Статистика ВК сообщества "Кострома | Ярославль | Мамы"

Понедельник.
Нашла ножницы.
Подстригла всех кукол налысо. И трех мишек. Зайцу отрезала хвост и уши. Вырезала в шторах снежинки. Устала. Эх, где мои два годика, могла 24 часа в сутки квартиру крушить. Старею.
Вторник.
Сперла со стола воспиталки в детсаду ножницы. Во время сончаса подстригла всем челки, кроме Людки. Терпеть не могу Людку, пусть страшная ходит.
Среда.
Папа орал, мама орала, бабушка орала на них, дедушка ржал до икоты. Сами виноваты, воспитывать надо нормально.
Подравняла деду усы, пока он дремал перед теликом. Правда, с одной стороны почти напрочь состригла, а не надо было так храпеть, ребенок и так нервный уже.
Четверг.
Прямо на детской площадке подручными средствами выстригла висок какому-то младшему брату. И брови с ресницами. Брат был счастлив.
Жалко, что у меня нет брата. Отобрали чужого мальчика, отобрали подручные средства. Мама орала, папа орал, бабушка орала на них, дедушка второй день ржет, глядя в зеркало.
Пятница.
С меня не спускают глаз ни на минуту. Дождалась пока утром на меня наденут комбез, сказала, что хочу какать. Вышла из туалета бритая налысо. Мама вместо такси заказала ящик вина, папа на ночь надел на купальную шапочку ушанку, обмотал голову скотчем, спрятал все ножницы, заколотил дверь спальни, но утром все равно проснулся лысым. Хе-хе-хе, спасибо деду спецназовцу.
Суббота.
Дома все лысые и орут. Дед ржет не замолкая, переживаю за него. Взяли за руки и за ноги, затащили в такси, повезли
к детскому психологу. Успела немножко почикать дядю таксиста. Психолог зачем-то попросила нарисовать фломастерами мою семью, но я просто нарисовала ей новую прическу. Прямо на психологе.
Воскресенье.
Мне купили новых кукол и мишек. Купили парикмахерский набор и парики. Моя лысая прекрасная семья, люблю вас! Отстригла деду второй ус. Прости, дед, это рефлексы, как у спецназа.

Зоя Арефьева.

Наши дети нам не принадлежат. Они пришли пообедать, выпить несколько цистерн молока, сносить сто пар обуви, расколотить не один сервиз, вырасти из штанов, обзавестись бородой, дорасти до бюстгальтера, баса, совершеннолетия. Научить нас фотошопу и общению в Telegram. Шить костюмы Короля австрийского. Печь печенье «Губка Боб». Держать слово и сдерживать крик. Соблюдать спокойствие. Ладить с мужем, свекровью и котом.

Убедившись, что уроки выучены назубок, они уходят, а мы остаёмся. Поседевшие, повзрослевшие, осиротевшие. Конечно, дети ещё не раз забегут к нам на чай, поздравить маму с именинами. Но не останутся навсегда.

Вот почему нельзя растворяться в них без остатка. Закрывать с их помощью брешь в отношениях с мужем. Заполнять ими собственные пустоты.

Бесспорно — дети важнейшая часть жизни, но не вся жизнь, поэтому их воспитание должно соседствовать с получением второго высшего, открытием цветочного бутика, путешествием по Африке и исследованием влияния луны на живые организмы.

Индийская мудрость гласит: «Ребёнок — гость в твоем доме. Накорми, выучи и отпусти».
Кроме того, он лучший учитель и спутник. Но не раб или должник. Он не обязан иметь наши параметры и стандарты, думать нашими мыслями. Учиться в угодных университетах, выходить замуж в белом и вообще выходить замуж. Ребёнок приходит, чтобы идти своей дорогой, и задача родителей — не навязать ему собственные перроны, билеты и пути.

Ирина Говоруха

Что вы знаете о родительской выдержке?

Каждый раз, когда мои собственные дети выводят меня из себя, я вспоминаю, как

… мой папа спокойным голосом сказал моему брату: «Ну что ж, пойдем домой». И даже похлопал его по плечу. Сказал через минуту после того, как передал в руки брата тяжеленный арбуз, который вез с работы два часа — сперва на метро, а потом в душном переполненном автобусе. Уже у подъезда мой брат, ему тогда было девять, подбежал к папе и, расставив руки предложил:

— Привет, пап! Давай помогу!

Папа передал арбуз в объятья сына. Арбуз прошел сквозь них, как цирковой лев, виртуозно преодолевающий обруч, и раскололся на асфальте на большие и маленькие арбузьи осколки.

***

Я вспоминаю, как

… моя мама готовилась к моему Дню рождения. Мне исполнялось пять, и впервые среди гостей должны были быть не только родственники, но и мои подружки со своими мамами. С самого утра мама готовила, резала, мыла, протирала. Остался последний штрих – поставить в центр накрытого стола вазу с цветами и самодельный многоярусный торт, щедро украшенный сливочным кремом, который, чтобы не мешался, мама временно поставила на табуретку под кухонным окном. «Осторожно, солнышко, не сядь на торт», — как бы между прочим крикнула мама мне из ванной, где развешивала чистые полотенца для гостей. Крикнула в момент, когда я уже сидела на торте всей своей пятилетней попой. Мама поняла это мгновенно. Возможно, по моему напряженному молчанию. И тут же выбежала из ванной, чтобы… меня обнять.

***

Я вспоминаю, как

…моя бабушка готовила нам мороженое, а мы – аж пять внуков – просили ещё и ещё. Мы съедали мороженое за 10 минут и спрашивали: «Бабушка, а вечером мороженое снова будет?». «Конечно!» — улыбалась бабушка.

Недавно я нашла бабушкину тетрадь с рецептами, которая досталась мне по наследству. Рецепт мороженого записан в ней в самом начале. Из него я узнала, что на приготовление мороженого, которое мы поглощали тоннами, часто угощая друзей по двору и соседей, уходило не только много дефицитных продуктов (одних яиц только 6 штук!), но и уйма времени: «Взбивайте полученную смесь венчиком час». Час! Венчиком! И это только часть затраченного на приготовление мороженого времени…

***

Я вспоминаю, как

… моя крёстная отдала мне свое новое шелковое платье, когда мне не в чем было идти на свидание. И не просто отдала – подарила. Потому что у нее никакой личной жизни, а я – такая влюбленная. Я отказывалась брать. Платье было сшито на заказ и крестной очень шло.

— Понимаешь, у него такие странные карманы. Если пойдет дождь, в них вода будет заливаться…

Это был последний аргумент. Странный. Нелепый. Но убедительный настолько, насколько может быть убедительной забота.

***

Я вспоминаю, как

… мой дедушка перекрасил сервант в гостиной в зелёный цвет только потому, что я в детстве вылила на него целую баночку зелёнки – такой качественной, что никакие народные лайфхаки не избавляли мебель от зелёных пятен. Он не только не злился на меня, но и хвастался гостям: «Такая маленькая, а как оригинально подходит к самым обычным вещам».

***

Я вспоминаю, как била чашки от дорогих сервизов, и это всегда было «на счастье», даже если я просто спешила и не смотрела под ноги. Я вспоминаю, как теряла вещи, а родители меня успокаивали, что «моё от меня не убудет». Я вспоминаю, как не оправдывала ожиданий родителей в учёбе, а они говорили, что я очень умная и талантливая. А когда парикмахер, увлекшись разговором с коллегой, отрезал мне больше волос, чем планировал, и я рыдала, моя мама даже не стала меня успокаивать, а… попросила подстричь её точно так же. Я знаю, что потом пару месяцев мама неслучайно носила любимую шляпку и в помещениях тоже. Но когда вчера напомнила ей про неудачную прическу, когда сзади выбрито, а сбоку – клок, она улыбнулась и мечтательно произнесла: «Хорошие были времена. Есть, что вспомнить!».

Проект «Наши Дети»

Я помню, было мне лет десять, наверное. Был летний день, и мы стояли с мамой на балконе четвёртого этажа нашей кирпичной пятиэтажки. Пахло кленовыми листьями, пылью летнего горда, а на кухне закипал чайник. Мама улыбалась и я тоже, был редкий момент нашей лёгкой, безоценочной близости, мать моя обычно была строгой женщиной. А возраст мой был таков, когда только начинаешь осознавать, что ты одинок и дистанция с родителями будет только нарастать.

Но в это мгновение мне ясно показалось, что мы так же близки, как в раннем детстве, был тот же свет, тот же балкон и звук закипающего чайника, может быть, он был самым важным. Мама улыбалась той же улыбкой, что и пять лет назад, да и как могло быть иначе — что такое пять лет для взрослого человека, а для десятилетнего мальчишки это полжизни, подумайте!

Это сейчас я бы улыбнулся и постарался до конца насладиться этими мгновениями, легко отпуская, смирясь с неизбежностью их ухода, но тогда... я вдруг испугался, что мама вот прямо сейчас перестанет улыбаться и уйдёт, и разом всё кончится. И когда закипел чайник, просто помчался на кухню налить нам чая и вернуться, я очень спешил.
И когда вбегал в кухню, я вдруг уронил бутылку молока со стола, она разлилась широкой волной прямо на чистый, недавно вымытый пол. Помните, были такие бутылки в советское время, с широким горлом?

Помню свое отчаяние, как я схватил половую тряпку, даже не посмотрев на то, что она была сырой, и стал пытаться вытереть эту ужасную белую лужу, в которой могла утонуть моя радость, а она не впитывалась, а лишь размазывалась уже по всей кухне…

Тогда я бросил её и изо всех сил побежал обратно, на балкон.
Мама стояла всё там же. И даже улыбалась ещё.
Я присел на порожек балкона и попытался через неудачу и предчувствие скорой расплаты за неё поймать последние ноты уходящей радости. И мне это, кажется, удалось.
А потом…

Потом мама зашла в дом и раздался крик и «Иди сюда!», и каждое её слово заставляло меня вжимать голову в плечи, словно в череп мне забивали толстые, шершавые гвозди с размаху.
Меня едва ли побили, не помню, но ощущение именно физической боли осталось и сейчас.

Конечно, если бы я мог тогда все маме объяснить, она не стала бы ругаться, а, наверное, обняла бы меня. Но у детей просто не хватает взрослых слов, чтобы выразить свои детские чувства. А может и наоборот, детских слов не хватает, чтобы выразить взрослые чувства, мне иногда кажется, что чувств детских и совсем не бывает — они сразу, на вырост нам выдаются.

Пишу это вовсе не для того, чтобы сказать, какой я был и остался нежный и какие бывают жестокие родители. Вовсе нет.
Представьте, как видела всё происходившее моя мать, взрослая женщина, как стояла она на балконе, решившая наконец отдохнуть хоть пять минут от ежедневных дел и забот, и вот на тебе — возвращаешься в дом, где только что был вымыт пол, а там вся кухня в белых, жирных разводах. И тряпка брошена на полпути, мало того что ухитрился именно в эти редкие пять минут покоя что-то опрокинуть, еще и размазал, еще и не доделал, все бросил и ушел.
Все так, конечно.

Но может быть? Может быть тот, у кого есть дети, прочтет сейчас эти строчки и, попав в похожую ситуацию, не будет кричать и ругаться, не станет забивать гвозди, ведь кухня от этого чище не станет.
Может быть он рассмеется, а? Поймёт и, прижав голову испуганного мальчишки к себе, скажет: «Да и хрен бы с ним, с этим молоком и полом. У меня ведь есть ты, а у тебя — я!»

Ведь очень скоро мы расстанемся. Мы отдаляемся друг от друга каждый день, незаметно, но ещё пара лет — и детство твоё пройдёт, ты станешь подростком, отдалишься от меня внутренне, а потом и взрослым, став ещё дальше — уедешь учиться, работать, жить свою жизнь.
А потом мы расстанемся насовсем.
Навсегда.

Но у нас есть ещё эти минуты. Где летний запах и тёплая пыль.
Где ты со мной, как жеребёнок у живота лошади, и как ей нужно лишь опустить голову, чтобы вдохнуть запах его волос между чутких ушек, так и мне достаточно опустить руку и погладить волосы у тебя на макушке. Однажды макушка твоя уйдёт далеко ввысь и чтобы увидеть её, мне нужно будет, чтобы ты сел и обязательно рядом.
Но пока…
Не прогоните. Не испугайте.
Мы всё ещё вместе.

Максим Цхай

Добрый вечер! Подскажите пожалуйста, куда обратиться можно? Территория детского садика 71 . Рядом дорога, и взрослые и дети секундой могут улететь под колёса. До беды не долго!! Утром мы еле дошли. Дети постоянно падают, думала хоть к вечеру посыплют, но нет!!!
Будьте очень аккуратны. Идти невозможно!!

Корней Чуковский писал: «Начиная с двух лет всякий ребенок становится на короткое время гениальным лингвистом, а потом, к пяти-шести годам, эту гениальность утрачивает».

Несколько восхитительных детских высказываний из книги писателя «От двух до пяти»:

• Двухлетнюю Сашу спросили:
— Куда ты идешь?
— За песочком.
— Но ты уже принесла.
— Я иду за ещём.

• А из замужа обратно выйти можно?

• Я — папин помогальник.

• Девочке четырех с половиной лет прочли «Сказку о рыбаке и рыбке».
— Вот глупый старик, — возмутилась она, — просил у рыбки то новый дом, то новое корыто. Попросил бы сразу новую старуху.

• Мама:
— Сынок, если ты не будешь есть кашу, я позову Бабу-Ягу!
Сын:
— Ты думаешь, она станет есть твою кашу?

• Жили-были царь и царица, а у них был маленький царёныш.

• Мама, закрой мою заднюю ногу!

• Сколько тебе лет?
— Скоро восемь, а пока три.

• Няня, что это за рай за такой?
— А это где яблоки, груши, апельсины, черешни…
— Понимаю: рай — это компот.

• Папа, сделай телевизор помолчее, мне сказку не слышно.

• Яна (4 года) в день рождения переодевается к приходу гостей:
— Ну, сейчас я такая красивая буду, что вам всем мало не покажется.

• Папочка, папочка, купи мне барабан!
— Вот еще, мне и так хватает шума!
— Купи, папочка, я буду играть на нем, только когда ты будешь спать!

• Володя, знаешь: у петуха нос — это рот!

• Лялечку побрызгали духами:
Я вся такая пахлая,
Я вся такая духлая.
И вертится у зеркала.
— Я, мамочка, красавлюсь!

• Папа, смотри, как твои брюки нахмурились!

• Ой, мама, какие у тебя толстопузые ноги!

• Мама, дай мне нитку, я буду нанитывать бусы.

• Мама, как мне жалко лошадок, что они не могут в носу ковырять.

• Я сперва боялся трамвая, а потом вык, вык и привык.

• Дедушка признался, что не умеет пеленать новорожденных.
— А как же ты пеленал бабушку, когда она была маленькая?

• Ой, мама, какая прелестная гадость!

• Ну, Оля, хватит, не плачь!
— Я плачу не тебе, а тёте Вале.

• Обо что ты оцарапался?
— Об кошку.

• Когда же вы со мной поиграете? Папа с работы — сразу за телевизор. А мама — барыня какая! — сразу стирать начала.

• Кто красивее — папа или мама?
— Не буду вам отвечать, потому что не хочу обижать маму.

• Бабушка, смотри, какие утки глупые — сырую воду пьют из лужи!

• Первоклассница возвращается 1-го сентября из школы. Мама ее спрашивает:
— Доченька, чему же ты научилась сегодня?
— Я научилась писать!
— В первый же день? Что за ребенок! И что же ты написала?
— Не знаю. Я еще не научилась читать.

• Настя, 4 года.
— Мамочка, пожалуйста, роди мне сестричку, но только старшую!

• Маша (3 года) увидела морщинки на лбу у отца, погладила их и сказала:
— Я не хочу, чтобы у тебя были сердитки!

Корней Чуковский (из книги «От двух до пяти»)

Я помню, было мне лет десять, наверное. Был летний день, и мы стояли с мамой на балконе четвёртого этажа нашей кирпичной пятиэтажки. Пахло кленовыми листьями, пылью летнего горда, а на кухне закипал чайник. Мама улыбалась и я тоже, был редкий момент нашей лёгкой, безоценочной близости, мать моя обычно была строгой женщиной. А возраст мой был таков, когда только начинаешь осознавать, что ты одинок и дистанция с родителями будет только нарастать.

Но в это мгновение мне ясно показалось, что мы так же близки, как в раннем детстве, был тот же свет, тот же балкон и звук закипающего чайника, может быть, он был самым важным. Мама улыбалась той же улыбкой, что и пять лет назад, да и как могло быть иначе — что такое пять лет для взрослого человека, а для десятилетнего мальчишки это полжизни, подумайте!

Это сейчас я бы улыбнулся и постарался до конца насладиться этими мгновениями, легко отпуская, смирясь с неизбежностью их ухода, но тогда... я вдруг испугался, что мама вот прямо сейчас перестанет улыбаться и уйдёт, и разом всё кончится. И когда закипел чайник, просто помчался на кухню налить нам чая и вернуться, я очень спешил.
И когда вбегал в кухню, я вдруг уронил бутылку молока со стола, она разлилась широкой волной прямо на чистый, недавно вымытый пол. Помните, были такие бутылки в советское время, с широким горлом?

Помню свое отчаяние, как я схватил половую тряпку, даже не посмотрев на то, что она была сырой, и стал пытаться вытереть эту ужасную белую лужу, в которой могла утонуть моя радость, а она не впитывалась, а лишь размазывалась уже по всей кухне…

Тогда я бросил её и изо всех сил побежал обратно, на балкон.
Мама стояла всё там же. И даже улыбалась ещё.
Я присел на порожек балкона и попытался через неудачу и предчувствие скорой расплаты за неё поймать последние ноты уходящей радости. И мне это, кажется, удалось.
А потом…

Потом мама зашла в дом и раздался крик и «Иди сюда!», и каждое её слово заставляло меня вжимать голову в плечи, словно в череп мне забивали толстые, шершавые гвозди с размаху.
Меня едва ли побили, не помню, но ощущение именно физической боли осталось и сейчас.

Конечно, если бы я мог тогда все маме объяснить, она не стала бы ругаться, а, наверное, обняла бы меня. Но у детей просто не хватает взрослых слов, чтобы выразить свои детские чувства. А может и наоборот, детских слов не хватает, чтобы выразить взрослые чувства, мне иногда кажется, что чувств детских и совсем не бывает — они сразу, на вырост нам выдаются.

Пишу это вовсе не для того, чтобы сказать, какой я был и остался нежный и какие бывают жестокие родители. Вовсе нет.
Представьте, как видела всё происходившее моя мать, взрослая женщина, как стояла она на балконе, решившая наконец отдохнуть хоть пять минут от ежедневных дел и забот, и вот на тебе — возвращаешься в дом, где только что был вымыт пол, а там вся кухня в белых, жирных разводах. И тряпка брошена на полпути, мало того что ухитрился именно в эти редкие пять минут покоя что-то опрокинуть, еще и размазал, еще и не доделал, все бросил и ушел.
Все так, конечно.

Но может быть? Может быть тот, у кого есть дети, прочтет сейчас эти строчки и, попав в похожую ситуацию, не будет кричать и ругаться, не станет забивать гвозди, ведь кухня от этого чище не станет.
Может быть он рассмеется, а? Поймёт и, прижав голову испуганного мальчишки к себе, скажет: «Да и хрен бы с ним, с этим молоком и полом. У меня ведь есть ты, а у тебя — я!»

Ведь очень скоро мы расстанемся. Мы отдаляемся друг от друга каждый день, незаметно, но ещё пара лет — и детство твоё пройдёт, ты станешь подростком, отдалишься от меня внутренне, а потом и взрослым, став ещё дальше — уедешь учиться, работать, жить свою жизнь.
А потом мы расстанемся насовсем.
Навсегда.

Но у нас есть ещё эти минуты. Где летний запах и тёплая пыль.
Где ты со мной, как жеребёнок у живота лошади, и как ей нужно лишь опустить голову, чтобы вдохнуть запах его волос между чутких ушек, так и мне достаточно опустить руку и погладить волосы у тебя на макушке. Однажды макушка твоя уйдёт далеко ввысь и чтобы увидеть её, мне нужно будет, чтобы ты сел и обязательно рядом.
Но пока…
Не прогоните. Не испугайте.
Мы всё ещё вместе.

Максим Цхай

Анон
Уже же сдают нервы
Мне 23,мужу будет 30,у нас трое детей, в браке 4 года.
Старшие дети ходят в сад, самой маленькой всего 9 месяцев, муж работает 2 через 2 по 13-14часов.
Я же хоть и остаюсь с дочкой одна, но у меня уборки и дел по дому целая куча, в добавок дочь капризит, режутся зубки. Муж же почти каждые свои выходные уходит на рыбалку, ладно бы ловил нормальную рыбу, ловит же малюсеньких, меньше лодошки. Т. Е ходит в своё удовольствие, и что бы отдохнуть, а я как в одно место заведенная бегаю, разрываюсь между уборкой, готовкой и дочкой котороя постоянно требует внимания.
Уже не знаю как достучаться до мужа что я тоже устаю и хочу отдыхать.

Я плохая мама. Прямо-таки отвратительная.

Ну вот вчера, например. Устала на работе. Отстояла два часа в пробке. Припарковалась за квартал от дома, жутко замёрзла, ещё и подскользнулась. Не упала (вот оно, спортивное детство!), но спину потянула (вот она, приближающаяся старость!). А вместе со спиной я потянула настроение.

Как там это научно называется? Мама не в ресурсе? Так вот – мама не в ресурсе! Знаете, такая мама с ограниченными возможностями.

Я прихожу домой, перед дверью натянув на себя маску хорошей мамы, и начинаю задорно болтать с сыном и готовить ужин.

И тут Матвей разливает молоко. Ну это для него. А для меня это РАЗЛИВАЕТ МОЛОКО!!!!

Я с шумом выдыхаю, вытираю стол, стул, полы и мило ему улыбаюсь. Ночью придётся вымыть полы в квартире. Улыбка у меня выходит кривоватая и ненатуральная. Сын недоверчиво косится на меня, и бочком-бочком движется в сторону ванны — от греха подальше. Он в свои четыре далеко не дурак, и даже не зная слов «не в ресурсе», понимает, что может сейчас огрести.

В ванной он размазывает по зеркалу зубную пасту красивыми узорными завитушками. Он очень ждёт Новый год и приближает его, как может.

Я захожу, сцепляю зубы, чтобы не учить сына нецензурной лексике, и выдаю ему тряпку. Ночью придётся перемывать и зеркало. По моей маске хорошей мамы уже побежали трещины, и я ухожу на балкон в попытке обрести равновесие.

А потом сынулька решает порадовать меня и вымыться сам. Он залезает в ванну и намыливает себя от души – ровно на половину бутыли жидкого мыла. Мыла, которое стоит в Ашане целых 57 рублей.

И тут меня прорывает. Как трубу. Причём трубу от унитаза.

Я кричу что-то о руках не оттуда. О «хоть что-нибудь полезное, а то одни машинки на уме». Кидаюсь угрозами никогда (ты слышишь, НИКОГДА!!!) больше не купить ни одной игрушки, раз такое безответственное отношение к вещам. О цене чужого труда. О цене денег. Всё, что там обычно кричат «отвратительные» мамы.

Я умею кричать. Кучу всего не умею, а в этом я прям спец. Устройте Олимпийские игры по крику, и я стану гордостью страны. Но пока их нет, я стою и ору на сына. У меня личные домашние соревнования. Я прям на финишной прямой, обхожу всех участников.

Спивающийся сосед-омоновец сверху уже надел каску и начал окапываться.

Подозрительная соседка-старушка слева, наверное, вызывает наряд полиции.

Милая мамочка троих детей снизу даст руку на отсечение, что это полтергейст сейчас орёт, потому что я — та, которую, она встречает каждый день на лестничной клетке, — так кричать не могу.

А я могу. И кричу.

Матвей стоит в ванне, уткнув лицо в свои ручки, и между пальцев льются огромные-огромные слёзы. Слёзы боли, обиды и предательства самого близкого человека. Слёзы, которые я сегодня оценила в 57 ашановских рублей.

Он не понимает половины слов, которые я кричу, и только всхлипывает: прости-прости, я больше никогда…

Он идёт спать. Съежившийся, с осунувшимися худыми плечиками и выпирающими лопатками.

А я всю ночь не сплю. Я проживаю этот вечер минуту за минутой. Снова и снова смотрю на то, что наделала. И такая безысходность, как в детстве, когда что-то уже натворил, а как исправить – не знаешь. Меня гложет чувство вины. Даже не гложет, оно меня всю съедает. Кусочек за кусочком отгрызает мою уверенность в себе как в маме. Да и просто как в адекватном взрослом человеке.

Мне кажется, что чувство вины – единственное, что искупает ту боль, которую я причинила сыну. Заставив страдать другого, ты должен страдать сам. Это очень справедливо.

Но дети, они как солнышко: какой бы ни был хмурый вечер, утром они скачут и улыбаются как ни в чём ни бывало. Вот и Матвей с утра приходит валяться в моей постели, досыпать и ластиться.

Я могу сейчас промолчать и спустить всё на тормозах. Могу забыть о вчера и наслаждаться сегодня.

Или всё-таки не могу?

Не имею права, потому что это нечестно. А нельзя научить сына честности, не будучи честной самой.

Поэтому я подползаю к нему и, собрав волю в кулак, начинаю извиняться. Такой нелегкий, но нужный разговор.

Знаешь, сына, я тут всю ночь не могла уснуть, всё думала… Я вчера так была неправа. Не стоило это дурацкое мыло нашей ссоры. Я просто вчера слишком устала и не сдержалась. А сейчас мне стыдно за своё поведение. Прости меня. Я больше никогда…

А дети, они как солнышко. Они прощают сразу и от души. Они какие-то совсем другие, не чёрствые, не обидчивые, не злопамятные. Они ещё не загрязнили свои маленькие души миром взрослых.

Я вчера тоже лежал, мам, — говорит сын, — думал… Мне кажется, я был тоже неправ. Ну с этим мылом. Не стоило его столько лить. Давай больше не будем так сильно ссориться…

Я лежу и плачу. Такие слёзы очищают. Помогают понять что-то важное. И идти в новый день с новым знанием — знанием, которое тебе подарил твой ребёнок. Идти и обещать себе: не забывать эти важные уроки прощения. Никогда, ты слышишь, НИКОГДА!!!

Лёля Тарасевич

Я забегалась, заработалась и чуть не пропустила лето. Спасалась от жары офисными кондиционерами, забыв, что июль не бесконечен и надо хватать, пока другие не разобрали. Кто последний? За кем занимать? Ой, мне только спросить, то есть искупаться, можно без очереди?

Вынырнула уже посреди месяца в деловом костюме и на шпильках. Эээй, стоп, а как же мой любимый паровозик из Ромашково: если мы не увидим рассвет, мы можем опоздать на всю жизнь!

И я сунула в свою сумочку купальник. Переоделась после рабочего дня прямо в офисном туалете и рванула с сыном на речку. А на следующий день на озеро. На карьер. Где тут ещё есть неопробированные лужи? Купила на дачу бассейн со срочной доставкой и нырнула в только что набранную колодезную воду. Уууух!!!

Мурашки по коже. Лето под кожу. Чувствовать каждой клеточкой тела каждый прожитый миг. Лежать на газоне и смотреть в небо, пока муравей не укусит в попу. Ходить по траве босыми ногами, забив на свежий педикюр. Есть малину с куста, огурцы с грядки, бесконечные кабачковые оладьи прямо со сковородки. Ждать сладких арбузов. Уже не мочь смотреть на черешню.

В понедельник мы запланировали снова речку, но небо нахмурилось и очень советовало заглянуть в прогноз погоды. Я открыла его, когда до берега оставалось 5 км, а по лобовому застучали капли дождя.

-Готов? - подмигнула сыну в зеркало заднего вида.

-А то! - он уже привык к неожиданным шалостям авторства его матери.

-Гену! Гену на голову! - кричу я позывными, и мы вдвоём под одним надувным крокодилом несёмся с парковки до реки. Навстречу убегающим с пляжа, которые смотрят на нас недоуменно.

Рюкзак в кусты, под дерево. Платья, шорты, футболки - комком под полотенца, пусть будут мятыми, но сухими. И быстрее бежать по лункам дождевых капель на воде.

-Давай скорее в воду!

-А то намокну?

Хохочем. Плывем на другой берег, борясь с течением. Здесь отвесные песчаные горки, изгрызенные ласточкиными гнёздами. В жару, при большом скоплении народа, они чернеют пустотой, а сейчас вдруг, неожиданно пушатся комочками птенцов.

-Ах! Оу! Смотри, смотри, вон там!
-Вижу, вижу! И тут тоже. Целых два!

Птенцы совсем крошечные, величиной с пол человеческого пальца. Смешно копошатся, но молчат, ждут родителей. Я прошу сына не подниматься к гнёздам близко, и он прыгает с песчаных пригорков пониже прямо в воду с дикими визгами:

-Мама, смотри, как я могу!

Мы с птенцами, конечно же, смотрим.

В машине будем дрожать, включать забытую с зимы печку, сетовать, что взяли из дома воду со льдом, а не чай в термосе. Хохотать над Геной, упорно не желающим умещаться в багажник, в котором приехал на купание.

Ласточкины птенцы вырастут за лето и улетят уже вот-вот, с приходом первых заморозков. Мой задержится чуть дольше и, может быть, следующим летом ещё будет брать меня на тот берег, хотя не факт. Он уже сам отлично справляется с течением, и мы оба это знаем, когда плывем рядом. Я держу его просто так, для подстраховки и потому что мне нравится касаться его руки.

Я верю, что ласточки вспомнят гнезда, где выросли, иначе как бы они вернулись через год? Вспомнят мальчика с длинными тонкими ногами в мурашках, прыгающего совсем рядом:

-Мама, смотри, как я могу!

Я очень хочу верить, что мальчик тоже когда-то вспомнит. Лето. Июль. Понедельник. Дождь. Резинового Гену.

И руку, которая придерживает, когда он плывет через течение.

И одно на двоих переживание детства, где всё ещё впереди. И чуть-чуть вот здесь.