Статистика ВК сообщества "Практики самоисследования"

В психологии известен эффект Даннинга–Крюгера. Это метакогнитивное искажение, которое заключается в том, что люди, имеющие низкий уровень квалификации, делают ошибочные выводы, принимают неудачные решения и при этом не способны осознавать свои ошибки в силу низкого уровня своей квалификации. Это приводит к возникновению у них завышенных представлений о собственных способностях.

Высококвалифицированные люди, наоборот, склонны занижать оценку своих способностей и страдать от недостаточной уверенности в своих силах, считая других более компетентными. Таким образом, менее компетентные люди в целом имеют более высокое мнение о собственных способностях, чем это свойственно людям компетентным (которые к тому же склонны предполагать, что окружающие оценивают их способности так же низко, как и они сами).

Люди с невысоким уровнем интеллекта или узким кругозором часто не могут понять действительное положение дел. Им кажется, что они правы и лучше других понимают ситуацию. Со временем это мироощущение приобретает характер психологической защиты: ограниченный человек начинает отстаивать свое видение ситуации именно потому, что чувствует — допусти он лишь мысль о том, что неправ, и его потеснят более талантливые.

Впрочем, именно у талантливых наблюдается обратный эффект: они хорошо понимают, насколько сложны законы реальности и насколько обширно поле знаний, которым в перспективе можно овладеть. Это приводит к занижению их собственных способностей, к недооценке своего места в обществе. «Я знаю, что ничего не знаю», — повторял мудрец Сократ, который вел более чем скромную жизнь и постоянно подвергался нападкам со стороны глупцов, уверенных в своей правоте. Способен ли кто-то из ограниченных людей признаться себе в этом? Похоже, нет.

Эффект был теоретически предсказан, а затем экспериментально подтвержден в 1999 году сотрудниками кафедры психологии Корнелльского университета (США) Дэвидом Даннингом и Джастином Крюгером. Теоретической основой для гипотезы стали наблюдения великих философов. Сам Даннинг цитировал выражения Чарльза Дарвина: «Невежество чаще рождает уверенность, нежели знание» и Бертрана Рассела — «Одно из неприятных свойств нашего времени состоит в том, что те, кто испытывает уверенность, глупы, а те, кто обладает хоть каким-то воображением и пониманием, исполнены сомнений и нерешительности».

Практическим источником вдохновения стало преступление. Авторов заинтересовал удивительный случай грабителя Макартура Уилера, который ограбил один за другим два банка, намазав перед этим лицо лимонным соком. Он верил, что лимонный сок не дает лицу отображаться на записях камер слежения. Психологи восхитились глубиной некомпетентности человека, который даже не пытался проверить правоту своего представления, хотя ошибка грозила тюрьмой.

Собрав в одном зале людей, занятых в разных сферах деятельности, но имеющих при этом совершенно неодинаковый уровень реальных знаний, авторы эксперимента предложили им заполнить анкету. Участникам требовалось отметить уровень компетентности в сфере, где они работали. Затем их попросили пройти ряд тестов, которые позволяли установить подлинный уровень их компетентности. По результатам авторы исследования составили график, на котором отображалась зависимость реальных знаний от уверенности людей в том, что они хорошо разбираются в сфере своей деятельности.

График напоминал параболу. В левой ее части, где были представлены наименее компетентные участники экспериментов, она достигала своей вершины — стопроцентных значений уверенности в собственных знаниях. Затем она резко падала — подавляющее большинство людей, неплохо разбиравшихся в своей профессии, имели крайне низкое мнение о своем опыте и умениях. Ближе к концу кривая снова поднималась — здесь находились лучшие из лучших, подлинные эксперты в своем деле. Эти люди не могли не понимать, что они разбираются в нем гораздо лучше, чем большинство других специалистов.

И все же уверенность настоящих экспертов была в среднем на треть ниже уверенности некомпетентных участников. Как установили Даннинг и Крюгер, профаны не только переоценивали свою компетентность, но и не были способны к адекватной оценке специалистов, которые обладают подлинно высоким уровнем квалификации в той же области. Они искренне не верили в то, что совершили ошибки в тестах, касающихся их профессиональной деятельности. Большинство оставались при своем мнении даже после того, как им указали на ошибки и логически обосновали неправоту.

С тех пор эффект Даннинга–Крюгера неоднократно подтверждался другими исследователями. В частности, он был проверен на студентах отделения акушерства и гинекологии Университета Флориды, а также на широкой выборке практикующих терапевтов.

Однако те, кто сейчас не понимают своего невежества, в дальнейшем могут изменить мнение о своей компетентности. Даннинг и Крюгер предложили таким участникам пройти специальный обучающий курс. По мере освоения предложенной программы, участники не только получали новые знания. Их знакомили с методами определения компетентности. По итогам обучения участникам стал понятен собственный уровень профессиональной подготовки, даже если он не изменился в процессе прохождения курса.

Автор статьи: Илья Носырев

Терпеливый ожидает правильное время. Он терпелив, так как уверен, в правильное время случится что-то хорошее. Поэтому он остается спокойным даже при кажущихся ужасных обстоятельствах. Откуда терпеливый берет силы для этого ожидания? Из резонанса с внутренним движением, когда оно берет его за руку, крепко берет за руку, и подталкивает к действию как сдержанно, так и силой, когда наступает время этого действия. Ибо терпеливый видит, что та же сила стремится взять на службу его и всех остальных. С этого момента он остается без собственного запроса и без собственных забот.

Это терпение стоит на страже. Оно готово к прыжку. Оно ожидает решающего знака, решающего намека. Поэтому оно присутствует здесь, присутствует собранное, присутствует полное сил. Терпеливый также смотрит в даль, поверх того что находится близко. Он одновременно воспринимает многое, так как не привлечен ничем особенным. Он открыт для всего, когда бы оно ни возникло, ни потребовало и ни позволило действовать.

Поэтому для терпеливого нет также выбора, как если он предпочел бы одно другому. Выбирает другая сила. Он следует только ей, в созвучии с ней, куда бы она ни вела его, к какому-бы то ни было действию, и к какой-бы то ни было службе. Если решающее исполнено, терпеливый отступает. Без запроса ему нечего делать, так как то, что было исполнено, идет своим ходом.

И это новое ожидание также является творческим ожиданием, в котором зачинается новое, зачинается собранно, пока оно снова не проявится и не возьмет терпеливого на службу, и до тех пор, пока оно не исполнится.

Терпение – это творческое спокойствие, собранное спокойствие, и, в конечном счете, собранная любовь.

— Берт Хеллингер

Одно из базовых психологических наблюдений звучит довольно резко: «то, что ты видишь, является компенсацией того, чего ты не видишь». Другими словами, воинствующая убежденность, религиозное рвение, с трудом скрываемая враждебность — все это верные признаки тайного сомнения и уныния. То, что я неспособен признать в себе, по определению представляющее собой теневой момент, я буду воинственно отвергать и в окружающем мире. Вот почему я становлюсь фанатиком и просто обязан заставить тебя согласиться со мной, даже вырвать согласие силой, если понадобится. Если же ты во всем согласен со мной, значит я несомненно прав и, следовательно, моей безопасности ничто не угрожает.

— Джеймс Холлис

Страдание начинается тогда, когда ты ментально называешь ситуацию нежелательной или скверной или вешаешь на нее подобный ярлык. Ты обижаешься на ситуацию, и эта обида персонифицирует ее и вносит в нее реактивное «я».

Давать ситуации название или приклеивать на нее ярлык — очень сильная привычка, но эту привычку можно сломать. Начни практиковать «не-называние» с малого. Если ты опоздал на самолет, уронил и разбил чашку или поскользнулся и свалился в грязь, можешь ли ты удержаться и не называть это ощущение плохим или болезненным? Способен ли ты тотчас принять «есть-ность» данного момента?

Когда ты называешь что-то плохим, это вызывает внутри тебя эмоциональное сжатие. Когда ты позволяешь этому быть, никак это не характеризуя, то в твоем распоряжении неожиданно оказывается невероятная сила.

Сжатие отсекает тебя от этой силы, от жизненной силы как таковой.

— Экхарт Толле
"О чем говорит Тишина"

Где же черпают покой люди, живущие в пространстве? Они его выращивают внутри себя. Закройте глаза, ощутите себя пространством и представьте, что в вас, как в пространстве, живет тихое и глубокое озеро, чья поверхность, как зеркало: ни ветерка, ни волны, ни ряби. Такое, какое доводилось видеть каждому, когда лес по берегам и небо отражаются в глади, совершенно не искажаясь, в безупречно зеркальной поверхности воды. И вы погружаетесь в свое внутреннее пространство спокойствия, а там глубина и тишина. И чем глубже, тем тише и спокойнее.

Доводилось ли вам когда-нибудь нырять в море или глубокое озеро, когда сверху волны, ветер, крики птиц, голоса людей, а там, в глубине, тишина и покой. Не боится море шторма, глубокое озеро - ветра, потому что никакой шторм, никакой ветер не всколыхнут его до дна, не поднимут весь ил и песок. Сохранят себе море и озеро, не станут грязными и мутными болотами, как растревоженные лужи. Так не боится суеты вокруг, всплесков эмоций, взрыва чувств человек, живущий в пространстве, открытый, пластичный, знающий, что, какая бы буря ни была, он не потеряет себя в суете и шуме. Вот и дорога к обретению внутри себя пустого, белого, светящегося пространства. Чем глубже покой, чем тише внутри, тем белее и ярче светится.

— Игорь Калинаускас

Существуют два вида романтического подхода. Первый вид основан на ощущении нищеты. Вы считаете, что у вас нет того, что есть у других. Вы восхищаетесь богатством «того»: цели, гуру, учений. Таков подход нищеты: вы считаете, что все эти вещи так прекрасны, потому что у вас нет того, что есть в них. Это материалистичный подход – подход духовного материализма, и он основан в первую очередь на недостатке здравомыслия, на недостаточном чувстве уверенности и богатства.

Другой вид романтического подхода основан на ощущении того, что вы всем этим уже обладаете, это уже здесь. Вы восхищаетесь этим не потому, что оно принадлежит кому-то другому или находится где-то очень далеко, на большом расстоянии от вас, но потому, что оно совсем рядом – в вашем сердце. Это ощущение благодарности за то, кто вы есть. У вас есть столько же, сколько есть у учителя, и вы сами пребываете на пути Дхармы, так что вам не нужно смотреть на Дхарму снаружи. Это разумный подход; он фундаментально богат; он совершенно не содержит чувства нищеты.

Такой тип романтизма очень важен. Это самая могущественная вещь. Он прорывается сквозь цинизм, существующий ради самого себя, ради своей собственной защиты. Он прорывается сквозь циничную игру эго и развивает более могущественную гордость – так называемую ваджрную гордость. В нём присутствует ощущение красоты и даже любви и света.

Если ваш подход – это нищенский подход, то он сродни попрошайничеству. Вам подают еду, и вы наслаждаетесь ею, пока едите. Но затем вам снова приходится просить милостыню, и между этими двумя моментами попрошайничества присутствует очень нежелательное состояние. Такой подход всё ещё подразумевает отношение к Дхарме как к чему-то внешнему, а не ощущение того, что она есть у вас. Как только вы осознаете, что Дхарма — это вы и что вы уже в ней, вы перестанете испытывать слишком сильный восторг. Не будет никакого сверхблаженства и кайфа.

— Чогьям Трунгпа Ринпоче,
"Безумная мудрость"

Прежде всего нам нужно перестать видеть в себе воплощение только маскулинности или только фемининности; для многих людей лишь одна эта идея представляет собой революцию в мышлении. Но в таком случае нам следует пойти ещё дальше и осознать, что наша сознательная жизнь покоится на обширной поверхности океана внутреннего мира, о котором мы очень мало знаем. Нам следует осознать, что и внутренний мир является таким же реальным и объективным с позиций нашего сознания, как и внешний мир физической реальности. Ибо эта размерность бессознательного существует независимо от нас, так же как внешний мир существует независимо от существования каждого отдельного человека.

— Джон Санфорд

Перемена мест — это не только передвижение в пространстве, но это и изменение нашего бытия, поскольку мы становимся другим человеком — человеком, соответствующим месту, в котором мы находимся. Точно так же время модифицирует наше восприятие былых историй. Поэтому нельзя считать, что время просто проходит: оно трансформирует то, через что проходит.

Мерцание множественных смыслов составляет природу психологической жизнеспособности. Эта живая энергия утрачивается при попытке втиснуть ее в узкие рамки какого-либо жанра (история болезни, письменные показания в юриспруденции или всеохватывающий нарратив об искуплении грехов в загробной жизни). Такое насилие над нарративом лишает его свойственной ему утонченности.

Богатство воображения — лучшее лекарство от отчаяния. «Кем я буду, прежде чем умру? Мне нужно вообразить что-то, какой-нибудь интересный миф» — в этом, возможно, и состоит важнейшая задача для выживания души.

— Жинетт Парис

Миф — как это видел Томас Манн, и с чем согласились бы психологи, — есть основание жизни, вневременная схема, благочестивая формула, в которую укладывается жизнь, воспроизводя свои черты из бессознательного. Но с другой стороны — как мог бы заметить любой этнолог, археолог, или историк — мифы различных цивилизаций ощутимо изменялись на протяжении столетий, в широких границах пребывания человека в мире — в действительности, в такой степени, что «добродетель» одной мифологии зачастую оказывается «пороком» в другой, и рай одной мифологии является адом для другой.

Более того, теперь, когда минули старые горизонты, которые прежде разделяли и защищали различные культуры и их пантеоны, подлинные Сумерки богов (Gotterdammerung) уже объяли пламенем весь космос. Сообщества, которые прежде чувствовали себя комфортно в осознании своего собственного мифологически обоснованного благочестия, внезапно обнаруживают, что они являются демонами в глазах своих соседей.

По всей видимости, сейчас требуется некая мифология более обширная, более глубокая, чем какая-либо другая из представленных ранее: своего рода arcanum arcanorum (тайна тайн), которая будет намного более изменчивой, более сложной, чем отдельно взятые видения локальных традиций, в которых их мифологии будут известны лишь как маски чего-то большего — все их пантеоны лишь мерцающие формы «вневременной схемы», которая не является схемой.

— Джозеф Кэмпбелл,
"Маски Бога"