Статистика ВК сообщества "Усадьбы и судьбы"

"Я любил Пасху, но боялся предпасхальных дней, потому что меня заставляли часами растирать миндальные зёрна или взбивать ложкой белки. Я уставал от этого и даже втихомолку плакал.
Кроме того, перед Пасхой в бабушкином доме начинался беспорядок. Женщины в подоткнутых юбках мыли фикусы, рододендроны, окна и полы, выбивали ковры и мебель, чистили медные ручки на дверях и окнах. Нас вечно гоняли из комнаты в комнату.
После уборки происходило священнодействие - бабушка делала тесто для куличей, или, как их называли у нас в семье, для "атласных баб". Кадку с жёлтым пузырчатым тестом укутывали ватными одеялами, и пока тесто не всходило, нельзя было бегать по комнатам, хлопать дверьми и громко разговаривать. Когда по улице проезжал извозчик, бабушка очень пугалась: от малейшего сотрясения тесто могло "сесть", и тогда прощай высокие ноздреватые куличи, пахнущие шафраном и покрытые сахарной глазурью!
Кроме куличей, бабушка пекла множество разных "мазурок" - сухих пирожных с изюмом и миндалём. Когда противни с горячими "мазурками" вынимали из печки, дом наполнялся такими запахами, что даже дедушка начинал нервничать в своём мезонине. Он открывал дверь и заглядывал вниз, в гостиную, где был уже накрыт тяжёлыми скатертями длинный мраморный стол".

Паустовский К. Далёкие годы.
--------------
Иллюстрация: Мясоедов И. Русская Пасха.

Игорь Северянин
Моя дача

Моя зелёная избушка -
В старинном парке над рекой.
Какое здесь уединенье!
Какая глушь! Какой покой!

Немного в сторону - плотина
У мрачной мельницы; за ней
Сонлива бедная деревня
Без веры в бодрость лучших дней.

Где в парк ворота - словно призрак,
Стоит заброшенный дворец.
Он обветшал, напоминая
Без драгоценностей ларец.

Мой парк угрюм: в нём много тени;
Сильны столетние дубы;
Разросся он; в траве дорожки;
По сторонам растут грибы.

Мой парк красив: белеют урны;
Видны с искусственных террас
Река, избушки, царский домик…
Так хорошо в вечерний час!
--------------
Иллюстрация: Левитан И. Дача.

"В Страстную субботу в доме наконец воцарялись прохладная чистота и тишина. Утром нам давали по стакану жидкого чая с сухарями, и потом уже весь день до разговения после заутрени мы ничего не ели. Этот лёгкий голод нам нравился. День казался очень длинным, в голове чуть позванивало, а требование бабушки поменьше болтать настраивало нас на торжественный лад.
В полночь мы отправлялись к заутрене. Меня одевали в матросские длинные брюки, в матросскую курточку с золотыми пуговицами и больно причёсывали щёткой волосы. Я смотрел на себя в зеркало, видел страшно взволнованного румяного мальчика и был очень доволен.
Из своих комнат выходила тётушка Евфросиния Григорьевна. Она одна не принимала участия в праздничных приготовлениях. Она всегда болела, редко разговаривала и только ласково улыбалась в ответ на нашу весёлую болтовню.
Она выходила в глухом синем платье, с золотой цепочкой от часов на шее и красивым бантом, приколотым к плечу. Мама объяснила мне, что этот бант называется "шифром", что это награда за образцовое окончание института, где тётушка Евфросиния Григорьевна училась.
Мама надевала свое праздничное серое платье, а отец - чёрный костюм с белым жилетом.
Потом появлялась бабушка - торжественная и красивая, вся в чёрном шелку, с искусственным цветком гелиотропа, приколотым к корсажу. Её седые гладкие волосы были видны из-под кружевной наколки. Платье её шуршало, и двигалась она легко, - бабушка молодела в эту ночь.
Она зажигала лампадки, после этого натягивала чёрные кружевные перчатки, и отец подавал ей мантилью с широкими завязками из лент.

- Вы, конечно, не пойдёте к заутрене? - любезно, но холодно спрашивала его бабушка.
- Нет, Викентия Ивановна,- отвечал отец улыбаясь.- Я прилягу немного. Меня разбудят, когда вы вернётесь из церкви.
- Ох,- говорила бабушка и вздёргивала плечами, поправляя мантилью. - У меня одна надежда, что Богу надоели Ваши шутки и он махнул на Вас рукой.
- Я тоже сильно рассчитываю на это ,- учтиво отвечал отец...

На этот раз, когда мы возвратились из церкви, отец не спал. Он открыл настежь окна из гостиной в сад. Было очень тепло.
Мы сели за стол разговляться. Ночь стояла рядом с нами. Звёзды мерцали прямо в глаза. Из сада долетало попискиванье бессонной птицы. Все говорили мало и прислушивались к то возникавшему, то затихавшему в темноте колокольному звону."

Паустовский К. Далёкие годы.
------------
Иллюстрация: Пластов А. Служба на Страстной.

С Пушкинским днём, друзья!

Из письма 1826 г. А.С.Пушкина к П.А.Вяземскому.
Михайловское

"Вот я в деревне. Доехал благополучно без всяких замечательных пасажей; самый неприятный анекдот было то, что сломались у меня колёсы, растрясённые в Москве другом и благоприятелем моим г. Соболевским.
Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни, хамов и моей няни ей богу приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр.
Няня моя уморительна. Вообрази, что 70 лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы вероятно сочиненной при царе Иване..."
----------
...Иные мне нужны картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,
На небе серенькие тучи,
Перед гумном соломы кучи -
Да пруд под сенью ив густых,
Раздолье уток молодых...

Путешествие Онегина
--------------
Иллюстрация: Крыжицкий К. Домик няни.
Работа создана художником в 1899 году к 100-летнему юбилею со дня рождения Пушкина.

С Праздником Благовещения, друзья!

Благовещенье и свет,
Вербы забелели.
Или точно горя нет,
Право, в самом деле?

Благовестие и смех,
Закраснелись почки.
И на улицах у всех
Синие цветочки.

Сколько синеньких цветков,
Отнятых у снега.
Снова мир и свеж, и нов,
И повсюду нега.

Вижу старую Москву
В молодом уборе.
Я смеюсь, и я живу,
Солнце в каждом взоре.

От старинного Кремля
Звон плывёт волною.
А во рвах живёт земля
Молодой травою.

В чуть пробившейся траве
Сон весны и лета.
Благовещенье в Москве,
Это праздник света!

К.Бальмонт
---------
Иллюстрация: Благовещенский собор в Московском Кремле. Фото 1897 г.
Источник Жж humus.

С Троицыным днём, друзья!

Журавлёв Фирс Сергеевич (1836-1901).
Троицын день.
1887 год.
Белорусский Национальный музей.

"На днях был странный сон. Снова я в старом помещичьем доме с низкими потолками, тёплом и уютном. Из светлых сеней, где стояли ещё с зимы в зимних кадках рододендроны и пальмы, я вышел на крыльцо. Был март. Вокруг дома стоял сосновый лес, снег лежал весь в синих лужах. Чудесный талый воздух. Около крыльца пилили сосну, и её смолистый запах, снегá, тёплые предвечерние отсветы в окнах дома - всё это было до того родное, русское, далёкое от "интернационализма", что я заплакал во сне от детской, беспомощной тоски. Проснулся в слезах..."

К.Паустовский. Из дневников 1920 г.
------
Иллюстрация: Жуковский С. Март.

"...Сегодня утром за маленьким окном едва светало. Вспомнил стихи,
Москву, детство. Лёжа на рассвете в тёплой постели, в рождественские синие рассветы, так похожие на сумерки, хорошо было слушать треск дров в печке, звон чашек в столовой, смотреть на запушённые деревья в уютном саду, на красные блики огня на натёртом паркете, вдыхать запах ёлки и ни о чём не думать...
...Святки, Рождество и Пасха – самые душистые праздники в жизни.
Утром выпал лёгкий, едва тронувший бурую землю снег. Парк, словно старинный зал в серых, но светящихся серебряных отсветах. Глубокая, поразившая меня тишина стояла над садами и морем. Только по усадьбам глухо кричали петухи. Цвет неба – словно цвет крыльев синевато-серебряной моли. И такая тишина стояла кругом, что, кажется, можно было зажечь под этим низким небом, в ясности этого святочного утра маленькую ёлку, и её золотые огни не погасли бы и горели недвижно и ярко, как на алтаре. Молитвенная, церковная красота, не создавшая ещё своих художников, своих поэтов...
Наши деды умели... лежать на диванах в зимние оранжевые дни и слушать треск дров в старинных (синих) голландских печах - и они создали дворянские гнёзда и домовые церкви, залитые блеском свечей, и покрытые снегами набережные Невы в фонарях, и балы, и Пушкина, и Грибоедова, и Бунина, создали Толстого (не религиозно философствующего, а Толстого "Войны и мира") и, наконец, печальника русской осени, русского флорентийца Бориса Зайцева. Они создали редкий фарфор и гобелены, и клавесины красного дерева. И прабабушки прозрачными пальцами играли на них Моцарта, композитора старой изысканной Вены..."

Константин Паустовский. Из дневников 1920 года.
------------
Иллюстрация: Жуковский С. Усадьба зимой.

Христос Воскресе!
С Праздником Светлой Пасхи, друзья!

--------------
Кустодиев Борис Михайлович (1878-1927).
Пасхальная ночь.
1917 год.
Эстонский Художественный Музей.

"К помещичьему быту мне довелось ближе всего присмотреться в восьмидесятых и девяностых годах прошлого столетия, в губерниях Ярославской и Ковенской...
В Ярославской губернии, как вообще в северной и средней полосе прежней России, помещичьи усадьбы преимущественно были под один шаблон. От почтового тракта или просёлка идёт к усадьбе непременно аллейная дорога, обсаженная берёзою. Упирается в ворота. Вы въезжаете в просторный двор, густо заросший крапивой, лопухом, чертополохом и изборождённый протоптанными тропками от стоящего в центре главного дома к флигелям и службам. Дом преимущественно одноэтажный, но непременно с мезонином.
Подкатываете к подъезду и проникаете в дом. Большие, многооконные, светлые комнаты. Старинная мебель, большею частью красного дерева. Карельская берёза. Мебель почернелая, сильно подержанная, с изъянами. В углу от пола почти до потолка старинные английские часы с огромным циферблатом. Портрет императора Николая I и батальные картины. Деревянная позолоченная люстра empire и такие же стенные бра. Это - зала, порою одновременно служащая столовою. Иногда тут же более или менее старое фортепиано.
Далее гостиная, стены которой сплошь увешаны портретами предков, писанными масляными красками, или старинными дагерротипами. Из позолоченных рам выглядывают старые, молодые, красивые, безобразные, порою совершенно неопределённые средние лица. Иные портреты так от времени потемнели, что ничего в них не разберёшь. Мужчины в военных, гражданских мундирах, старинных фраках, с взбитыми коками и начёсанными вихрами висков. Высокие воротники. Широкие обмотанные вокруг шеи галстухи. Дамы, девицы в высоких причёсках, светлых платьях, сильно декольтированные, с неизбежным цветком в манерно согнутой руке. Старинная бронза. Часы с музыкой и пляшущими фигурами. Механизм большею частью попорчен.
Из гостиной стеклянная дверь ведёт на веранду. От неё, поддерживая балкон мезонина, поднимаются, в числе от четырёх до шести, массивные деревянные колонны.
Спустившись с веранды по ступенькам широкой деревянной лестницы в сад и обернувшись назад, вы созерцаете декорацию первого действия "Евгения Онегина", изображающую дом Лариных.
Мы попали в совершенно такой же дом помещичьего типа, воспроизводившегося во всей средней полосе прежней России. В доме комнат много. Сад большой, запущенный, две-три клумбы цветов перед верандою и обчёлся. А дальше густая трава, заросшие сорными травами дорожки, еле заметные тропинки. Сад незаметно переходит в парк, а последний, по своей запущенности, столь же незаметно в лес. Попадаются следы разрушенных беседок. Подходим к широкому, близ берегов зацветшему пруду. За ним виднеется маленькая, покосившаяся баня. К парку примыкает церковная ограда. Небольшая сельская церковь, погост, дом священника..."

Лопухин В. Записки.
-------------
Иллюстрация: Егорнов А. Сирень.