Статистика ВК сообщества "XX век в войнах"

Один против восьми: старший лейтенант Алексей Головин в воздушном бою над Калачом-на-Дону 25 июля 1942 года

25 июля 1942 года около 10:40 с советского аэродрома Илларионовский, находящегося в 20 километрах к востоку от города Калач-на-Дону, пошли на взлет два истребителя ЛаГГ-3 из состава 254-го истребительного авиаполка. Пилотом первой машины был старший лейтенант Михаил Селиверстов, являвшийся штурманом полка и заместителем командира одной из эскадрилий. На роль его ведомого был определен старший лейтенант Алексей Головин - один из ветеранов 254-го ИАП, участвовавший в сражениях с лета 1941 года, совершивший более 160 боевых вылетов и награжденный за свои заслуги орденом Красного Знамени. Перед летчиками стояла задача прикрыть переправы через Дон в районе Калача-на Дону - ключевой на тот момент точки советской обороны, преграждавшей путь рвавшимся к Сталинграду войскам германской 6-й армии под командованием Фридриха Паулюса.

После взлета советская пара набрала над аэродромом высоту 2500 метров и пошла к переправам, но приступить к патрулированию так и не успела. Когда "ЛаГГи" уже приближались к объекту, их пилоты обнаружили восемь "Мессершмиттов", летящих встречным курсом примерно на той же высоте. Это были два звена 6-го штаффеля эскадры JG 3 "Удет". Одно вел командир штаффеля обер-лейтенант Ханс-Юрген Вальдхайм, лидером второго являлся лейтенант Людвиг Хэфнер. И поскольку технические возможности самолетов не позволяли Михаилу и Алексею уклониться от боя, им ничего не оставалось, кроме как сражаться.
Первую атаку авиаторы провели в лоб, но ни те, ни другие огня не открывали. Сразу за тем звенья Вальдхайма и Хэфнера разошлись в разные стороны, и, разбившись на пары, стали брать "Сталинских соколов" в "клещи". Уклониться от такого количества одновременно атакующих "Мессершмиттов" было почти нереально, и вскоре Людвиг, двумя днями ранее одержавший свою 20-ю победу, уже плотно "висел на хвосте" ведущего "ЛаГГа", пытавшегося оторваться в крутом вираже. Несмотря на неплохие маневренные качества советской машины, успешно противостоять Bf-109F-4 на виражах было сложно, поскольку благодаря отличной механизации крыла германский истребитель был способен совершать устойчивые развороты даже на небольших скоростях. С каждой секундой Хэфнер все ближе подбирался к Селиверстову, и когда между ними оставалось каких-то 15 метров, открыл огонь. Михаила спасла счастливая случайность: уходя от преследователя, он перетянул ручку управления и самолет сорвался в штопор именно в тот момент, когда немец начал стрелять. Выпущенные асом снаряды и пули прошли мимо цели, но у всех товарищей Людвига, наблюдавших эту сцену, сложилось впечатление, что советский летчик убит, а машина перешла в неконтролируемое падение. После двух с половиной витков Селиверстов восстановил управление, спикировал почти до земли, а затем пошел на свой аэродром, где совершил посадку спустя 20 минут после взлета. Возможно, он не стал пытаться вернуться в бой потому, что считал положение безнадежным и был рад выйти из этой переделки живым и невредимым, но не исключено также, что на его ЛаГГ-3 действительно обнаружились механические проблемы. Как бы то ни было, в официальном отчете главной причиной названа выявившаяся во время боя тряска винта, к тому же в дальнейшем никто из сослуживцев никаких претензий к Михаилу в связи с его действиями не имел.

Когда Хэфнер атаковал Селиверстова, старший лейтенант Головин изо всех сил пытался прийти на помощь своему ведущему, и ему это почти удалось. Сразу после того, как истребитель Михаила сорвался в штопор, Алексей вышел на удобную для стрельбы позицию и дал залп по самолету вражеского аса. Снаряды и пули прошли совсем рядом с целью, так что Людвиг вынужден был уходить с линии огня переворотом вниз, а затем снова набирать высоту.
Теперь советский летчик остался один против восьми опытных противников. По всей видимости, немцы решили, что победа будет быстрой и легкой, поэтому отбросили всякую осторожность и начали действовать более расслабленно. Как выяснилось, совершенно напрасно. Один из германских авиаторов, демонстрируя свою смелость и явно желая сбить неприятеля эффектно, стал заходить на ЛаГГ-3 в лобовую атаку. Алексей принял вызов, и два истребителя понеслись друг на друга, стреляя изо всех стволов. Промахнулись оба, и поскольку дело шло к столкновению, а Головин даже не думал отворачивать, немец резко ушел "свечой" вверх, в самый последний момент избежав таранного удара.
Сзади пока не было никого, и это позволило советскому пилоту самому проявить инициативу. Воспользовавшись тем, что один из "Мессершмиттов" как раз выполнял поблизости плавный разворот, Алексей заложил крутой вираж и оказался у него на хвосте. Противник вовремя заметил эту внезапную атаку и уклонился от нацеленной в него очереди, сделав переворот и спикировав, но при этом потерял высоту и на какое-то время оказался вне схватки.
Осознав, что им противостоит человек не робкого десятка с очень хорошей летной подготовкой, немцы вернули себе прежнюю сосредоточенность и дисциплину, забыв о браваде и ненужном риске. Теперь Головин мог только обороняться и следить за тем, чтобы не попасть под внезапный обстрел из "мертвой зоны". Он наверняка осознавал почти полную безвыходность своего положения и испытывал страх, но не потерял самоконтроля и продолжал вести неравный бой, демонстрируя высокое мастерство и отвагу. На протяжении еще нескольких минут ни один из немецких летчиков не мог поймать "ЛаГГ" в прицел, но наконец все тот же лейтенант Хэфнер выбрал удачный момент и поразил краснозвездную машину точным залпом с близкой дистанции.

Снаряды, выпущенные асом, разбили водорадиатор, а это означало, что совсем скоро двигатель перегреется и заклинит. Продолжать бой в подобной ситуации было невозможно, поэтому Алексей предпринял отчаянную попытку спасти себя и машину, круто спикировав вниз и взяв курс на аэродром. К его большому удивлению, никто из немцев за ним не последовал.
Германские летчики ясно видели попадания в "ЛаГГ" и решили, что их храбрый противник вряд ли сможет долететь с такими повреждениями до Илларионовского. Поэтому они поздравили Хэфнера с очередной победой и повернули на базу, но у Людвига остались сомнения. Вдвоем со своим ведомым он решил пойти за подбитым советским самолетом и проследить его судьбу, о чем уведомил по радио товарищей, а затем взял курс на восток. Не подозревавший о присутствии преследователя Головин вскоре достиг аэродрома и начал заход на посадку. При планировании на полосу выяснилось, что из-за прострела гидросистемы у истребителя вышла только одна стойка шасси, а вторая остается в убранном положении. В сравнении с недавно пережитым это не казалось большой проблемой, тем более для летчика, столь уверенно владеющего техникой. Но тут Алексей к своему ужасу заметил проносящиеся рядом с его "ЛаГГом" трассы.
Видя, что советская машина вот-вот приземлится, Людвиг Хэфнер преисполнился желания окончательно уничтожить ее, чтобы одержанная победа не выглядела в его собственных глазах половинчатой. Спикировав вслед за своим противником, он открыл огонь с большой дистанции, поскольку скорость сближения была очень велика и времени на прицеливание и ведение стрельбы имелось совсем немного. Первый промах лишил эту атаку элемента внезапности, но советский летчик все равно не мог энергично маневрировать. Ас скорректировал прицел, очередь достигла цели и двигатель ЛаГГ-3 загорелся.
Даже в этой ситуации Алексей сохранил железное самообладание. Несмотря на возникший пожар, он уверенно произвел посадку на одно колесо, дождался завершения пробега, и когда горящий самолет, коснувшись законцовкой крыла земли, развернулся и остановился - быстро выпрыгнул из кабины и отбежал как можно дальше. Ни во время боя, ни под обстрелом на посадке отважный пилот не получил и царапины. Что же до его противника, то Людвиг Хэфнер, вполне довольный результатом атаки, сделал широкий круг над советским аэродромом и вместе с ведомым направился к Тацинской, где находилась база 2-й группы эскадры "Удет". По итогам этого боя ему было засчитано две победы, лишь одна из которых являлась реальной, а другую немцы зафиксировали на основании ложного впечатления, сложившегося от внезапного срыва в штопор самолета Михаила Селиверстова.

Увы, ни один из главных героев этой истории не дожил до 1943 года. Кавалер Рыцарского Креста лейтенант Людвиг Хэфнер погиб в воздушном бою над советским аэродромом Колобовка 10 ноября 1942 года почти сразу после того, как одержал свою 52-ю победу.
Михаил Селиверстов, получивший в последний день июля звание капитана, не вернулся из боевого вылета 23 августа.
Алексей Головин, столь блестяще сражавшийся над Калачом-на-Дону против восьмикратно превосходящего противника, был сбит 9 августа 1942 года и с того времени числится пропавшим без вести.

Воздушный таран младшего лейтенанта Пушкова в бою над озером Чепли 4 июля 1943 года

Ранним утром 4 июля 1943 года с аэродрома Дретунь стартовал германский самолет-разведчик FW-189A-3 из 3-й авиагруппы ближней разведки, а затем направился на восток к Велижу, где части 87-й пехотной дивизии держали фронт против войск советской 4-й ударной армии. В задачу авиаторов входило наблюдение за передвижениями неприятельских сил близ переднего края и уточнение позиций артиллерийских и минометных батарей, производивших время от времени беспокоящие обстрелы. На тот момент времени это был спокойный участок фронта, где ни одна из сторон не вела активных действий, что в полной мере относилось и к авиации. Но все же разведчикам приходилось быть начеку, поскольку вскоре после появления FW-189 над советскими позициями на перехват "Рамы", как правило, поднимались истребители. Экипажам при этом приходилось полагаться лишь на собственное мастерство и великолепные летные характеристики машин, поскольку своих истребителей в том районе у Люфтваффе не имелось - все свободные силы с второстепенных участков передислоцировались к Курскому выступу, где вот-вот должна была начаться операция "Цитадель".
Отправившиеся на задание авиаторы имели немалый боевой опыт. Пилотировал "Фокке-Вульф" унтер-офицер Липпольд, место воздушного стрелка занимал унтер-офицер Мюллер. Что же касается командира, то им являлся обер-лейтенант Альберт Буттке. Бывший артиллерийский наблюдатель, Альберт уже по ходу войны перешел из сухопутных войск в Люфтваффе и немало преуспел в новом амплуа - в феврале 1943 года он был награжден Германским Крестом в Золоте.
Дойдя до линии фронта, FW-189 прошел на высоте 2000 метров над позициями советских 334-й и 358-й стрелковых дивизий, достиг Велижа, а затем развернулся к озеру Чепли, за которым начиналась полоса, занимаемая войсками 43-й армии генерал-лейтенанта Голубева. И тут унтер-офицер Мюллер заметил слева и выше два быстро приближающихся самолета.

Около 04:20, после того, как от наземных войск поступило сообщение о появлении вражеского разведчика, с аэродрома Равонь, расположенного на восточном берегу Жижицкого озера, пошла на взлет поднятая на перехват пара самолетов ЛаГГ-3 из 21-го истребительного авиаполка. Ведущим был младший лейтенант Сергей Пушков, ведомым - младший лейтенант Иван Левкин. Оба летчика прибыли на фронт недавно, так что не успели провоевать и трех месяцев. Левкин пока не отметился какими-либо достижениями, а вот Сергей имел случай показать умение вести воздушный бой.
Вообще, Пушков мог с полным на то основанием не рисковать жизнью, сражаясь на передовой. В 1937 году он, будучи студентом химического факультета Горьковского индустриального института имени Жданова, был переведен в числе лучших учащихся в Московский химико-технологический институт имени Менделеева. Окончив через два года это учебное заведение, молодой химик устроился на работу в Центральный научно-исследовательский институт противопожарной обороны НКВД СССР, что предоставляло право на открепление от службы в армии как в мирное, так и в военное время. И все же после начала войны против Германии решил стать добровольцем и был направлен для прохождения обучения в Черниговскую военную авиационную школу пилотов.
Свой боевой путь в составе 21-го ИАП Сергей начал в апреле 1943 года. С одной стороны, спокойный участок фронта, на котором действовал полк, позволял новоприбывшим пилотам получить достаточный налет без большого риска в первые же дни расстаться с жизнью. С другой - невысокая активность авиации не давала возможности приобретать опыт реальных воздушных баталий. За первые 10 вылетов Пушков ни разу не встретил противника в небе несмотря на то, что в половине случаев поднимался на перехват самолетов-разведчиков. Неуловимые "Рамы" и "Костыли" всегда успевали уйти прежде, чем советские истребители появлялись в заданном районе. Однако вечером 13 июня события приняли иной ход, нежели обычно.

В тот выдавшийся весьма напряженным день звено 2-й эскадрильи, в состав которого входил и младший лейтенант Пушков, несло дежурство на передовом аэродроме Бухари, расположенном близ Велижа на правом берегу Западной Двины. В половине пятого и в восемь часов утра Сергей дважды вылетал в паре с младшим лейтенантом Алексеем Кононенко на перехват германских разведчиков, но оба раза неудачно. Облачная погода благоприятствовала действиям авиаторов Люфтваффе и мешала "Сталинским соколам" своевременно обнаруживать противника. Еще один такой же вылет, совершенный около 7 часов вечера, точно так же завершился безрезультатно. Однако очередной FW-189 из 4-го штаффеля 31-й разведывательной авиагруппы, появившийся над советскими позициями спустя буквально 40 минут, прошел на высоте 1400 метров в направлении деревни Селезни почти над самым аэродромом прямо на виду у летчиков 21-го ИАП. Упустить столь хороший шанс Сергей и его напарник Анатолий Сударенков просто не могли.

Воспользовавшись тем, что разведчик не пытался уйти в облака, оба истребителя довольно быстро догнали его и начали атаку. Первую очередь Пушков дал, когда до противника оставалось не менее 600 метров, и вполне предсказуемо промахнулся. Экипаж "Рамы" тут же среагировал на возникшую угрозу, и немецкий самолет развернулся вправо, взяв курс на свою территорию. Сергей пошел на второй заход, прицелился более спокойно и тщательно, а затем открыл огонь под ракурсом 3/4 с дистанции около 400 метров. Это было все еще далековато, но на сей раз залп достиг цели: скорее всего, попадания пришлись по кабине, ранив пилота, поскольку FW-189 качнулся с крыла на крыло, после чего пошел по прямой не маневрируя. Довести дело до победного финала теперь не представляло большого труда. Пушков уверенно зашел неприятелю в хвост и начал стрелять не раньше, чем приблизился на расстояние 150 метров. Правая плоскость "Рамы" стала разрушаться и разведчик рухнул на землю близ деревни Загоскино на занятой германскими войсками территории. Весь его экипаж в составе пилота лейтенанта Герхарда Ойлинга, наблюдателя лейтенанта Адлоффа и стрелка унтер-офицера Шрёдера погиб.
Так младший лейтенант Пушков одержал личную победу в первом же бою. И вот спустя три недели состоялась его вторая встреча с воздушным врагом - в том же самом районе и снова против FW-189.

Германский экипаж действовал слаженно и четко, полагаясь на собственный опыт и мастерство. Как только "ЛаГГи" вышли на дистанцию эффективной стрельбы, унтер-офицер Липпольд резко развернул машину вправо и повел на свою территорию. Нацеленные было в "Раму" очереди прошли далеко в стороне. После первого неудачного захода советские летчики не стали пытаться сохранять строй пары и взаимодействие друг с другом, разделились, а затем каждый из них атаковал сам по себе.
Это сделало рисунок боя менее предсказуемым и вовсе не облегчило немцам задачу обороны. Буттке и Мюллер яростно отстреливались, заставляя неприятелей держаться на почтительном расстоянии и вести огонь с дальних дистанций, а Липпольд виртуозно маневрировал, избегая попаданий. Краснозвездные самолеты сделали по шесть заходов, но ни разу не поразили цель. Казалось, воздушные разведчики выйдут из этой схватки победителями. И тут Сергей Пушков, уже израсходовавший весь боекомплект, принял решение таранить врага.

Нанести таранный удар оказалось очень непросто. Пилот FW-189 точно угадал намерение своего противника и уклонился, заложив глубокий левый вираж. Вторая попытка Сергея также закончилась неудачей. Наконец, при отражении третьего захода Липпольд попытался спикировать и пропустить атакующий сверху-сзади ЛаГГ-3 над собой, но начал этот маневр чуть раньше, чем следовало бы. Пушков смог скорректировать траекторию полета и истребитель врезался в правую плоскость "Рамы". После столкновения обе машины начали разрушаться, но по счастью, в результате тарана никто не пострадал. И храбрый советский пилот, и трое его не менее отважных противников успели благополучно выпрыгнуть с парашютами. Сергей приземлился неподалеку от деревни Лемеши и почти сразу был взят в плен германскими пехотинцами. Что же касается экипажа FW-189, то для него испытания не закончились. Как оказалось, после семи безуспешных атак на "ЛаГГе" Ивана Левкина еще оставался боекомплект. И этот летчик решил отыграться на спускающихся на парашютах немцах, расстреляв их. Стрелять по парашютистам у Левкина получалось лучше, чем по самолетам, но ненамного. От выпущенных им пуль погиб только унтер-офицер Мюллер, в то время как Липпольд и Буттке отделались ранениями, не представлявшими большой угрозы для жизни, своевременно получили первую помощь от пехотинцев и вскоре были доставлены в госпиталь. После излечения оба продолжили служить в авиации. Так, известно, что Альберт Буттке встретил окончание войны в звании хауптманна.

Если судить по записям, сделанным в журнале боевых действий 21-го истребительного авиаполка, по возвращении на базу Иван Левкин доложил о том, что "Рама" упала после его седьмой атаки, а Сергей Пушков погиб во время боя. И только по прошествии некоторого времени из сообщений, поступивших от пехотинцев, стали известны обстоятельства тарана. За совершенный подвиг младший лейтенант Пушков был посмертно представлен к ордену Отечественной войны I степени. Командующий 3-й воздушной армией генерал-майор Николай Папивин утвердил награждение приказом от 15 июля 1943 года.
Тем временем сам герой, ничуть не пострадавший при таране, сначала оказался в лагере для военнопленных Stalag 313, располагавшемся в Витебске, а вскоре был этапирован гораздо дальше на запад, в Stalag VIIA. Этот лагерь находился на территории южной Баварии близ города Моосбург. Условия содержания пленных там были достаточно сносными, а среди узников работал собственный "черный рынок", через который можно было купить или обменять нужные вещи, а также приобрести продукты, доставляемые теми, кто был занят на сельскохозяйственных работах. Сергей вполне мог спокойно дождаться окончания войны там, но через год пребывания в плену в его голове созрел иной план обретения свободы.

От Моосбурга до швейцарской границы было всего около 250 километров, так что Пушков и еще трое его товарищей, одним из которых был летчик-штурмовик Евгений Марков, решили совершить побег во время выхода на работу и добраться через тирольские земли до Швейцарии. Так они и поступили. 6 сентября 1944 года пленные подались в бега и за следующие 10 дней смогли дойти до Иннсбрука, преодолев половину пути к вожделенной цели. При этом по дороге они питались тем, что получалось незаметно умыкнуть на полях и в садах местных крестьян или купить на подаяние - имевшиеся у беглецов языковые навыки позволяли правдоподобно изображать обездоленных беженцев и просить милостыню в городах и деревнях, не вызывая лишних подозрений. И все же 17 сентября в Иннсбруке Пушков и Марков были арестованы полицией - видимо, некий особо бдительный австриец догадался, что эти двое - вовсе не те, за кого себя выдают. А поимка означала, что за совершенный побег Сергей и Евгений будут переведены в лагеря с более строгим режимом. Так младший лейтенант Пушков оказался в Дахау, но уже 24 ноября 1944 года пришло распоряжение о его переводе в Натцвайлер. Затем следы Сергея Пушкова теряются и о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Судя по тому, что в конце ноября из-за приближения войск Коалиции всех узников Натцвайлера эвакуировали в лагеря на восточном берегу Рейна, советский авиатор в конечном счете оказался именно там. Быть может, он погиб в последние месяцы войны, но существует и очень большая вероятность того, что весной 1945 года Пушков был освобожден американцами или французами, а затем стал гражданином одной из западных стран, не пожелав возвращаться на родину.

Штурмовик в казахском небе. Михаил Сударкин в воздушном бою над станцией Шунгай 22 октября 1942 года.

В июле 1942 года, когда на южном крыле советско-германского фронта началась битва за Сталинград, особое значение для советских транспортных перевозок приобрела Рязано-Уральская железная дорога, один из участков которой был проложен за восточным берегом Волги. Этот участок, соединявший Саратов и Астрахань, проходил в том числе и по территории Западного Казахстана, расположенной между озерами Эльтон и Баскунчак.

Поскольку германское наступление развивалось быстро и линия фронта приближалась к Волге, уже с конца июля бомбардировщики Люфтваффе приступили к систематическим атакам станций Рязано-Уральской железной дороги, а также поездов на перегонах. Особенно часто подвергались налетам Верхний Баскунчак, Владимировка, Верблюжье, Богдо, Чапчачи, Ахтуба и Шунгай. Поскольку противовоздушная оборона всех этих пунктов была явно недостаточной, воздушные удары причиняли очень большой ущерб, а советским командирам приходилось изыскивать все возможные средства для противодействия вражеским бомбардировщикам. Одним из решений стало привлечение в качестве средств ПВО самолетов из штурмовых авиаполков, базировавшихся на левобережье неподалеку от железнодорожной магистрали. Так, в отчетных документах 206-й штурмовой авиадивизии, командовал которой полковник Владимир Срывкин, отмечалось следующее:

"Характерно отметить использование штурмовиков для отражения бомбардировочной авиации. В период с сентября по декабрь месяц 1942 года производилось дежурство на аэродромах по 2 - 4 самолета для отражения атак бомбардировочной авиации противника в районе своего базирования."

Как правило, не имевшие никаких средств заблаговременного оповещения и потому вылетавшие "по-зрячему" штурмовики не успевали перехватывать неприятеля. Но в некоторых случаях советские летчики добивались успеха, отгоняли немецкие самолеты от охраняемых объектов, и даже наносили врагу урон.

22 октября германские бомбардировщики нанесли очередной удар. Около 11:30 пять Не-111Н-6 из 5-го штаффеля эскадры KG 55 "Грайф" появились над Шунгаем. На беду, как раз в этот момент на станции находился один из трех составов, перевозивших материальную часть и личный состав направленной в распоряжение Сталинградского фронта свежесформированной 235-й огнеметной танковой бригады.
Выйдя из облачности и обнаружив цель, экипажи "Хейнкелей" разбомбили пути на выезде со станции, после чего, пользуясь отсутствием зенитного противодействия, стали ходить один за другим по кругу на малой высоте, расстреливая вагоны и пытающихся найти укрытие советских танкистов из пушек и пулеметов. Потери оказались очень чувствительными: в результате воздушного налета танковая бригада потеряла 14 человек только убитыми, и еще более двух десятков человек получили ранения. Среди погибших были младший лейтенант Евгений Селиванов, воентехник 2-го ранга Николай Никушин, старшие сержанты Григорий Корсантия и Гарида Танташев, сержанты Иван Башкиров, Ксенофонт Нягин, Прокопий Задорожный и Николай Тамбовцев, рядовые Филипп Чистяков, Сергей Городничий, Илья Паневин, Иван Корчагин, Петр Липко и Евгений Булатенко. Кроме того, на станции погиб кузнец 113-го отдельного восстановительного железнодорожного батальона, рядовой Федор Лозовой. Скорее всего, потери могли оказаться гораздо более высокими, если бы в ход событий не вмешался одиночный штурмовик Ил-2, поднявшийся с аэродрома Большой Каракуль.

Когда немецкие летчики начинали свою атаку, на летном поле Большого Каракуля находился в готовности к немедленному старту самолет сержанта Михаила Сударкина из 945-го штурмового авиаполка. Увидев бомбардировщики, Михаил, не дожидаясь команды, запрыгнул в кабину Ил-2, запустил двигатель и пошел на взлет, надеясь успеть помешать неприятелю. Его расчет полностью оправдался: немцы настолько увлеклись штурмовкой станции, что заметили краснозвездную машину лишь тогда, когда та вклинилась в их круг.
Возможно, первая атака Сударкина могла бы стать поистине сокрушительной, если бы он не совершил одну оплошность - в своем первом воздушном бою не имевший пока никакого фронтового опыта сержант сильно перенервничал и забыл включить электросистему запуска подвешенных под крылом реактивных снарядов РС-82. Без сомнения, если бы после залпа, произведенного с близкой дистанции, хоть одна ракета попала в цель, это могло произвести на бомбардировщиков чрезвычайно сильное деморализующее впечатление. Впрочем, советскому летчику и так сопутствовал успех.
Зайдя в хвост "Хейнкелю", пилотом которого был лейтенант Густав Вайер, Михаил дал несколько длинных очередей, и часть выпущенных им снарядов и пуль достигла цели. Бомбардировщик сильно задымил, вывалился из круга и, медленно снижаясь, пошел в западном направлении. После этого Сударкин попробовал перенести огонь на другие вражеские машины и обстрелял ближайшие, однако на сей раз не преуспел. Но все же смелое нападение штурмовика заставило немцев прекратить налет - явно не желая вступать в схватку с хорошо защищенным и вооруженным Ил-2, экипажи "Хейнкелей" поставили на пути атакующего мощный заградительный огонь и начали поодиночке уходить восвояси со всей возможной быстротой. Советский летчик их не преследовал - за то короткое время, пока длился бой, он израсходовал весь боекомплект, состоявший из 500 снарядов и 1500 пулеметных патронов.

Когда Михаил вернулся на свой аэродром и произвел посадку, товарищи встречали его, как героя. Послеполетный осмотр показал, что Ил-2 получил 35 попаданий от ответного огня стрелков "Хейнкелей", но ни одно из них не представляло для самолета большой опасности. А к вечеру стало известно, что вражеская машина, подбитая Сударкиным, до своей территории все же не добралась и упала в районе хутора Грачи на левом берегу Волги. Судя по тому, что все пять человек, находившихся на ее борту, по сей день числятся пропавшими без вести, экипаж погиб либо при крушении, либо в советском плену.
За время Сталинградской битвы Михаил Сударкин успел совершить всего семь боевых вылетов. В середине января 1943 года он был переведен в 503-й штурмовой авиаполк, а спустя еще некоторое время - в 686-й. Хотя участвовать в сражениях ему по-прежнему доводилось не слишком часто, он всякий раз демонстрировал большую отвагу и не единожды выходил целым и невредимым из схваток с многоопытными летчиками-истребителями Люфтваффе. По итогам июльских боев младший лейтенант Сударкин был представлен командиром 686-го ШАП майором Поликарпом Зотовым к ордену Красного Знамени, но в результате получил орден Красной Звезды. Жизнь этого отважного авиатора оборвалась 25 декабря 1943 года, когда штурмовик Михаила был сбит в ходе выполнения очередного задания.

Поединок небесных гигантов. Воздушный бой над Соломоновым морем 21 ноября 1942 года.

Рано утром 21 ноября 1942 года с расположенной в гавани Шортленд японской базы гидроавиации стартовала четырехмоторная летающая лодка Н6К из 851-го кокутая (авиагруппы), командиром экипажа которой являлся лейтенант Цунэо Хицудзи. Перед летчиками была поставлена задача провести разведку обширного сектора Соломонова моря примерно в 150 морских милях к югу от острова Гуадалканал. Вылет не обещал быть простым: над морем висела довольно плотная облачность, вынуждавшая воздушных разведчиков идти не на самой выгодной высоте, и к тому же существовала опасность встречи с вражескими самолетами. 851-й кокутай перебазировался в гавань Шортленд с Рабаула в первых числах ноября, и за неполных три недели уже потерял по разным причинам 16 машин. Часто экипажи летающих лодок просто не возвращались с заданий и товарищам оставалось лишь гадать об их судьбе, но было понятно, что скорее всего эти потери - дело рук американских летчиков. Поэтому лейтенант Хицудзи и его подчиненные должны были на протяжении всего полета сохранять бдительность и очень внимательно следить за воздушным пространством.

Осторожность оказалась не лишней: около 07:00, когда экипаж уже вышел в район патрулирования, справа-сзади и выше появился американский четырехмоторный бомбардировщик B-17Е "Летающая крепость", точно так же производивший разведку того же самого района. Хвостовой стрелок младший лейтенант Такахаси вовремя заметил противника и японцы изготовились к бою. Расклад сил был не в пользу авиаторов Страны Восходящего Солнца: В-17Е имел вооружение, состоявшее из девяти пулеметов, восемь из которых являлись крупнокалиберными, а также славился прочностью конструкции и высокой устойчивостью к повреждениям. Н6К не могла похвалиться подобной живучестью, а ее вооружение состояло из пяти куда более слабых пулеметов винтовочного калибра и одной 20-мм автоматической пушки, расположенной в хвостовой установке. Единственным преимуществом летающей лодки перед американским бомбардировщиком была более высокая горизонтальная маневренность, так что японцам следовало обороняться, своевременно уклоняясь от неприятельских атак и пытаясь подвести "Крепость" под огонь хвостового стрелка.
Однако американцы не собирались нападать. Они все так же шли позади, справа и чуть выше, явно передавая по радио на свою базу данные о местонахождении обнаруженного противника. В перспективе это грозило скорым появлением других американских самолетов, так что Цунэо Хицудзи решил взять инициативу в свои руки. По его приказу пилот лейтенант Кобаяси совершил крутой разворот на обратный курс, и этот маневр застал экипаж "Летающей крепости" врасплох. Н6К прошла под бомбардировщиком, и когда тот оказался позади, Такахаси дал по нему длинную очередь из автоматической пушки. Стрелку показалось, что несколько снарядов попали в цель, поскольку В-17 задымил и ушел прочь. Хотя, скорее всего, американцы просто дали моторам полный газ и действительно решили оставить в покое столь смелых и агрессивных неприятелей.

Экипаж летающей лодки продолжил выполнение задания, но лейтенант Хицудзи понимал, что с большой вероятностью ему предстоит встреча с еще одним воздушным противником, а то и несколькими. Поэтому он посоветовал товарищам воспользоваться передышкой и подкрепиться. Японцы достали свои бэнто и поели, и только они завершили трапезу, как второй пилот младший лейтенант Кира заметил прямо по курсу и левее еще один В-17Е. Американцы шли наперерез и явно намеревались атаковать.
Это был самолет из 26-й бомбардировочной эскадрильи, носивший собственное имя "Мисс Фит", командиром экипажа которого являлся уроженец города Трентон лейтенант Роберт Смит. Этот летчик прибыл в зону боевых действий совсем недавно, но несмотря на очень скромный фронтовой опыт, горел желанием сразиться. Главным поводом для такого желания был успех, одержанный 23 октября предыдущим командиром экипажа "Мисс Фит" лейтенантом Эдвином Лобергом. В тот день Лоберг и его подчиненные сбили точно такую же летающую лодку Н6К из 14-го кокутая, в свою очередь пытавшуюся атаковать американскую "Каталину". И Роберт не без оснований полагал, что тоже в состоянии повторить достижение предшественника.
Американцы знали схему размещения вооружения на Н6К, поэтому решили вести бой на встречных курсах, чтобы как можно меньше времени находиться в пределах досягаемости смертоносной 20-мм пушки японской машины. В свою очередь, японцы снизились до высоты всего 30 метров - если бы противнику удалось оказаться ниже их, то бомбардировщик легко мог расстрелять летающую лодку снизу из своих крупнокалиберных пулеметов. Пока два четырехмоторных гиганта сближались, лейтенант Хицудзи успел активировать противопожарную систему заполнения топливных баков углекислым газом, а затем началось сражение.

Во время первого захода противники пронеслись навстречу друг другу, паля изо всех стволов, но никому не удалось добиться попаданий. То же самое повторилось еще дважды. А вот в четвертом заходе американцы стреляли куда лучше. Цунэо Хицудзи вспоминал:

"Мы шли на очень малой высоте, и море за нами кипело под пулеметным огнем. По мере того, как стрельба продолжалась, очереди проносились все ближе и ближе. Я не слышал ничего, кроме грохота пулеметов и рева моторов. И не мог ни на миг оторвать взгляд от врага. Противник выполнил четвертый заход, и когда пересек нам путь, в кабину ударили пули 50-го калибра."

Огонь американских стрелков причинил немалый ущерб: один из топливных баков Н6К оказался пробит, а радист Ватанабе и бортинженер Накано получили ранения - оба в левую руку. Пока командир и второй пилот оказывали пострадавшим первую помощь, "Летающая крепость" атаковала еще дважды, добившись новых попаданий. В носовой части летающей лодки появилась большая сквозная пробоина диаметром около 30 сантиметров, а одна из пуль попала в кресло командира. И если бы в тот момент лейтенант Хицудзи не перевязывал раненого товарища, а сидел на своем месте, то скорее всего, был бы убит. По мере развития боя ситуация становилась все более отчаянной, ждать помощи было неоткуда и японцы уже всерьез задумались о том, чтобы пойти на таран. Как рассказывал впоследствии Хицудзи:

"К тому времени я был уверен, что этот противник сбил не одну летающую лодку: "То были не истребители! То был этот парень! Другой патрульный самолет! Я должен сбить его. Нельзя позволить ему и дальше одерживать победы!" Когда я осознал все это, в моей голове возник новый план. Если мы не можем сбить врага нашим оружием - тогда протараним его."

Цунэо сообщил о своем решении первому пилоту Кобаяси, и тот согласился с ним. Тогда командир зарядил пистолет и приготовился застрелиться в момент столкновения, чтобы не увидеть гибель своих друзей, однако этого, к счастью, не понадобилось. В момент, когда оба самолета неслись друг на друга в последней, как казалось, лобовой атаке, второй пилот Кира по собственной инициативе перехватил управление, толкнул штурвал от себя и виртуозно поднырнул под бомбардировщик, выровняв 18-тонную летающую лодку буквально в паре метров от поверхности воды. Огромная "Летающая крепость" пронеслась над головами японцев и оказалась позади - как раз под прицелом автоматической пушки младшего лейтенанта Такахаси. И тот не упустил своего шанса, разрядив в противника полный магазин.
Залп достиг цели: снаряды пробили левый внешний двигатель и один из топливных баков В-17, несколько попали в фюзеляж, и это заставило американцев прекратить бой. Напоследок лейтенант Смит развернул машину и некоторое время летел параллельно японцам, просто рассматривая своих стойких противников, но после того, как окончательно вышедший из себя от нервного перенапряжения Хицудзи высунулся из кабины и начал палить в сторону "Летающей крепости" из пистолета, выполнил плавный вираж и направился к острову Гуадалканал.

Американцы без особых проблем проделали обратный путь на трех оставшихся невредимыми двигателях и благополучно произвели посадку на аэродроме Хендерсон-филд. Их противникам пришлось гораздо труднее: когда летающая лодка приводнялась в гавани Шортленд, через сквозную пробоину в носовой части хлынула вода. Поскольку скорость движения увеличивала напор, затопление машины происходило пугающе быстро, и в итоге весь экипаж бросился бороться с возникшей угрозой, пытаясь заткнуть пробоину спасательными жилетами. По счастью, персонал базы пришел на выручку, и когда взятый на буксир самолет, наконец, вытащили на берег, находившиеся внутри летчики уже сидели в воде по самую шею. И если для них все обошлось удачно, то летающую лодку, получившую в ходе боя 93 попадания, пришлось списать и разобрать на запчасти. По итогам этого вылета в штабе 851-го кокутая были сделаны важные выводы, после чего все оставшиеся в строю H6K получили еще по две автоматических пушки, бронеспинки для сидений пилотов и штурмана, бронещиты для стрелков, а также усиленную защиту топливных баков. Все эти усовершенствования произвели силами технического персонала в полевых условиях.

Оба экипажа, участвовавших в этом воздушном поединке, благополучно пережили войну. Цунэо Хицудзи завершил свой фронтовой путь в качестве командира четырехмоторной летающей лодки Н8К2, а в 1983 году написал мемуары, которые были опубликованы издательством "Асахи Сонорама" под названием "Последняя летающая лодка". Роберт Смит, совершивший за время военных действий 40 боевых вылетов, был награжден "Крестом за летные заслуги" и несколькими медалями. В сентябре 1945 года он вышел в отставку, спустя несколько лет окончил Нью-Йоркский университет, женился и стал счастливым отцом двоих дочерей и сына. На протяжении 31 года Роберт работал в компании "C.G. Winans сompany", выйдя на пенсию с должности ее президента. Победа, одержанная в бою 21 ноября 1942 года, так и не была ему засчитана, поскольку ни он, ни его экипаж не подозревали о том, что машина противника получила фатальные повреждения, и летчики заявили о ней, лишь как о поврежденной, а не предположительно сбитой.

Истребители 2-й воздушной армии в начальный период Курской битвы

5 июля 1943 года на центральном участке советско-германского фронта началось масштабное наступление немецких войск, имевшее конечной целью ликвидацию "Курского выступа" и нанесение противостоящим силам Красной армии таких потерь, которые исключали бы в дальнейшем для советской стороны возможность активных действий на следующие несколько месяцев. Одной из особенностей этого сражения стала беспрецедентная концентрация воздушных сил, выделенных для обеспечения операции - за все время Восточной кампании Люфтваффе еще ни разу не задействовали столько боевых самолетов на сравнительно небольшом по протяженности участке фронта. Советское командование противопоставило противнику еще большую по численности группировку, всерьез рассчитывая на быстрое завоевание превосходства в небе над "Курской дугой". На северном фасе эту задачу должна была решать 16-я воздушная армия, входившая в состав Центрального фронта. На южном - 2-я воздушная армия при поддержке части сил 17-й воздушной армии.

К 1 июля 1943 года в составе 2-й воздушной армии насчитывалось 1073 самолета, что уже создавало численное равенство с сосредоточенными для поддержки наступления на южном фланге Курского выступа силами 8-го авиакорпуса, располагавшего 1100 самолетами. А с учетом того, что в сражении на том направлении с советской стороны с самого начала участвовал еще и 3-й смешанный авиакорпус 17-й воздушной армии, советские ВВС имели ощутимый перевес над противником. Однако для того, чтобы с успехом вести борьбу за господство в воздухе, одного только количественного преимущества было недостаточно. И что касалось качественной стороны, то здесь советская авиация проигрывала Люфтваффе практически по всем позициям, притом самым серьезным образом. Возможности боевой техники, подготовка личного состава, культура штабной работы, управление действиями авиационных частей и соединений - все это находилось у немцев на более высоком уровне, и ход боевых действий стал тому ярким доказательством. С первого же дня Курской битвы Люфтваффе решительно завладели инициативой и не упускали ее вплоть до момента прекращения операции "Цитадель".

Официальная статистика, которую вели в советских штабах, создавала впечатление, что дела идут хоть и не без проблем, но в целом вполне благополучно. Так, за первые пять дней сражения 2-я воздушная армия потеряла по всем причинам 260 самолетов, при этом ее авиаторам было засчитано 548 вражеских самолетов, якобы сбитых в воздушных боях, и еще 34 уничтоженных и поврежденных на аэродромах. Однако подобная оценка собственных достижений являлась крайне оптимистичной. Если обратиться к данным германской стороны, то согласно им за тот же период 8-й авиакорпус Люфтваффе потерял по всем причинам, как безвозвратно, так и серьезно поврежденными, 152 самолета. С учетом того, что помимо 2-й воздушной армии этому авиакорпусу противостояли еще и части 17-й воздушной армии, можно прийти к заключению, что реальная результативность советских летчиков была в разы ниже официально декларируемой.

Занимавшиеся аналитической работой советские военные специалисты, конечно, не имели доступа к информации о действительных потерях противника, но все же не слишком обманывались относительно эффективности боевой работы своей авиации. Ответ на вопрос о том, кто на самом деле владеет господством в воздухе и инициативой, был слишком очевиден. Это сразу вызывало ряд нареканий в первую очередь в адрес истребителей, поскольку именно они должны были нести основную тяжесть борьбы за воздушное доминирование. Так, 10 июля 1943 года старший офицер Генерального штаба Красной армии при штабе 2-й воздушной армии подполковник Иван Кузьмичев направил на имя начальника Оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенанта Сергея Штеменко доклад за № 031, в котором подверг подробному критическому разбору действия истребительных частей армии и особенно их командиров:

"С 16:00 4 июля 1943 года авиация противника начала активную боевую работу массированными действиями бомбардировщиков по переднему краю наших наземных войск на участке 6-й гвардейской армии. С 16:00 до 20:00 бомбардировочная авиация произвела до 400 самолето-вылетов. С 04:00 5 июля 1943 года, с началом наступления, бомбардировочная авиация противника группами от 20 до 120 самолетов произвела мощную авиационную подготовку переднего края на узком участке фронта. В течение одного часа, с 04:00 до 05:00, произведено 400 самолето-вылетов. За день 5 июля 1943 года противник сделал 2700 самолето-вылетов.

Начиная с 4 июля 1943 года авиация противника массированно и планомерно наносила удары по переднему краю наших наземных войск в тесном взаимодействии с бронетанковыми и механизированными войсками. Наша истребительная авиация, ведущая борьбу за завоевание господства в воздухе, поставленную задачу не выполнила. Имея в начальный период численное превосходство в истребителях, мы не сумели удержать инициативу в воздухе в своих руках. Противник вытеснил нас со своей территории и перенес все воздушные бои и сражения на территорию наших войск. Хотя авиация противника и несла большие потери, она свои задачи выполняла.

В большинстве случаев над полем боя численное превосходство в истребителях было на нашей стороне. И, несмотря на это, противник в ряде случаев безнаказанно бомбардировал наши войска. Наши истребители летали очень много, жгли бесчисленное количество горючего (только за 5 июля 1943 года сделано 907 самолето-вылетов истребителей), затрачивали большие физические усилия, отдельные летчики проявляли подлинный героизм в борьбе, и все же господство и превосходство в воздухе оставалось на стороне противника.
Причинами неудовлетворительной боевой работы истребительной авиации явилось следующее:

1. Плохое управление воздушными боями в воздухе и над полем боя с земли

Сеть радионаведения и управления истребителями не была организована, а радиостанция, находящаяся на участке 6-й гвардейской армии, оказалась неисправной. Командиры 8-й гвардейской истребительной авиадивизии полковник Ларушкин и 205-й истребительной авиадивизии полковник Немцевич, выехавшие 5 июля 1943 года к радиостанциям наведения для управления по радио истребителями над полем боя, ничего существенного сделать не смогли. Они оказались в качестве наблюдателей, а не руководителей своей авиации. Так, в день напряженных воздушных боев 5 июля 1943 года командиры 8-й гвардейской и 205-й истребительных авиадивизий своей истребительной авиацией не командовали ни с земли над полем боя, ни со штаба, ни с воздуха. Это не могло не сказаться на исходе воздушных боев и сражений.
Штаб воздушной армии и штабы истребительных корпусов, зная об отсутствии радиосети наведения и управления авиацией над полем боя, не приняли решительных мер и инициативы в организации сети радионаведения и управления. Таким образом, истребительная авиация в ответственные моменты воздушных боев не управлялась по радио с земли над полем боя. Летчики не слышали голос с земли, не ощущали помощи и поддержки в бою от своего командования.

Хуже еще, что управление воздушными боями приняло чисто кабинетный характер. Командиры истребительных корпусов и дивизий, их помощники и заместители в бой не летают, не видят, что происходит в воздухе и как дерутся летчики. Правильно реагировать на ход воздушных событий они не могли и делать выводы о действиях своих истребителей были не в состоянии.
Управление по радио воздушными боями с командных пунктов штабов, отдаленных от поля боя на 50 - 60 километров, создавало ненужную нервозность летчикам при ведении воздушных боев, дезориентировало их в воздушной обстановке и в содержании выполняемой задачи. Получив с постов воздушного наблюдения, оповещения и связи сообщение о том, что противник большими группами бомбит наши войска в районе, где нет наших истребителей, с радиостанции командного пункта штаба дивизии или корпуса перенацеливают истребителей, которые покидают заданный район и идут на отражение бомбардировщиков врага по радиовызову в новый район. Как правило, в таких случаях встреча истребителей с бомбардировщиками противника происходит редко.
Рыская из района в район, истребители не выполняют основной поставленной задачи, полученной перед вылетом, и вспомогательной, полученной по радио. Полеты получаются холостые, бесцельные, не дающие пользы в боевой работе, принося лишь большие материальные издержки государству.

2. Неподготовленность и неумение летного состава вести групповые воздушные бои и воздушные сражения

2-я воздушная армия 2 июля 1943 года получила богатый опыт массированных групповых воздушных боев в районе Курска. Этот опыт в частях и соединениях не обобщили, не изучили и выводов не сделали. Летный состав ни практически, ни теоретически не обучили тактике ведения массированных групповых воздушных боев. Наши летчики-истребители не научились наносить одновременный мощный массированный удар по крупным группам бомбардировщиков с целью расчленения их с последующим уничтожением. Удары по группам бомбардировщиков наносятся распыленно - как правило, парами и реже четверками.
После первых атак группы истребителей рассыпаются, взаимодействие между группами теряется и не восстанавливается. Все летают парами и даже поодиночке, дерутся в воздухе безо всякой взаимосвязи. Ведущие командуют своими группами слабо. Собрать группу летчиков они бессильны из-за плохой дисциплины в воздухе. 5 июля 1943 года Герой Советского Союза капитан Назаренко водил в бой группу Ла-5 в составе 12 самолетов. При атаке бомбардировщиков четверкой, остальные восемь Ла-5 927-го истребительного авиаполка не помогли ему в воздушном бою. Все его приказания не выполнялись, он вынужден был вести бой с численно превосходящим противником. Летчики в групповых боях не подчинены единой воле командира, и поэтому мы несем чрезвычайно большие потери, не нанося врагу ощутимого удара. Имеющиеся радиосредства на самолетах используются слабо.

3. Слабая тактическая подготовка летчиков-истребителей, отсутствие хитрости и тактических расчетов при ведении воздушных боев, недостаточный наступательный порыв истребителей

5 июля 1943 года в районе Короча 4 бомбардировщика Пе-2 под прикрытием 4 истребителей Як-1 встретились с двумя Ме-109. Чувствуя свое превосходство, наши летчики успокоились. Немцы, выбрав момент, одной атакой сбили два бомбардировщика и один истребитель, сами не имея потерь.

8 июля 1943 года наши 8 Як-1 при полете группой в районе Провороть встретили два Ме-109. Не приняв боевого порядка, эшелонированного по высоте, группа продолжала полет, не обращая внимания на два Ме-109, болтающихся в стороне. Уловив момент внезапности, немцы парой атаковали 8 Як-1, двумя атаками сбили 3 Як-1, сами потерь не имели.

Слабо отработана истребителями техника поиска противника. Часто при барражировании наших истребителей бомбардировщики противника в том же районе безнаказанно бомбят наши войска. 6 июля 1943 года в районе Яковлево патрулировали 12 Ла-5, в это время 18 Ю-88 начали бомбардировать шоссе Яковлево - Обоянь. Сколько ни пытались по радио навести истребителей на бомбардировщиков, результата не достигли.

Неудовлетворительно отработана тактика выхода истребителей из воздушного боя. Каждый выходит из боя, как ему заблагорассудится, нет общих выработанных принципиальных приемов выхода из боя. Выход из боя не прикрывается соседями, по причине чего мы несем большие потери.
Парность истребителей по-прежнему не сохраняется жестко. Стремясь иметь личную победу, ведомый, прикрывающий ведущего, атакует противника сам, оставляя ведущего одного, и, как следствие, пара, действующая поодиночке, беззащитна. Она становится жертвой истребителя противника.
Не воспитали ведомых летчиков ответственности за прикрытие своего ведущего, не рассматриваем потерю ведомым ведущего как тягчайшее нарушение воинской дисциплины. Не узаконили положение о том, что для того, чтобы заслужить право быть ведущим, необходимо сделать 75 - 100 отличных боевых вылетов ведомым на прикрытие своего ведущего.

Многие истребители не ищут активно боя, не проявляют дерзкого наступательного порыва, свойственного истребителям. Действуют чрезвычайно осторожно, с некоторой оглядкой и даже робостью. Не используют всю техническую мощь своего самолета. Пассивность в действиях превращает истребителей в беззащитных жалких куропаток. Такое явление сложилось в силу того, что наши истребители вели боевую работу над полем боя бесконтрольно со стороны авиационных командиров и штабов всех степеней. Не замечали отлично проведенных воздушных боев, заслуживающих внимания и уважения, не видели и безынициативных боев. И первое, и второе не становилось уроком для истребительных летных частей и соединений.

4. Оперативная ограниченность в использовании истребительной авиации и слабое планирование боевой работы истребительной авиации

Наши истребители ведут борьбу с бомбардировочной авиацией противника на своей территории, над своими войсками. Районы патрулирования истребителей редко выходят за границы линии боевого соприкосновения. Не высылаем патрули истребителей в глубину территории противника с целью уничтожения бомбардировочной авиации противника на его территории до подхода к линии боевого соприкосновения. Не внедряем свободные полеты истребителей-охотников на территорию противника с целью сковывания и отвлечения части сил истребительной авиации над его территорией и уничтожения бомбардировщиков, летающих одиночно и мелкими группами.
Технические возможности позволяют смело переносить действия наших истребителей на территорию противника, так как самолет-истребитель Ла-5 превосходит Ме-109Ф по своим летно-техническим данным и не уступает истребителю ФВ-190.

Имея задачей не допускать бомбардировщиков бомбить наши войска, задача истребителями выполняется весьма элементарно (патрулированием), без оперативного размаха и без изыскания новшеств в тактике и действиях истребительной авиации. Планирование боевой работы истребителей выражается в графиках патрулирования, а не в формах и методах ведения борьбы за господство в воздухе.

5. Штабы всех степеней оторвались от боевой работы истребительной авиации

Они слабо организуют боевую работу истребителей, не видят воздушных боев, не контролируют выполнение боевого задания истребителей, не делают оперативно-тактических выводов по проведенным воздушным боям и сражениям. Плохо изучают тактику авиации противника, не противопоставляют свою тактику тактике врага.

Вывод:

Истребительная авиация 2-й воздушной армии, имея количественное и качественное превосходство в истребителях перед противником, вследствие плохого управления, слабой работы штабов и недостаточной организованности не смогла завоевать господства и превосходства в воздухе, полностью отдала инициативу в воздухе в руки авиации противника, не заслужила своей работой любви и уважения наших наземных войск.

Мои мероприятия:

10 июля 1943 года обо всех недочетах истребительной авиации доложил командующему 2-й воздушной армией генерал-лейтенанту авиации Красовскому, а затем начальнику штаба военно-воздушных сил Красной армии генерал-полковнику авиации Худякову.
Генерал-полковник Худяков принял срочные меры к устранению недочетов:

а) Организовал сеть радионаведения и управления истребительной авиацией над полем боя.

б) Обязал командиров истребительных корпусов и дивизий лично управлять воздушными боями своей авиации над полем боя с выносных пунктов управления.

в) Отданы указания штабам об организации боевой работы истребительной авиации."

Прерванный полет хауптманна Флехнера. Воздушный бой над Архангельском 28 августа 1942 года.

Вечером 28 августа 1942 года с финского аэродрома Кеми, расположенного у северного побережья Ботнического залива, стартовали 18 германских двухмоторных бомбардировщиков Ju-88A-4 из 2-й группы эскадры KG 30 "Адлер". Их целью был Архангельск. После того, как в результате множества воздушных налетов, проведенных весной и летом, Мурманск оказался разрушен настолько, что временно утратил роль главных северных "морских ворот" СССР, полярные конвои с грузами, предназначенными для Советского Союза, могли разгружаться только в Архангельске. Поэтому усилия действовавших на Крайнем Севере бомбардировщиков Люфтваффе сосредоточились именно на этом городе.
Задача, стоявшая перед экипажами, была непростой. Им предстояло пролететь 750 километров до цели, преодолеть противодействие сил неприятельской противовоздушной обороны, точно сбросить свой груз и вернуться на базу, причем проделать все это без истребительного сопровождения. Если в ходе налетов на Мурманск ударные самолеты всегда могли рассчитывать на прикрытие, то теперь это было невозможно - Архангельск находился за пределами досягаемости базировавшихся на аэродромах Северной Норвегии и Мурманской области "Мессершмиттов". Таким образом, летчики эскадры "Адлер" должны были полагаться лишь на собственные опыт, отвагу и боевое мастерство, а также надежность своих машин. Одним из авиаторов, участвовавших в налете 28 августа, являлся командир 6-го штаффеля KG 30 хауптманн Вилли Флехнер.

Военная биография этого офицера была весьма необычной. В 1933 году 25-летний Вилли вступил в SS, а в январе следующего года был принят на службу в мотоциклетную роту Лейбштандарта - полка личной охраны Адольфа Гитлера. За шесть лет Флехнер "вырос" в звании с обершарфюрера до оберштурмфюрера, однако в августе 1939 года оставил службу в столь престижной части и подал прошение о переводе в Люфтваффе. И надо сказать, не прогадал - военно-воздушные силы получили в его лице превосходного летчика. Завершив к весне 1940 года обучение в качестве пилота бомбардировщика, обер-лейтенант Флехнер занял должность командира 5-го штаффеля эскадры KG 30 и начал свою весьма впечатляющую фронтовую карьеру. Во время проведения операции "Везерюбунг" он не раз атаковал британские корабли в Северном море, участвовал в Битве за Британию, с первых дней войны против СССР блестяще сражался в небе Заполярья. 1 апреля 1942 года Вилли был награжден Германским Крестом в Золоте и произведен в звание хауптманна, а 13 августа получил Рыцарский Крест за выдающиеся достижения в борьбе против полярных конвоев, в том числе и разгромленного в конце июля PQ-17. К тому моменту в активе аса числилось около 200 боевых вылетов и пять потопленных кораблей противника. Тогда же, 13 августа, хауптманн Флехнер оставил должность командира 5-го штаффеля и принял под свое начало 6-й. Во главе этого подразделения он участвовал в первом налете на Архангельск, состоявшемся 24 августа 1942 года.

В тот день бомбардировщикам эскадры "Адлер" сопутствовал успех. Хотя район Архангельска был хорошо прикрыт зенитной артиллерией, насчитывавшей 136 орудий, а также истребительной авиацией, не имевшие боевого опыта бойцы советской противовоздушной обороны оказались не в состоянии отразить вражеское нападение. Атаковавшие город двумя волнами "Юнкерсы" почти беспрепятственно сбросили свой груз, состоявший в основном из контейнеров с зажигательными бомбами, нанеся большой ущерб. Основные удары пришлись по территории порта, базе Беломорской военной флотилии, канатной и трикотажной фабрикам. Кроме того, поскольку Архангельск имел преимущественно деревянную застройку, от возникших пожаров сильно пострадал и жилой сектор. Пытавшиеся противодействовать бомбардировщикам советские зенитчики и прожектористы действовали бессистемно и неорганизованно, так что не смогли поразить ни один из "Юнкерсов". Поднятые на перехват 27 истребителей из 348-го, 729-го и 730-го истребительных авиаполков тоже не преуспели. Установить визуальный контакт с машинами противника и начать атаку смогли только четверо пилотов, но один из них был обстрелян собственной зенитной артиллерией и потерял цель, совершая маневр уклонения. Второй попал в лучи прожекторов и некоторое время не мог видеть вообще ничего из-за их слепящего света, так что о дальнейшем преследовании Ju-88 пришлось позабыть. Наконец, еще двое - капитан Сергей Мазявкин и лейтенант Анатолий Матвеенко - начали стрелять слишком рано и с большой дистанции, не добившись в итоге ни одного попадания.

Отправляясь спустя четыре дня во второй рейд на Архангельск, германские авиаторы были практически полностью уверены в том, что и на сей раз все пройдет так же беспроблемно. Однако их противники смогли сделать правильные выводы из первоначального конфуза и подготовились к отражению воздушного нападения гораздо лучше. Около 20:00, едва только "Юнкерсы" появились над заливом Двинская губа, навстречу им поднялось 13 "Харрикейнов" из 348-го и 730-го истребительных авиаполков. Первым в атаку на врага вышел лейтенант Петр Троянов. Он приблизился к одному из Ju-88 на дистанцию 250 - 200 метров и открыл огонь, но промахнулся, а затем его противник дал полный газ и оторвался от преследования в пологом снижении. Несколькими минутами позже лейтенант Василий Скуйбин и младший лейтенант Михаил Бусырев обнаружили еще один бомбардировщик и дали по нему залп реактивными снарядами. Разрывы легли достаточно близко, так что пилот "Юнкерса" счел за благо не испытывать судьбу и быстро увел машину в слой облаков. Около 20:45 летчик Шитиков обстрелял самолет противника, но не попал, после чего немцы ушли, снизившись до бреющего полета. Практически в то же самое время капитан Василий Янковский провел безрезультатную атаку по бомбардировщику, который вынужден был из-за этого уйти с боевого курса и скрыться в облачности. Во всех этих эпизодах советские истребители отыскивали противника, руководствуясь указаниями с наземных пунктов наведения и не испытывали помех со стороны собственных зенитчиков и прожектористов. Благодаря их действиям несколько немецких экипажей сбросили бомбы не доходя до цели, чтобы спасти свои машины и самих себя.

Единственным истребителем, добившимся успеха в том бою, стал летчик 348-го истребительного авиаполка младший лейтенант Николай Костиков, служивший до войны в гражданской авиации. Около 21:10, когда к Архангельску подходили "Юнкерсы" 6-го штаффеля, он, руководствуясь передаваемыми по радио указаниями с земли, точно вышел на машину вражеского командира, оказавшись в 300 метрах позади нее. Установив визуальный контакт, Николай не стал открывать огонь с большой дистанции, а постарался подойти к противнику как можно ближе. И это ему удалось. Начав стрелять с расстояния в 150 метров, он точно поразил левый двигатель бомбардировщика. Из-под капота показалось пламя, и в тот же момент оба стрелка германской машины стали вести огонь в ответ. Костиков перевел прицел на кабину Ju-88 и дал еще один залп, после чего ответный обстрел прекратился. Отойдя немного назад и вправо, советский летчик повторил атаку, стремясь попасть теперь в правый двигатель, и снова успешно. Тот тоже загорелся, и фактически, бомбардировщик был уже сбит, однако тут произошло еще одно событие, ставшее роковым для Вилли Флехнера и его экипажа. Выполняя вторую атаку, Костиков неверно оценил скорость сближения с противником и допустил столкновение, хотя вовсе не имел намерения идти на таран. Поняв свою ошибку в самый последний момент, Николай попытался избежать удара, и все же левая плоскость и радиатор "Харрикейна" вошли в соприкосновение с хвостовым оперением "Юнкерса". Разница в скорости самолетов была не настолько велика, чтобы повреждения оказались слишком серьезными, и действительно, краснозвездный истребитель сохранил управляемость и удержался в воздухе. А вот немецким летчикам не повезло - рули высоты и поворота на их машине оказались деформированы и заклинили. Бой происходил на высоте около 2000 метров, и у экипажа бомбардировщика оставалось достаточно времени, чтобы выпрыгнуть с парашютами. Но, по всей видимости, один или оба стрелка получили серьезные ранения и не могли самостоятельно покинуть кабину, а их командир, желая спасти товарищей, попытался восстановить управление и совершить вынужденную посадку. Накренившись, горящий "Юнкерс" вошел в широкую спираль и стал быстро снижаться. Описав несколько кругов над деревней Кадь, он упал в воду на прибрежную отмель. Весь его экипаж в составе пилота хауптманна Вилли Флехнера, штурмана обер-фельдфебеля Альфреда Штэдлера, стрелка-радиста фельдфебеля Йозефа Харреса и второго стрелка обер-лейтенанта Вильгельма Дёмельта погиб. Прибывшие на следующий день к месту крушения советские пограничники и зенитчики обследовали обломки и предали тела погибших земле, а спустя некоторое время несколько наиболее крупных фрагментов сбитого самолета перевезли в Архангельск и выставили на всеобщее обозрение на одной из площадей.

Хотя ни один другой "Юнкерс" из числа участвовавших в налете не получил боевых повреждений, потери немцев отнюдь не ограничились экипажем Флехнера. Уже на обратном пути штурман и пилот одной из машин все того же 6-го штаффеля потеряли ориентировку, не смогли выйти к своей базе и даже оставили воздушное пространство Финляндии, оказавшись над территорией Швеции. После полной выработки горючего все четверо авиаторов благополучно покинули самолет, выпрыгнув с парашютами, а Ju-88 разбился на берегу озера Янкисъярви близ одноименной деревни. Еще один бомбардировщик потерпел аварию при посадке на аэродром Кеми - у него сложились стойки шасси. Летчики при этом не пострадали, но "Юнкерс" получил довольно серьезные повреждения и был отправлен в ремонт. Наконец, еще до начала рейда на Архангельcк на Ju-88, проводившем разведку погоды по маршруту, выявилась неисправность обоих двигателей, что вынудило экипаж выпрыгнуть с парашютами над финской территорией, поскольку условия местности, над которой летел этот самолет, исключали возможность безопасной экстренной посадки.
На фоне столь серьезных потерь результаты предпринятого налета выглядели довольно разочаровывающе. Конечно, немцам удалось прорваться к цели и сбросить на нее бомбовый груз, но сделать это смогли не все экипажи. При этом ни один из ключевых военных и промышленных объектов, расположенных в черте Архангельска, не пострадал, и хотя возникшие в некоторых районах пожары продолжались на протяжении всего следующего дня, в сравнении с первым рейдом нанесенный ущерб оказался куда меньшим.

Что же касается советского героя, сбившего самолет Вилли Флехнера, то за совершенный подвиг Николай Костиков был удостоен ордена Красного знамени. Провоевав в ПВО Архангельска до начала октября, он получил перевод в 191-й истребительный авиаполк и освоил еще один самолет иностранного производства - американский Р-40 "Киттихок". В составе этого полка в мае 1943 года Николай принял участие в воздушных сражениях на Ленинградском фронте и к началу июня совершил 17 вылетов, записав на личный счет два немецких истребителя. Увы, его боевой путь оказался недолгим - 9 июня 1943 года лейтенант Костиков погиб в авиакатастрофе, случившейся над аэродромом Касимово.

Григорий Шейко - победитель Курта Книспеля? Миф о "забытом подвиге".

Несмотря на то, что со времени окончания Второй мировой войны прошло уже 77 лет, в информационном пространстве с завидным постоянством продолжают возникать и тиражироваться разного рода мифы, касающиеся событий того исторического периода. Особенно это характерно для некоторых стран постсоветского пространства, в том числе и России, где подобной мифологии придается важная идеологическая роль. Отдельный большой пласт здесь составляют истории, которые можно условно назвать "мифами о Кузнечиках" (в силу напрашивающейся параллели с персонажем художественного фильма режиссера Л. Быкова "В бой идут одни старики"). Их общей чертой является образ "забытого героя", одерживающего в первом же своем бою победу над чрезвычайно опытным противником, как правило - неким знаменитым асом. Авторы таких мифов в абсолютном большинстве не утруждают себя подведением под свои утверждения какой-либо доказательной базы, но несмотря на это продукты их "творчества" зачастую оказываются весьма живучими.

Одна из историй подобного рода, рассматриваемая ниже, имеет хождение на протяжении уже не менее семи лет и гласит о том, что один из лучших германских танковых асов Курт Книспель, служивший в 503-м тяжелом танковом батальоне "Фельдхернхалле", погиб после того, как его "Королевский тигр" был подбит экипажем истребителя танков СУ-100 под командованием гвардии младшего лейтенанта Шейко из 23-го танкового корпуса. И разумеется, Шейко до того момента не имел никакого фронтового опыта и в реальном бою участвовал впервые.

Содержание этой истории на страницах различных интернет-ресурсов и печатных изданий может незначительно варьироваться, но чаще всего можно встретить следующий вариант:

"Танк К.Книспеля был подбит в районе Властице советской самоходкой СУ-100 под командованием гвардии младшего лейтенанта Шейко. Из послевоенных рассказов самого Шейко и его писем домой родителям в одной из деревень в районе города Зноймо его самоходкой был уничтожен танк "Королевский Тигр" при следующих обстоятельствах. СУ-100 Шейко выдвинулась и заняла позицию на окраине деревни Властице. В это время немецкий танк подбив Т-34-85, который двигался в атаку в направлении деревни, выехал из укрытия для ведения прицельного огня по двум другим наступающим советским танкам на левом фланге, таким образом подставив борт под огонь СУ-100. Самоходка Шейко с первого выстрела с дистанции 100-120 метров в борт поразила немецкий танк. Шейко, из его воспоминаний, точно видел, как загоревшийся "Королевкий Тигр" покинул экипаж. Экипаж Книспеля, эвакуировал из горящего танка своего раненого командира.
О младшем лейтенанте Шейко сейчас известно немного. Родом он был из Киева, перед оккупацией был эвакуирован с семьей в Ташкент. Окончил ускоренные курсы Ташкентского танкового училища и был направлен на фронт. Это был первый бой молодого командира СУ-100, который напрочь развеял миф о непобедимости "лучшего" немецкого танкового аса."

Итак, что же из этого является правдой? Для начала рассмотрим утверждение о том, что гвардии младший лейтенант Шейко служил в рядах 23-го танкового корпуса. В составе этого соединения весной 1945 года имелся всего один самоходно-артиллерийский полк - 1443-й. Который не являлся гвардейским, и точно так же не было гвардейского статуса у всего корпуса в целом. Так что каким образом там вдруг оказался гвардии младший лейтенант Шейко - совершенно непонятно и неподвластно никакой логике. В списках младшего офицерского состава полка человек с такой фамилией не числился. Более того - на вооружении 1443-го САП не было истребителей танков СУ-100. Вообще никогда. Документы части ясно свидетельствуют о том, что в период с 27 по 29 апреля 1945 года она находилась в ближнем тылу и не участвовала в военных действиях, ее личный состав занимался теоретической и строевой подготовкой, а боевая материальная часть была представлена всего одной самоходной установкой ИСУ-152, к тому же неисправной и нуждавшейся в ремонте. Таким образом, можно со всей уверенностью утверждать, ни в 1443-м САП, ни в 23-м ТК гвардии младший лейтенант Шейко не служил никогда, а самоходчики этого корпуса ни в коем случае не могут быть причастными к гибели Курта Книспеля.

Получается, Шейко является вымышленным персонажем? Вовсе нет. Гвардии младший лейтенант Григорий Шейко - фигура вполне реальная, и он действительно являлся командиром экипажа истребителя танков СУ-100. Вот только служил совсем в другом соединении и биография его очень сильно отличается от той, что приводится в рассматриваемом мифе.
Во-первых, родом он был не из Киева. Григорий Шейко родился в селе Ничипоровка Полтавской области - отнюдь не столица и даже не Киевская область. Хотя в январе 1954 года Яготинский район, в состав которого входило село, перешел из Полтавской области в Киевскую. Но сути дела данное обстоятельство не меняет никак и не делает утверждение неизвестного мифотворца относительно места рождения Шейко менее лживым.
Точно так же является ложным утверждение, что Шейко "перед оккупацией был эвакуирован с семьей в Ташкент. Окончил ускоренные курсы Ташкентского танкового училища." На самом деле Григорий был призван на военную службу 19 июля 1941 года военкоматом города Кизел Молотовской (то есть нынешней Пермской) области. Где Пермь, а где Ташкент - тут явно не может быть речи о какой-то небольшой ошибке "хранителя памяти о забытом подвиге". Информация, сообщаемая в мифе, просто придумывалась на ходу без каких-либо фактических оснований.
Что же касается возраста героя-самоходчика, то в апреле 1945 года Шейко было 24 года - молодой, конечно, но не настолько, чтобы считать его юнцом едва ли не со школьной скамьи.

А как насчет "первого боя молодого командира СУ-100"? Сведения, содержащиеся в документе о представлении Григория к награждению орденом Отечественной войны I степени (в итоге самоходчик был награжден орденом Отечественной войны II степени, ставшим его единственной фронтовой наградой), говорят о том, что в период с декабря 1942 по июль 1943 года Шейко находился на Юго-Западном фронте, хотя и неясно, принимал ли непосредственное участие в боевых действиях. Его второй фронтовой тур начался в декабре 1944 года - как раз в качестве командира экипажа истребителя танков СУ-100 в составе 382-го гвардейского самоходно-артиллерийского полка 1-го гвардейского механизированного корпуса. Сражаясь в рядах этой части, Григорий отличился во время боев на территории Венгрии - 26 января 1945 года в районе деревни Вереб, что находится между Будапештом и Секешфехерваром, экипаж под его командованием смог подбить неприятельский танк, идентифицированный как "Пантера", но затем и СУ-100 получила попадание, в результате которого Шейко был легко ранен. В общем, "первый бой молодого командира" состоялся задолго до 20-х чисел апреля 1945 года, так что к моменту окончания войны Григорий являлся закаленным фронтовиком с достаточно солидным опытом.

Теперь остается основной вопрос: имеют ли Григорий Шейко и его экипаж причастность к гибели Курта Книспеля? Ответ однозначно отрицательный. Как известно, Курт Книспель получил смертельное ранение в бою 28 апреля 1945 года близ деревни Власатице (а никак не "Властице"), что в Южной Моравии. В это самое время 382-й гвардейский самоходно-артиллерийский полк, как и весь 1-й гвардейский механизированный корпус, дислоцировался в Австрии в районе Дюнкельштайна.То есть в 120 километрах южнее. Причем, согласно боевым документам, в период с 27 по 29 апреля ни 382-й Гв САП, ни 1-й МК на передовой не были, а находились на отдыхе и пополнении в ближнем тылу. В составе самоходно-артиллерийского полка, в котором служил Шейко, числилось на тот момент всего пять исправных СУ-100.

Итак, вся история о том, как "молодой командир СУ-100 в своем первом бою напрочь развеял миф о непобедимости лучшего немецкого танкового аса" - вымысел от начала и до конца, и в ней нет ни единого слова правды. Точно так же нигде, никем и никогда не приводились ни цитаты из "писем Шейко", ни фрагменты из его "послевоенных рассказов". Но, быть может, к гибели Курта Книспеля имеет отношение какой-то другой экипаж самоходного орудия или танка? Тоже нет.

Точные обстоятельства гибели Курта хорошо известны со слов Рудольфа Барта, служившего радистом в экипаже Книспеля. В состоявшейся летом 2016 года беседе с чешским историком Властимилом Шильдбергером господин Барт рассказал, что 28 апреля 1945 года в один из моментов сражения Книспель, имевший привычку оценивать ситуацию на поле боя из открытого башенного люка, в очередной раз выглянул из танка наружу, и в этот момент рядом с машиной раздался взрыв небольшой силы. Сразу после этого еще живой ас с залитым кровью лицом сполз внутрь башни. Экипаж вышел из боя и передал командира медикам, те увезли Курта в тыл на автомобиле. Затем машина получила нового временного командира, вернулась в сражение и успешно его завершила, не получив никаких повреждений, которые могли бы повлиять на боеспособность. Что же касается Книспеля, то он скончался спустя несколько часов в полевом госпитале в результате полученного ранения.

Эта информация подтверждается не только записями в сохранившемся фронтовом дневнике Рудольфа Барта, воспоминаниями некоторых других ветеранов 503-го тяжелого танкового батальона Вермахта и документами этого подразделения. В апреле 2013 года место захоронения Книспеля было точно установлено, после чего останки аса перезахоронили на военном кладбище в Брно. После эксгумации внутри черепа был обнаружен осколок, ставший причиной смерти Курта. Проведенный металлографический анализ показал, что это осколок советской минометной мины, что полностью согласуется с версией, представленной Рудольфом Бартом. И кто именно являлся командиром расчета, выпустившего эту мину, исследователям истории Второй мировой войны вряд ли когда-нибудь удастся установить.

Германский военный из 1-го батальона 201-го танкового полка 23-й танковой дивизии очищает от грязи ходовую часть среднего танка Pz.Kpfw.III с помощью направленной из шланга сильной струи воды. Харьковская область, район Волчанска, июнь 1942 года.

Австро-венгерские солдаты из 8-го Моравского пехотного полка "Эрцгерцог Карл Стефан" ведут наблюдение за позициями итальянцев через бойницы в стенке траншеи. Стрелок, стоящий ближе ко входу в блиндаж, вооружен винтовкой "Манлихер" со снайперским прицелом. Виченца, гора Монте Чиеза, 23 июня 1917 года.

Отто Киттель в воздушном бою над аэродромом Стеревнево 15 октября 1943 года

15 октября 1943 года около 09:30 с советского аэродрома Стеревнево, расположенного в 20 километрах к северу от Усвят, пошли на взлет четыре истребителя Як-9Д из 89-го гвардейского истребительного авиаполка. Ведущим этого звена был лейтенант Владимир Большухин, совершивший к тому времени более 70 боевых вылетов, имевший на счету два сбитых вражеских самолета и награжденный двумя орденами Красной Звезды. Его ведомыми являлись младшие лейтенанты Иван Селин, Василий Лопатин и Иван Пятахин. Летчики имели приказ долететь до аэродрома Ржев, встретить там пару транспортных самолетов Ли-2, а затем проделать обратный путь в роли эскорта транспортников.

Повод для организации подобных вылетов имелся, и очень веский. Тремя днями ранее, 12 октября, части 7-й гвардейской истребительной авиадивизии, в состав которой входил и 89-й Гв ИАП, начали перебазирование из района города Остров на передовые аэродромы Березка, Кодотково и Стеревнево. Первые рейсы прошли спокойно и без каких-либо сложностей, однако общая ситуация на участке фронта не располагала к оптимизму. Как было отмечено в отчете о боевой деятельности частей 7-й Гв ИАД за октябрь 1943 года:

"Господство в воздухе к моменту прибытия 7-й Гв ИАД в районе аэроузла Кодотково и на поле боя принадлежало противнику. Аэродром Стеревнево неоднократно блокировался истребителями противника. В районе аэродромов Кодотково и Березка на высотах 2500 - 3000 метров днем безнаказанно ходили пары и четверки истребителей противника, которые вели разведку аэродромов и при удобных случаях атаковывали наши транспортные и боевые самолеты."

Этими немецкими истребителями были базировавшиеся в Витебске "Фокке-Вульфы" из 1-й группы эскадры JG 54 под командованием легендарного аса Вальтера Новотны. И 13 октября они нанесли очередной удар. За полчаса до полудня в небе над Стеревнево появились восемь FW-190A. Одно звено шло с бомбами, второе выполняло роль прикрытия. Не встретив никакого противодействия, германские авиаторы обрушились на стоянку штурмовиков Ил-2 683-го штурмового авиаполка и на протяжении 15 минут бомбили и обстреливали ее, выполнив в общей сложности семь заходов. Спустя два часа та же самая восьмерка вернулась, но на этот раз на летном поле стояли еще и два транспортных Ли-2, незадолго до того доставивших на аэродром часть технического персонала и некоторые материалы для 89-го Гв ИАП. Проигнорировать такую цель немцы просто не могли.
Когда "Фокке-Вульфы", наконец, ушли, аэродром Стеревнево представлял собой безрадостное зрелище. По итогам двух налетов были полностью уничтожены два штурмовика и один транспортный самолет, а еще 12 "Илов" и один Ли-2 получили серьезные повреждения и нуждались в ремонте. Кроме того, погиб техник 683-го ШАП старший сержант Павел Сокур, еще восемь человек получили ранения. Таким образом, 683-й ШАП потерял 14 из 26 имевшихся в наличии к утру 13 октября штурмовиков, а 7-я гвардейская истребительная авиадивизия лишилась двух из восьми транспортных самолетов, выделенных ей для перебазирования.

По идее, защищать Стеревнево от атак с воздуха должны были летчики 240-й истребительной авиадивизии, но они со своей задачей не справились. Как было отмечено в оперативной сводке № 29 штаба 683-го штурмового авиаполка:

"При блокировании и бомбардировке аэродрома Стеревнево истребителями противника, связи с аэродромами истребителей 683-й ШАП не имел. Истребители 133-го Гв ИАП, расположенные на аэродроме Стеревнево, при налете авиации противника в воздух подняты не были. Истребители противника делали по 7 заходов на бреющей высоте, расстреливая личный состав и матчасть безнаказанно."

Лишь к моменту окончания второго налета в районе Стеревнево появилось звено истребителей Як-9 из 86-го гвардейского истребительного авиаполка, возглавлял которое Герой Советского Союза лейтенант Иван Сомов. Помешать немцам оно не успело и лишь попыталось атаковать их на обратном пути, но безрезультатно. Тем не менее, Иван Сомов заявил по возвращении о двух сбитых FW-190, в дальнейшем записанных на его официальный боевой счет.

Сознавая, что ждать большой помощи от соседей не приходится, командование 7-й Гв ИАД решило справляться с возникшей проблемой своими силами и обеспечивать прикрытие оставшихся в наличии транспортных самолетов, выделяя на каждый рейс по одному звену истребителей. Это было не такой уж простой задачей с учетом того, что к 15 октября на трех аэродромах базирования полков, входивших в состав дивизии, имелось в наличии всего 25% технического персонала и довольно скромный запас горючего, а запасные части к самолетам отсутствовали вовсе. Такова была ситуация к моменту, когда звено Владимира Большухина вылетело в Ржев для сопровождения транспортных Ли-2.

Сам взлет прошел благополучно, но как только летчики, набиравшие высоту, сделали первый круг над аэродромом, сверху со стороны солнца на них спикировала четверка истребителей FW-190А из 2-го штаффеля эскадры JG 54. Лидером этого звена являлся обер-фельдфебель Отто Киттель - один из лучших авиаторов Люфтваффе, имевший к тому времени на своем счету 114 воздушных побед. Его меткий залп пришелся точно по самолету Василия Лопатина. Як-9Д сразу же загорелся, но советский пилот сначала довернул на промчавшийся мимо "Фокке-Вульф" вражеского аса и дал ему вслед очередь, и только затем выпрыгнул с парашютом.
После первой удачной атаки Отто резко ушел вверх, развернулся и устремился на следующий "Як", в точности повторивший участь первого - после серии попаданий краснозвездная машина вспыхнула, а пилотировавший ее Иван Селин спасся на парашюте.

Тем временем вторая германская пара попыталась атаковать самолет Владимира Большухина, но не преуспела. Советский летчик вовремя ушел с линии огня, а потом, воспользовавшись тем, что его противники пренебрегли энергичным маневрированием на вертикали, выполнил "иммельманн", оказавшись в итоге хоть и ниже ведомого FW-190, но при этом на дистанции эффективной стрельбы. Подняв нос своего Як-9Д, Владимир дал очередь, которая достигла цели - из-под капота двигателя "Фокке-Вульфа" вырвались языки пламени и шлейф густого дыма, после чего самолет развернулся на юго-запад и пошел со снижением в направлении территории, занятой немецкими войсками. Пилотом этой машины являлся обер-фельдфебель Вернер Кёрфгес - авиатор с большим стажем, но крайне малым фронтовым опытом. На протяжении практически всего времени своей службы Вернер работал на должности инструктора в летной школе, и был переведен во 2-й штаффель JG 54 лишь в конце августа 1943 года. Реальной боевой практики, полученной им за полтора месяца пребывания на передовой, оказалось недостаточно для того, чтобы научиться уверенно ориентироваться в стремительно изменяющейся обстановке воздушных баталий.
Увы, военная фортуна не благоволила и его победителю. Атаковав истребитель Кёрфгеса, Владимир Большухин потерял скорость, что позволило ведомому Киттеля унтер-офицеру Йозефу Каммерлю быстро прийти на выручку товарищам и взять "Як" на прицел. После мощного залпа с короткой дистанции советский самолет перешел в беспорядочное падение и рухнул в 5 километрах к юго-западу от Стеревнево. Судя по всему, Владимир был убит одним из попавших в кабину снарядов, поскольку не пытался выпрыгнуть с парашютом.

Последний из советской четверки, младший лейтенант Иван Пятахин, оказался единственным, кто не стал объектом неприятельских атак. Увидев выходящий из боя дымящий "Фокке-Вульф", он бросился в преследование и успел дать по самолету Кёрфгеса еще две очереди прежде, чем был отогнан Киттелем и его ведомыми. По счастью, немцы не имели намерения сбить Ивана во что бы то ни стало, а вместо этого прикрывали подбитую машину своего товарища до того момента, как Вернер совершил вынужденную посадку в окрестностях деревни Липовец на занятой советскими войсками территории. После этого FW-190 ушли, а младший лейтенант Пятахин без помех посадил абсолютно невредимый "Як" на аэродром Стеревнево.

Этот бой стал для 89-го Гв ИАП болезненным ударом: полк потерял три истребителя, при этом лейтенант Владимир Большухин погиб, а Василий Лопатин получил ожоги лица, рук и ног, и был отправлен на лечение в госпиталь. Задание на сопровождение транспортных самолетов оказалось сорванным, и лишь спустя три часа еще одно звено Як-9Д во главе с лейтенантом Василием Горшковым смогло вылететь в Ржев и обеспечить прикрытие Ли-2, доставивших свой груз на аэродром Березка к половине пятого после полудня.
Отдельно следует сказать о заявленных советскими летчиками результатах: по итогам проведенной воздушной схватки им было засчитано два сбитых FW-190. Один был записан на счет младшего лейтенанта Лопатина, стрелявшего по самолету Киттеля. Второй - машина Вернера Кёрфгеса - пошел на счет младшего лейтенанта Пятахина, обстрелявшего подбитый "Фокке-Вульф" перед тем, как тот пошел на вынужденную посадку. Последнее выглядит явной несправедливостью по отношению к погибшему Владимиру Большухину, тем более что запись в журнале боевых действий полка прямо указывает на то, что именно Большухин дал залп, нанесший фатальные повреждения двигателю германского истребителя.

Дальнейшие судьбы участников боя над аэродромом Стеревнево сложились следующим образом:
Иван Селин, дослужившийся до звания лейтенанта, погиб в воздушном бою в районе Вилкавишкиса 2 августа 1944 года.
Василий Лопатин и Иван Пятахин благополучно пережили войну. Первый вышел в отставку в звании капитана в 1956 году, второй - спустя два года после окончания войны в звании старшего лейтенанта.
Йозеф Каммерль погиб в воздушном бою 27 октября 1943 года.
Отто Киттель погиб 14 февраля 1945 года в воздушном бою над Джуксте. К тому времени на официальном счету этого летчика числилось 267 сбитых самолетов. С учетом того, что абсолютное большинство засчитанных Киттелю побед подтверждается данными о потерях советской стороны, такое обстоятельство делает Отто наиболее вероятным претендентом на звание самого результативного аса в истории военной авиации.
Вернер Кёрфгес, совершивший вынужденную посадку на занятой советскими войсками территории, был захвачен в плен бойцами 354-го отдельного пулеметного батальона. В ноябре 1949 года, после шести лет пребывания в лагерях для военнопленных, он получил свободу и вернулся на родину.