song Миша не участвует вовсе. Уже стартовая сольная пьеса Vayan задает тон всему альбому, причем партнеры Альперина взаимодействуют с ним просто блистательно, удивительно тонко передавая настроение каждой композиции. И если сочетание фортепиано и виолончели – вариант достаточно распространенный, то дуэт фортепьяно с валторной или флюгельгорном позволяет посмаковать еще и необычное сочетание инструментов.

Сколь много в этой камерной музыке и в исполнительской манере музыкантов джаза? Думаю, его там практически нет вовсе, если иметь в виду джаз в традиционном понимании. Но, слушая Мишу Альперина и его партнеров, меньше всего думаешь о стилистических дефинициях. Сила и красота музыки, блеск исполнения заслоняют все остальное. В этом проекте чувствуется глубина, редкая даже для рафинированной эстетики ЕСМ.

Леонид АУСКЕРН © 2008 Jazz-квадрат

Misha Alperin piano
Arkady Shilkloper french horn, flugelhorn
Anja Lechner violoncello

Recorded June 2006, Auditorio Radio Svizzera, Lugano

"Juni" — по-немецки "июнь". Но на самом деле немецкий здесь не при чем. Так произносится число "12" на языке японском. И только седьмой по счету трек этого диска называется уже по-английски: "Twelve". Вообще ЕСМ'овцы склонны ко всяким загадкам в оформлениии и названиях. Порой даже в музыкальном содержании. Музыка этого альбома не такая уж и таинственная. Все здесь сыграно в лучшем воплощении современного фортепианного трио, которым заправляет барабанщик. Питер Эрскин не из тех великих виртуозов ударных, которые тем и хороши, что их присутствие только едва ощутимо. В этом случае именно барабанными палочками выстроен весь центральный каркас. Или, точнее, каскад звуков, на котором успешно пытаются удержаться фортепиано и контрабас.

Альбом начинается спокойной, словно в штиль, зеркальной гладью. От горизонта до горизонта все просторно, но слегка прохладно. Затем появляется легкая рябь, переходящая в волнение нив. Внезапно заиграли солнечные блики, и появилась компания резвящихся дельфинов. Но вот дельфины ушли, и все опять утихомирилось. А небо, возможно, затянулось облаками. Но в любом случае все равно поразительно красиво. Настоящая аудиоживопись для умозрительных созерцателей и романтиков с фантазией. Такую картину мог создать Клод Дебюсси. Хотя, скорее, здесь царит дух Билла Эванса. Конечно, это его, эвансовская, безграничная вселенская грусть. Подобно ему, Эвансу, британский пианист Джон Тейлор не выворачивает свои чувства напоказ. Он по-джентльменски благородно сдержан. Но в несколько лаконичных фраз ему удается вместить ураган ощущений. Шведский басист Палле Даниэльссон редко доминирует и только постоянно заполняет все вокруг порывами свежего бриза.

В целом этот альбом — не подражание классикам, a скорее исследование того бескрайнего океана, который когда-то был открыт, но так и остался неисхоженным, потому как здесь пройдет далеко не каждый. Зато слушатель может мгновенно попасть в плен этого необъяснимо-грустного океана звуков трио Питера Эрскина".
— Александр ЧЕЧЕТТ

John Taylor piano
Palle Danielsson double bass
Peter Erskine drums

Recorded July 1997, Rainbow Studio, Oslo

"Why do I play everything alone? The answer is simple. The bass just happens to be my life-long preoccupation. Also my old adversary. And I have long been dissatisfied with using this instrument in the traditional way. I find it a lot more exciting to make all those strange, witty, unmistakable, unique sounds that only an obstinate lover can coax from this stubborn instrument."

Eberhard Weber bass

Recorded Spring 1993, München

Arvo Pärt (*1935)

Symphony No. 1 (Polyphonic) (1964)
Dedicated to Prof. Heino Eller

Symphony No. 2 (1966)

Symphony No. 3 (1971)
Dedicated to Neeme Järvi

Symphony No. 4 "Los Angeles" (2008)
Dedicated to Mikhail Khodorkovsky

NFM Wrocław Philharmonic
Tõnu Kaljuste conductor

Recorded August 2016 and October 2015
Main Hall of the National Forum of Music, Wrocław

A unique musical project, “Kuára” takes as its inspirational starting point Russian psalms and Fenno-Ugrian folk songs from Udmurtia, Vepsä and Karelia. Melodies unfurl slowly, and textures are carefully explored in the open improvisations and soundscapes shaped out of the songs: this sacred and secular music is the soil from which new sounds and ideas arise. A contemplative atmosphere prevails; themes and solo lines are counterbalanced with silences.

The Russian psalms were added to the programme at the suggestion of producer Manfred Eicher. Ounaskari: “The idea of mixing the pagan religious music and Orthodox music from the east sounded very good. My father is half Russian and I grew up going to the Orthodox church and listening to Orthodox psalms and religious music. So this was a very logical choice for me. In our opinion, both folk songs and psalms present really well the Slavic culture and music. And of course, Finnish culture has the Slavic side very strongly as well.”

Per Jørgensen trumpet, voice
Samuli Mikkonen piano
Markku Ounaskari drums

"Psalm CXXI" by P.P. Mironisitsky (1867—1932)
Cover photo: U.T. Sirelius, Vogul men rowing to a sacrificial festival (1899/1900)

Recorded May 2009, Rainbow Studio, Oslo