Статистика ВК сообщества "Клуб ревнителей литургического возрождения"

Сейчас во время богослужения остается такое впечатление, что народ весь - это наблюдатели: вот они смотрят... На самом деле положение их в церкви совсем иное: они тоже священники и соучастники Божественной Литургии, но они этого сейчас, к сожалению, не знают... Предстоятель, собственно говоря, избранный только в том смысле, что он уста церкви в данном богослужении: руки церкви действующие и уста говорящие. В остальном все остальные одинаково соучаствуют в совершении богослужения. И причащаемся мы все вместе. Ведь благодаря тому, что люди воспринимают себя как слушателей и наблюдателей, большинство народа причащается крайне редко: вот этот синодальный период, когда требовалась справка о том, что ты причастился (иначе могут тебя с чиновничьей работы подвинуть), привел к тому, что народ начал причащаться раз в год. Это, конечно, совершенно недопустимое положение в церкви, то есть народ должен постоянно участвовать в литургии, а участвовать - значит причащаться. Вот допустим, если священник служит литургию, или дьякон, и не причастится, то он из церкви извергается. Вот точно то же самое происходит с народом: они же тоже такие же соучастники литургии, и они тоже должны причащаться тогда, когда они участвуют в совершении литургии. Вот тут, конечно, произошла очень большая подмена с утратой вот этого момента, что мы все являемся священниками, а не один только предстоятель.

Протоиерей Павел Адельгейм († 05.08.2013). Из интервью

Кто откроет тайну епископа? Мы слышим непривычные современному слуху имена, обращенные к грешному человеку: «святой Владыка», «святейший», «высоко-пре-освященнейший», «господин» и «деспот». Мы видим удивительные обряды поклонения человеку, допустимые в служении Богу: земные поклоны, публичные раздевания и одевания; хождение по орлецам, как по небу; целования рук и ног, воспевание его величия, усиленное хором льстецов, прославляющих божественную славу человека вплоть до возведения епархиального архиерея на место Христа Спасителя одесную Отца: «Владыка! Вы — правая рука Бога!». Эти слова и действия могут иметь разный смысл: епископ может приписать их себе или сану.

Это его проблемы. Но мы не смеем забыть, что золотой омофор — только символ, а не заблудшая овца, которую Единый Пастырь вынес на плечах, обливаясь потом: «был пот Его как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:44).

Мы не смеем забыть, что драгоценная шапка на голове епископа — украшение, а не терновый венец, пронзивший чело Спасителя. Мы знаем, что крест епископа обагрен не кровью, а рубинами и алмазами. Все формы имеют смысл, пока адекватно выражают содержание. Утратив содержание, символы превращаются в рисунки и пародии.

Нынешние христиане воздают божеское поклонение епископу, опираясь на традицию: поклоняемся епископу не как Богу, а как Его иконе, оживающей в епископе. Литургический образ живет в пределах богослужения. Явленное в ритуале, за его пределами блекнет, становится воображаемым, обнажая фальшь позолоты. Величие своего ритуального образа парализует сознание епископа. Сняв облачение, он не выходит «из образа» бога. Он вступает в реальную жизнь, всерьез присвоив своей персоне славу неосуществленного Первообраза. В отличие от епископа, кесари сознавали, что смертны, и усмехались над собственной божественностью. Епископ уклоняется от прямого ответа о своей божественности. Церковные документы РПЦ: Устав, Положение о суде, Социальная концепция — не позволяют разглядеть современное учение РПЦ о лице и природе епископа. Прямо и косвенно они формируют образ неограниченного всемогущества и святости, которым не соответствует смертный и грешный епископ. Эти декларации одинаково оторваны от церковной традиции и действительности.

Если РПЦ исповедует епископа богом, против ее соборных документов возразить нечего. Всемогущий бог является источником власти. В силу всеведения его решения непогрешимы: он не ошибается, не подлежит контролю и критике. В силу святости его поступки безгрешны. Он не ограничен никем, кроме бога из соседней епархии. Архиерейский собор превращается в Олимп. Понятно, почему Собор может быть только архиерейским: смертным на Олимпе делать нечего. Непонятно, как многобожие совместить с верой в Единого Бога?

Если РПЦ признает епископа человеком, возникает законное возражение против ее документов и практики: как РПЦ дерзает доверить бесконтрольную и неограниченную власть грешному человеку, зная его грехи и слабости, ошибки и пристрастия?

Павел Адельгейм, протоиерей. Современные проблемы каноники и экклезиологии в Русской православной церкви : Материалы к лекциям.

В глубочайшем смысле христианство означает конец религии. В евангельском рассказе о встрече с Самарянкой у колодца Иакова, Христос не оставляет по этому поводу никаких сомнений. «Господи – говорит Ему женщина – вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме, Спаситель говорит ей: поверь, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу... Но настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин.4:19–23). Самарянка задала вопрос о культе, т.е. о религии, а Иисус, отвечая ей, коренным образом изменил сам вопрос. Нигде в Новом Завете христианство не явлено нам, как «культ» или «религия». Ибо религия нужна там, где существует непроходимая преграда между Богом и человеком. Но Богочеловек Иисус Христос разрушил эту стену, ибо возвратил и даровал нам не новую «религию», а новую жизнь.

В ранний христианский период эта свобода Церкви от «религии» в обычном смысле этого слова, давала язычникам повод обвинять христиан в атеизме. Ибо не занимала их ни священная география, т.е. места, где бывал Христос во дни земного Своего служения, ни храмы, ни культы. Они не пускались в паломничества. У «старых» религий были тысячи храмов, тысячи «святых мест», но для христиан все это было в прошлом. Они не нуждались в «рукотворных» храмах: сама Церковь, Тело Христово, собранный народ Божий – были в сознании верующих подлинным храмом. «Разрушите храм сей, – сказал Христос об Иерусалимском храме, – и Я в три дня воздвигну его – но говорил Он это о храме Тела своего» (Ин.2:19, 21). Сама Церковь была новым, небесным Иерусалимом – и вера в то, что Христос невидимо приходит и присутствует среди любящих Его была для них достаточной. «Историчность» Христа, конечно, была бесспорным основанием христианской веры, но для верующих важнее «исторической» памяти о Христе был опыт Его пребывания среди них. Таким образом, в Нем был явлен конец религии, потому что он сам был ответом на всякую религию и исполнением ее, утолением всей человеческой жажды Бога, потому что в Нем жизнь, утраченная человеком, была возвращена ему.

Александр Шмеман, протопресвитер. За жизнь мира.

#Шмеман100

Мне все более кажется, что наши декоративные, пышные богослужения должны кончиться, уже кончились внутренне. Они искусственны, не нужны, они не питают более жаждущих душ и должны замениться иными, более активными и более теплыми видами религиозного общения.

Как не похожи наши богослужения, со священником, отделенным стеной иконостаса, с охлаждающим расстоянием паркета между молящимися и Св. Престолом, с прохладными сквозняками между отдельными «посетителями» – молящимися, с тщетно выносимой Св. Чашей и упорным отказом «приступить» – как все это не похоже на богослужебные собрания апостольского века и периода мученичества. Падает религиозность, и выше поднимаются декорации, гаснет горение душ, и ярче блестят позолота и электрические люстры.

Александр Ельчанинов, священник. Отрывки из дневника.

Если что-то менять, так вот, например, я думаю назрела необходимость в переводе молитв со старославянского на русский язык. Ведь многие не понимают старый язык, а, следовательно, не понимают ни смысла, ни таинства обращения к Богу.

Иларион (Капрал), первоиерарх РПЦЗ, митр. Восточно-Американский и Нью-Йоркский (†16.05.2022). Из интервью.

В стародавние времена, Анафора читалась громко, так, чтобы верующие могли расслышать её, как и большинство молитв на Литургии. Согласно рукописям, когда Литургия достигает Sanctus, вся паства, и священники и прихожане должны петь громкими радостными голосами ангельские песнопения! В то время, когда Священник читает вторую часть Анафоры, диакон напоминает верующим громким голосом присоединяться к их молитвам: «верные, молитесь»! Кроме того, фраза «Твоя от Твоих» не должна была быть завершена совершающим службу, а всеми верующими, которые пели, «Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим...». Вероятно, сложно понять значение этого замечания, потому как полный текст отрывка был потерян. Согласно рукописям, было не "мы предлагаем Тебе твое…", но "Твое предложение..."; полный текст: "поминающе убо сию спасительную заповедь и вся яже о нас бывшая... Твоя от Твоих, Тебе приносяще о всех и за вся, Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим и молимтися, Боже наш, ниспосли Духа Святого на нас и на предлежащие Дары сия..."

Самая фраза «Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим» была органическим продолжением просьбы Анафоры, текст которой не имеет смысла без этого отрывка. Слова «поминающе» и «предлежаще» — причастия, а главные глаголы предложения и центральная часть фразы это «Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим», что означает, что главный глагол фразы должен произноситься вместе и священниками и людьми.

Весьма выразительно здесь произнесение "Аминь" при освящении Святых Даров которое согласно современным служебникам произносится диаконом или сослужащими священниками, а согласно рукописям, говорится народом. Каждое прошение должно произноситься так, чтобы верующие могли услышать, потому что рукописи свидетельствуют, что после каждой просьбы эпиклесиса народ отвечал «Аминь»! Это также демонстрирует активное участие верующих в Освящении.

Павел Кумарьянос, протоиерей. Историко-литургические аспекты византийской Евхаристии

Сегодня в нашей Церкви Евхаристия совершается торжественным образом, и не всегда она напоминает нам о трапезе, так как престол стоит далеко, чаша на нем стоит высоко. Поэтому нам особенно важно самим напоминать себе о том, что происходит. А происходит следующее. Вы должны понять одну простую вещь, на которой я хотел бы сосредоточить ваше внимание. Таинство это совершает Христос — для нас очевидно, что приходит Дух, Дух Божий, Дух Христов. Но таинство это совершает и каждый из вас.

Каждый — участник этого таинства. И когда священник читает евхаристические молитвы, он ведь не говорит «я, мне», а он говорит «мы, нам». Таким образом, он просто произносит слова от вашего лица. И, на самом деле, руками его совершается то, что совершаете вы все. Вот почему в момент освящения Святых Даров мы все время пытаемся (тщетно пытаемся) установить тишину в храме; не просто потому, что там что‑то такое будет сказано, а потому что в этот момент вся Церковь участвует в этом таинстве. Вся Церковь призывает Духа Божия, вся как бы участвует в этой встрече. Поэтому очень важно, чтобы у каждого из вас были эти молитвы, потому что некоторые из них произносятся тихо, и их называют тайными молитвами.

Как это получилось — вопрос сложный (я не могу сейчас в это углубляться), но поскольку они довольно длинные, то песнопения вытеснили их и предпочли петь.

Значит, вокальная часть растянулась, и поэтому евхаристические молитвы, которые должна повторять вся Церковь, скрылись за пением; их читает священник. Правда, в алтаре мы читаем их вслух, теперь это уже принято; многие епископы, когда служат в сослужении, то есть когда рядом с ними стоят у престола священники, читают вслух, и конечно, все слышат. Служба в сослужении немножко напоминает все‑таки трапезу, потому что все как бы собрались вместе, а во главе епископ, — так, как было в первых христианских общинах.

Понимаете, у нас все немножко сориентировалось иначе. Зайдите в любой храм — впереди вы увидите запрестольный образ, написанный обычно на стекле. И все устремлено туда, к алтарю, за пределы этого престола. Но это — эстетическое переосмысление.

В древних храмах, даже в средневековых древнерусских храмах никакого запрестольного образа не было. Там была сень над престолом. Центром было не окно, уходящее куда‑то в неизвестность, а центром был престол, за престолом стоял епископ, а вокруг хороводом собирался народ Божий.

Дело в том, что иконостас появился значительно позже: сначала стояли просто колонны, потом появилась занавеска, и уже после VII века появляются первые две иконы, потом добавили иконы и загородили алтарь. А Царских врат даже отдаленно не было. Стоял епископ, стояли священники вокруг престола, а дальше — народ: это было одно целое… Литургическая реформа у католиков все это вернула на свои места. Теперь у них священник служит лицом к народу, и чаще всего люди собираются вокруг стола. Они беседуют, молятся, а потом совершают литургическое богослужение, все поют.

Александр Мень, протоиерей (22 января 1935 - † 9 сентября 1990). Церковь и мы.

Прежде священнослужители и народ причащались вместе. Теперь же священнослужители причащаются при закрытых царских вратах, задернутых завесою. Алтарь в это время, по истолкованию литургистов — Сионская горница, из которой миряне исключены. Во время причащения священнослужителей хор поет киноник — причастен, который в Древней Церкви пел причащавшийся народ. Например, «Тело Христово примите, источника бессмертнаго вкусите». «Вкусите и видите, яко благ Господь». Впоследствии причастен стал варьироваться по дням и праздникам. Теперь он «поется для того, чтобы поддержать в предстоящих благочестивое настроение и занять их внимание на это время» (причащения священнослужителей). Это объяснение русского литургиста свидетельствует об упадке евхаристического благочестия, так как в Древней Церкви не надо было занимать верующих, когда они предстояли перед Евхаристическим Христом. Об этом же упадке говорит и произносимая часто после причастного стиха проповедь, или пение «концерта» или стихир, ирмосов канонов, содержание которых очень часто весьма далеко от переживаемого момента, когда на престоле царствует Христос, и христиане участвуют в мессианском царстве — образе и предвосхищении «невечернего дня Царствия Христова», когда удобнее евхаристическое молчание.

Борис Сове. Евхаристия в древней Церкви и современная практика

В древние времена христиане причащались вообще без исповеди, жили свято, за исключением особых случаев. И эта практика существует доселе в Греческой, Сербской, Сирийской Церквах. Я лично наблюдал это в некоторых приходах Югославии; видел в Крыму, когда азиатские беженцы от турок молились в приделе Симферопольского собора, и в свое время их священник мерно обходил стройные ряды и причащал всех подряд, без исповеди. Слышал от очевидцев, как греческий смиренный священник после литургии шел еще со Святой Чашей по селу и причащал тех, кто по хозяйственным препятствиям не был в церкви: и эти – большей частью женщины – выбегали из своих хижин на улицу в чем были, кланялись в землю и с детскою верою причащались Святых Божественных Таин. Картина такой первобытной чистой веры была умилительна. Эти и другие примеры показывают, что Церковь допускает возможность причащения и без исповеди, и даже считает это нормальным порядком для добрых христиан; поэтому на всякой литургии она приглашает всех «верных»: «Со страхом Божиим и верою приступите» к Причащению...

Прежде и приступали. Святитель Василий Великий говорит, что в его время люди причащались по три и по четыре раза в неделю. А Златоуст отвечает:

– Не спрашивай, сколько раз; а скажи, как ты приступаешь?18

Конечно, и теперешний способ говения и причащения один раз в году19 тоже имеет свой смысл, чтобы верующие с большим страхом, благоговением, приготовлением, очищением, покаянием, ответственностью приступали ко Святому Причащению, именно «со страхом Божиим». Но этот обычай совсем не есть закон, обязательный на все случаи. Во время трудного периода последних тридцати лет Церковь наша разрешала желающим и еженедельное Причащение, при условии, если это благословляет местный духовник для желающих. И нормально – перед каждым Причащением нужно исповедоваться каждому. А если таких желающих оказывалось бы много, тогда дозволялось духовнику делать и общую исповедь. Но при этом внушалось, что имеющий какие–либо особые нужды духовные должен подойти после к духовнику и раскрыть ему душу, чтобы получить и особое разрешение.

Митрополит Вениамин (Федченков). Божии люди

Широко известно поверие, что в освящённых храмах, где совершается литургия, у престола пребывает ангел до конца времён. Что бы ни произошло, он там неизменно останется. Божье присутствие, таким образом, напрямую привязывается к определенному зданию, строению, к определенному месту в физическом пространстве. Вот такое самое настоящее возвращение к Ветхому завету - это, в действительности, один из постулатов "народной религии", имеющей мало отношения к сути христианской веры. Между тем, не только множество простых верующих соглашаются с этим постулатом, но и множество священников и епископов.

Сложно понять, как человек, всерьёз прочитавший св. Писание, может разделять такой взгляд. Вся драма перехода от Ветхого завета к Новому в Библии неизменно связана с темой храма. Ветхозаветная вера заключалась в том, что сначала Скиния, затем Храм в Иерусалиме воспринимались как дом Божий, как место обитания имени Божьего и славы Божьей, как место присутствуя Бога в определенном месте и пространстве, в определенном здании. Однако уже строитель первого Храма царь Соломон предвосхищает относительность такой веры: "Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя..." (3 Цар 8:27). Храм стал для народа Израиля собирающим центром, гарантом его единства и главным посредником в отношениях с Богом. Разрушение Храма воспринималось именно как свидетельство ухода Бога из него, как и от Израиля по причине его грехов. Главная задача храма - обеспечивать возможность общения Израиля с Его Богом, то есть молитвы: "дом Мой домом молитвы наречется". Общение, молитва - это не только разговор, но и конкретные дела, и прежде всего жертвы: человек готов что-то ценное для себя пожертвовать, отдать Богу, поскольку не может относится к Нему только потребительски. Но какое может быть общение, если человек нарушает договор с Богом и пребывает в грехах? Поэтому говорит Давид в псалме: "Одари милостию Твоею Сион, стены Иерусалима отстрой! Тогда будут жертвы угодны Тебе, всесожжений и возношений обряд, тогда возложат тельцов на алтарь твой" (Пс 50:20-21). Благоденствие Иерусалима и его Храма - это свидетельство действенности завета между Богом и Израилем, а потому - открытая возможность общения между ними, молитвы и жертвоприношений.

В этом состояла суть завета Ветхого, в чем же суть завета Нового? История введения Богородицы во храм (неважно, насколько она историческая) стоит как бы на рубеже двух заветов: Мария входит в тот самый ветхозаветный храм, не имея на это совершенно никакого права, и формально по закону это было смертным грехом и каралось смертной казнью. Однако по существу именно она была истинным храмом: готовность её сердца позволила ей вместить Бога в себя, стать Его домом. Воплощение Христа ознаменовало, что полнота Божества явилась в мире именно в Нём. Никакой храм, никакое здание, никакое пространство и кусок земли нельзя даже сравнить с таким явлением Бога на землю во плоти. Когда Христос бывал и проповедовал у храма в Иерусалиме, настоящим Храмом был Он сам. После своей Смерти, Воскресения и Вознесения Христос никуда не исчез с земли: Он продолжил пребывать в мире и до сих пор пребывает, только теперь - в Духе Святом. Именно Дух Святой - это "место" пребывания Бога на земле, и этот Дух - именно в людях, собранных во имя Христово, ставших Телом Его, Церковью. На вопрос самарянки в ветхозаветном духе о том, где стоит поклоняться Богу, в Иерусалиме или на горе Гаризим, Христос говорит: "приходит час, и теперь есть, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в Духе и Истине; ибо и Отец ищет, чтобы такими были поклоняющиеся Ему" (Ин 4:23). И апостолы в один голос говорят об этом же: "Разве вы не знаете, что вы — храм Божий, и Дух Божий живет в вас?" (1Кор 3:16), "Или вы не знаете, что тело ваше есть храм Святого Духа, Который в вас, Которого вы имеете от Бога, и что вы себе не принадлежите?" (1Кор 6:19), "на Нём и вы устрояетесь, чтобы вместе быть жилищем Бога в Духе" (Еф 2:22), "Христос, как Сын — над домом Его. И дом Его — мы, если сохраним твёрдыми до конца дерзновение и похвалу надежды" (Евр 3:6), "и сами как камни живые, созидайте из себя дом духовный, чтобы быть вам священством святым для принесения духовных жертв благоприятных Богу чрез Иисуса Христа" (1Пет 2:5).

В эпоху Нового завета Храм Божий, Дом Божий, жилище Бога - это человек, это люди, это сами верующие, верные христиане, церковное собрание. И там, где они - там и присутствие Божие, и ангелы Божии. Не просто в зданиях, не в рукотворных храмах, а в людях живёт Господь. Это никак не могут уяснить многие современные верующие, пастыри. Воля Божья не в том, чтобы строить храмовые здания и без конца восстанавливать разрушенные, а в том, чтобы собирать людей во имя Христово в Духе Святом, чтобы люди становились живым жилищем Бога, были вместилищем Его Света, Благости, Истины, Любви. Не построенное здание в определенном стиле привлечёт к себе верующих и знаменует победу православной веры, а сами верные Христу могут являть истинное Божье присутствие, а не просто культурно-исторические артефакты - они и могут, при необходимости, построить сколько угодно зданий. А если где и пребывают ангелы до конца времён - то не на месте храмовых зданий, действующих или разрушенных, а в человеческих сердцах, живых или разрушенных.