Статистика ВК сообщества "RESPAWN Journal Ⓡ"

Грязно ругалась сегодня ртом. С трудом представляю теперь, как в него есть!

Автор: #Елена_Пастернак@respawn.atreydas

Пришли смотреть с собакой на море. В двух метрах от нас парочка устроила пикник на фоне заката. Может быть им двадцать, вряд ли больше. Девочка хорошенькая, как конфетка в нарядной обертке. И шляпа с трепещущими полями, и кремово-белый купальник с ажурной оборкой на плечах и золотые ленточки босоножек и лепесток парео вокруг бёдер, ягодные губы. Вероятно стояла перед зеркалом, стараясь повторить образ из модного журнала.

На покрывале корзинка, дольки арбуза, персики, бутылка вина. Небо выдувающее розовые облака. Девочка кусает персик, парень наливает вино.

- Сфотографируй меня, - просит Конфетка. Чтобы и закат, и персики, и вино в бокале, и парео красивой складкой.

- Ты зачем этой занавеской старушечьей обмоталась? Если ляжки в целлюлите, надо в спортзал ходить.

Я хотела сказать, что у единственного у кого из них есть целлюлит, то это у парня. В голове. Молчи, говорю сама себе, молчи. Она взрослая девочка, сама разберётся.

Сорок минут я смотрела на чаек и то, как солнце, захлёбываясь, тонуло в воде, и сорок минут я затыкала себе рот. За это время я узнала от парня, что девочка тупо шутит. Что она нажрала щеки. Что сидит как лягушка.

Молчи, молчи, молчи.

Почти стемнело, пора домой.

- Знаете, - говорю я проходя мимо и стараясь не начать орать, - чем меньше член, тем больше претензий. Это называется компенсация.

Орала дома уже. Очень неудобно перед геранями.

- Ты ешь мою радость, - отвечает шестилетняя дочка моей подруги на несправедливые замечания.

«Ты ешь мою радость» - мы должны научиться это говорить всем, кто цепляется к тому, как мы выглядим, к нашим словам, к тому, что мы смотрим, слушаем и читаем, и к тому, что для нас важно. Говорить это тем, кто сьедает ягоды с наших пирожных. Тем, кто ломает наши игрушки и рвёт наши рисунки.

«Ты ешь мою радость.».

Это все, что я хочу сказать вам сегодня. Обнимаю!

В Советском Союзе секса, как известно, не было, но с импортом 91-го в молодую Россию его завезли предостаточно.

Автор: #Ирина_Лапшина@respawn.atreydas

Лена тоже поддалась очарованию свободной любви. Славик был настолько развязано хорош и так красиво говорил комплименты, что её изголодавшаяся по ласке душа не выдержала и без раздумий сдала тело Лены в его полное распоряжение.

Недели через три она поняла, что беременна.

Уже не Ленинградская, а по новому - Питерская зима и постсоветская действительность были жестоки к молодым незамужним залёточкам. Ни денег, ни профессии у Лены не было, поэтому дорога её неродившемуся ребёнку была одна: абортарий.

Накануне Рождества, отупев от новогодних скандалов своих вечно пьяных родителей, она сидела в женской консультации с незрелой решительностью положить конец едва начавшейся чужой жизни.

Тётка Шура, крупногабаритная санитарка лет 60-ти, окинув её опытным взглядом, громыхнула железной шваброй в ведре с инвентаризационным номером и присела рядом. Вытерла руки об застиранный служебный халат.

- Срок-то какой?

Лена вскинула на неё опухшие глаза.

- Срок, спрашиваю, какой?
- Месяц. Наверное.
- Ну, время ещё есть. Успеешь. А сейчас не ходи - мой тебе совет.
- Почему?
- Пьяные тут все они, от нового года ещё не очухались. Напортачат тебе там ещё чего, прастигоспади, потом уже ребёночка-то захочешь, а не сможешь.

Лена смотрела на тётку и почти не моргала. Слова словно через толстый слой ваты просачивались в сознание и гулко бухались куда-то внутрь, где было пусто и очень холодно.

- Да чего ж ты вылупилась? Неужто думаешь, что вру?

Лена молчала.

- Господь с тобой, девка! Ей Богу не вру! - она перекрестилась. - Помочь хочу. Срок у тебя маленький. Погоди немного, пока праздники пройдут. А там, может, и оставить решишь.
- Не решу, - отрезала Лена.
- А ты не торопись. Бог - он не Микишка - у него своя книжка. Глядишь, да поможет.
- Не поможет. Он занят, - усмехнулась Лена, - поздравления с Днём Рождения принимает.
- А ты не ёрничай. Помолись, всё и решится.
- Не верю я в этого вашего Бога.
- В него не верить надо, а любить. Вот как полюбишь, так и он тебе ответит.

Лена криво улыбнулась.

- Вот ты думаешь, ему любовь наша нужна? - продолжала тётка. - За неё он помогает? Не-е-ет. Не нужна она ему. У него своей достаточно. Просто без любви он нас не видит. Серая масса мы без неё. Тут хоть молись, хоть не молись, всё одно. Не видит. А вот как полюбишь - так огонёчком-то и засветишься. Он тебя сразу и приметит.
- Полюбила я уже одного. Хватит с меня.
- Не того, значит, любила. И не так!

Лена молчала.

- Ладно, касатка. Иди ты домой. Время, говорю, есть. Успеешь ещё.

Тётка Шура мягко толкнула её плечом. Лена не двигалась.

- Ступай! - крикнула уже она. Лена подскочила от неожиданности и толкнула ведро. Оно заплясало на месте как будто в раздумьях, и, гулко громыхнув, опрокинулось на бок, вылив из своего чрева грязную воду.

- Ах ты ж! - простонала тётка.

Несколько секунд Лена смотрела на эту лужу, а потом кинулась к выходу.

На улице было сыро, темно и холодно.

«Бог с тобой», - повторила слова санитарки Лена и ухмыльнулась, - «Если бы он был со мной, то такого бы не допустил. Или помог. А он молчит.»

Рывком засунула она руки в карманы и двинулась вперёд. Идти было решительно некуда, стоять на месте - невыносимо. Надо было как-то прожить несколько дней до того самого момента. И тогда, может быть (во всяком случае она на это надеется), всё наладится. Лена вновь станет свободной, вернётся к учебе, найдёт подработку и к лету съедет от родителей к Зинке. Та давно ее зовёт - у неё комната пустует. Квартира досталась ей от покойной бабки, а денег на ее содержание не было. Вот Зинка и сватает одну комнату всем подряд. Даже по часам. Но Ленке по часам больше не надо. Хватит с неё и тех часов, что привели на порог женской консультации.

В кармане полупустая пачка сигарет. Хочется курить. Своё здоровье не жалко, того, кто внутри - и подавно. Он уже не жилец. Так. Временный пассажир. Случайный попутчик. Всего несколько дней и их пути разойдутся также внезапно как и сошлись. Больно надо было! Больно...

Она зашла в какой-то двор. Один из тысячи питерских дворов-колодцев. Тёмный и как будто даже нежилой. На первом этаже свет горел только в одной квартире и было в этом что-то невероятно завораживающее и очень тёплое. И опять всё та же изголодавшаяся по любви Ленкина душа потянулась к этому свету. Уж больно жёлтым и ласковым он был. Она подошла ближе.

Подоконник практически на уровне подбородка. Лена схватилась за него замёрзшим пальцами и немного подтянулась. В комнате было две женщины: постарше и совсем молодая, даже юная. Та, что постарше гладила молодую по голове и целовала в глаза. Девушка плакала и смеялась и прятала лицо за своими ладонями. Сквозь стекло на мокрые улицы сочилось счастьем.

Лена невольно залюбовалась.

Но вдруг обе женщины, будто почувствов её взгляд, резко обернулись и... помахали ей руками. Озорливо так, немного насмешливо.

Не помня себя от стыда и ужаса, Лена сорвалась с подоконника. Тот предательски громыхнул. Пытаясь сохранить равновесие на льду, она бросилась бежать. Прочь. Туда в тёмный и промозглый город, подальше от любви, от нежности и ласки. Туда, где среди всеобщего безразличия есть маленькое место для её личного существования.

Лена не сделает аборт. Не сможет. Лишь ещё раз она подойдёт к дверям женского городской больницы, но развернётся и уйдёт. В памяти будет всплывать грязная лужа под ведром с инвентаризационным номером и зычный голос санитарки: «Ступай, говорю!»

Оставшиеся 8 месяцев до родов Лена проживёт у Зинки. Та, узнав о её положении, возьмёт её под свое крыло в пустующую комнату и позволит прожить там уже с ребёнком целых три года, разделяя с ней все младенческие трудности и тягости.

Родится девочка. Маришка. 3650 и 54 сантиметра чистого восторга. Она вырастет здоровым и смышленым ребёнком. В три года Лена отдаст её в сад, восстановится в институте, найдёт работу и съедет от Зины.

На пятом году жизни Маришки из этой самой жизни один за другим уйдут Ленкины родители, оставив ей в наследство квартиру и кое какие, невесть откуда взявшиеся сбережения.

Лена продаст родительское жильё, соберёт весь свой капитал воедино и купит им с дочкой другую квартиру, подальше от детских воспоминаний. Так начнётся их тихая и счастливая жизнь, полная простых человеческих забот и радостей.

С того дня в женской консультации прошло 17 густых и мокрых зим, 17 холодных вёсен и капризных питерских лет.

Промозглым рождественским вечером 2009-го Мариша призналась матери, что ждёт ребёнка. Так часто бывает: судьба любит экзаменовать своих подопечных на одних и тех же билетах.

Немного оправившись от шока, Лена подошла, взяла дочь за руки и тихо спросила:

- Я рада. Честно. Но правильно ли я понимаю, что отец ребёнка не спешит разделить с тобой эту радость?

Вместо ответа Мариша разрыдалась и уткнулась матери в грудь. Она плакала громко и долго. Лена гладила ее по волосам и вытирала слёзы:

- Я расскажу тебе одну историю. Сядь. Историю о моей слабости и одном маленьком случае, спасший наши с тобой жизни. Когда-то давно, вот в такой же холодный вечер я чуть было не совершила самую жестокую ошибку в своей жизни, - Лена помолчала.

- Я пошла на аборт. Я была беременна... тобой. Там была санитарка. Она меня прогнала. Сказала, врачи пьяные. Приходи через несколько дней. Я и ушла. Но домой не пошла. Пошла гулять по городу. И вот захожу я в один тёмный двор, а там окно горит и в нём две женщины: молодая и постарше. И та что постарше гладит молоденькую по волосам и в глаза целует. Вот как прям я сейчас тебя. - Лена поцеловала Маришу в мокрые глаза.

- И столько любви между ними было, столько ласки. Во мне перевернулось что-то. Я так сильно захотела быть этой женщиной. Чтобы вот также любить и быть любимой. Меня же никто так никогда не любил и не целовал, не утешал. Тогда я решила, что рожу тебя и сделаю всё, чтобы стать этой женщиной, если таким ребёнком мне не довелось быть.

Мариша улыбнулась. Посмотрела в тёмное окно.

- Ребёнка мы воспитаем. Если уж я одна тебя подняла, то вдвоём мы тем более сможем.
- Мам, а у тебя ведь получилось.
- Да, дочь, получилось.
- Ты меня не поняла. Мы сейчас в точности повторяем ту картинку из твоего прошлого.

Лена замерла.

- Представь на секундочку, что сейчас за окном стоишь молодая ты и смотришь на себя в будущем. Вот прям сейчас.
- Фантазёрка, - сказала Лена и погладила дочь по волосам.
- Ну ладно, мам! Вот представь. Что бы ты передала себе?
- Не знаю, я бы, наверное, как-нибудь дала бы ей знать, что всё будет хорошо. И не сговариваясь обе женщины повернулись к окну и помахали в темноту руками.

За стеклом громыхнул железный подоконник, будто кто-то резко отпустил его, и послышались удаляющиеся спешные шаги...

ПРО ЛЮБОВЬ...

Автор: #Валентина_Чуканова@respawn.atreydas

Иван Иванович выгнал жену из дома. Так и сказал, когда она к старшему сыну собралась погостить, мол, езжай, хоть отдохну от тебя. За 50 лет совместной жизни ни разу надолго не расставались, надоела, мол.

Бабка Фрося как-то жалостливо посмотрела на своего старика, покрутила у виска всем известным способом и, взяв сумку с гостинцами для внуков, укатила на автобусе в райцентр. Старик закрыл за женой калитку и гоголем, по- хозяйски. прошелся по двору. Поправил вилы у сарая, прикрыл дверь в курятник. Зашел в дом. Красота. Тихо и спокойно.
Наконец-то можно смотреть по телевизору то, что хочешь, а не бабкины сериалы. Иван Иванович пнул ногой любимую хозяйкину кошку, развалился в кресле. Подумав, задвинул за диван корзинку с бабкиным вязанием.

Перебрав каналы, никак не мог выбрать, так и бросил пульт. Походил по дому. Скучно. Была бы бабка – поругались бы…

К обеду дед нагрел себе борща. Обжигая пальцы притащил тарелку к телевизору, бабке назло. Сел, взял ложку и вспомнил, что хлеб не взял. По привычке крикнул в пустоту коридора: «Мать, хлеб захвати!» И осекся. Пришлось самому идти на кухню.

Весь день до вечера маялся от тоски. Дела не шли в руку, под бабкины нравоучения все получалось гораздо быстрее и лучше. Телевизор не радовал. Новости вообще едва досмотрел. Какие уж новости, когда некому мнение свое высказать. Покрутил в руках карты и вспомнил, как они с женой по вечерам в подкидного играли. Бабка, зараза, всегда выигрывала. Потом пили чай и незлобно переругивались.

Ночь в одиночестве показалась вечностью. Хоть и не было бабкиного храпа, и никто не шаркал по полу в предрассветную рань, все равно не спалось. Встал рано, угрюмый и злой. День тянулся так же уныло и длинно.

К вечеру, щурясь и шепча себе под нос номер, старик набрал на сотовом телефоне номер сына, велел позвать к трубке мать. Сглотнув гордость, сурово прочеканил:

- Ты это, мать, хватит гостить, домой давай возвращайся. И совсем уж не сдержавшись, дрогнувшим голосом добавил: - Плохо одному.

Бабка примчалась через час. С порога отчитала мужа за грязную тарелку, мимоходом погладила кошку и достала из-под дивана свое вязание.

Весь вечер старики играли в карты, переругиваясь, обсуждая семейные новости и прихлебывая час с привезенными бубликами. Дед опять проигрывал, нервно сопел и время от времени говорил старухе:

- Житья от тебя нет, не отдохнешь, может, съездила б куда...

ИЗ ЖИЗНИ...

«Это случилось 15 августа. В тот день мы с сестрой и племянниками пришли на речку купаться. Все было хорошо – жара, солнце, вода. Тут сестра мне говорит: «Леша, смотри, человек утонул, вон, проплывает мимо…»

«Утопленника уносило быстрым течением, и мне пришлось пробежать около 350 метров, пока не догнал. Оказалось, что это ребенок. Налицо все признаки утонувшего – неестественно раздувшийся живот, иссиня-черное тело, вены вздулись. Я даже не понял, мальчик это или девочка. Вытащил ребенка на берег, начал выливать из него воду. Желудок, легкие – все было наполнено водой, язык все время западал. Попросил полотенце у рядом стоящих людей. Никто не подал, побрезговали, испугались вида девочки, пожалели на нее свои красивые полотенца. А на мне ничего кроме плавок. Из-за быстрого бега, да и пока вытаскивал ее из воды, я выдохся, воздуха не хватало на искусственное дыхание.

Слава богу, мимо проходила моя коллега, медсестра Ольга, но она была на другом берегу. Она начала кричать, чтобы я принес ребенка к ней на берег. Ребенок, наглотавшийся воды, стал невероятно тяжелым. На просьбу отнести на другой берег девочку откликнулись мужики. Там уже с Ольгой мы продолжили все реанимационные действия.

Как могли сливали воду, делали массаж сердца, искусственное дыхание, на протяжении 15-20 минут не было никакой реакции, ни от девочки, ни от рядом стоящих зевак. Я попросил вызвать скорую, никто не позвонил, а станция скорой помощи находилась рядом в 150 метрах. Мы с Ольгой не могли позволить отвлечься даже на секунду, поэтому даже позвонить не могли.

Спустя какое-то время нашелся мальчик, и он побежал звать на помощь. А пока мы все пытались оживить маленькую девочку пяти лет от роду. От отчаяния Ольга даже заплакала, казалось, что надежды уже нет. Кругом все говорили, оставьте эти бесполезные попытки, вы ей все ребра сломаете, зачем издеваетесь над покойником. Но тут девочка вздохнула!

Прибежавшая медсестра услышала звуки сердцебиения. Девочку срочно увезли, потом вызывали санавиацию. После недели, проведенной в коме, она пришла в себя. Сейчас она вроде чувствует себя хорошо.

Выяснилось, что девочка сидела на бревне и упала с него в воду. Ударившись головой о камень, она потеряла сознание. А дальше она проплывала многолюдные пляжи, все ее видели, а она плыла себе дальше, и если бы не увидела ее моя сестра, то так, наверное, и уплыла бы.

Когда я, падая, бежал за ней, на меня смотрели как на дурачка. Я, честно сказать, даже и не знаю, что думать про такое равнодушие. Это страшно, а вдруг ваш ребенок окажется на ее месте? Меня поразило еще и то, что никто не пожелал даже полотенца дать, побрезговали, отвернулись, ушли. А кто-то и вовсе советовал оставить ее. Но она выжила. Как укор всему людскому безразличию. И продолжает жить.

Сейчас мне многие говорят: «Тебе зачтется на том свете». А я смеюсь, мол, теперь и помирать не страшно. Я как медик знаю, что есть правило – если утопленник, то до приезда квалифицированной помощи прекращать реанимационные действия нельзя. При гипотермии, в данном случае, то есть когда вода холодная, мозг долго может оставаться без воздуха. Вот поэтому мы не сдавались, и наперекор всему нам удалось оживить девочку!»

Так Алексей Анищенко, рентгенолог из Краснодарского края, и медсестра Ольга вернули к жизни утонувшую девочку!

Автор: #ЮЛ_Степанов@respawn.atreydas

На похороны бабушки я приехать не смог, просто не успел. Появился на поминках уже к вечеру, когда большинство родственников разошлись по домам. Посидели с мамой и младшим братом, помянули. Много всего хорошего вспомнили.

Автор: #Елена_Чиркова@respawn.atreydas

Мама рассказывала, как я мелкий у бабушки выпрашивал собаку. Мама не разрешала, а я уверенный, что маму надо слушаться, сообразил, что раз бабушка – это мамина мама, то если она разрешит, мама её послушается и разрешит тоже. Ходил за бабушкой целыми днями и клянчил себе собаку.

Я вспоминал, как бабушка всегда целовала меня в макушку на прощанье, даже когда я просто на тренировку шёл или в школу. Как потом, когда я на голову выше неё вырос, мне приходилось ради этого прощального поцелуя нагибаться. Бабушка ещё смеялась, что табуретку с собой носить надо, специально чтоб до моей макушки в любой момент дотянуться. Брат вспомнил какие вкусные оладушки пекла нам бабушка на завтрак и как предупреждала о хулиганах. Очень она за нас переживала.

На кладбище я поехал с утра вместе с братом, потому что вечером опять поезд и домой. Гриша шёл впереди, но могилу бабули я нашёл бы и без него. Кладбище у нас старое: ржавеющие ограды, гнилые скамейки и серые памятники среди жухлой травы и блёклых пластмассовых цветочков. Яркие новенькие венки, прислонённые к деревянному кресту издалека видно.

-Вот те раз! – Гриша остановился на тропинке между двумя оградками, не дойдя до бабушкиной могилы пару метров, - Ты глянь!

-Что? Что там? – я выглянул из-за его плеча.

Сначала увидел бабушкину фотографию среди цветов, потом заметил какое-то движение. На могиле под венком с сиреневыми цветочками кто-то шевелился и пищал. Я подтолкнул брата и подошёл поближе, присел на корточки. Гриша засмеялся, а я поднял на руки грязного тощего щенка неизвестной породы. Малыш едва стоял на лапах и жалобно поскуливал.

-Хей, ты откуда тут? – спросил у щенка и аккуратно погладил его между ушей.

Щенок пискнул и ткнулся носом мне в ладонь, лизнул. Слёзы подступили к горлу, а братец продолжал ржать:

-Выпросил всё-таки подарочек! Вот тебе и собака, всё как заказывал!

Щенок возился у меня на руках и пытался залезть повыше. Рубашка уже вся была в глине, но мне было всё равно. Я прикрыл его полой куртки, но там ему не сиделось. Щенок настырно лез вверх.

-Лишайный наверно. – сказал Гриша и снова засмеялся, - Дай хоть посмотреть…

-Сам ты лишайный! – ответил я как в детстве.

Брат усмехнулся, а я поднял щенка на ладони и повертел, осмотрел со всех сторон в поисках ран или болячек. Щенок на вид был вполне здоровый только тощий очень, он извернулся в руках и вдруг лизнул меня в макушку. Гриша смеяться перестал. Мы дружно смотрели на непонятно откуда взявшегося щенка.

-Ты ведь помнишь, да? – спросил Гриша.

Я кивнул. Вчера только об этом говорили.

-Таких совпадений не бывает!

Я поднял щенка повыше, Гриша медленно подошёл с опаской поглядывая на собаку, подставил голову, как бабушке для её фирменного прощального поцелуя. Щенок пискнул и лизнул его в макушку.

Минут пять мы с братом просто смотрели друг на друга, пытаясь осмыслить произошедшее. Бабушка послала мне подарок с того света? Или всё это случайное совпадение? Ответа я не знаю.

Засиживаться не стали, мой новый такой долгожданный питомец устроился под курткой и уснул, а мне до отъезда ещё нужно было выяснить, можно ли провозить в поезде животных и хоть переноску какую-нибудь купить и еды побольше. Буду откармливать свой подарок...

Дело было сегодня утром. Аэропорт Мюнхен. Почти одновременно отправляются два рейса: МАУ в Киев и S7 в Москву. Очередь на паспортный контроль.

Стоять минут 40. Но есть быстрая линия для людей с инвалидностью. И в нее почему-то ломятся очевидно молодые и здоровые люди. Их не подзывал пограничник. Догадываетесь, кто? Человек по 10 с каждого из этих двух рейсов я точно насчитал, пока час стоял в очереди. Ну почему?

Почему европейцу не приходит в голову так позориться? А в постсоветских мозгах такая примитивная хитрож...ость - норма. Вы часик постойте, а я "типа инвалид" пройду без очереди. Удостоверения подтверждающие не спрашивают, значит можно? Стыдно. Обидно. Мне вообще сегодня все утро стыдно и обидно.

Встал рано и весь час-пик провел в мюнхенском трафике. Велосипеды, как же их много и как все здорово организовано! Люди массово ездят на работу на великах, потому что знают, что их учитывают, уважают и они доедут живыми. Везут на велоколясках детей в садики. Видел, как мама везла двойняшек в специальном двухместном велокресле, которое крепится спереди. Видел велоприцеп для ребенка. Такое на наших дорогах - смерть. На европейских - стиль жизни и свобода.

Мюнхен я знаю плохо и пару раз спутал ряды. Но мне не сигналили и не кричали: "Урод, куда прешься? Понаехали!". Меня с улыбкой пропускали. Агрессия, эгоизм, привычка игнорировать правила и думать только о себе - все это у многих "постсоветских" в крови. В общем, менталитет. Пока он не изменится, дела не будет.

Все с удовольствием ругают президента и власть, списывая проблемы на них. "Страна у нас такая", - любят говорить многие. Друзья, страна - это её граждане. Мы с вами. Да, с президентами нам жестко не везет. Но глядя на то, как наши люди занимают места для инвалидов, не уступают места женщинам в транспорте и уродуют подъезды, в которых сами живут, а еще все время всем недовольны, я понимаю: никакое правительство страну не изменит, пока мы сами не изменимся. Надо начинать с себя.

Каждый раз после Европы мне грустно. Иногда начиная с самолета. Сегодняшний пример. Я всегда заранее регистрируюсь на рейс и выбираю место возле иллюминатора. Прихожу - занято. На наших рейсах такое часто. Вежливо прошу пересесть. В ответ мне как бы с упреком указывают на место возле прохода с ремарочкой: "Так вот такое-же место, сидите тут, или вам именно у окна приспичило?". Узнаю наших. Идя против правил, люди пытаются выставить идиотами других, а себя оправдать. В любой ситуации.

Культура начитается с мелочей. Таких, как сесть на место, номер которого у тебя в билете, а не то, которое больше понравилось. С расчетом: "а может проконает". Это так же просто, как чистить зубы, мыться каждый день и не носить одни носки по 3 дня, особенно в жару, заставляя людей в общественном транспорте зажимать нос и отходить в сторону.

Президент, парламент и материальное положение тут не при чем. Не президент паркуется на газонах и мочится в лифтах. Не из-за бедности после пикника в парках и лесах люди оставляют мусорные кучи. Депутаты не мешают собрать мусор в пакет и унести с собой.

Простите за эмоциональность и грубоватые выражения. Какая-то безнадега. Честно. Хоть не летай в Европу, чтобы потом не расстраиваться, и чтобы не было стыдно. Такие мысли. А вот уже прилетел и не смотря ни на что понимаю, что обожаю свою страну. Только надо нам с вами как-то людей перевоспитывать.

Не всех, но многих!

Автор: #Дмитрий_Комаров@respawn.atreydas "Мир наизнанку"-телеведущий

Муж бережно относился к своей жене, и не разрешал ей носить из магазина больше трёх сумок.

Автор: #Наталья_Баранова@respawn.atreydas

В благодарность за это, она родила ему сына: вырастила, воспитала, выучила, вывела в люди. В этом процессе она успела состариться: седина хной не закрашивалась, морщины от крема не разглаживались, маникюр не делал руки моложе.

В воскресенье после обеда муж, чуть помявшись, и, не глядя в глаза, сказал, что полюбил и уходит в другую жизнь, где много света, музыки и праздника.
-Ты посмотри на кого ты стала похожа?! Ты давно смотрела на себя в зеркало? Когда последний раз вставала на весы?

Про весы было почему-то особенно обидно.
Мужик - это такая скотина, которую сколько не корми, всё равно в чужое меню смотрит.

Она чуть поплакала, потом взяла чистый лист бумаги и написала: "Моя новая жизнь полная света, музыки и праздника". Список был короткий и состоял из двух пунктов: первый - похудеть, второй - отпраздновать своё освобождение из рабства каждодневного труда на благо неблагодарного Васьки.

Только прожив бОльшую часть жизни, начинаешь понимать, что нельзя откладывать свои желания и мечты на потом....у женщин "потом" - после замужества, нет. Когда-то она рисовала, мечтала путешествовать, научиться танцевать танго. Вышла замуж, и поняла, что муж и танго несовместимы, а путешествия возможны только раз в год к родителям в другой город и летом на дачу.

И вот теперь, она свободна! Хочешь - рисуй, хочешь - танцуй, хочешь - пой, а не хочешь, от одиночества вой.

Выть не пришлось, сразу прискакали принцы на белых конях. Их, наверное, тоже хорошо кормят, но захотелось разносолов с её стола.

Первым в дверь позвонил сосед Сашка, предложил поменять дверной замок, чтобы паразит Васька (такую бабу кинул!) не смог вернуться.

Вторым объявился друг Васьки - паразита, Сенька. Третьим был начальник Сергей Владимирович - предложил повышение и отпуск в Сочи. Четвертым к финишу пришёл, вернее, прискакал, а точнее, приехал Мишка - друг детства, первая любовь - ничего не предложил кроме воспоминаний. Где ж вы были...принцы на белых конях! Вас пока дождешься, успеешь замуж выйти, детей родить, развестись и понять , что вы ни на фиг не нужны.

Некогда ей! Столько планов впереди! И все праздничные.

Первым делом начала ремонт в квартире: выкинула вещи из старой жизни - нечего захломлять новую. Добралась до антресолей, где нашлась вся её доваськина жизнь. Чего здесь только не было: старенькие коньки; выкройки для выпускного платья; школьные тетрадки со стихами о любви. В дальнем углу притаился фотоаппарат "Зенит"- папа подарил на день рождение со словами: "Впереди у тебя, дочка, долгая жизнь, полная чудес. И пусть они останутся с тобой навсегда".

Коньки и выкройки выкинула, а фотоаппарат взяла в новую жизнь, где ждали чудеса, за которыми пришлось ездить по стране.

Через год она читала свой план "новой жизни", как самую увлекательную книгу о путешествиях и встречах. За это время он дополнялся идеями, иногда трудно выполнимыми: прыгнуть с парашютом, пройти сплавом по бурной реке, покорить небольшую гору. Сто первым пунктом шёл Василий, который должен был захлебнуться от досады, что потерял главный приз своей жизни - жить долго, счастливо и помереть рядом с ней. "Скромнее над быть": подумала она и вычеркнула огорчённого Ваську из своей жизни насовсем...даже из плана. Но вдруг подумала....а ведь я должна быть ему благодарна, ведь если бы он не ушёл в свой праздник, то не было праздника у неё. Так бы и прожила у него бесплатной домработницей.

Поэтому, когда летела с парашютом, кричала :"Васяяяяя! Спасибо тебе!"
Когда пересекала бурные пороги на реке Пишляйке, то в страхе шептала:"Василий, век благодарна буду...."

Когда стояла на макушке небольшой Лысой горы повторяла, как заклинание: "Васька-паразит, что ж ты меня раньше не послал!?"

Однажды утром она проснулась от яркого солнечного безумства за окном. Сквозь шторы пробивались веселые лучи, которые разбудили её ласковым прикосновением к лицу. "Время только семь утра, - не открывая глаз, она потянулась в постели, - а я уже счастлива," - подумала она. Прошла на кухню, сварила чашечку кофе, принесла себе в постель. Открыла еженедельник, где увидела плотный график праздников на целую неделю: встретиться с подругой, отказать очередному принцу, купить сумочку под сапожки, которые купит в следующем году, позвонить Ваське и поздравить его с годовщиной освобождения от брачных уз и пригласить на открытие своей персональной выставки фотографий, которые она привезла из последнего путешествия.

Когда листала еженедельник, выпал первоначальный план "новой жизни" с двумя пунктами. Первый позабавил. Она нагнулась под кровать и вытянула оттуда весы. Встала. Стрелка пошла резко вниз и замерла на той же цифре, что и год назад, но это её не огорчило.

Ведь главное в жизни женщины не вес, а умение сделать мир вокруг себя праздничным!

ДОНАШИВАЯ ЖИЗНЬ...

— В 31-м годе нас мамушка родила. Не знала она, что двойняты у нее. Нюрашкой опросталась и было-ть вставать собралась, а фершал-то и баит: еще рожай.

Автор: #Ирина_Ширшанова@respawn.atreydas

Подперев голову рукой, я пью дешевый чай из щербатой кружки и, признаться, без особого интереса слушаю сухонькую старушку, не подозревая, что уже через 15 минут забуду обо всем, ловя каждое слово этой странно-чудовищной истории.

Полина Николаевна — так, по документам, зовут мою собеседницу, аккуратную бабушку, почти без зубов, с ровным пробором на реденьких волосах. На ней ярко-розовая мохеровая кофта с вышитыми цветами, которая скорее бы подошла шестнадцатилетней девочке из пятидесятых…Ногти бабуси подстрижены, и вся она, чистенькая и опрятная, подобравшись, сидит на заправленной кровати, отдав единственный свободный стул гостье — мне.

Замдиректора Дома престарелых Елена Аркадьевна, поддержав мое стремление поздравить стариков с наступающими праздниками, провела меня для начала в комнату к четырем бабусям, из которых одна спала, а еще две оказались «в гостях» где-то на этаже.

— Вот, теть Ань, с Новым годом вас пришли поздравить. Принимай гостей.

Не успев изумиться, почему Полину Николаевну называют т.Аней, я оказываюсь сидящей на табуретке. А бабуся суетливо направляется к небольшому шкафу, из недр которого является та самая ярко-розовая кофта.

— Наряжается, — шепчет мне Елена Аркадьевна.

Я отпускаю дежурный комплимент «модному» виду своей «подопечной» и вижу, как он ей приятен. Первые неловкие минуты пройдены, и общение наше становится сердечнее. Я расспрашиваю о соседках и готовящемся празднике. Бабуся с неясным именем отвечает охотно, развернувшись и наклоняясь ко мне корпусом: недослышивает.

Она уютна и неспешна в своих рассказах, я не вслушиваюсь в слова, но старинный говор, напевная интонация обволакивают и уносят в какие-то музейные времена, «когда деревья были большими».

— Теть Ань, ой… у тебя гости… Вы извините.. Худенькая девушка в белом халате исчезает также быстро, как и появилась. Но русло нашей беседы меняется.

— Полина Николаевна, а почему Вас все Аней зовут?

— Дык уж за столь-то годов и есть я Нюрка. В 31-м годе нас мамушка родила, — начинает она свое объяснение… И снова меня утягивает воронка времени туда, где рожала в коровнике гражданка новой послереволюционной России с забытым теперь именем Аграфена.

Вторая девочка, Полина, о наличии которой и не подозревали, родилась крохотной и слабенькой. Мать не обрадовало появление двух дочек вдобавок к уже имевшимся пятерым сыновьям. Сестры оказались близняшками, но на этом их сходство и заканчивалось: старшая на десяток минут Аня росла здоровым, веселым и ласковым ребенком. Младшая Полина, тихая и незаметная, постоянно болеющая девочка, казалась приемышем в родной семье.

Мать, сетуя на ее нескончаемые болезни, молила бога «ослобонить ее от тяготы и совсем уж прибрать дочь». Отец, суровый нравом, клял на чем свет и жену, и вечно ноющую девчонку, не способную ни помогать в полях, ни работать по дому.

Поля не вышла ни здоровьем, ни физическим развитием: она отличалась от сестры года на два и постоянно донашивала за ней вещи, которые мать шила для Ани из своих нехитрых нарядов. Нелюбовь родителей и равнодушие братьев сделали девочку внешне угрюмой и неласковой. В отличие от Ани, первой ученицы школы, Поля с трудом осилила пять классов и слегла с очередной болячкой больше, чем на полгода.

Годы коллективизации и войны железными зубьями граблей прошлись по их семье: из шестерых мужчин в живых остался только один из братьев, Василий. Тяжко было выживать. Аграфена повредилась умом, душевно отупев от постоянных похоронок и жестокого голода.

В семнадцать лет заневестилась и вышла замуж Анюта. Раннее замужество любимицы унесло у матери остатки разума и здоровья. Проводив старшую дочь, Аграфена стала называть Нюрой младшую Полину и даже, казалось, полюбила ее.

Бедняжка Поля, выросшая, как дичок, без любви и ласки, боялась поверить своему счастью и даже не пыталась протестовать против нового имени. «Мамушку» она любила невероятно. Снова как-то наладилась, заштопалась жизнь.

Муж Ани, старше ее на 12 лет, был уважаемым человеком, фронтовиком, коммунистом. Жену, хоть и любил, но не баловал. Человек военного времени, первым для него было дело восстановления страны. Аня, жившая теперь в городе, с удовольствием окунулась в новую для нее жизнь, в деревню не приезжала, только изредка передавала с односельчанами часть своей одежды для Полины.

Бледно-голубые глаза моей собеседницы туманятся, и старческие руки гладят нелепую ярко-розовую кофту.

— Эт ить Нюрашкина сряда-те. Купил ей сам-от (т.е. муж) на именины, а она мне пердарила.

«Пердарила» сестра, надо сказать, вовремя, потому что наконец-то и в Полиной жизни, казалось, наступила отрадная пора: к ней пришла первая любовь. Вернувшийся с войны инвалидом тракторист «Митрий» стал оказывать работящей девушке знаки внимания. Рассказывая об этой поре, Полина Николаевна, смущается, краснеет, и я невольно начинаю опускать глаза, боясь неловким вопросом или любопытным взглядом разрушить тайный сад ее души.

— Идет он, бывало-ть по покосу, а я так и сомлею…и мыслю уж, как буду наших чадушек купать…

От этих безыскусных слов веет каким-то невинным, но насыщенным эротизмом. Я уже боюсь дышать и отчего-то меня заливает чувство стыда…

Но не суждено было Полине счастье… Скоропостижно скончалась в городе Анюта, врачи вовремя не остановили двустороннюю пневмонию. Это известие окончательно погрузило Аграфену в омут безумия. Она потребовала от Полины… выйти замуж за мужа Анюты!

Самое дикое в этой истории — что и муж Ани, Анатолий, поддержал эту чудовищную затею. Полюбить он уже не сможет да и некогда, спокойно пояснил он, а жена нужна, чтобы вести хозяйство. Для этих целей характер Полины вполне ему годится, а то что девушки — близняшки, даже хорошо: видя любимое лицо, ему легче будет пережить потерю…

Давно уже забыт недопитый чай, за окном спускаются сумерки, а я, затаив дыхание, веря и не веря своим ушам, слушаю рассказ о величайшей женской трагедии, о какой-то средневековой пытке, происходящей в почти современной мне России.

— Что делать мне было? Мамушке-то ить как противничать станешь? Мыслила я уж задОхнуться, но Господь не попустил самоубивства: брат зашел не в час да и вытянул меня..

В городе молодая жена чувствовала себя, как зверек в клетке. Она исправно вела домашнее хозяйство и начала работать на хлебном заводе. Но угрюмость ее нрава отталкивала коллег, они в открытую потешались над ее просторечным говором и отсталостью взглядов.

Дома было не легче: сначала по-привычке, а потом и насовсем муж стал звать ее Аней, но при этом постоянно попрекал непохожестью на настоящую Аню. Полину всюду преследовали тычки за ее неразвитость, неумение поддержать беседу. Муж не был тираном и садистом, но однажды ударил ее за то, что подавая гостю ложку, она протерла ее подолом своего платья.

«Новая» Аня превратилась в прислугу. Она ни в чем не нуждалась, у них была отдельная квартира, ей разрешалось пользоваться всеми вещами сестры, но запрещалось появляться с Анатолием на людях, чтобы не позорить его. Иногда, приводя домой любовниц, муж требовал от жены «погулять на улице». Подруг «Аня» не завела, идти ей было некуда, людей она чуралась, в деревню вернуться не могла: еще живая мать прогнала бы дочь обратно.

С Анатолием Полина прожила почти сорок лет! За это время она почти забыла свое настоящее имя, потому что привыкла даже представляться везде Аней. Полина появлялась в официальных случаях: когда требовалось расписаться в документах.

Я уже не в отупении, а в каком-то оцепенении слушаю историю фантастической покорности, сорокалетнего отречения от собственных желаний и чувств. А сидящая напротив меня старушка рассказывает об этом спокойно: она жила в атмосфере нелюбви с детства, потому искренне не находит трагедии в случившемся. За сорок лет они даже «стерпелись» с Анатолием, привыкли друг к другу. Между ними по-прежнему не было душевной близости и сердечности, но, хороня мужа, Аня-Полина искренне скорбела.

В 60 лет она осталась одна. Одна и свободна. У нее была квартира в городе, пенсия и небольшие средства, оставшиеся от мужа. Полина растерялась: в городе оставаться не хотелось, за все это время она так и не стала «городской», а в их деревенском доме жила чужая ей семья брата.

Услышав, что в детский дом нужна техничка, Полина с радостью устроилась туда, и новая жизнь захватила ее. Наконец-то, ее жизнь обрела смысл. Каждый новый человек детского дома становится членом семьи, и Полина, всегда мечтавшая о детях, получила внезапно огромную семью, где ее ждали и любили. Отдавая всю силу нерастраченных чувств сиротам, она стала для них настоящей бабушкой. Она редко теперь появлялась в квартире, фактически переселившись в детский дом, тратила пенсию на детишек и была совершенно счастлива.

Говоря со мной, она ласково перечисляет имена, сопровождая их рассказом о каких-то особенностях каждого ребенка. Вся она оживляется, зажигается, погружается снова в ту жизнь, и меня здесь для нее уже нет. Есть только она и дети. Одни только воспоминания о них для нее более телесные, чем я, сидящая напротив.

К одной девочке Полина особенно привязалась. Настю не очень любили дети: она была болезненной и пугливой. Насте, как впрочем и другим ребятишкам, досталось мало радости: ее отец пил и избивал семью. Попав в детский дом, в свои почти пять лет Настя писалась от каждого громкого окрика или взметнувшейся руки, писалась и крупно дрожала. Дети дразнили ее «зассыхой», «вонючкой» и «трясучкой».

Полина не ругала детей, она просто давала Насте много любви и надежное убежище в виде сомкнутых рук. Купив на всю пенсию побольше трусов и колготок, Полина приучила девочку сразу бежать к ней, как только неприятность случится, переодевала и застирывала одежду, много целовала, много обнимала, много утешала.

Со временем работа психологов и «мама Аня» сделали свое дело: Настя постепенно выровнялась, стабилизировалась и стала делать быстрые успехи в учебе. К моменту выпуска из детского дома Полина прописала Настю в своей квартире.

В коридоре слышится шум, и в комнату входят еще две бабушки, они включают свет и недоуменно смотрят на меня. Очнувшись, я вскакиваю, поздравляю их с праздниками, дарю подарки. Они расцветают, начинают «собирать на стол», но мне уже пора уходить.

— Полина Николаевна, Вы не проводите меня по коридору?

Неспеша мы идем с ней по длинному коридору и я спрашиваю, как она попала в Дом престарелых.

— А вот пришла и села сюды, на крылечко. Меня гнать — а я баю, примите, добром помянете (т.е. не пожалеете).

Оказывается, Настя вышла замуж и «затяжелела». Молодая семья стала жить в квартире Полины. Отношения у них были прекрасные, но старушка не хотела быть обузой и, никому ничего не сказав, пришла сама жить в Дом престарелых. По документам, семьи у нее не было, администрация приняла ее.

Настя поначалу много раз приходила и умоляла «маму Аню» вернуться домой, но старушка не захотела. Сейчас у Насти уже трое детей, все они регулярно навещают свою бабушку, любят ее, заботятся, чтобы она ни в чем не нуждалась.

— Полина Николаевна, хотите, я подарю Вам новую кофту? — вдруг неожиданно для себя предлагаю я.

— Ииии, миииилая, жизнь за Нюрашкой доносила, дык уж и кофту-те доношу...

В вестибюле я попадаюсь на глаза заму директора и, замечая, мое огорченное лицо, она, поняв мое расстройство по-своему, торопливо говорит:

— Вы не думайте, тетю Аню часто навещают. И дочь, и внуки, и много взрослых приходит, из детского дома ее воспитанники. Она у нас и в хоре поет…

Я улыбаюсь и прощаюсь. Выхожу на улицу. Мокрый снег пушистыми хлопьями ложится мне на лицо, тает, смешиваясь с редкими слезами. Оглядываюсь. В окне второго этажа замечаю маленькую фигурку в розовой лохматой кофте. Она машет мне.

С этого расстояния уже не видно лица. То ли старушка, то ли девочка из далеких тридцатых… Между ними целая жизнь…Жизнь, доношенная, словно кофта…
87 лет, прожитых взаймы...

Сегодня история о странной девочке...

Во время оккупации все кругом занимались делом. Еды почти не было - её надо было добывать. Этим занимались стар и мал.

Девочка, съев с утра варёную картофелину, шла на городскую площадь со скакалкой и целый день там скакала.

Она была такая худенькая, что кости должны были греметь на скаку.

Любая взрослая балерина устала бы столько скакать на одной картофелине.
Девочка скакала.

У неё в ботинках лежали послания для участников сопротивления, полученные от брата. Она доставала их, делая вид, что поправляет шнурки.

Иногда она ничего не доставала, а просто прыгала.

В такие дни она точно знала, сколько машин с солдатами и куда проехало.
Или когда и куда поехали машины с офицерами.
Папа у девочки был нацист, а она - нет.

Рассказывают, как-то раз она ехала на велосипеде передавать послание. И стала свидетельницей ареста. Её тоже попытались взять, но она сбежала и спряталась в подвал. В подвале она сидела несколько дней. У неё были яблоки.

Мама, зная, чем заняты её дети, даже не смела поднимать шум и искать их.

До войны девочка была очень пухлой. Потому что каждый день ела вкусные шоколадки. Во время войны она каждый день говорила себе, что ненавидит есть, чтобы не сойти с ума, вспоминая эти шоколадки.

Потом война закончилась, девочка выросла и стала кинозвездой.

Потом оставила кино и спасала других детей от голода.

И все её любили.

И все до сих пор любят Одри Хепбёрн...

Автор: #Лилит_Мазикина@respawn.atreydas

ТАК БЫВАЕТ….

Автор: #Катерина_Мурашова@respawn.atreydas

Юрочку родители очень ждали. Но беременность оказалась тяжелой и ребенок родился недоношенным. Лежал в кювезе. Многие системы органов оказались недоразвитыми. ИВЛ. Две операции. Отслойка сетчатки.

Два раза с ребенком пускали попрощаться. Но Юрочка выжил.
Однако довольно быстро выяснилось, что он почти не видит и почти не слышит. Физическое развитие постепенно наладилось — Юрочка сел, взял игрушку, потом пошел возле опоры. Но умственное — не шло никак.

Родители сперва еще надеялись — сначала бились вдвоем, потом отец как-то тихо растворился в пространстве, и мать продолжала сражаться одна.

Нашла какую-то квоту, в три с половиной года Юрочке установили импланты для восстановления слуха. Теперь он вроде бы все слышал, но развитие не шло все равно. Занятия с дефектологами, логопедами, психологами и всевозможными специалистами. Мама Юля приходила с Юрочкой ко мне неоднократно.

Я говорила: а давайте еще вот это попробуем, а вот это, а вот то... Мать пробовала то и это. Результата не было. Большую часть времени Юрочка тихо сидел в манеже и крутил какую-нибудь вещь. Стучал ею об пол. Кусал свою руку и еще что-нибудь. Иногда выл на одной ноте. Иногда выл модулированно. Мать утверждала, что Юрочка ее узнает, зовет ее каким-то особым курлыканьем и любит, когда ему чешут спинку и ножки.

В конце концов какой-то пожилой психиатр сказал ей: ну какой уже вам тут диагноз? Овощ ходячий. Примите относительно него какое-то решение и живите дальше. Либо сдаете его, либо просто ухаживаете за ним — вы же научились уже? Никакого смысла надеяться на какой-то существенный прогресс в его состоянии или в том, чтобы хоронить себя рядом с его манежем, я лично не вижу. Это был единственный человек в жизни матери Юрочки, который высказался определенно. Она отдала Юрочку в спецсадик и вышла на работу.

Некоторое время спустя купила мотоцикл — ей всегда хотелось. Стала ездить по улицам и за городом с единомышленниками — когда ревел мотор, все тревожные мысли и чувства забывались. Отец платил алименты, она целиком тратила их на сиделок на выходные — Юрочка был в общем-то не сложен в уходе, если привыкнуть к его вою. Потом один из приятелей-мотоциклистов сказал Юле: знаешь, я на тебя как-то не по-детски запал, в тебе есть что-то интересно-трагическое.

— Пойдем, покажу, — сказала Юля.

Он заулыбался довольно, думая, что она зовет его домой и в постель. Она показала ему Юрочку. Тот был как раз бодрый, и выл модулированно и курлыкал — наверное, узнал мать или обеспокоился из-за незнакомого человека.

— Ох и ни черта себе! — сказал мотоциклист.
— А черта ж ты себе думал? — ответила Юля.

Через некоторое время они стали не только ездить, но и жить вместе. Мотоциклист Стас к Юрочке не приближался (заранее это обсудили), а Юля и не хотела. Потом Стас сказал: давай ребенка родим. Юля ответила резко: а если еще один такой, будем? Стас замолчал почти на год, а потом опять сказал: нет, все-таки давай.

Родился Ванечка. По счастью, совершенно здоровый. Стас сказал: может сдадим теперь Юру в заведение? Раз у нас нормальный сынок есть? Юля ответила: я скорее тебя сдам. Стас тут же пошел на попятный: «Я ж просто спросил...» Ванечка обнаружил Юру месяцев в девять, когда пополз.

Сразу очень заинтересовался. Стас пугался и злился: не пускай мальца к нему, опасно, мало ли что. Но Стас все время на работе или на мотоцикле, а Юля — пускала. Когда Ванечка ползал рядом, Юра почему-то не выл. И еще ей казалось, что он прислушивается и ждет. Ванечка приносил игрушки, показывал, как играть, сам зажимал и складывал Юрины пальцы.

Однажды Стас приболел и остался на выходные дома. Увидел: Ванечка неуверенно еще ходит по квартире и что-то призывное бормочет, а за ним, как привязанный, Юра (до этого Юра безвылазно сидел в одной комнате в углу). Стас устроил скандал и потребовал «оградить моего сына от твоего идиота, или все время следить». Юля молча указала ему на дверь.

Он испугался. Они помирились. Юля пришла ко мне:
— Он — буратина, но я его люблю, — сказала она. — Ужасно, да?
— Это естественно, — сказала я. — Любить своего ребенка независимо от...
— Я вообще-то о Стасе говорила, — уточнила Юля. — Так Юра для Вани опасный, какое ваше мнение?

Я сказала, что по всем данным ведущий в их паре Ваня, но присматривать все равно надо. На том и порешили.

В полтора года Ваня научил Юру складывать пирамидки по размеру. А сам — разговаривал предложениями, пел простые песенки и показывал потешки типа сорока-ворона кашку варила. — Он у нас вундеркинд что ли? — спросила у меня Юля. — Стас велел узнать. Мужик от гордости того и гляди лопнет — у приятелей в этом возрасте дети папа-мама не говорили.

— Я думаю, это из-за Юры, — предположила я. — Не каждому ребенку в полтора года доводится выступать локомотивом чужого развития.
— Во! — обрадовалась Юля. — Я так этому бревну с глазами и скажу.

Ну и семейка, подумала я, — овощ ходячий, бревно с глазами, женщина на мотоцикле и вундеркинд. Приучившись к горшку, Ваня потратил около полугода, чтобы приучить к нему брата. Научить Юру есть, пить из кружки, одеваться и раздеваться — эту задачу Юля поставила перед Ваней уже сама.

В три с половиной Ваня поставил вопрос ребром: — А что собственно с Юрой такое?
— Ну, во-первых, он ничего не видит.
— Видит, — возразил Ваня. — Только плохо. Вот такое видит, а вот такое — уже нет. И смотря какой свет. Лучше всего лампочка в ванной над зеркалом — там он много видит.

Офтальмолог очень удивился, когда ему для объяснений состояния зрения Юры привели трехлетнего ребенка, но все внимательно выслушал, назначил еще одно обследование и по результатам выписал лечение и сложные очки.

С садиком у Вани категорически не заладилось. — Ему вообще-то в школу надо! Такой видишь ли умник! — раздраженно сказала воспитательница. — Никакого сладу с ним нет, все-то он лучше других знает.

Против раннего начала школы я выступила категорически: пусть Ваня ходит в кружки и занимается развитием Юры. Стас, на удивление, согласился с моим вердиктом и сказал Юле: ну и посиди с ними до школы, чего ему в этом садике дурацком делать? И вообще, ты заметила, что твой-то уже почти год не воет?

Еще через полгода Юра сказал: мама, папа, Ваня, дай, пить и мяу-мяу. В школу мальчики пошли одновременно. Ваня очень переживал: как он там без меня? А специалисты там, в этой спецшколе, действительно хорошие? А они его вообще поймут? Уроки он и сейчас, в пятом классе, делает сначала с Юрой, а потом уже свои.

Юра говорит простыми предложениями. Умеет читать и пользоваться компьютером. Любит готовить и прибираться (Ваня или мама им руководят), любит сидеть во дворе на скамейке и смотреть, слушать и нюхать. Знает всех соседей и всегда здоровается. Любит лепить из пластилина, собирать и разбирать конструктор.

Но больше всего на свете он любит, когда они всей семьей едут на мотоциклах по загородной дороге — он с мамой, а Ваня с папой, и все вместе орут что-то навстречу ветру...