Статистика ВК сообщества "Букволов"

Шелуха

По подъезду ходили пацаны с большой коробкой. По правде говоря коробка была небольшая, но и пацаны были невелики, лет по десять, так, что коробка в их руках казалось огромной. Одеты были соответственно погоде, шапки кроличьи, на ногах какая то полулохматая обувь и страшные на вид, то ли куртки, то ли пальто. В общем, нормального вида мальчишки, дворового и хулиганского.

- Дядя! – тронул меня за рукав один, который был без коробки, – Вам щенок не нужен?
- Да нет, а ты, что, щенков продаешь?
- Нее, дядя, их кто то выкинул в подъезд прямо в коробке, а они так пищат, наверное хотят домой.

Я открыл створку коробки, которую прижимал к животу второй мальчуган. Из темных, вонючих недр на меня смотрели пять пар щенячьих глаз. Щенки были плотненькие, кругленькие и хвостатые. Они не пищали, а только смотрели на меня снизу вверх и думали о чем то о своем.

- Не пацаны, не нужно. У меня дома двое котов, боюсь не подружатся они с вашими собачками.

Объяснение про «двое котов» было принято с пониманием и пацаны вздохнув, закрыли коробку и понесли живой груз дальше, в поисках будущих хозяев.

- Дрззззззз…. – зазвонил дверной звонок у моих соседей. Спустя пол минуты дверь приоткрылась и на пороге возник сосед. Не знаю, кем он работал, но по виду то ли учитель, то ли начальник небольшого женского отдела. Всегда культурно одет, в руках портфель. Я еще запомнил, как он брезгливо морщился, трогая дверную ручку подъезда. И еще он делал замечания. В общем то правильные замечания, про «не курить в лифте», «не плевать и не мусорить». Нормальный мужик.

- Кто там? – сосед оглядел чумазую пацанву и знакомо поморщился.
- Дядя, вам щенок не нужен? – с надеждой спросил тот, который не держал коробку. Смотрите, какие красивые! И торопясь показать красоту, открыл коробку.
- Пошли вон, уроды! И тварей блохастых своих заберите! – от вопля соседа пацан зажмурил глаза, а щенки сбились в кучу и постарались уйти поглубже в коробку, – Еще раз притащите их сюда, всех с лестницы спущу!

Мальчишки кинулись от этой негостеприимной квартиры, тем не менее очень аккуратно неся коробку с пятью хвостами.

- Давай вот сюда позвоним, – предложил один – Тут тетя живет, она, наверное возьмет одного. А может и двух, мечтательно предположил он.

В коробке кто то тяжело вздохнул.

- Пим-пилим-пим.. – пропел звонок и тут же открылась дверь. «Тетя», видимо, куда-то собиралась, поэтому открыла сразу.
- Вам щеночек не нужен? Красивый и добрый! – мальчишка вытащил щеня из коробки, полагая, что в руках живой подарок будет выглядеть презентабельней.

… Тяжелый шлепок открытой ладонью попал как раз снизу по рукам, держащим щенка. Тот резко взвизгнув, подлетел вверх перебирая в воздухе лапками, но пацан все таки умудрился как то поймать его и засунуть визжащий кусок шерсти себе за пазуху.

- Еще раз придёшь сюда, всех с лестницы спущу! Вместе с вашими вонючими собаками!

Хлопнула закрывающаяся дверь и пацаны побрели дальше по подъезду.

- Какая же он собака? Это же щеночек еще! – недоуменно высказался один.

… Потом еще много раз звонили дверные звонки, хлопали двери и орали люди. Никому не были нужны щенки. А будущее, когда на улице минус сорок, у них было одно, замерзнуть насмерть на первом этаже холодного подъезда. Собственно оттуда и несли свою живую ношу эти два пацаненка, оставив на месте коробки со щенками, два школьных рюкзака, чтобы они не мешали ходить по квартирам.

Через час осталась одна квартира, алкоголика Сашки. Ее специально оставили на потом, потому, что Сашка был мужик нехороший, с тяжелым характером и взглядом как у волка. Да и не сказать, что совсем алкоголик, но пахло перегаром он него постоянно. И еще он было совершенно непредсказуемый в своих поступках. Поэтому пацаны, вполне справедливо оставили его в качестве последнего места посещения, предполагая, что за щенков они не только услышат десятиэтажный мат, но и еще могут по шее получить. Сашка не любил людей, а люди не любили Сашку. Но была между ними одна разница. Сашка не боялся людей, а люди его опасались. Да и как не опасаться здоровенного, небритого мужика, вечно пьяного, который смотрит на тебя взглядом вурдалака?

- Дыц-дыц… – Осторожный стук в дверь показал, что надежда пристроить щенков угасла почти совсем. И еще он показал, что звонок не работает.

За дверью раздался хриплый мат, что то упало, встало, и дверь открылась. Сверху вниз, на притихших от страха пацанов глянули злобные, глубоко посаженные глаза.

- Ну?! – рявкнуло перегаром страшное лицо, – Чо надо?

Пацаны, которые от страха и так дрожали коленками, теперь вообще забыли, что хотели сказать и зачем пришли. Молча и с непередаваемым ужасом они смотрели на огромное, злобное тело и даже думать боялись, что сейчас будет.

- Это… Вот…Вам не нужно?, – дрогнувшим голосом залепетал тот, который нес коробку. А первый, предполагая, что сейчас будет, просто зажмурил глаза понимая, что убежать они уже не успеют. Но желание спасти щенков победило страх, – Возьмите. Пожалуйста. А то они умрут.

… Сашка посмотрел на пацанов, потом в коробку и медленно протянул к ним свои волосатые, немытые ручищи.

А потом случилось страшное. Страшное было в том, что дети поняли одну простую истину, что не тот хороший человек, кто хорошо выглядит снаружи, а хороший тот, кто хороший внутри. И путь он трижды алкоголик, грубиян и асоциальный элемент.

Сашка забрал себе всю коробку со щенками. Целую неделю мы встречали его несущего в пакете то молоко, то какую-нибудь вкусняшку из зоомагазина, то еще что то. А потом он возле автобазы, где работал сторожем, построил вольер и переселил лохматых жильцов туда. И теперь это уже не пищащие щенки, а вполне серьезная и, главное послушная, стая охранников.

Сашка лучше не стал. Все так же пьет, дышит перегаром и злобно смотрит на людей. И только у дворовых пацанов он теперь пользуется непререкаемым авторитетом и уважением. А если кто не знает, то уважение дворовых хулиганов ой как трудно заслужить.

PS Я написал этот немудренный рассказ, что бы напомнить, в первую очередь самому себе – все, что сверху, это шелуха. Главное, что внутри. Да и просто не мог не написать, потому, что пацаном, который таскал такую же коробку в далеком, 1984 году, был я.

© Дизель Кот

Ошиблись номером

Обычный день, сижу на работе. Скука, работы как таковой нет, начинает одолевать сон. Вдруг на мобильный звонок с незнакомого номера. Отвечаю. Голос тоже незнакомый, голос маленькой девочки. Далее следующий диалог:
Я: Алло
Девочка: Папа, здравствуй! Это я, Лиза! Как же я по тебе соскучилась! Когда ты приедешь?
Я: Девочка, ты наверное ошиблась номером…

Девочка, не слушая меня продолжает: Мама тоже соскучилась, плачет часто... Мама сказала что ты уехал на работу и привезешь мне много подарков. Мне не нужно никаких подарков, просто приезжай поскорее, папочка…

Связь оборвалась. Попытки перезвонить результата не дали – номер отключен. Я не придал значения звонку, ошиблись, с кем не бывает.
Уже вечером, дома снова звонок. Тот же номер, тот же голос.

Я: Да, слушаю
Девочка: Папа, привет!!! Когда же ты приедешь? Мама не хотела тебя тревожить, но я очень хотела снова услышать твой голос, папочка.
Я, решив не расстраивать ребенка: У меня все хорошо. Как твои дела, Лизочка? Скоро приеду, скоро, зайка моя…
Девочка: Уррраааа!!! Мы так ждем!!! Обними меня, папочка и поцелуй в носик!
Я: Крепко обнимаю тебя, доченька, целую в носик!
Девочка, слабым и угасающим голосом: спасибо папочка, я люблю тебя!!!

И опять положили трубку, но я успел услышать тихий плач. Не детский плач…

Всю ночь мне не давали покоя мысли об этих звонках. На следующий день, уже ближе к вечеру зазвонил телефон. Тот же номер. «Лиза» подумал я. Но услышал голос женщины. Ее голос дрожал.

Женщина: здравствуйте… Вы нас не знаете, я бы хотела попросить прощения за звонки…
Я: Здравствуйте, да ничего страшного, с кем не бывает, ошиблись.
Женщина: нет, я не ошиблась…
Я, в недоумении: То есть???
Женщина: Просто Лиза, моя дочь, очень соскучилась по отцу и хотела хотя бы услышать его голос… А муж погиб в автомобильной аварий, уже месяц прошел, но я никак не могла рассказать ей об этом. Ей ведь всего пять лет. Поэтому набрала случайный номер… Спасибо вам что не обидели…
Я: Понимаю… Не стоит благодарности… А где Лиза? Передавайте привет!
Пауза… Чувствую что женщина прилагает немалые усилия чтобы говорить.
Женщина: Лизы больше нет с нами… Ушла она, к отцу…

Чувствую комок к горлу подбирается.

Женщина дрожащим голосом продолжила: Лиза болела, рак… Она умерла после последнего разговора с вами. Умерла с счастливой улыбкой… Она так обрадовалась когда вы сказали что скоро приедете… Спасибо, вы подарили ей столько счастья всего несколькими словами!

Безотцовщина⁠⁠

Из школы Лиза вернулась мрачнее тучи. Нога об ногу содрала видавшие виды кроссовки, и, проигнорировав мытье рук и прочие глупости, шмыгнула в комнату, выразительно хлопнув дверью.
Спустя минуту та открылась, и на пороге возникла мать.
– Ну? – поинтересовалась она. – В чем дело?
Девочка валялась на кровати прямо в форме, злобно уставившись в потолок. За такие выходки влетало ей постоянно (“пришла из школа – переоденься!”), и сейчас девочка откровенно нарывалась. Характером она была вся в родительницу – именно поэтому желанного скандала не случилось. Своего ребенка мать знала прекрасно и в этот раз решила обойтись без нотаций.
– Говорить-то будем? – спросила она, облокотившись на косяк. – Или меня в очередной раз вызвали в школу, а подробности, так сказать, узнаем по прибытии?
– Нам задали сочинение, – раздраженно откликнулась Лиза, не отрывая взгляда от потолка. – На тему “Мой любимый папа”. Не подскажешь, что писать?

Мать помолчала, отчего Лиза только распалилась.
– Наши девчонки уже вдохновились, целое соревнование готовы устроить! – она резко села на кровати, с вызовом глядя на мать. – У кого батя круче? Анжелкин директор завода или Танькин охранник? А, может, Женькин папаша, который по всему миру летает и статьи про отели пишет?
– А охранник-то чем почетная должность?
Девочка фыркнула.
– Вопрос, кого охранять. Он около звезд трется, даже на фотках найти можно, с этими…
Она назвала несколько имен, намозоливших глаза что в глянцевых журналах, что в телевизоре.
Почтения в голосе слышно не было, зато раздражения – сколько угодно.
– Мне-то о ком писать, а?
Мать Лизы пожала плечами.
– Обо мне напиши, – предложила она. – Я и лошадь, я и бык…
– Не смешно, – Лиза обозлилась окончательно. – Я НинВасильне сказала, что отца я не знаю, так эта клуша…
– Лиза!
– …в ответ мне заявила, чтоб я что-нибудь придумала! Можно, я придумаю, что у меня батя за убийство учительницы сидит и скоро выйдет?
– Лиза!!

Мать села рядом, обхватив девочку рукой. Лиза еще несколько секунд пылала, после чего, обмякнув, прижалась к ее плечу. Для тринадцатилетней девчонки поводом для злости служило всё, от погоды до неосторожно брошенного слова. Но темы отца она старалась избегать с того дня, когда мать объяснила, что тот пропал без вести, когда Лизе исполнилось три года.
– Может, сам ушел, может, помогли, – спокойно говорила она. – Не знаю. Для меня он в любом случае умер.
Лиза пыталась протестовать, выяснять, спрашивать. А потом, когда подросла, поняла – для матери нет разницы, убили отца или тот сбежал. И то, и другое – смерть для семьи. Мнение матери она приняла и разделила, разговоров об отце больше не заводила и другим не позволяла. Пока не грянуло это чёртово домашнее задание.
– Не кипятись, – миролюбиво сказала мать. – Как она сказала? Придумать? Не вопрос. Придумаем вместе. И пусть только попробует поставить двойку.
Лиза недоверчиво подняла голову. В глазах матери прыгали чертенята.

***
– “...И совсем я не уверена, что отец мой за подобную откровенность меня похвалит, но нельзя же домашнее задание не выполнить. Рассказываю: батя мой в призраках ходит. Помните, писали в новостях, как у дороги случайно привидение сфотографировали? Это папаша мой был – бдительность утратил, вот на камерах и засветился…”
Класс корчился в судорогах. Анжелка, успевшая получить пятерку за своего директора, рыдала, уткнувшись головой в стол. Танька презрительно улыбалась, почуяв конкурента – не только про ее отца пишут в газетах! Женя, наоборот, навострила уши, явно намереваясь доложить о привидении своему отцу – авось, выйдет еще одна интересная статья.
– “...Хоть обнять не могу, но зато трепаться с ним – одно удовольствие”, – с отвращением зачитывала Нина Васильевна. – “...Про загробную жизнь много рассказывает, но передавать другим запретил, говорит, со мной по большому секрету делится…”
Нина Васильевна бросила тетрадь на стол под громовой хохот учеников.
– Это, по-твоему, смешно, Мирсанова?!
– По-моему, да, – невозмутимо откликнулась Лиза с места. – Вон, все смеются.
Класс притих. Дерзить учительнице считалось опасным. На лице Нины Васильевны заиграли желваки.
– Вот оно как, – сухо проговорила она, берясь за ручку. – Что ж, видимо, школа даже к седьмому классу не научила тебя такому понятию, как “уместность”. Придется учить цифрами. Два.
– За что, Нина Васильевна?! Вы сами сказали – проявить фантазию!
– За то, что делаешь клоунаду из домашнего задания, – отбрила учительница. – Нет отца – твои проблемы, могла бы рассказать, о каком мечтаешь или кем он был. Если знаешь, конечно.

Едкое замечание достигло цели. Кровь бросилась Лизе в голову. Девочка встала.
– Он человеком был, – громко сказала она в гробовой тишине. – А вот насчет вас я не уверена.
В руках Нины Васильевны треснула ручка. Лиза махом сгребла тетрадь и учебник в сумку и развернулась к выходу.
– Вон из класса! – визгливо ударило ей в спину. – Безотцовщина! И без родителей не возвращайся!
– Обоих? – обернувшись, уточнила Лиза. Кто-то хихикнул, одновременно восторгаясь и ужасаясь наглости.
Ответа она не слышала, грохнув дверью от всей души.

***
Стемнело. Нина Васильевна торопилась домой. Тетради в сумке неприятно оттягивали плечо, а мысль об их проверке навевала скуку. Да еще и дурацкая эскапада этой наглой девчонки не выходила из головы.
Ничего, дерзкие выходки у подростков – обычное дело. Главное, вовремя приструнить, призвать к порядку, показать, что тут главный. Решила пофорсить перед всем классом, авторитет среди одноклассников поднять? Наберется, значит, сил и на публичные извинения. Таким детям только волю дай…
Учительница, задумавшись, едва не прошла мимо своего подъезда.
– Нина Васильевна, – окликнули ее. – Вы, кажется, промахнулись.
Она вздрогнула и обернулась. Дверь подъезда любезно придерживал незнакомый мужчина.
– Спасибо, – осторожно поблагодарила она. – Мы знакомы?

Ей доводилось встречать бывших учеников, и никогда не удавалось их опознать – пока те не называли свою фамилию. И в самом деле, кто узнает в толстом солидном дядьке бывшую дылду с последних рядов, а в вульгарно накрашенной блондинке – бледную серую мышь-изгоя?
Но этот мужчина был ее ровесником – а, значит, сидеть перед ней за школьной партой никак не мог.
– Нет, – покачал головой мужчина. – Но вы хотели со мной поговорить. Я отец Лизы Мирсановой.
Подозрительность отступила, уступив место благородному гневу. Девчонка оказалась ещё гаже, чем думалось! Отца у неё нет, лгунья!
– Рада знакомству, – холодно сказала Нина Васильевна. – И удивлена. Лиза утверждала, что является безотцовщиной.
Мужчина улыбнулся.
– Не совсем так, – мягко проговорил он, продолжая подпирать собой дверь. – Она говорила, что отца своего не знает. В безотцовщину её записали вы.
– Вы решили мне нахамить? – ледяным тоном осведомилась учительница. – Понятно, от кого Лиза нахваталась своих манер.
– Увы, – мужчина сокрушенно развел руками. – Здесь вы не угадали. Лиза меня не знает, поэтому “нахвататься” ей было решительно неоткуда.

История приобретала откровенно абсурдный оттенок.
– Не знает, но требование явиться в школу передала? – язвительно уточнила Нина Васильевна. – Почтовыми голубями или телепатической связью?
– Она мне ничего не передавала, – мужчина улыбнулся снова. – Я сам слышал. Вы так мило на нее накричали…
Картинка наконец-то сложилась, и учительница восхитилась наглости девчонки. Мало того, что она наплела с три короба в сочинении, так еще и подговорила кого-то из взрослых разыграть преподавателя после уроков! Интересно, кто это? Дядя? Троюродный брат? Ухажер матери, старающийся заслужить доверие?
– О, так вы тот самый призрак, – она поудобнее перехватила сумку, освобождая ноющее плечо. – Незримым духом витаете рядом с дочуркой и оберегаете ее от проблем?
– А что мне еще остается, – кивнул мужчина. – Много ли привидения могут…

Цирковое представление затянулось и надоело. Нина Васильевна раздраженно махнула рукой.
– Бесконечно рада знакомству, но предпочитаю общаться с живыми людьми, – отрезала она. – Приходите завтра днем в школу, там и поговорим о ваших паранормальных способностях.
– К сожалению, не могу, – расстроенно ответил мужчина. – Материализовываться мне дано только в темное время суток. Иначе я бы никогда не позволил себе задерживать вас так поздно после работы…
– Нина Васильевна! – окликнули ее сзади. Обернувшись, она увидела соседку: та торопливо семенила в сторону подъезда, подхватив на руки свою мелкую собачонку, породу которой Нина Васильевна никак не могла запомнить. – А чегой-та вы тут третесь, на холоде? Дорогу домой позабыли?
– Да вот, – учительница указала на мужчину. – Отец ученицы пожаловал, беседуем…
Соседка посмотрела в указанном направлении. Потом, с недоумением – на Нину Васильевну.
– С кем? С дверью?
Мужчина улыбался. Нину Васильевну почему-то пробила дрожь.
– Н-ну не совсем, – через силу улыбнулась она. – Вон…там…
– Не тратьте силы, – посоветовал мужчина. – В сумасшедшие запишут.

Учительница окончательно смешалась и замолчала. Соседка пожала плечами.
– Ну, дело ваше. Тока дверь я закрою, холодом же тянет!
Не обращая внимание на визитера, она зашла в подъезд и потянула за собой дверь. Та прошла сквозь мужчину и со скрежетом захлопнулась. Нина Васильевна онемела. Сумка выпала из ослабевших пальцев, тетради рассыпались по земле.
– Вы подумайте, пожалуйста, о пересмотре оценки, – вежливо попросил ее мужчина. – А то, сами понимаете, единственная дочь…
Он побледнел и растворился в воздухе.

***
Лиза подпирала стенку около учительской с нарочито скучающим видом. Извиняться она ни перед кем не собиралась, а драться за это право планировала до последнего. К тому же, на её вкус, сочинение вышло очень симпатичным. Податься, что ли, в писатели?
Мать вышла из учительской несколько озадаченная. Лиза было набычилась, но быстро поняла, что это не требуется.
– Ну, чего там? – с любопытством спросила она. – Что теперь она от меня хочет? Публичного покаяния? Написать еще пять сочинений? Перейти в другую школу?
– Да нет, – растерянно пожала плечами мать. – Вот.

Она вручила дочери тетрадку. Полистав, та остановилась на последних исписанных страницах, в конце которых красовалась жирная цифра “5”.
– Ого, – только и смогла сказать Лиза. – Что ты ей сказала?
– Ничего, – судя по виду матери, сюрпризом эта оценка была не только для Лизы. – Она мне минут пять рассказывала, какой ты талантливый ребенок, и как хорошо написала про отца, и что сочинения – явно твоя стихия, разве что можно быть чуточку вежливее и не кидаться так яростно на любую критику…

Если бы сейчас была ночь, то обе они, мать и дочь, могли бы увидеть, как рядом беззвучно смеется мужчина, пропавший без вести десять лет назад, но так и не ушедший от своей семьи.

© Rinoray

Старая дева

Мария Сергеевна, а проще Маруська поселилась в подъезде сравнительно недавно, пару лет назад. Когда она заезжала в однокомнатную квартиру на втором этаже, поглазеть собрался почти весь двор. И это было на что посмотреть.
Из небольшой машины выгрузили диван, стол, переноску с мяукающим котом. Степенно вышли две крупные собаки, одна овчарка. Другая неизвестной породы. Но кульминацией всего шествия стала грациозная пума. Она не спеша проследовала на поводке в квартиру, игнорируя зевак.

Соседи заволновались.
- Что за зоопарк? - Запричитала соседка справа. - Теперь вонища будет. Шум. Тараканы расплодятся.
- Опасно. - Согласились жильцы. - А если выскочат. У нас дети. Всякое может быть.
- Старая дева. Вот всякой живности и натащила. - Решили другие.
Маруську невзлюбили сразу. Она была худенькая, небольшого росточка женщина. Вела замкнутый образ жизни. С соседями особо не общалась.

Когда выходила на прогулку с собаками, многие вздрагивали. Казалось, ее тонкие ручонки не смогут удержать двух свирепых псов. Но собаки всегда были в намордниках, вели себя достойно.

Пума из квартиры не выходила. Иногда ее морда показывалась из окна застекленного балкона. Она внимательно наблюдала за прохожими и дворовыми котами.
Соседи судачили долго, но ожидаемый запах из квартиры не чувствовался, лай и мяуканье не доносились.
Раз в неделю к ней приезжал молодой мужчина с огромными пакетами корма. Долго не задерживался.

Однажды, ночью, соседку разбудил отчаянный и очень громкий рык пумы. Женщина перепугалась и позвонила участковому.
- Что-то странное там происходит, - всполошилась соседка, - Утром Маруська своих собак не выгуливала. Может нашу старую деву сожрали зверюги?
Участковый отреагировал быстро. Открыла ему Маруська. Из-за спины выглядывали две собаки, из комнаты доносилось рычание и стоны пумы.
- Заходите, раз сигнал поступил, - кивнула женщина, - Не бойтесь. Не тронут.
Она взглянула на собак. Они как по команде отошли в угол комнаты и улеглись, вытянув лапы. Из кухни выглянул огромный кот, немного огляделся и прошествовал к собакам. Вытянув лапы, на диване лежала пума. Маруська присела к ней и погладила по голове.
- Умирает, - вздохнула женщина, - Старая очень. Ей весной восемнадцать лет исполнилось. Больно ей очень. Я колю обезболивающие, - она кивнула на стол, где лежали шприцы с ампулами, - Но видимо не очень помогает.
- А если усыпить, чтобы не мучилась? - Спросил участковый.
- Знаете сколько раз я это советовала другим? - Подняла глаза женщина. - Я ветеринар. Но вот рука не поднимается. Не могу. Ее к нам в цирк котенком принесли. Она артистка, настоящая труженица. Мой покойный муж очень ее любил. - Женщина немного помолчала. - Цирковые мы. Правда все на пенсии.
- Кот тоже? - спросил участковый.
- Кот? - Маруська улыбнулась. - Нет. Его уличные собаки чуть не задрали. Мои, - она кивнула в сторону псов, - Отбили. Долго лечили. Теперь с нами живет. Не выбрасывать же.

Пума открыла глаза, вытянула в лапы и издала страшный рык. Собаки напряглись. Кот медленно, косясь на чужака, подошел к дивану, вскарабкался и уместился возле живота пумы, замурлыкал.
- Недолго осталось. - Вздохнула женщина и утерла скатившуюся слезу. Повернулась к собакам. - Мальчики, попрощайтесь.
Собаки вскочили и подошли к дивану. Они по очереди облизали морду пумы и уместились рядом с ней.
Участковый отвернулся. Через некоторое время собаки завыли.
- Все. - Произнесла женщина и заплакала.
Раздался звонок. Овчарка поднялась, осторожно взяла в зубы телефон и сунула в руки хозяйки.
- Да, умерла, - скорбно ответила Маруська, - Как нибудь справлюсь. Чем вы мне поможете? Вы же в другом городе.
- Я помогу Вам, - предложил участковый. - Она тяжелая. Может ребят позвать?
- Спасибо, - она с надеждой посмотрела на участкового, - Очень надо. Наши, вся труппа, на гастролях, никого нет. Мы с мальчиками, - она кивнула на собак, - Место хорошее присмотрели. За городом. Река рядом.

Участковый вышел на лестничную площадку. Выглянула соседка, за спиной маячил ее муж.
- Что там? - Спросила соседка.
- Пума умерла, - ответил участковый, - Ребятам позвоню, надо похоронить помочь.
- Не будите людей, - махнула рукой соседка, - Муж на маршрутке работает, она во дворе стоит. Мы поможем. Все поместимся. Собаки же тоже поедут?
- А куда без них? - Пожал плечами участковый. - Кот еще с ними.

***
На пригорке, возле небольшого холмика, сидела женщина. Возле нее, склонив головы, сидели два старых пса. Кот лежал рядом.
- Жалко, Маруську, - вздохнул муж соседки, - Тяжело ей сейчас.
- Она не Маруська, а Мария Сергеевна, - одернула его жена.
- И не старая дева. - Добавил участковый. - Она очень добрый и верный человек. Друзей своих не бросит и не предаст.

© [id511617434|Lidia Malkova]

С лица воду...

И только Василич собрался на телегу забраться, как по плечу похлопали. Старик обернулся. Перед ним стоял солдат — рукав заправлен под ремень, гимнастерка в медалях, нашивки за ранения — все как положено
— Чо? — спросил Василич, глядя в рябое лицо.
— Через плечо, дядя. Скажи-ка, как до деревни Совы добраться.
— А тебе там чего надо, понимаш? — подозрительно посмотрел на солдатика Василич.
Дед Василич был мужиком тертым, чай в Германскую не зря воевал. И бдительным тоже был, за что даже грамоту имел от областного управления НКВД.
Вместо ответа безрукий кивнул на второго солдатика, сидящего на шинели, постеленной на траву:
— Да вот, Илюху до дома доставить надо.
У сидящего не было лица. Розовая, местами в алых трещинах, бугристая кожа. Заплывшие корявыми буграми глаза, вернее, то, что от них осталось. Губы, почему-то, черно-коричневые. Бровей нет, а короткие волосы на голове есть. Черные как смоль.
— Документы-то есть? — спросил Василич, не отводя взгляда от безлицего.
— Дядя, документы я покажу, когда ты мне скажешь, как до ваших Сов добраться.
— Дак я сам оттудова, — ответил старик, сдвинул фуражку на затылок и почесал лоб. — Танкист, что ли, парень-то?
— Танкист. Командир мой. Вместе горели на Висле. Так довезешь лейтенанта до дома?
— Бумаги дай, — буркнул старик.
— Сам-то грамотный? — усмехнулся однорукий.
— До тебя никто не жаловался, — отмахнулся Василич и взял бумаги. Книжка солдатская, билет комсомольский, справки из госпиталя. — Ты, значит, Петром будешь, а это, значит…
Сделал пару шагов. Присел подле безлицего: колени хрустнули.
— Ильхан, ты что ли? Я дед Вася, помнишь?
— Дядя, он говорить не может. Сгорело горло. Дышит, слышит, но не говорит.
— Так башкой пусть кивнет…
Обожженный танкист коротко кивнул.
— Ишь как тебя… Альке-то чо не писал? Измыкалася девка, понимаш.
Танкист опустил голову.
— Ладно, чо. Сидайте в телегу. Вещёв-то много?
— Да какой, два сидора. Илюха, вставай, нашли колымагу.
Ильхан сидел не двигаясь, обняв руками колени.
— Давай, давай.
Шумел рынок, люди торговали всем, на телегу старик и однорукий затаскивали вяло упирающегося безлицего.
— Мннно, стомая! — хлестнул кнутом Василич. Старая кобыла лениво зацокала подковами по грязной мостовой.
— Вот оно че, — вздохнул Василич, когда телега выехала из райцентра. — А чо, как так-то?
— Фриц в бочину шваркнул, не успели мы. Бывает.
— Ага, — согласился Василич. — Бывает. Кем служил-то в танке?
— Наводчиком.
— И не успел…
— Да.
Помолчали. Безрукий достал из кармана гимнастерки пачку сигарет, протянул ее Василичу:
— Не, я газом траванутый, не могу, — ответил дед.
— В германскую?
— В германскую. А какая нынче не германская?
— И то верно.
Безрукий ловко прикурил. Выдохнул ароматно.
— Трофейные?
— А как же.
— Сам-то откудова?
— Новгородские мы.
— А чо как сюда-то, Петя?
— Дак вот, командира привез. Ехать он не хотел, куда, мол, с такой-то физиономией.
— Оно это да, харя не приведи Госпо… — дед осекся и перекрестил рот. А Петр втихаря показал деду кулак и осторожно покосился на Ильхана, лежавшего в телеге, рядом с тюками. Лейтенант закрылся шинелью с головой.
А вокруг оранжевым сосновым ароматом разливался август сорок пятого. Солнышко греет, птички поют, комары кусают — и никто не стреляет. Но старший сержант Петька все вертел головой по сторонам — вот там фрицевский самоход должен стоять, в засаде, а вот оттуда «Тигры» попрут, если что. А сам бы он танкодесант тут с брони сбросил, чтобы фаусты из тех лесных завалов не херачили. А перед мостиком через лесную ленивую речку, Петька начал машинально искать рычаги и педали. Василич это дело заметил, усмехнулся и подстегнул унылую кобылу:
— Тужа — речушка-т называется. Еще две проедем — Пержа и Воя. С райцентра как едешь до нас — запомнить легко — за Тужу, за Пержу и за Вою. И, считай, в Совах и будешь. Семья-то есть?
— Была, убили немцы в сорок третьем, — легко ответил Петька.
— Быват, — пожал плечами дед и хлестнул кобылу, согнав со шкуры слепней. — Мнно!
— Быват, — согласился старший сержант.
— Потом-то куды?
Танкист пожал плечом, поморщился:
— Не знаю еще.
— Убили, понимаш, твоих…
— Сожгли всю деревню.
Кобыла лениво шлепала копытами по сырой лесистой дороге.
— До войны-то кем был?
— Школьником.
— А после?
— Трактористом стал, в Вологде уже.
— Вакуированый?
— А? Да, эвакуировали в сорок первом.
— Тотож, — непонятно сказал старик и замолчал.
На очередной выбоине снова звякнули Петькины медали. В солнечном лесу свистели о своем птицы.
— Ты уж меня прости, за бдительность. Понимаш, у нас тут в сорок втором банда появилась, вот как ты, все в медалях да орденах. Повадились, понимаш, грабить. Выследил я их, да… Понимаш?
— Да, конечно. Только вот что… Илюха вешаться хотел, — сержант понизил голос и непроизвольно оглянулся на лежащего лейтенанта. — Лицо-то вон… Вот и везу его к жене.
— Так с лица воду не пить, — тихо вздохнул старик. — Мнно, стомая! Остальное-то на месте?
— Вроде.
Лошадка неспешно выбралась на пригорок. Вот и деревня. На одном конце церквушка, ставшая колхозным складом льна. На другом конце небольшая мечеть, ставшая сельсоветом. В Совях испокон веку на одном конце православные жили, на другом татары. Бились по праздникам до первой крови, не без этого. И женились только на своих. А как беда — вместе пошли воевать. Все ж русские, даже магометане.
Кобыла послушно остановилась у зеленого, в цвет сосен, дома. Василич крякнул и спрыгнул с телеги.
— Вставай, служивый! — осторожно тронул он Ильхана.
— Лейтенант, подъем. Чилим бар, отмечать Победу будем, — старший сержант накинул сидор на плечи, звякнуло внутри стекло.
Василич усмехнулся:
— Ишь, научил тебя наш татарскому, понимаш, он у нас ушлый был! А чо был, есть! Поди у нас, Петруха, останешься? Мужики нынче в цене. Половина деревни баб голодных. Хушь, наших, понимашь, хушь татарских.
— Мин татарча ек бельмым, бабай, посмотрим по ходу движения, — отмахнулся Петр, — Мало-мало приехали, командир, вставай! Дом твой…
Лейтенант продолжал лежать, накинув на голову шинель.
Дед стукнул кулаком в крашеные ворота:
— Алька! Альфия! Выходи! Мужа тебе привез, нечаянно!
— Вставай, лейтенант! — тормошил командира его наводчик.
Ильхан лежал и не шевелился.
Со скрипом отворились дощатые двери. Со двора вышли женщины — лица непроницаемы, только глаза черные стреляют недобро. Молча подошли к телеге: Василич сделал шаг назад, Петьку просто отодвинула какая-то старуха. Из-за заборов глядели любопытные девчонки, спешили, хромая, мужики. Где-то заорал петух.
Младшая ласковой рукой сдвинула шинель с лейтенанта. Провела пальчиком по бугристым шрамам. Взяла за локоть. Потянула на себя.
Танкист поднялся. Сел. По изувеченному лицу из-под сросшихся век текли слезы. Губы что-то шептали невнятное.
Альфия подставила руки под искалеченный подбородок Ильхана, несколько капель упало на ее ладошки.
Воду с лица не пьют, понимаш.
А слезы?

© Алексей Ивакин

"Мой" муж?

Мой муж пропал полгода назад. Просто однажды ушел на работу и так и не вернулся домой. Это событие шокировало всех соседей, ведь подобное никогда не случалось в нашем тихом пригороде, окруженном белыми кружевами заборов. Полиция начала расследование, соседский дозор обходил окрестности, но никто не нашел ни единой зацепки, способной прояснить, что с ним случилось. Наши семьи тщетно боролись с горем. Не так давно последние плакаты “разыскивается” с лицом моего мужа исчезли, сорванные или погребенные под новыми объявлениями. Полиция связывалась со мной все реже и реже, и постепенно звонки сошли на нет. Я приняла новую реальность. Как бы ни было сложно, признала, что мой Рик никогда больше не вернется.

А потом он вернулся.

На прошлой неделе я поливала петуньи за домом, когда услышала, как со скрипом открылась садовая калитка. Инстинктивно повернула голову… это был он. Ровно такой же, как в день исчезновения. Ветер трепал те же светлые волосы, блестели те же ярко-голубые глаза, изгибались в улыбке те же губы. В шоке, я застыла. Мы так долго оплакивали его, но все же он был здесь. Стоял в саду, будто на минутку отходил за молоком. Я спросила его, где он был. Он не знал. Ничего не мог вспомнить о последних шести месяцах.

Все были вне себя от радости: друзья, наши семьи… С трудом верили своим глазам. Но не я.

Слушайте, я понимаю, что это прозвучит безумно. Наши семьи никогда не поверят мне, а я сама ни за что не пойду в полицию, если вдруг не захочу провести остаток дней в смирительной рубашке. Но я просто знаю, что мужчина, спящий в моей постели, не мой муж. Я не знаю, что делать. Понимаю умом, что должна быть счастлива, но нет. Я в ужасе. На самом деле я немного знаю о сверхъестественном, паранормальном, даже не смотрю фильмы ужасов, но от этой ситуации мурашки бегут по коже.

Вы просто послушайте, я объясню, почему так уверена. И, возможно, кто-нибудь из вас поверит мне и подскажет, что теперь делать.

***

На следующее утро после возвращения “Рика” я приготовила ему чашку чая. Он принял ее, одарив меня самой лучезарной улыбкой. А потом взял кусочек сахара из сахарницы и бросил его в кружку. С момента его возвращения, наш дом погряз в водовороте лихорадочного хаоса, я все еще была в шоке и не придала тогда этому значения. Но сам эпизод застрял у меня в голове. Пусть это прозвучит как ерунда, но мой муж никогда не пил чай с сахаром. Он считал, что это безнадежно портит вкус напитка, и всегда очень расстраивался, если я, забывшись, добавляла сахар в его кружку. И все же тот человек пил чай с сахаром.

Следующим звоночком стал гольф. Несколько дней назад проходил турнир по гольфу, а “Рик” в то время гостил у своей матери. Играл один из его любимчиков, так что я записала турнир, чтобы он ничего не пропустил. Он был огромным фанатом гольфа. Однажды даже отменил нашу годовщину, чтобы посмотреть чемпионат. Но когда он вернулся домой и я показала ему запись, он… не отреагировал. Нет, он, конечно, сказал “спасибо” и все такое, а потом просто спросил, не хочу ли я поужинать. И не притронулся к телевизору.

А потом в одну из ночей я проснулась около двух и увидела лицо Рика всего в паре сантиметров над моим… Он смотрел на меня пустыми глазами.

– Детка, ты чего? – спросила я с нервным смешком.

Он не ответил. Еще долгих тридцать секунд просто смотрел сквозь меня… А потом вдруг улыбнулся и сказал:

– Прости, дорогая. Я все еще иногда не могу поверить, что все это реально.

А потом повернулся на другой бок и заснул. Но не я.

Вчера прошла примерно неделя с момента его возвращения. Соседи собрались на вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Пришли люди с нашей и соседних улиц, чтобы заверить Рика в том, как они счастливы, что он в порядке. Он постоянно был в гуще толпы. То стоял рядом, обнимая меня, то слонялся вокруг, дружелюбно болтая с каждым встречным и даже с детьми. Джексон – маленький сын Салли, нашей соседки, – захотел поиграть в прятки, и Рик с радостью пошел с ним.

И вот что я вам скажу. Он никогда не сделал бы ничего подобного. Мой муж утверждал, что не любит детей. Вот почему у нас не было и не могло быть детей, вот почему он никогда не играл с соседской малышней. Особенно с Джексоном, Рик буквально избегал его. Незадолго до его исчезновения я начала подозревать, что мой муж просто старался не находиться рядом с мальчиком, чтобы никто не заметил их тонкого, но очевидного сходства.

Последним гвоздем в крышку гроба стала сама Салли. Сегодня утром она постучала в нашу дверь. Стояла на пороге с большим подносом пирожных, как предлогом зайти, но я-то понимала, что ей просто хотелось пробиться внутрь, чтобы своими глазами оценить ситуацию. Я выпроводила ее и назвала назойливой занудой. А Рик просто рассмеялся, поцеловал меня в макушку и согласился. Представляете? Именно тогда я окончательно утвердилась в уверенности, что этот человек не может быть моим мужем. Рик впадал в бешенство, если я оскорбляла Салли. Будто у меня не было повода ненавидеть ее, будто она не трахалась годами с моим мужем у меня за спиной. Но сегодня все было тихо. Он больше не пытался ее защитить.

Я знаю, о чем вы думаете. Вполне возможно, что он попал в аварию, ударился головой, и воспоминания просто стерлись, быть может, даже изменив его личность… И это вполне хорошее, логичное объяснение, не спорю. Именно так мне и сказали бы в полиции, если бы я решила поведать им свою историю.

Но знаете, почему я железобетонно уверена, что этот человек не мой муж? У него нет шрама. Вот так просто. Если бы это и правда был Рик, у него на лбу остался бы шрам от клюшки для гольфа, которой я ему врезала. Но там пусто. Ни следа. Честно говоря, я уже готова сегодня ночью выкопать к чертям свои петуньи, просто чтобы убедиться, что его тело все еще там.

Понятия не имею, с кем делю постель, но это точно не мой муж.
Так что же мне делать?

Я каждый день просыпаюсь в шесть утра. Наливаю чай и иду к окну. Потом выкуриваю сигарету и начинаю смотреть в окно напротив. Там ровно в шесть двадцать открываются шторы и женщина лет семидесяти начинает поливать свой цветок. После открывает окно и кричит вниз, а там бешено виляя хвостом уже ждёт местная дворняга, которой женщина что-то кидает из еды. Потом прощается и уходит внутрь комнаты.

Так происходит уже несколько лет, но мы даже никогда не встретились взглядами.
Я каждый день просыпаюсь в шесть утра, наливаю чай и иду к окну. Потом выкуриваю сигарету и начинаю смотреть в окно напротив. Но там сегодня ничего не происходит...

Через час ничего, через три ничего, через неделю...

Я закурил сигарету и по привычке посмотрел в то окно. Шторы шолохнулись и открылись. Я замер. Что-то радостное появилось во мне и тут же исчезло.
В окно смотрел молодой парень и кивнул мне головой, как бы показывая, чтобы я вышел. Я спустился и направился к подъезду того дома. Навстречу вышел парень и протянул мне горшок с цветком. Я спросил зачем? Он ответил, что здесь так написано и отдал мне записку. Открыв её я прочитал:

-"Здравствуйте! Мы с вами совсем не знакомы, но каждое утро я вижу вас и вижу, что вы хороший человек. У меня к вам небольшая просьба. Раз вы читаете это письмо, то меня уже нет и я прошу вас присмотреть за моими друзьями. Это роза, которую вы сейчас держите у себя в руках, значит для меня очень много. Инструкция как за ней ухаживать под горшком. Около моего подъезда живёт собака Белка, она очень старая и кроме меня она никому не нужна. Я прошу вас, хоть изредка, кормить её."

Я каждый день просыпаюсь шесть утра, наливаю чай и иду к окну. Открываю шторы и поливаю розу. Закуриваю сигарету и смотрю как во дворе гуляет Белка, а рядом с ней моя жена.

© Игорь Шихов

Последний разговор

- Ты, Серёга, не жилец. Сам понимаешь. Скоро ночь, метель начинается. До утра здесь не продержаться.

Разговаривали двое. Один высокий, в чёрном полушубке, крепко стоял на лыжах, за плечом рюкзак и ружьё. Второй полулёжа на снегу, смотрел на него снизу в верх. Рядом сломанная лыжа и неестественно подвёрнутая нога. Вокруг голая степь, ни деревца, ни кустика, только где-то далеко, почти у линии горизонта, тёмной полоской виднелся лес. Вечерело, усиливаясь, подвывал ветер, бросая колючие, пока ещё редкие снежинки.

- Сам понимаешь,- как бы оправдываясь, говорил высокий, - если бы в лесу, другое дело, там хоть костёр можно развести. А тут до леса полтора часа ходу. Мне тебя не дотащить.

- А ты пробовал? - устало спросил, лежащий на снегу.

- А тут и пробовать нечего,- переходя на визг, быстро затараторил другой. - Останусь с тобой, оба погибнем, была охота устраивать тут братскую могилу. Мне за компанию на тот свет совсем не хочется. А так хоть я живой останусь.

- Всегда чувствовал, что ты Генка, человек с гнильцой.

- Хватит тебе меня совестить! - Ещё больше распаляясь, и повышая голос, отвечал первый. - Это только в книжках всё ладно получается, а в жизни бывает всё наоборот. Человек человеку - волк. Вот как бывает. Я что ли виноват, что ты ногу подвернул. Я ведь не Александр Матросов, грудью на амбразуру бросаться. Я не герой, понимаешь? Я простой советский человек.

- В том то и дело, что не советский…

Немного помолчав, Генка, вдруг резко выбросил вперед руку с лыжной палкой. Он ловко зацепил за ремень ружьё Сергея, быстро оттолкнул оружие в сторону. Заскользив по снегу, оно уткнулось в снежный холмик.

- Ты что творишь, гад? - возмутился лежащий, исподлобья глядя на него. - А это так, для моего спокойствия. А то, кто тебя знает, малахольного, пальнёшь ещё со злости, мне в спину.

Потом махнул рукой,- чего, мол, время с тобой терять? - И трусливо опустив глаза, оттолкнулся лыжными палками. Заскрипел снег под лыжами и быстро набирая скорость, Генка покатил в сторону далёкого леса. Полулёжа, Сергей смотрел вслед удаляющейся фигуре, пока она не исчезла за снежными холмами.

- Человек человеку - волк. - Мысленно повторил он, и добавил,- вот так живёшь с человеком рядом, а до конца и не знаешь, что он из себя представляет.

А через некоторое время, завыл ветер, снег усилился, застилая всё вокруг. Вдруг, из далека донёсся вой. Волчий вой. От которого кровь стынет в жилах. Ружьё! Спохватился Сергей. Надо дотянуться до него. Патронов хватает. А вот его любимый двуствольный «Зубр», лежит в паре метров, уткнувшись стволами в сугроб. Он попытался повернуться к нему, напрягаясь из последних сил. Но острая боль, так резанула, что в голове всё потемнело, и чуть не потеряв сознание беспомощный человек, прекратил, дальнейшие попытки, добраться до оружия.

Превозмогая себя, Сергей смотрел, как сквозь пелену снега, к нему медленно приближается несколько тёмных пятен, которые с каждой секундой становились всё больше и отчетливей.

- Волки. - Удивляясь своему спокойствию, прошептал он. - Вот и смерть моя…

И вдруг, больно резанув, ком подкатил к горлу.

- Мама! Как же она без меня?!

В двух шагах от него стояли волки. Их было четверо: могучих, сильных, безжалостных хищников. Впереди вожак, с отстреленным левым ухом, пониже ростом чем остальные, видимо волчица.

- Где-то я тебя видел? - Мелькнула мысль, прежде чем Сергей провалился в глухую, вязкую темноту.

Говорят, в последние секунды, у человека перед глазами пролетает вся его жизнь. Вот и Сергей увидел себя мальчишкой, бегущим в летний солнечный день, с друзьями к озеру. Рядом с ним, не спуская с него глаз, его пес по кличке Верный. Имя своё он получил не зря. Ни на минуту не оставлял своего хозяина без присмотра. Шумная ватага ребят, поднимая тучи брызг, ринулась в воду. Сергей заплыл дальше всех и тут, под громкий смех и крики друзей, в воду бросился Верный. Друзья хохочут:

- Давай, вылезай! Нянька за тобой прибежала!

А верный доплыв до него, схватил зубами за кисть руки и потянул к берегу. Держал крепко, но не больно. Под улюлюканье ребят, довольный собой Верный, вытащил Сергея на берег, и радостно запрыгал возле ног.

Верный любимый пес Сергея, беспородный, но довольно высокий и сильный, с широкой грудью и крепкими лапами. Непропорционально крупная голова, с умными глазами, чем-то напоминала волка. Хозяина своего любил безмерно. Иногда эта любовь переходила все границы.

Однажды, Сергей пошёл на рыбалку, и пёс увязался за ним. На берегу, найдя свободное место, между рыбаками, он как положено, размотал удочку и сделал заброс. Когда поплавок коснулся воды, Верный решив, что хозяин, с ним играет, со всего размаху, бухнулся в воду, чтобы принести поплавок обратно. Распугав всю рыбу и услышав от рыбаков кучу трёхэтажных, довольный пёс принес Сергею пожёванный поплавок. С тех пор, подходя к пруду, он говорил, глядя собаке в глаза:

- Домой! Иди домой.

Верному не надо было повторять два раза, он, печально опустив глаза, поворачивался и нехотя, бежал к дому.

Потом в его памяти, промелькнули события позапрошлого лета. Сергей с двумя охотниками преследовали волков. Двух удалось застрелить, а вот третья волчица, оставляя следы крови, ушла от них. Пытаясь спасти свой выводок, она хотела перепрятать волчат в другое место, но не успела и невольно навела охотников на своё логово.

И вот, трое мужчин стояли, думая, что делать с тремя волчатами, которых они вытащили из-под корней упавшей берёзы. А те, сбившись в кучку, то пищали, то пытались смешно рычать.

- Да пристрелить их надо! И все дела – сказал Генка. – А то вырастут, потом гоняйся за ними.

- Ну ты, – загородил их собой Сергей – они же ещё малыши.

- Да ты что? Серёга такой трусливый, давай я это сделаю, – настаивал Генка.

- Зато ты, как я погляжу очень смелый, против щенят с ружьём не боишься. А ты встреться с одним из них, через год тогда и покажешь свою храбрость.

- Да не спорь ты с этим малахольным, –- вступил в разговор третий, – давай лучше за волчицей, видишь кровь на траве. Хорошо её зацепили, далеко не уйдёт. А эти без неё и сами подохнут.

Когда охотники удалились, Сергей присел возле притихших волчат.

- Ну что мне с вами делать, пацаны?

Сбившись в кучу, они притихли слушая, звук исходящий от странного существа, издающего опасные, совсем нелесные запахи. Вдруг у Сергея холодок пробежал по спине и чувство опасности заставило его резко обернуться. Из-за ствола старой берёзы, на него стальным взглядом смотрела волчица. Левое ухо у неё было отстреляно, и по голове стекала струйка крови, но, судя по запёкшимся пятнам на шерсти, уже не такая сильная как в начале.

Сергей встал, машинально подняв ружьё. Волчица отступила назад за ствол дерева.

- Да ты мать, умная – прошептал он, немного успокаиваясь – да и рана у тебя, как я погляжу, пустяковая.

- Ладно, ладно – сказал он, опуская ружьё – забирай своё потомство, да перепрячь по надёжнее.

Потом пятясь назад, стал медленно, без резких движений, отходить к окраине лесочка, не спуская взгляда с хищника. Волчица снова вышла из укрытия и сделала несколько шагов вперед. Потом остановилась и внимательно следила за удаляющимся человеком, словно стараясь его запомнить.

Было тихо. Метель закончилась, лишь редкие снежинки кружились кое-где. Сергей, лежал уткнувшись, в чей-то тёплый шерстяной бок и теребил руками грубые космы волос. Ещё не придя в себя полностью, улыбнувшись, подумал:

- Верный! Ты со мной, Верный.

И тут сознание как ножом, полоснула страшная мысль:

- Я же умер! А Верного, несколько лет назад, застрелил пьяный охотник, приняв его за волка.

Но шерсть, настойчиво продолжала щекотать лицо. Окончательно приходя в себя, Сергей открыл глаза, приподнял голову. И тут же застыл, не веря своим глазам. Он лежал рядом с волком. Нет не просто рядом, а в обнимку с ним. Он осторожно осмотрелся. Да не с одним волком. Вокруг него, вернее прикрывая его, лежали припорошенные снегом хищники. Сергей боялся не то, что пошевелиться, боялся дышать.

- Это что же, вы всю ночь, меня грели? –пришла в голову бредовая мысль.

Но тут же, подленький внутренний голосок прошипел:

- Как же тебя грели, держи карман шире. Они себе завтрак грели.

Услышав, что человек проснулся, звери стали по одному пониматься на ноги, стряхивая с себя снег. Последней поднялась одноухая волчица, которая лежала на его ногах. Волки собрались вокруг неё, мощные, широколобые, скуластые настоящие хозяева леса.

- Ничего у тебя пацаны то вымахали,- подумал Сергей, глядя на них.

А волчица, спокойно поглядев на него, развернулась и не спеша побежала в сторону далеко виднеющихся деревьев. Волки, выстроившись цепочкой, поспешили следом за ней. Ошеломленный человек, провожал их глазами, всё ещё боясь пошевелиться.

Нога! Странно, нога уже так не болела и к своему удивлению, он, попытавшись встать, устоял. Потом доковылял до ружья, взял его и опираясь на него, сделал несколько шагов.

- Я могу идти – радостно подумал он – если пояс из собачьей шерсти лечит, то тулуп из волчьей, делает чудеса – попытался пошутить он.

Осторожно ступая, двинулся в противоположную сторону, от убежавшей стаи. Нужно идти. Идти сколько хватит сил. Наверняка нас уже ищут. Он не помнил, сколько прошёл, но наконец услышал выстрелы, а потом и чьи-то крики. Сквозь слёзы застилающие глаза, увидел спешащих к нему людей.

- Он здесь! Он живой! – услышал он крик, переходящий на визг. Это кричал его двоюродный брат Матвей. И в туже секунду, подлетевший Матвей, со всего размаху, сбил Сергея с ног. И оказавшись сверху, безжалостно трепал за плечи, вдавливая в сугроб, беспомощного брата, продолжая визжать от радости:

- Живой! Живой, чертяга!

- Да слезь ты с него – возмутились подъехавшие мужики – задушишь ведь.

Сергея поставили на ноги. А Матвей, ни как, не желающий успокоиться, то обнимал его, то тыкал кулаками под рёбра.

- Живой брательник, живой!

Сергей стоял глупо улыбаясь и не узнавал своего брата. Обычно угрюмый сдержанный, лишнего слова не скажет, а слезу из него и подавно не вышибешь. А тут радовался как мальчишка, периодически, размазывая слёзы по щекам.

Вот, так живёшь с человеком рядом, а до конца и не знаешь, что он из себя представляет – опять подумал Сергей.

- Живой, братуха, хоть ты живой – продолжал радоваться он.

- Что значит, хоть я живой – еле ворочая языком, спросил Сергей.

Матвей, помрачнев, нехотя стал говорить:

- Понимаешь, час назад в овраге Генку, нашли. Свалился он туда, да видать шею свернул, так не приходя в сознание, поди и помер. Всю ночь и пролежал там, снегом засыпанный, еле нашли.

Кто-то из мужиков трижды выстрелил в воздух, подавая сигнал и вдалеке затарахтел мотор, приближающегося снегохода. Когда он подъехал, Сергея, как ребёнка, подхватили на руки и уложили в кузов, плотно закутав в овчинный тулуп.

- На вот, выпей живой водицы – хлопотал неугомонный Матвей – наливая в стакан спирт.

- Волки! – вдруг крикнул кто-то. На какое-то время все замолчали, глядя, как далеко, почти у линии горизонта, тёмными точками удалялась волчья стая.

- Ну Серега! Ты везунчик – восхищенно заговорил Матвей – пургу пережил, да ещё и волкам не попался. Хорошо, что они тебя не нашли.

- Хорошо! – проваливаясь в сон, пробормотал он, выпитый спирт сделал своё дело – ХОРОШО! ЧТО НАШЛИ!

Сергей спал, укутанный в тёплый овчинный тулуп. Он не слышал свиста встречного ветра, дребезжащего тарахтения мотора, не чувствовал, как снегоход подпрыгивая на сугробах, толкал его то в один, то в другой борт. Лишь, улыбаясь во сне, теребил жёсткую овчинную шерсть и еле слышно шептал:

- Верный, ты со мной? ... Верный! ...

© Павел Буташ-Попов

Такая разная литература

— Коза тупая! — сын ворвался в комнату и кинул на стол школьную тетрадь.
— Кирилл! — я снял очки и уставился на него. — Что за выражения?! Что опять случилось?
Он упал на диван и молча кивнул головой на тетрадку. «Для работ по литературе ученика 9-ого «Б» класса» — было написано на обложке.
— Литература, значит, — я снова надел очки и пролистал страницы.
Под последним сочинением красной ручкой стояла жирная тройка. Под ней надпись: «неправильно понял основную мысль произведения».
Я усмехнулся.
— И кого вы проходите?
— Керуака.
— Керуака? В 9-ом классе?
— Мы же не только русскую литературу изучаем, — Кирилл пожал плечами и посмотрел на меня.
— Может, сходишь в школу? Поговоришь с этой… — он поймал мой серьёзный взгляд и решил не грубить, — …учительницей?
— Не переживай, что-нибудь придумаем.

Я знал, как решаются такие вопросы. Но Кириллу об этом способе знать ещё рано, иначе это может привести к непоправимым последствиям. Я не собирался идти в школу, ссориться с учительницей, орать на неё, доказывать что-то. Всё что нужно мне докажет сам Керуак. Ведь гавное — не тройка в дневнике, а истина.
Я взял тетрадь и отправился в гараж. Пару лет назад жена доставала меня вопросами, почему я столько времени провожу в этой развалине и совсем не уделяю время семье. Дело в том, что однажды этот гараж перенёс меня в прошлое. Точнее, не сам он, а машина времени, которая находится внутри. С виду её можно было принять за небольшую кладовку два на два метра с хлипкой деревянной дверью и странной панелью внутри.
«— Что это за херня там в углу? — спросил я при покупке гаража, но владелец лишь пожал плечами.
— Старая кладовка. Если не лень, можешь разобрать и выбросить доски к чёртовой матери».

Но стоило мне зайти внутрь и случайно задеть панель, как вышел я уже не в своём гараже. Я открыл дверь и оказался в чужом дворе. Кладовка теперь представляла собой дачный деревянный туалет на улице.
— Какого?…
Ответом мне был выстрел. Пуля попала в доски, разнеся их в щепки. Я тут же закрылся внутри и, судорожно нажав случайные кнопки на панели, оказался дома. Как я выяснил позже — это баловался старина Берроуз.

Мне понадобилось немало времени, чтобы выучить английский и более-менее изъясняться на нём. Как минимум, при втором визите мне нужно было объяснить, кто я такой и что санузел Берроуза — не то, чем кажется. Уильям даже не догадывался, что теперь может отправиться в Россию 21-ого века. Будет ему идея для нового романа. В целом, подружились мы довольно быстро. Он же познакомил меня с Керуаком, Гинзбергом и наркотиками.

Теперь уже я не боялся заглядывать к нему в гости по выходным, стрелять по банкам из пистолета и пить пиво на веранде. Вот и в этот раз он встретил меня не выстрелом из ружья, а дружескими объятиями.
— Джек! — крикнул он. — Наш русский друг приехал.
Из дома вышел мужчина с бутылкой пива в руке и махнул мне.
— А-лек-сан-др, — мне всегда нравилось, как они произносят моё имя. — Рад тебя видеть.
— И я тебя, Джек. И, кстати, я по твою душу, — я поднял тетрадь по литературе.

Пришлось ему объяснять, что означает надпись под оценкой. После того, как он это понял, громко и заливисто рассмеялся.
— Основную мысль текста? — смех. — Основную мысль?
Он вручил мне тетрадь обратно и кредиткой на столе сделал белую дорожку.
— Мэн, я этот роман написал за три недели. Я просто описывал наше с Нилом путешествие по Америке и Мексике. И знаешь, что было в этом путешествии? — он начал загибать пальцы. — Бухло, шлюхи и наркота. Я не помню даже и половину того, что было в той тридцатишестиметровой рукописи. Много бы эта ваша училка понимала.
— То есть твоя книга не про свободу, бродяжническую жизнь и одиночество, к которому рано или поздно приходят герои?
Керуак вылупился на меня, как на идиота. А после занюхал дорожку. Тишину между нами нарушил выстрел Берроуза по металлической банке.
— Мэн, во-первых, мы битники, — он вытер нос. — Нам насрать на всё. Мы привыкли только саморазрушаться. Ты действительно думаешь, что мне было дело до морали в рукописи? Я просто жил на полную катушку, а потом превратил это в текст. Знал бы я, что через шестьдесят лет в другой, блядь, стране, какая-то гёрла будет доказывать детям, что они что-то неправильно поняли… сделал бы послесловие специально для таких людей.
— Русским учителям это не объяснишь. У них на всё свой взгляд, который обязательно совпадает с мнением автора.
— Хочешь, поеду с тобой в будущее? И лично ей всё втолкую.
— Не стоит, — улыбнулся я, — это может плохо закончиться.
— И я бы тоже мог отправиться, — к нам повернулся Берроуз с револьвером в руке.
— Извини, Уильям, — ответил я, — но тебя вообще в школе не проходят.
— И слава Богу, — рассмеялся Джек.

© [id101295224|Martis]

Кто твой сосед?

Я шёл домой с работы ужасно злой и уставший, одним глазом рассматривая новости в своём смартфоне, а вторым стараясь следить за дорогой. День выдался отвратительный: что ни клиент, то истеричка. Видимо, весеннее обострение сказывается.

У самой подъездной двери меня окрикнул какой-то мужчина:
― Стойте, подождите, пожалуйста! ― бежал он ко мне аж с детской площадки.
Повернувшись к нему лицом, я не заметил, как дверь подъезда открылась и выбила телефон из рук. «Твою ж...» ― выругался я про себя.

Странный тип на вид лет пятидесяти выглядел довольно нелепо: свитер с высоким горлом, спортивные штаны, резиновые сапоги и шапка с помпоном. Ансамбль дополнял большой выцветший пакет, из которого торчала сетка с картошкой.
― Здравствуйте! ― протянул руку запыхавшийся и раскрасневшийся мужчина. ― Костя.
Я молча пожал руку.
― Вы ведь из этого подъезда? Да? ― поинтересовался он.
― Да. А что, собственно, случилось?
― Ничего-ничего! Всё отлично! Просто хочу с вами познакомиться, ― улыбнулся он добродушно. ― Я только вчера переехал к вам из области, поселок Васильково. Знаете, может? ― тараторил новоиспечённый сосед, никак не отпуская мою руку.

Я пожал плечами и кое-как вырвал свою пятерню из потных лап мужика.
― Так, а вас как зовут? ― не отставал настырный Костя.
― Лёша, ― выдал я нехотя.
«Совсем дурной, зачем ему со мной знакомиться?» ― подумал я про себя, а сам начал искать телефон на земле.
― Я на четвёртом этаже живу! ― не унимался мужчина.
― Здорово, ― без энтузиазма ответил я, подумав: «Только этого чудика не хватало на моём этаже».
― А вы на каком? Мне так непривычно, когда я никого не знаю, страшно очень!
― Я тоже на четвёртом, ― еле слышно ответил я, надеясь, что он меня не расслышит. ― Бояться нечего, тут все довольно тихие и приветливые.

На самом деле я понятия не имел, какие здесь люди. Если бы этот мужчина не сказал, что живёт на одном этаже со мной, я бы даже не заметил, что у меня появился новый сосед. Люди меняются чаще, чем цены в магазине: одни выезжают, другие заезжают, покупают квартиры, продают, снимают ― я даже лиц их запомнить не успеваю.

Пока мы стояли у двери, Костя поздоровался со всеми, кто входил и выходил из подъезда, и я вынужден был делать то же самое, чтобы не выглядеть невежей на его фоне.
― А хотите, пойдём ко мне в гости? ― предложил он то, чего я больше всего боялся. ― Я вас кофе угощу, поболтаем, расскажете о том, какие тут люди, о своей работе, а я расскажу о себе! У меня столько всего интересного, ― перешёл он на заговорщический шёпот, словно собирался поведать мне какую-то важную тайну. ― Представляете, у меня своя пасека, ― захихикал он так, словно говорил о золотых приисках. ― Знаете какой мёд обалденный? Не знаете, конечно, но не переживайте, я вас угощу!
― Спасибо, давайте в другой раз, я устал и хочу отдохнуть, ― ответил я как можно вежливее и, убрав в карман свой телефон, который нашёл с минуту назад, поспешил войти в подъезд.
― Договорились! ― крикнул мужчина напоследок, а потом я услышал, как он поймал следующую жертву и снова начал процесс принудительного знакомства.

«Ну и надоеда. Только таких «дружелюбных» мне не хватало», ― с этими мыслями я зашел в лифт.

На следующий день наша встреча с Костей произошла на лестничной площадке. Я надеялся обойтись кивком вместо приветствия и идти дальше по своим делам, но для отчаянно решившего во чтобы то ни стало завести дружеские отношения соседа этого оказалось недостаточно.
― Лёша, здравствуйте! Вы вчера так быстро убежали, а я даже не узнал, кем вы работаете? ― Костя глядел на меня щенячьими глазами, а в руке у него был пакет каких-то костей.
― У меня шиномонтаж, ― ответил я и поспешил к лифту, но сосед перегородил мне дорогу.
― Как интересно! А ещё я вижу, что вы женаты! ― он опустил взгляд на моё обручальное кольцо.
― Ага. А зачем вам кости? ― решил я отвлечь его от разговоров о себе.
― Ну я же Костя, вот и ношу кости, ― залился смехом сосед, но шутка показалась мне чересчур наивной, и я воздержался от смеха. ― Тамаре Ивановне несу.
― Кому? ― переспроси я.
― Тамаре Ивановне, у которой лабрадор белый, Боссом зовут, ― он смотрел на меня так, словно я должен был знать, о ком идёт речь. ― С седьмого этажа соседка. Вы тоже недавно тут живёте? ― спросил он немного извиняющимся тоном.
― Уже двенадцать лет.
― А она ― пятнадцать. Вы же должны знать, о ком я говорю.
Я лишь в очередной раз пожал плечами.
― Как же так? ― искренне удивился Костя. — У неё ещё внук Вадик на первом этаже, ну тот, который пару лет назад с Урала приехал.
― Ах, эта... ― я сделал вид, что понял. ― Передавайте привет.
― Обязательно! ― кивнул Костя и поспешил на лестницу.

Весь день у меня не выходил из головы новый житель нашего дома. Зачем кому-то знать так близко своих соседей? Может, у них там в Васильково, где пятьдесят жителей на всю деревню, каждая корова ― лучший друг, а всех мух зовут по именам, но тут это не имеет никакого смысла. Даже соль просить необязательно: в каждом втором доме есть круглосуточный магазин продуктов, где не то что приправу в час ночи купишь, но и камчатского краба, если сильно приспичит.

Вечером я пришёл домой в своём привычном состоянии: уставший и злой, а ещё и желудок сводил с ума изжогой. На работе в сезон не то что поесть ― стакан воды не всегда успеваешь выпить. Повезло, что по пути я хотя бы не попался на глаза назойливому соседу.
― Лёш, можешь забрать у меня сумки? Лифт не работает, а у меня руки отваливаются, ― написала мне сообщение жена, когда я уже успел размякнуть на диване.
Рита выглядела бледной и очень уставшей. Новая диета плохо сказывалась на её внешнем виде — круги под глазами пугали своей чернотой. Но Рита и слышать ничего не хотела о том, чтобы прекратить свои эксперименты. Поднимаясь по лестнице, мы привычно жаловались друг другу на работу и коллег. Я шёл с пакетами впереди, а жена замыкала нашу немногочисленную колонну.

Когда я вставил ключ в скважину замка и повернул, раздался глухой стук. Что-то тяжёлое рухнуло прямо у меня за спиной. Я обернулся и увидел, что моя жена лежит, распластавшись на грязной плитке нашей площадки. Сердце ушло в пятки, а пакеты выпали из рук. Зазвенело разбитое стекло, и воздух наполнился запахом огуречного рассола.
― Рита, Рита! ― закричал я, подскочив к жене. Она лежала без сознания.
Пошарив по карманам, я понял, что забыл телефон дома. Я хотел было вскочить, чтобы вбежать в квартиру, где заряжался мой смартфон, но тут на шум вышел наш новый сосед из Васильково, обряженный в домашний халат. На его лице застыла привычная идиотская улыбка.
― Что с ней?! ― спросил он встревоженно, заметив неподвижное женское тело.
― Отдыхает! ― нервно съязвил я, чувствуя, как закипаю от одного только вида этого идиота. ― Что вы стоите? Вызовите скорую! ― гаркнул я на соседа и тот, выйдя из оцепенения, моментально среагировал.
― Сказали, что как только будет свободная машина сразу же отправят, ― отчитался Костя.
Рита тем временем уже начала приходить в себя, пытаясь открыть глаза и, кажется, не понимая, где находится и что случилось.
― Лежите! Не вставайте! Я сейчас сбегаю за Петром Аркадьевичем! ― крикнул суетливый сосед.
― Какой ещё, к черту, Пётр Аркадьевич?! ― я не мог сдержать раздражение. ― Какой-то лентяй или пенсионер, который готов болтать с незнакомыми людьми?
― Нет. Он врач! ― послышалось уже с лестницы, куда умчался Костя.

Через минуту эти двое появились на нашей площадке. Петра Аркадьевича я узнал. Мы много раз встречались в лифте: угрюмый высокий мужчина с густой бородой всегда пугал меня своим тяжелым взглядом. Расстегнув верхние пуговицы на одежде Риты, чтобы дать возможность свободно дышать и, проверив её на возможный инсульт, Пётр Аркадьевич приказал перенести Риту на диван и положить её ноги на возвышение, чтобы помочь крови прилить к жизненно важным органам.

Я сидел с Ритой, а Костя по рекомендации врача приготовил сладкий чай с мёдом.
― По-хорошему, померить бы ей давление, ― сказал Пётр Аркадьевич, и Костя снова исчез за дверью, а уже через пять минут принёс тонометр.
― Вот, одолжил у тёти Любы с одиннадцатого, она гипертоник, ― передал он аппарат доктору, и тот принялся за дело.

Затем Костя позвонил по нескольким номерам и попросил жильцов убрать свои машины со двора, чтобы «скорая» смогла спокойно проехать.
― Откуда вы так много знаете обо всех жильцах? ― спросил я у странного соседа, когда он в очередной раз появился на пороге, держа в руках какое-то из лекарств, названных Петром Аркадьевичем.
― А как же иначе? ― удивился Костя. ― Если не знать имени соседа и чем он занимается, можно ведь оказаться в страшной ситуации ― и никто не поможет вовремя. Надо знать своих соседей.

Я молчал. Это было так очевидно, что спорить не было никакого смысла.

Врач скорой сказала, что это был голодный обморок, до которого Рита довела себя своей диетой.
― Вы терапевт? ― спросил я у Петра Аркадьевича после того, как засы́пал его благодарностями, уже сидя на кухне.
― Нет, гастроэнтеролог, ― ответил мужчина, попивая травяной чай с мёдом, которым нас всех угостил Костя.
― Правда? А я уже полтора месяца не могу записаться с желудком...
― Так не проблема, давайте я вас приму хоть завтра, ― сказал мужчина, а потом вдруг вспомнил: ― Нет, завтра не получится. Мне резину поменять нужно, а сейчас очереди по четыре часа на шиномонтажах. Боюсь, что не успею вас вне расписания принять.
― Так у Лёшки как раз шиномонтаж! Он вам и поменяет! ― радостно завопил Костя, который знал всё обо всех.
― Да! Приезжайте в любое время, примем вас без очереди! ― согласился я.

Костя поражал своей осведомлённостью. Этим же вечером он познакомил Риту с Наташей ― нутрициологом, которая всего две недели назад сняла квартиру на первом этаже. Девушка охотно взялась дать моей жене несколько советов по корректировке питания и смогла составить небольшую программу для похудения. Рита же, будучи главным бухгалтером, взамен пообещала помочь ей с налоговыми вычетами и навести порядок в документах.

Никогда ещё я не видел, чтобы на одной кухне решались проблемы, из-за которых обычно людям приходится мотаться по всему городу, стоять в очередях, тратить нервы и силы. Оказалось, что в нашем подъезде живут практически все необходимые в жизни специалисты ― надо только постучать в нужную дверь.

Через пять лет я знал каждого соседа по имени, каждого пса — по кличке, каждую муху — по размеру крыла и траектории полёта.

А потом мы с Ритой переехали в другой город...

― Стойте, подождите, пожалуйста! ― крикнул я молодому человеку в свой первый день в новом доме. ― Меня Лёша зовут, я ваш новый сосед, ― представился я и протянул руку.
― Олег, ― недоверчиво произнёс мужчина и хотел было уже скрыться за дверью.
― А вы на каком этаже живёте? А чем занимаетесь? А приходите на чай с мёдом! ― улыбался я, глядя на смущенного парня.

И чего он так меня боится? Я же просто познакомиться, по-соседски.

© [id11017323|Александр Райн] → #AlexRayn@bukvolov