Статистика ВК сообщества "В.В. Бибихин. Наследие"

Никогда не много любить, никогда не мало одного человека, никогда не довольно плакать, никогда не хватит молиться.

(дневник, 73 г.)

Человечество делится на тех, кто безнаказанно играет, и тех, кто болью, тоской и смертью за это расплачивается.

(«Отдельные записи», 1981 г.)

В университет тысяча или больше молодых людей, энергичных, полных самыми разрывающими душу планами, мечтами, порывами приходят, расходятся на разные лекции, что-то слушают, в основном переполняются тоской и тоской и тоской и тоской, какими-то знаниями, которые зачем?

(«Лейбниц. Всеобщая наука»)

Земля чтобы безумствовать: мечтать, смотреть на звезды, писать стихи; неужели для того чтобы обличать зло, гнать еретиков, убивать?

(27.8.1984)

…За всё упорядоченное существование не отдам странного, легковесного: внезапной беспричинной радости, просто так, из ничего; игры; свободной мысли. Против тяжкой настойчивости порядка и лада сила того, чего на земле нет. Покой и воля.


Сегодня день памяти В.В. Бибихина (29.08.1938–12.12.2004)

У молодого Сократа кружилась голова, когда приехавший в Афины Парменид развернул перед ним антиномии бытия и небытия, единого и многого. Не надо думать, будто теперь какая-то «современная» научная зрелая философия придумала средство, избавляющее от головокружения над бездной. До сих пор единственный надежный способ уберечь себя — это отвернуться или закрыть глаза. Но, похоже, человек, чтобы быть человеком, должен стоять на краю и заглядывать в пропасть.

(«Язык философии»)

35 лет назад, такой же сквозной прозрачный август. Через 35 лет на моем месте глухая трава [...] Я ушел в землю, и не о том ли сейчас должна быть вся забота, чтобы учиться странным путям, взгляда, возврата, простора. И всё в тончайшем, узком слое «вещей» — только ради того бесконечного простора.

(дневник, авг. 96)

Сегодня 83 года со дня рождения В.В. Бибихина (29.08.1938–12.12.2004)

И абсолютно неважно, суждено тем мечтам сбыться или не суждено — мечтай и молись и никому не говори. Так ты никому не помешаешь, останешься с музыкой.

(дневник, 1999 г.)

Я вижу себя на своих детских фотографиях с круглыми глазами, ошеломленного существованием. Я не переменился. Первобытное удивление никуда не делось. Я вот он, меня оставили здесь, окруженного всем этим и всем тем, я всё еще не знаю что со мной случилось. Я всегда был под большим впечатлением красоты мира. Когда мне было восемь лет, девять лет, я прожил два месяца апреля и два месяца мая, которые не забываются. Я бегал по дороге, окаймленной примулами, бегал по зеленеющим лугам в несказанной радости бытия. Те краски, тот блеск наваждением преследуют мой дух, и нет глубокой правды в моих словах, что мир тюрьма. Весной я узнавал наверное краски, красоту, сияние рая, о котором должен был еще помнить. Еще и сегодня, чтобы вытащить себя из моих забот, я встаю как бы на краю мира и его разглядываю, внимательно, словно вижу его в первый раз, как в первый день моего сознания. В стороне от мира, отрешенно, я рассматриваю его, как если бы не составлял его части. Мне тогда случается, временами, ощущать приступы радости. Когда изумление переполняет меня, я ни в чем уже больше не сомневаюсь. Я уверен что рожден для вечности, что смерти не существует и что всё чудо.

(Эжен Ионеско, «Почему я пишу?» Пер. В. Бибихина)

Молчание человеку свойственнее, ближе речи. В молчание он погружен как в самое интимное, окопался там вместе со своим тайным родным Богом. Молчать – это то, чего никто не умеет кроме человека, животное способно только притихнуть.

«Лес»
И. Н. Крамской. Созерцатель. 1876.