Статистика ВК сообщества "ДЕНИС ШЛЕБИН - писатель, поэт современник."

"МАЯК"
- Привет, Дэн, вы не сильно заняты сегодня вечером? – написал мне Прохор в мессенджере.
- Здаров, нет, что хотел? – ответил я ему.
- Зайти в гости.
- Заходи.
Вечером, часов в шесть, Прохор пришёл и принёс литр сидра вишнёвого, мы его выпили, Юля ушла спать, а нам показалось этого мало, и мы пошли в магазин за пивом, набрали целую кучу, а на закуску взяли фуэт и перец халапеньо, маринованный, с пивом самое то. Вернулись мы, короче, принялись пить, шипя пивными банками и говорить разговоры.
- Блин, Дэн, я недавно на маяке был. – сказал Прохор. – Мы снимали короткометражку про смотрителей маяка.
- Ух ты! – удивился я. – Никогда бы не подумал, что на маяках живут смотрители.
- Да, это муж с женой. Бли-и-ин, мужик такой добряк, прям вот само добро, он такой огромный, с бородой рыжей, когда мы с ним разговаривали, он нам рассказывал: - «У меня тут три мухи живут, я их подкармливаю, и гусеничка, недавно она родила, я её тоже кормлю. Меня вообще проживание на маяке сильно изменило, я стал ценить жизнь, причём любую, даже букашек не убиваю теперь, да, и к геям нормально относиться стал, не против них, короче, я раньше гомофобом был, а сейчас подобрел». – Прохор пил пиво и жестикулировал увлечённый разговором. – Бли-и-ин, он такой прям, богатырь русский, как в сказках, а жена его - такая типичная русская баба – «В горящую избу войдёт и коня наскоку остановит», но только лицо у неё опухшее, видно по ней, что она бухает сильно.
- А по нему не видно, что ли?
- По нему тоже видно, но меньше. Ещё лица у них такие заветренные, ну знаешь, там море, ветер солёный обдувает постоянно. О-о-о! – воскликнул Прохор, что-то вспомнив. – Он рассказывал, мужик этот, что там штормы сильные бывают, прям, вот весь остров накрывает волнами.
- А это остров? – спросил я.
- Да, это остров, недалеко от Кронштадта, маяк Толбухин называется, это старинный маяк, его ещё при Петре построили, мы туда два часа плыли на резиновой лодке.
- На резиновой? – удивился я.
- Ага, сейчас всё по порядку расскажу. – Прохор, взволнованно переминался булками на стуле, видать, чтобы ничего не упустить. – Так вот, штормы, там пирс, полуразрушенный на маяке из таких, знаешь, блоков бетонных, как дома панельные строили раньше. – я кивнул, а он продолжил. – Так вот одну из таких плит бетонных, оторвало волнами и прибило на другую сторону острова. – Прохор схватился за голову, блин, прикинь, бетонную плиту, волнами как спичечный коробок.
- Так, а как вы туда приплыли? – я пил пиво и старался собрать воедино всю картину. – Давай по порядку.
- Мы наняли резиновую моторную лодку, такая, знаешь, рыбацкая обыкновенная лодка. Пётр, капитан лодки, согласился только из-за продюсерши нашей, она красивая очень девушка, из Москвы приехала. Мы в два захода плавали туда, оборудование перевозили, все за раз не поместились. – Прохор задумался на несколько секунд, а потом продолжил более спокойно. – Короче приплыли мы туда, нас встретил смотритель маяка, мужик, здоровый такой и добрый-добрый, блин, он такой добряк, я таких раньше не встречал, он нас водил по маяку, показывал всё рассказывал, а с женой его мы почти не общались, она в доме делами занималась, у них там на территории домик небольшой, где они, собственно, и живут.
- А они всё время там живут или вахтами?
- Всё время, круглый год, четыре раза только в год на материк плавают, а зимой залив замерзает, и они только на санках добраться могут, но это опасно, под лёд можно провалиться. О! – воскликнул Прохор, что-то вспомнив. – Он нам, мужик этот, рассказал, что к ним как-то парень на самокате электрическом приехал в туфлях и в пальто, говорит: - «Стою, смотрю, приближается кто-то, пошёл навстречу к нему, а это студент оказался, я ему говорю: - «Ты чего сюда приехал?», а он говорит, что посмотреть хотел, вот и приехал. Ну, я его отогрел, пятьдесят грамм налил, и отправил обратно. Да, вот, такое бывает, к нам постоянно кто-то приплывает, то спортсмены на байдарках, то туристы».
- А как у них там с коммуникациями? Электричество, туалет?
- У них генератор там есть, а вот туалет, не знаю, есть ли у них, я, когда спросил его про туалет он ответил мне: - «Везде» - и махнул рукой, мы как раз на маяке стояли. Ну, я в туалет к берегу и сходил. У них вообще там бедненько всё, ну, представь, маяк ещё по указу Петра построили, он, кстати, был не только маяком в то время, но и сторожевой башней, там толстенные стены и бойницы сделаны вместо окон. А вообще он не действующий маяк.
- Это как? – удивился я.
- Ну, это просто памятник культурный, исторический, он находится под защитой ЮНЕСКО, и в юрисдикции ВМФ. И смотрителем маяка может быть только капитан, да. – Прохор кивнул. – И мужик этот капитан, он сказал нам, что, когда женился, обещал жене своей жить у большой воды, вот, сдержал обещание, мечта сбылась. Но так как маяк не действующий, они живут на самообеспечении, а зарплаты у них маленькие, он получает двадцать, а она девятнадцать.
- А чем они там питаются?
- В основном консервами, у них там маленький огородик есть, цветочки посажены, вообще они всё в порядке содержат, очень красиво там, особенно закат. Бли-и-ин, Дэн, я такой красоты никогда не видел.
- Да, круто. - я задумчиво кивнул. – А животные у них там есть какие-нибудь кроме мух и гусеницы?
- Да, у них там две собаки и кот, но кота я не видел, он спрятался от нас, наверное. – повисла тягостная тишина, я не знал, что спросить, а Прохор думал, что ещё рассказать, это было видно по его стеклянным глазам, с отрешённым взглядом, он смотрел куда-то за меня, мне даже не по себе стало от того, что он так завис, но он очнулся и продолжил. – В общем, мы отсняли всё и поплыли обратно, на маяке остались два световика и режиссерка.
- Режиссёрка? – переспросил я.
- Извини, Дэн, это привычка такая, все феминитивами говорят, я знаю, что это неправильно, но то общество, в котором я нахожусь, говорит так и мне приходится тоже, иначе меня засмеют.
- Хорошо, будем называть её режиссёрка, раз уж ей так нравится. – я усмехнулся. – Ну и что, остались на маяке два световика и режиссёрка.
- Да. Они остались, а мы поплыли и чуть не напоролись на рифы, Пётр, капитан лодки, который вдруг завопил: - «Стоп мотор!», мы включили фонарь и увидели, что находимся среди рифов, они острые, а лодка надувная, мы чуть крушение не потерпели там. Но выплыли в итоге, приплыли в лагерь наш на Кронштадте, а там чайки склевали всю еду, потому что мы её не убрали, и обосрали палатки.
- А вы в палатках жили?
- Да, мы лагерь разбили на берегу, чтобы быстрее добираться до маяка. О чём это я? – Прохор наморщил лоб, вспоминая. – А! –вспомнил он. - Режиссёрка и два световика остались на маяке и начали пить, причём все, кроме режиссёрки, а Пётр – капитан лодки, говорит: - «Я сегодня больше не поплыву, не хочу собой рыб кормить на дне», ну, правильно продюссерша же с нами уже. А режиссёрка звонит, вся в истерике, боится, просит, чтобы забрали её, я звоню световикам, а тем вообще всё по кайфу, они бухают со смотрителями маяка, веселятся. А та опять звонит и говорит, что они маньяки, они её убьют, что это женщина и есть та, которая зарезала своего мужа.
- В смысле зарезала? – я удивился. – Что-то я ничего не понимаю.
- Ну, это мы в интернете прочитали историю эту, что там пырнули ножом смотрителя маяка, в интернете написано, что это неизвестные приплыли к ним, попросились переночевать, напились все, завязалась потасовка, мужика этого пырнули кухонным ножом и уплыли, а жена отвезла его в больницу. Вот такая история. А тут жена его напилась и призналась, что это она его пырнула тогда ножом, что никого не было на маяке, вот режиссёрка и напугалась. А мужик этот успокаивал всех и говорил, что это он по пьяне, сам напоролся на арматуру, торчащую в стене, что никто его не пырял ножом. В общем, так всю ночь мы и провели, режиссёрка звонила напуганная всё время нам и говорила, что они её изнасилуют и убьют, а капитан отказывался плыть, боялся, что утонет и говорил, что не хочет кормить рыб на дне, одним световикам было хорошо, они оказались бухарями теми ещё.
- Ну, всё обошлось в итоге?
- Конечно, утром Пётр сплавал за ними, никто не потонул, режиссёрку никто не убил, всё было по-доброму и даже мило, со слов световиков.
- Интересная история. – я утвердительно кивнул. – Ты напишешь об этом рассказ?
- Не знаю даже, может, ты напишешь?
- Я-то напишу, обязательно. А чего так перепугалась-то режиссёрка, ну, бухают, ну на маяке, не маньяки же здесь все живут. Маньяки на маЯке. – я улыбнулся.
- Это видимо у неё травма какая-то, она из Сибири и рассказывала мне историю, как отец её подруги решил познакомиться с парнем её, ну парнем подруги, позвал его, значит, на рыбалку, там они напились и переспали.
- Кто переспали? – удивился я.
- Отец подруги с парнем подруги.
Иллюстрация: Юлия Юдина

Иллюстрация: [id293330220|Юлия Юдина]
"ЗВОНОК"
- Алло, Дэнчик, привет! Чё делаешь?
- Привет, Егорыч, кино смотрю. А ты чем занят?
- А я сейчас на улице стою, совершенно трезвый и злой.
- Ну, ничего себе, ты чего это на улице стоишь?
- Да, мне коллега с работы говорит: «Найди хату, я тёлок подтяну, отдохнём как следует». Я договорился с квартирой, приоделся, побрился, надушился, все дела, понимаешь. Я-то думал с тёлками отдохну, перепадёт может чего, у меня секса давно уже не было, недели две, наверное.
- Ну, так чего ты на улице стоишь?
- Да потому, что тёлки эти бабушками оказались.
- Как это?
- А вот так! Они старше мамы моей, им, наверное, за шестьдесят обеим.
- Их две?
- Угу, их две, я и коллега мой. Ему тоже далеко за полтинник, я-то не думал, что когда он говорил «тёлки», то имел ввиду ровесниц своих.
- А ждал своих ровесниц?
- Ну, да, не для бабушек же я нафуфыривался.
- А чего ты на улице стоишь-то?
- Они напились, буянить начали, ругаться, а я пить не могу с ними, не лезет, вот вышел на улицу подышать свежим воздухом и дай, думаю, тебе позвоню. Ты сам как?
- В отличие от тебя - отлично, сижу дома, пью пиво. Бросай их там и приезжай ко мне.
- Не могу. Мне утром квартиру сдать хозяйке надо, я снял у маминой знакомой, под мою ответственность, а они уже стакан разбили. Так что, мне надо следить за ними.
- Да, уж, влип ты здорово. И что они там делают?
- Ой, стыдно даже говорить, чем они занимаются. Напились, потом переругались между собой, бабы эти подрались, я разнимал их и мне фингал ещё набили. Потом они помирились, начали бухать по-чёрной. А сейчас, вон, носятся голые по квартире и опять ругаются.
- Чего это они голые носятся?
- Коллега мой пошёл в спальню с одной бабой, а я с другой остался на кухне, выслушивал её про детей, про внуков. Ну, и у коллеги моего не встал, он-то старый уже, да и выпил ещё много, бабу это взбесило, она трахаться хочет, начала орать на него: - «Импотент! Позвал, а сам удовлетворить не может». Кинулась на него, они подрались, я разнимал их, а вторая ходит и масла в огонь подливает: - «У него на тебя не стоит. Посмотри, какая ты страхолюдина».
- А она страшная?
- А сам как думаешь? Бабушка шестидесяти лет. Конечно страшная, там и у меня не встанет, но коллега то мой тоже не молодой, короче, эта вторая тоже зачем-то разделась и даёшь приставать к мужику этому. А главное, что обе они меня хотят, вот я и свалил от них дух перевести.
- Ну, так, не теряйся, у тебя же давно секса не было.
- Смешно тебе, да?
- Конечно, ты себя со стороны слышишь, это же абсурд какой-то.
- Ну, блин, да. Ладно пойду я, что-то они там опять расшумелись, соседи уже приходили, как бы полицию не вызвали, ещё их тут не хватало.
- Давай иди, успокаивай своих бабулек, звони, если что.
- Ага, спасибо, мне видимо до утра придётся возиться с ними. Щас выведут меня, напьюсь и всем места мало покажется.

Иллюстрация: [id293330220|Юлия Юдина]
"У КОСТРА"
Нас было четверо крепких ребят, потрёпанных судьбой с обветренными и обгоревшими лицами. Мы сидели у костра после горы и пили водку из железных кружек, пили в основном за горы, за нас, таких молодцов, и за любовь. Я пел песни Визбора и Лансберга, ребята подбрасывали дрова в костёр, искры от которого уносились вверх, следом за ними неслись и наши души, поднимаясь до самых звёзд. Было хорошо. Хорошо от того, что уцелели, от того, что маршрут пройден, от того, что было страшно, а теперь нет, от красоты ледников и скал, от эйфории, когда стоишь на вершине, и конечно от того, что впереди ещё много непройденных маршрутов, которые ждут нас.
- Ребята, не помешаем?
Из темноты раздался голос, а потом появились двое мужчин в пуховиках и непальских шапочках.
- Присоединяйтесь. – Кто-то ответил из нашей команды.
- Мы на песни пришли и погреться. – Сказал один из мужичков и достал свёрток. – Это вот, мы не с пустыми руками, сало принесли.
- Ага и бутылочку. – Добавил второй. – Мы со своим ходим. – Он достал из-за пазухи бутылку водки.
- Такие люди нам нужны. – Ответил я.
Мы познакомились, выпили за знакомство, я спел пару песен, рассказали куда ходили, а мужички вспомнили историю:
- Мы пошли как-то под Корону (Это пик такой в Киргизии в ущелье Ала-Арча), остановились на ночь в «коронской» хижине, там кунг стоит, знаете, наверное, его вертушкой как закинули когда-то так он и стоит там? – Начал, тот, что сало принёс.
- Знаем.
- Так вот, он когда-то стоял по-другому. – Продолжил рассказ мужичок.
- Ага, в другую сторону был повёрнут входом. – Вторил ему второй. – Мы разместились, поужинали, выпили и легли спать.
- А дверь ледорубом заперли. – Добавил тот что начал рассказывать. – Ну, дверь там наружу открывается, и мы в ручку просунули его, как засов. Мы это так, чтобы ласки не открыли и тепло не выпустили, ясно ведь, что никто там не ходит, а кто придёт - тот из своих…
- Да вот, легли спать, значит. – Инициативу рассказчика окончательно перенял на себя второй, которой водку принёс. – Просыпаемся мы посреди ночи от того, что кто-то ломится в хижину, не стучит, а дверь дёргает, что есть мочи, да так сильно, что ходуном всё ходит. Ну, мы соскочили, спрашиваем: - «Кто там?», - А в ответ тишина, и ломиться перестали. Мы пригляделись к ледорубу, а он погнулся аж, это с такой силищей дверь дергали? Кто там был с той стороны? Ну, явно не человек, хорошо сама ручка не оторвалась. – Мужичок окинул нас взглядом. – Наливайте, чё сидим на сухую?
Мы разлили по кружкам водку, выпили, закусили и он продолжил:
- Короче, подёргал кто-то ручку и ушёл, а мы сидим, прислушиваемся к тишине, сон как рукой сняло, как тут уснёшь после такого. Часа два сидели, слышим кто-то ходит вокруг хижины, снег хрустит под ногами, или лапами, кто его знает, что там у него, и сопит громко. Мы притихли, сидим не дышим, волосы дыбом на голове встали, тут опять дверь задёргалась, мы снова такие: - «Кто там?» - и тишина. «Ну, всё» - думаем – «Крышка нам, до утра не доживём и помощи ждать не от кого, наверное, снежный человек – йети пришёл, он точно из нас всю душу вытрясет». Ну, ушёл он этот йети - не йети. Сидим, притихли как мыши, а у самих душа в пятки как ушла, так и не возвращается, смотрим друг на друга, перемигиваемся, а в голос сказать боимся. Так ещё пару часов просидели. Дело уже к утру, шептаться начали, догадки строить, договорились до того, что до утра надо дотянуть, а потом вниз, утром то обычно заканчивается вся ерунда аномальная. И тут, представляете, чувствуем, что в воздух взмыл кунг, прям вместе с нами, повертелся, упал, и опять дверь с ещё большей силой дёргаться стала, мы забились в угол, ну думаем: - «Всё, хана нам, не выбраться из этой передряги». Мы ещё раз взмыли в воздух, рухнули, и всё закончилось. С рассветом мы выползли из хижины, еле вынули ледоруб, так погнуло его, дверь открыли, смотрим, а кругом, в радиусе, наверное, метров пятидесяти все камни перевёрнуты вверх дном, и самые маленькие, как монетка, и валуны огромные, которые как палатка. На них-то снег был, а тут они все сухой стороной кверху лежат, а снег под камнями.
- Да, но самое главное, что кунг теперь стоит не так, как его поставили, когда закидывали вертушкой. – Продолжил другой мужичок. – Вход раньше смотрел на гору, а теперь в противоположную сторону смотрит. Вот такая вот история случилась, мы после этого там ни разу не были.
- Ну, наливайте, а то водка стынет. – Перебил его тот, что рассказал всю историю. – Мы вообще геологи, спортом не занимаемся, по низине, так сказать, лазаем, и там, где ещё нога человека не ступала.
Мы допили бутылку водки, спели хором несколько песен, мужички ушли в темноту, светя фонариками – налобниками, которые покачивались среди елей, будто светлячки. Я залил угли водой, и все разбрелись по палаткам, восстанавливаться после трудового дня.

А вот и новая книга, название говорит само за себя. Жаль, не видна обложка полностью, а она безупречна))) и нарисовала её [id293330220|Юлия Юдина]. Переходите по ссылке, любуйтесь обложкой и наслождайтесь чтением)))

Иллюстрация: [id293330220|Юлия Юдина]
"ПУСТЫЕ СЛОВА"
Встретил я как-то приятеля. Прогуливался тёплым осенним днём, под ногами шелестели жёлтые листья. Я брёл по аллее и сметал листья широкими штанинами. Бывает такое, это каждый знает, выходишь на улицу и бредёшь, куда глаза глядят, без цели, без смысла, бессовестно попирая традиции капитализма, да и социализма тоже, раз уж на то пошло. В такой день, остро чувствуешь, пустоту ценностей, всех, без исключения, разве, что любовь имеет смысл, на ней только и зиждется мирное небо над головой, но уйдёт любовь и придёт война.
Ну, брёл я, значит, по аллее, думал обо всём что написал и тут навстречу мне приятель мой старый идёт, Фима. Мы с ним ещё в школе одной учились, не дружили, нет, просто в одной компании были, виделись на рок-концертах, на вечеринках у общих друзей, а тут вот так в городе встретились. Ну, я и говорю ему: - «Привет» – руку протянул, он пожал, ничего не ответил, остановился только запыханный весь.
- Что с тобой? – Спрашиваю его.
- Да у меня компы перегрелись, кондёр полетел и всё.
- Какие такие компы?
- У меня майнинговая ферма, тут неподалёку помещение арендую. Сижу дома, представляешь, звонит сторож и говорит: - «Кондиционер сгорел».
- Представляю. – Я участливо кивнул головой. – И что дальше?
- А дальше вот я здесь, отключил всё, вызвал мастера по ремонту, жду его, а он всё не едет.
- Тут кабачок есть неплохой. – Говорю ему. – «Погребок» называется, там посидим, давай, подождём.
- Ты знаешь сколько я денег теряю?
- Нет. Но зато я знаю, что с пивом время летит быстрее.
Мы направились в «Погребок». Фима всё что-то бубнил про свои компы, про деньги, и тут он заикнулся про Израиль, я оживился.
- А, что Израиль? – Спрашиваю.
- А что Израиль? – Переспросил Фима. – Ты еврей?
- Тётя моя говорит, что еврей.
- Ну, если тётя говорит, что точно еврей.
Мы спустились в подвальчик, сели за столик, заказали пиво и сухарики к пиву.
- Ну, так что там про Израиль? – Спросил я его.
- Ой, это вообще та ещё история, давай пиво принесут и расскажу. Это вот, кстати. – Он приподнял рукой волосы, оголив лоб. – Видишь шрам?
У него на лбу был треугольный, кривой шрам.
- Ты про шрам? – Уточнил я.
- Да, это вот Израиль мне оставил.
- Заинтриговал.
Официантка принесла нам пиво с сухариками, мы стукнулись кружками, выпили за встречу, как полагается, вспомнили, когда и где в последний раз виделись, решили, что надо встречаться чаще, ещё раз выпили и Фима начал свой рассказ:
«Прилетел я, значит, в Хайфу, в аэропорт, меня там родственники встретили, жара невыносимая. Поехали мы в какой-то городок, где они живут, название не помню, я вообще слабо, что понимал, после перелёта устал, да и родственников своих еврейских видел в первый раз, ну, понимаешь, да?» - Я кивнул – «Мы ещё в кафе заехали, перекусили, они мне наперебой что-то рассказывали, никогда бы не подумал, что они евреи русские и русские, они по маминой линии у меня из Одессы. Ну, в общем не важно.
Приехали мы наконец-таки к ним домой, там стол накрыт уже, водочка, селёдочка, ну, всё в еврейских традициях, понимаешь, да? Ну, и пьянка началась та ещё, меня напоили по самое «не балуй», прям вот уже шевелиться не мог. И тут, представляешь, гул такой сильный – сирена, прикинь, и грохот, бомбёжка началась, все соскочили и в бомбоубежище побежали, а я упал и пополз, идти не мог, так накочегарился. Хорошо пьяный был, не сильно перепугался, а так бы не знаю, что со мной было. Подхватили меня под руки, потащили в подвал. Там у них под каждым домом бомбоубежище, ну, а что ты хотел? Они всю жизнь под бомбёжкой живут, привыкли уже… Дальше я смутно помню, отключался время от времени. Помню уже в подвале, в убежище, полно народу, жильцы дома, кто в чём сидят, обсуждают, новости слушают, а я с разбитым лбом лежу, кровью истекаю, блюю.»
- А шрам откуда? – Спросил я. – Осколочное?
- Да, какой там, родственники говорят, с лестницы упал, пьяный ведь.
- Ну, а как тебе в целом Израиль? Понравился?
- Трудно сказать, жить я там не буду, я к войне не привыкну никогда. Для хиппи война сродни суициду.
- Понимаю, но кто-то к этому относится нормально.
- Это вопреки евангелию, принять войну, значит предать Христа.
У Фимы зазвонил телефон, он ответил, это был мастер по ремонту кондиционеров, он, объясняя дорогу мастеру, не отрывая телефон от уха попрощался со мной и убежал. Я остался в одиночестве допивать пиво и переваривать всё то, что мне рассказал мой школьный приятель. Война всегда наступает неожиданно! И как не потерять самообладание? Смог бы я сохранить лицо, окажись в такой ситуации или как Фима, расквасил бы сам себя в кровь, упал и обблевался на потеху всем тем, для кого война обычное дело, кто привык, кто смирился.
Я допил пиво, расплатился, поднялся из подвальчика наверх, где всё так же была тёплая осень и мирное небо, только в душе у меня была тревога - а вдруг такое может случиться и здесь? В любой момент, просто кто-то так решит, война ведь - это обычное дело, она часть нашей цивилизации, нашего сознания, война в нас самих. Когда уходит любовь - приходит война. Я шёл по аллее, разметая широкими штанинами жёлтую листву, и любил этот мир изо всех сил, чтобы не допустить войну в своём сердце, ведь с этого и начинаются войны.

Иллюстрация: [id293330220|Юлия Юдина]
"СИНИЕ ШТОРЫ"
Я вошёл в просторную комнату с обшарпанными стенами, на которых висели постеры групп «Кино», «Алиса», «Merilyn Manson» и «Evanescence», все они из журнала «Cool». Из потолка торчал провод с лампочкой, в углу стол с китайским кассетным магнитофоном «Sony», на магнитофоне лежали кассеты «Nirvana», «Metallica» и прочая мура, рядом со столом холодильник «ЗиС», такой старый, округлый и с дурацкой ручкой, которая открывается вниз. В комнате был шкаф, тоже старенький, светло-коричневый, обшарпанный, с одной покосившейся створкой и мутным зеркалом. У окна, что напротив двери стоял разложенный диван, на нём была желтоватая, замусоленная простынь, скомканное одеяло без пододеяльника и большущая подушка в рваной наволочке. Само окно было завешено тёмно-синими шторами из атласа, они не вписывались в общий интерьер и портили его до тошнотворного порыва. По всей комнате валялись бутылки из-под пива наполненные окурками.
Дверь мне открыл старый мой приятель Электроник, его так прозвали, потому что был похож на мальчика из фильма «Приключения Электроника», у него были такие же светло-русые кудри и голубые глаза. Только этот Электроник был с недельной щетиной и мешками под глазами.
- Здарова! – Поприветствовал меня Электроник.
- Привет. – Я пожал его ладонь. – Как ты?
- Хорошо.
Я скинул кеды, прошёл в комнату, сел на стул со спинкой у стола, он скрипнул подо мной. Я достал пачку «Marlboro» из кармана, открыл и протянул Электронику, он вытянул две сигареты.
- Можно парочку? Я потом скурю ещё.
- Да, бери.
Мы прикурили. Я разглядывал комнату и моего приятеля. Что-то в его взгляде, телодвижениях улавливалось, я не понимал, что это, но насторожился.
- Ты какой-то сам не свой, что случилось?
- Ничего. Вчера тусили, похмелье. – Он натянул кривую улыбку. – Как сам-то? Чего зашёл?
- Был неподалёку, решил заглянуть, давно не виделись.
- Пиво будешь? – Он открыл холодильник, дёрнув ту самую дурацкую ручку.
- Нет, спасибо.
Электроник достал бутылку «Heineken», открыл и сделал несколько глотков, пролил себе на подбородок и капли повисли, зацепившись за щетину. Я улавливал, что с ним, что-то не так, но что не мог понять. Как будто он, что-то не договаривает и не хочет, чтобы я догадался. Я докурил, поднял с пола бутылку и бросил туда окурок, он зашипел в остатках пива.
- Я пойду, у меня ещё дел полно. Как-нить загляну на днях, пива выпьем.
- Да, давай.
Я сунул ноги в свои кеды, Электроник открыл дверь, я посмотрел в его глаза, в них читалась усталость и решимость. Он отвёл их от меня, будто я мог догадаться о чём-то. Я пожал ему руку, вышел в коридор, он захлопнул дверь. Я прошёл по длинному коридору с деревянным полом, доски прогибались и поскрипывали под моими ногами, спустился по сбитым ступеням, вышел из парадной, глянул в его окно, оно было закрыто синими шторами. Я побрёл по тротуару восвояси, на улице была на удивление хорошая погода, мягкое солнце грело, прохожие улыбались, город жил и радовался такому удачному дню. Меня захлестнуло настроение города, остался лишь неприятный осадок после комнаты с синими шторами.
Электроник, закрыл дверь, сел на стул, на котором я сидел, покрутил в руках сигарету, помял её, потом прикурил, допил пиво, бросил бутылку под стол, она упала, покатилась, выкатилась на середину комнаты. «Какое бл@дство, вся эта жизнь» - подумал Электроник – «Все сошли с ума. Все! Весь мир! Да пошли вы!» - Он сидел курил оставленную мной сигарету, она исчезала с каждой затяжкой, а его решимость росла. Он докурил, потушил о стол окурок, достал лезвие из коробочки с надписью «Rapira», развернул бумажную обёртку, лёг на диван и полосонул по вене, вдоль руки, чтобы наверняка, потом по второй, тёплая и липкая кровь потекла по рукам на простынь. «Бл@дский мир, с его бл@дскими устоями. У меня даже ванной нет, чтобы покончить с собой» - Электроник лежал и смотрел на синие шторы, которые светились от солнечного света, стремящегося заглянуть во все уголки его жилища. «Бл@дь, если бы не эти уёб@щные шторы, которые мне привезла мама… Если бы не она». Кровь покидала его тело, он слабел, сознание мутнело, в глазах плыло, плыли синие шторы, размазывались, становились пятном, синевой, которое его поглощало, Электроник уходил из жизни тёплым летним днём и последнее, что он видел это синие шторы.

"ПОРТЕР"
Всё как всегда началось со звонка. С тех пор как изобрели телефон, всё стало начинаться со звонка, а после и вовсе с коротких сообщений в мессенджере, прогресс, блин. Но моя история началась ещё до безлимитного мобильного интернета, поэтому - со звонка:
- Борода, привет, выручишь?
- Привет, что случилось?
- У нас незапланированная группа из Франции, нужны портеры.
- Я давно уже не хожу портером, поваром куда ещё не шло, но груз тащить.
- Ну, пожалуйста, туристы уже прилетели, завтра выход.
- Но у меня планы, спина.
- Ну, пожалуйста, палатки стоят уже на маршруте, кормить вас в лагерях будут. Очень надо, выручай.
- Хорошо, когда выезжать?
- Через два часа. И это, слышь? Если у тебя есть кто-то ещё, кто может сходить, тяни.
- Хорошо, а куда идти-то?
- Трек через Ала-Коль.
Вот так мои планы резко переменились, не умею я говорить «Нет», безотказный человек. Покидал вещи в рюкзак, по минимуму: спальный мешок, пуховик, дождевик, шапку, перчатки, самосбросы и носки на смену. Вызвал такси, добрался до офиса турфирмы, получил дорожные, познакомился ещё с двумя парнями Пашей, худим маленьким мальчиком, не знаю, лет, наверное, шестнадцать ему тогда было и Димой – с татуировкой на предплечии «Русь» и коротким ирокезом.
Приключение наше началось с того, что Паша забыл в такси трекинговые палочки, отправились без них. Спустя шесть часов в тесной маршрутке, ближе уже к полуночи прибыли в город Каракол, взяли такси, назвали адрес, который нам написали на обратной стороне визитки.
В квартире нас встретила девушка, только я сначала подумал, что это мальчик, подросток – переросток, голос ещё не сломался, плечи не развились, но вымахал под два метра и отъел огромную жопу. И не я один так подумал, Дима, когда вошёл, поздоровался за руку представился Димой, а она Зинаидой, я уже руку не стал протягивать, но Зинаида сама протянула, пришлось пожать, видать её многие принимают за пацана.
- Размещайтесь, отдыхайте, я завтра в шесть утра заеду за вами, и отвезу в Жеты-Огуз.
- Отлично. – ответил Дима.
- Ага, до свидания. – попрощался я и включил телевизор. – Кто первый в душ?
Зинаида ушла, я отправился в душ первым, смыл с себя пыль дороги, усталость, а заодно и скверное настроение. Но когда вышел из душа в одних шортах, вытирая голову полотенцем, настроение снова испортилось. Паша ходил по комнате взад-вперёд и что-то бубнил себе под нос, иногда останавливался, сопел, взмахивал руками и дальше продолжал свой незатейливый путь.
- Что это с ним? - спросил я Диму.
- Он спальник забыл.
- Где?
- Вроде в такси.
- Не в маршрутке?
- Не знаю. Вот вспоминает.
- Точно. – Паша остановился и поднял вверх указательный палец. – В такси я его клал, а вот оттуда не вытаскивал, наверное, закатился куда.
- Наверное. – Я прижимал полотенце к груди и недоумевал. – Звони Зинаиде.
Паша позвонил женщине – мальчику, рассказал, что к чему. В общем не знаю я как, но Зинаида нашла этого таксиста и спальный мешок. А утром, уже на «Делике», она отвезла нас в ущелье Жеты-Огуз (кирг. Жети-Өгүз – «Семь быков»), нас и ещё троих ребят, Васю и Бивиса с Батхедом, так я их прозвал, потому что имена их не запомнил. Мы проехали мимо скалы «Разбитое сердце», такое название она получила из-за внешней схожести с сердцем, треснувшим посередине. Оставили позади семь красных скал, в честь которых называется ущелье, дальше по размытой дороге, качаясь на ухабах вдоль бурной реки до «поляны цветов», она же «поляна космонавтов», сюда приезжали на рекреацию после полётов советские космонавты, поговаривают даже, что это было самое любимое место Юрия Гагарина - первого космонавта.
Ну, да и ладно, рассказ мой не про космонавтику, а про горы. На поляне нас ждали туристы со своими баулами, нагрузили нас по полной – по сорок с копейками на брата, я с непривычки еле поднялся на ноги с таким рюкзаком, но, что поделать, работа такая и назад пути нет, я был уже в горах, с рюкзаком на плечах, так что теперь только вперёд и с песней! Ну, наверх, а потом вниз, снова на верх, вниз и так несколько дней, горы они такие, сначала на них взбираешься, а потом спускаешься.
Первый день мы прошли быстро, там подъём небольшой, лагерь под перевалом «Телеты», а вот с самого утра нам предстояло подниматься на этот самый перевал, высота его под четыре тысячи метров. В лагере нас встретил весёлый повар, накормил, разместил в палатках. Я спал как убитый, нигде так не высыпаюсь как в горах, высота и свежий воздух делают своё дело.
Утром, на завтрак повар нам пожарил омлет с сосисками, дал с собой бутерброды и конфетки с печеньками. «Лафа, а не работа» - подумал я, когда засовывал в верхний клапан рюкзака бутерброд. Но уже через пол часа, я проклинал всё это, когда поднимался по крутой тропе на перевал, которому ни конца, ни края не видать, будто тропа в само небо ведёт. Борьба внутри, это самое трудное, ну тяжело, ну сложно, но идёшь ведь, но нет внутри всё на говно исходит, терзает вопрос: - «Зачем я всё это делаю?» - и ответ, что работа такая слабо утешает, вот это экзистенциализм на практике, самому Сартру такое не снилось даже. И так пол дня. Шёл, потел, пыхтел, костерил сначала кусты арчи, что царапали ноги, а потом уже камни и снег, когда вышли на марену. Примерно посередине перевала нас обогнали Каракольские портеры, они вообще ребята очень сильные и ходят в сланцах, как только ноги не ломают, в резиновых сланцах скакать по марене.
Вот он топ! Вот он перевал! Взят! Ветер в лицо, солнце прожигает своим светом до самой души, даже через очки. А небо… Ох уж это небо, оно не где-то высоко, оно вокруг тебя, ты в небе! «Вспомнил! Вот зачем я здесь!» - прошептал я, скидывая рюкзак с плеч – «Как же хорошо! Хорошо, скинуть груз, хорошо, парить вместе с ветром в небе, хорошо, что теперь только вниз». Не за деньгами идём мы в горы, это уж точно, они просто там присутствуют как, собственно и везде, от них никуда не деться, деньги везде, но только их власть не так велика на высоте, как в городе, и чем выше, тем они нелепее.
Я сбежал вниз с перевала первым, вверх я иду медленно, но могу без остановки в одном темпе весь день протопать, а вот на спуске мне равных нет. На зелёнке я обогнал Каракольских ребят, те пыхтели под тяжестью рюкзаков, а может, бытия, но я парил, так и долетел до стоянки в ущелье «Каракол». Меня встретили работники лагеря, повариха и разнорабочий, я выгрузил клиентский груз, а они меня напоили чаем, я съел свой бутерброд. Бутерброд с колбасой и сыром в горах, это отдельная история, это лакомство, которое уносит тебя в заоблачные дали, одаривает блаженством. В верхнем клапане, весь день на палящем солнце, оно его разогревает настолько, что сыр плавится, становится мягким, и колбаса тает, пропитывает хлеб жиром, может это звучит и не аппетитно, но в горах, после подъёма-спуска, когда ты видел зиму летом и побывал в небе, такой растаявший бутерброд - самое вкусное, что только приходилось вкушать. Чтобы понять о чём я пишу, вам надо совершить этот нелёгкий горный переход и пронести бутерброд весь день в своём рюкзаке, оттягивая до последнего момента удовольствие съесть его… Хотя чизбургер в «Макдональдсе» тоже не плох, правда ведь?
Я валялся в палатке, переваривал бутерброд и наслаждался горизонтальным положением, когда пришла моя команда. Они протопали мимо палатки, ворча и сетуя на трудный день, на злое солнце и холодный ветер, что задувал на перевале.
- С прибытием! – я выглянул из палатки. – Разгружайтесь и айда за мной, чай пить.
- Ты давно пришёл?
- Нет, только, что. – это я сказал, чтобы они не комплексовали и не расстраивались.
Ребята принялись опустошать свои рюкзаки, а я пошёл в юрту, которую приспособили под кухню, за кипятком и ужином. Ужин был у нас скудный, нам сказали, что на нас не рассчитывали и продукты никто не поднимал, но тем не менее накормили рожками по-флотски с тушёнкой. После ужина я растянулся на траве у реки, вперив взгляд в облака, что медленно плыли по небу, окрашенные золотом заходящего солнца, не подозревая о всей этой суете, которой мы – люди здесь занимаемся. Они вообще ни о чём не подозревают, они попросту лишены всего того чем наделены мы, ни чувств, ни мыслей, ни эмоций, ни амбиций, они свободны. Это мы всё пытаемся чего-то достичь, что-то доказать, заработать денег, а как иногда хочется просто плыть по небу, изменяя форму, гонимым ветром и смотреть на всё это безобразие, не принимая участия в нём…
- Привет. – надомной нависло бородатое лицо с растрёпанными волосами. – Не помешал?
- Привет. Нет, я тут по небу плыву и меняю форму.
- Что?
- Облаком прикидываюсь.
- А, ясно. А ты можешь подсказать, на Ала-Коль, на озеро куда идти?
- Туда. – я ткнул рукой в гору, напротив.
- Ага, спасибо.
Бородатый человек пошёл прочь от меня, я поднялся на локтях и посмотрел ему вслед, он был в одних шортах, до неприличия коротких, его худое тело сплошь покрывали татуировки – изображения голых женских тел в различных позах. Да уж в горах каких только чудиков не встретишь.
- На тебя похож. – сказал мне Батхед.
- Почему это? – удивился я.
- Тоже борода и длинные волосы.
- Ну, если с этой стороны посмотреть, то да.
Я поднялся с земли и отправился спать, следующий день предстоял трудным, подъём на высокогорное озеро и никакого тебе спуска, только вверх. Спал плохо, снилась всякая мура, я уже и не вспомню, но там ничего интересного не было. Я на голодный желудок всегда плохо сплю, а поели мы ещё до захода солнца и не сыто. Для меня залог крепкого сна это налупиться на ночь как следует, чтобы до самого утра переваривать, тогда и сны не снятся и утром завтракать не хочется, выпил кофе и до обеда, а то и опять до вечера. С завтраком, кстати, тоже не повезло, была каша рисовая на сгущённом молоке и очень мало, мне хватило на пару часов работы, а потом всё, силы покинули. Как раз на «Сироте» я и забуксовал, там по пути на озеро «Приют сирота» стоянка такая, почему так называется не знаю, но место сказочное, стоит маленькая хижина из сруба, а внутри из камня сделано подобие камина, который не топится - дымит сильно. Вокруг хижины дорожки вымощены камнем, очаг сделан со скамейками и множество вырезанных из дерева фигур по всей округе. Посидели, выпили воды, собрались с силами и пошли дальше, тут если не буксовать, то совсем быстро подняться можно.
На марене уже перед взлёткой на само озеро, встретились с каракольскими портерами, они тащили товарища с распухшей ногой. Вот вам и беготня по камням в сланцах.
- Помощь нужна, мужики?! – крикнул я им.
- Не, нормально всё.
- Как же нормально, это совсем не нормально. Что случилось?
- Ногу сломал. – ответил тот, что не мог идти. – Но мне не привыкать.
- Не впервой, что ли?
- Он каждый год ломает ногу. – пошутил его приятель, а может и не пошутил.
- Вы б его хоть разгрузили.
- Да ничего, сейчас поднимусь шину наложу, завтра уже вниз и домой, доковыляю, не переживай.
- Как скажете.
Я пошёл дальше, вскарабкался по сбитой тропе, местами приходилось хвататься руками за скалки, слишком крутой подъём и сбитая тропа, туристов в этом году, хоть отбавляй. И наконец-то вот оно озеро с голубой водой, в воде отражаются снежные вершины, красотища! Я опять вспомнил зачем хожу по горам и подвергаю себя таким мукам – в первую очередь это места в которых ощущаешь себя особенно, можно назвать их местами силы, если угодно, можно сказать, что у каждого места есть свой дух и если он тебя принимает, то ты и получаешь свою порцию того самого… Но мне всё же кажется, что это нелёгкий путь, борьба с внутренним «Я», внутренний диалог. Пока идёшь под рюкзаком у тебя появляется возможность договориться с самим собой, доказать всё, что прячешь в себе пока болтаешься среди витрин и неоновых вывесок. У каждого места свой путь с высотой, тропой, красотой и конечно ты на этом пути с которого не свернуть. И чем сложнее, тем глубже очищение, тем ближе подбираешься к себе самому. Ну, может, дела так обстоят только у меня с горами и самим собой, и упоминание о Сизифе тоже не уместно, но это мой путь, и я рассказываю о нём.
В лагере нас никто не ждал, нам удивились и сказали, что еды нет, всё что могут предложить это две свеклы. Я взял в руки два корнеплода и глядя на них раздражённо, а может и удивлённо промямлил:
- Ребят вы шутите?
- Я сам ношу на себе еду сюда.
- Молодец ты, что тут скажешь я бы тоже сам себе принёс еду, если бы был предупреждён. Нам что свеклу грызть, что ли?
- Больше у нас ничего нет. И на этом спасибо скажите.
- Спасибо.
Я выпросил горелку, сковороду, немного масла растительного и специй. Натёр на тёрке свеклу, потушил, нарвал дикого лука и получился отличный салат, а у Бивиса и Батхеда оказались в рюкзаке две лепёшки. Так что банкет мы замутили знатный. Довились свеклой, сетовали на судьбу и костерили турфирму. Да уж, голод не тётка, голову морочит сильно и спать не даёт, ещё одна бессонная ночь с урчанием в животе, а это уже слишком. «С этим надо что-то делать» - подумал я и отправился бродить по округе в поисках пропитания или хотя бы успокоения. И мне повезло, тот тип, что похож на меня, с татуировками, поделился рыбной консервой и рассказал, что путешествует на велосипеде, уже много стран проехал, всю Европу, Россию, Китай и вот сюда прикатил.
Я заморил червячка и пошёл дальше в поисках еды. Заглянул в кухню – там никого не было, заглянул в столовую и наткнулся на повара, тот сидел за столом и пил чай с конфетами.
- Тук-тук. – сказал я. – Не помешал?
- Нет, проходи. – он даже не обернулся. Будто ждал меня. – Чай будешь?
- Спрашиваешь!
Я налил кипяток из термоса в пластиковый стаканчик, насыпал сахар, помакал пакетик с заваркой, отжал ложкой… Взял конфету с вазочки, развернул шуршащую обёртку, положил себе в рот, запил горячим чаем… От удовольствия я даже глаза закрыл.
- Спасибо.
- Это всё, что я могу. Ты набери ребятам конфет и печенья.
Я нагрёб полные карманы, наелся сладостей, напился чая и отправился спать. Пока я трапезничал повар рассказал мне, что месяцем ранее к ним поднималась группа Европейцев, откуда он не знает, но это и не важно. А важно то, что в группе этой была девушка, хиппи, с гитарой, песни пела, весёлая и красивая, как сказал мне повар. Так вот она поднялась по склону, что рядом с лагерем и спрятала гитару где-то там, сказала, что оставила внутри гитары записку со своими контактами. Пообещала, что выйдет замуж за того, кто отыщет гитару и свяжется с ней.
Я вернулся в палатку, залез в спальник и думая об этой девушке уснул. Проснулся с первыми лучами солнца, оделся, выложил на свой спальник конфеты с печеньем для ребят, взял с собой немного и отправился вверх по склону, где спрятана гитара. Я поднялся довольно высоко, сел на камень и всмотрелся вдаль, где небо лежало на снежных пиках гор, таких высоких, что даже облака не могли подняться выше. Я огляделся и увидел в расщелине за камнем, на котором я сидел гитару в чёрном чехле. Достал её, расчехлил, потряс и из неё выпала записка: «Katrin» и номер телефона. Я настроил инструмент, сыграл блюз, импровизацию, которая родилась там в горах, от встречи меня и гитары, музыка улетела вдаль, не достигнув ни чьих ушей. Это был блюз о том, что случилось и чего не случится, потому что я сунул записку обратно в гитару, а гитару спрятал там, где нашёл и пошёл вниз, наполненный радостью и любовью ко всему миру. Больше во мне ничего не осталось, всё улетело в даль вместе с музыкой и растворилось в синеве.
Когда я вернулся все ещё спали и конфеты никто не тронул, я убрал их, разделся, залез в спальный мешок и провалился в сон. Утром нам подфартило, повар испортил целую кастрюлю овсяной каши, она подгорела, нет, сгорела к чертям, да ещё и застыла, что еле ложкой загребёшь, её нам и отдали на растерзание, но с конфетами и печеньем вприкуску она была вполне сносной. Мы были, немного унижены, но сыты, а значит довольны, но главное, были силы донести клиентский груз до ущелья «Алтын-Арашан», где наше приключение заканчивалось. После завтрака, мы буквально взлетели на перевал и встряли в пробку из туристов, тропа на спуске была сбита, так что все спускались на карачках и очень медленно.
Продолжение в комментариях.

Иллюстрация: [id293330220|Юлия Юдина]
"ПЕРВЫЙ РАЗ"
Забавно! В жизни так много разных историй приключается со всеми нами, какие-то из них хорошие, а какие-то плохие. Как думаете, от чего так получается? Я вот думаю, что "хорошесть" истории зависит от эмоций, и от того, смогли ли мы выбраться из неё целыми и невредимыми. А про первый раз у всех полно историй, вообще с первым разом как-то странно дела обстоят, я вот не помню, когда первый раз сделал свой первый шаг или, когда попробовал оливки и понравились ли они мне, я помню множество последующих разов, но самый первый остался не запечатлённым в моей памяти. И наоборот, я вот помню, когда меня первый раз обманули и я это понял, помню, когда первый раз выругался и помню этот подъём внутри от того, что я сделал что-то запретное. И вот я вспомнил ещё одну историю про первый раз.
Мне было четырнадцать лет, как сейчас помню: длинные патлы, дранные на коленках джинсы, растянутая футболка, на поясе старенький кассетный плеер, и в нём несменная кассета "Нирваны" – сборник лучших композиций. Был поздний час, я шёл домой по пустой улице под электрическим светом фонарей. Откуда я возвращался – не помню, но, зато помню всё, что произошло потом. Мне навстречу шла, пошатываясь, девушка, я её ещё издали приметил и узнал – это была Светка, она жила на соседней улице, я знал её, а вот она меня наврятли, в неё все пацаны на районе были влюблены – красавица. Фантазия у меня, конечно, разыгралась не на шутку. Когда мы с ней поравнялись, она остановилась, а я поставил на паузу Кобейна, в руке она держала бутылку пива и шатаясь заплетающимся языком произнесла:
- О, приует. А я тя знаю, ты этот, ну, как тя там. – Она качнулась и волосы упали ей на лицо. – Хах.
Светка усмехнулась и взмахом головы убрала с лица волосы, она это так сексуально сделала и потом посмотрела на меня пьяными глазами полными похоти, что у меня аж мороз по коже пробежал и защекотало внизу живота. На меня ещё никто так не смотрел, только с телеэкрана, но то не считается, то не взаправду и не мне адресовано.
- Я Дэн.
- Точно. Дэн. – Света протянула мне бутылку с пивом. – Выпей, ты какой-то сеёзный.
Я взял пиво, и когда брал, коснулся её руки, она была холодная и гладкая, сердце заколотилось как бешенное. Я сделал пару небольших глотков из бутылки, я бы всё выпил залпом от волнения, но так ведь неприлично.
- А ты куда иёшь?
- Домой.
- Поехали с нами. – Она взяла меня под руку. – Поехали, а?
- С кем? – Я удивился. – Здесь больше никого нет.
- Пойём, ща увиишь.
Света меня потащила за руку к перекрёстку, кода мы повернули я увидел компанию парней и девушек, они все были намного старше меня, они хохотали и что-то громко обсуждали, увидев меня все притихли.
- Он со мной. – Света шатнулась и чмокнула меня в щёку. – Я, можт, люлю его.
- Не маловат для любви он? – Спросила её подруга.
В общем, я просто стоял и краснел, не знал, что ответить, мне было жутко неудобно, но Света вцепилась в меня, что есть мочи и отстаивала мою честь. Я не понял, что произошло, как так вышло, что поехал со Светой и ещё одним парнем, она меня просто запихнула в такси и мы поехали. Доехали до окраины города, а оттуда на попутке в пригород, я никогда там не был, ехали мы с пол часа по ночной дороге, Света уснула на моём плече, а парень, к которому как выяснилось мы ехали, указывал дорогу водителю, изредка говоря, куда повернуть. Машина остановилась.
- Всё, приехали. – Парень повернулся к нам. – У тебя деньги есть?
- Нет. – Ответил я.
Парень расплатился с водителем, я растолкал Свету. Самое страшное для меня было, это что она проснётся и не вспомнит, кто я такой и меня оставят в селе одного, ночью, без копейки денег. Это, мой первый самый безрассудный поступок. Но Света меня узнала, она провела холодной рукой по моему лицу:
- Ты такой красивый. – Она всмотрелась в мои глаза. – Сколько в этом взгляде всего, мальчик.
- Света. – Шёпотом сказал я. – Пойдём, мы приехали.
Парень тем временем уже вышел и открыл дверь с её стороны.
- Я сделаю всё, что ты скажешь.
- Скажи ей, чтобы вышла из машины. – Сказал водитель.
Мы брели по грязной улице, воздух был прохладней, чем в городе и пропитан запахом навоза. Мы остановились возле маленького, сельского магазинчика, парень купил водку и колу, а Света висела на моём плече и что-то невнятное шептала на ухо.
- Ты пьёшь? – Спросил парень меня.
- Пью.
- И денег у тебя нет?
- Нет.
- Ладно, идите пока, вон к той пятиэтажке, а я вас догоню. – Он протянул мне пакет с напитками. – На, возьми, мне приспичило.
Он махнул в сторону рукой, я присмотрелся и увидел силуэт многоквартирного дома, это было столь же странно увидеть в деревне многоэтажный дом, как и то, что я оказался здесь. Мы потелепались по ухабистой дороге в сторону этажки, Света висела на мне, еле переставляла ногами что-то мямлила и изредка целовала меня в щёку, от неё несло перегаром, а я жалел, что повстречал её.
Дальше всё было как всегда и у всех, мы пили, говорили за жизнь, ругались, потом мирились и снова пили. Сходили ещё за бутылкой, короче, пьянка шла своим чередом, как и положено. Потом напились, Свету стало мутить, она ушла в уборную и заперлась там, я прилёг на диван и меня тоже замутило, а так как санузел совмещённый был, то мне некуда было блевануть, и я выбежал на балкон и меня вывернуло вниз.
- На, вот. - Парень этот принёс мне таз. – Не делай так больше.
Я угукнул и рыгнул в таз, а парень ушёл ломиться в совмещённый санузел к Свете, а я, не вставая с дивана время от времени склонялся над тазом и отрыгивал всё, что не успело впитаться в меня. Парень уговаривал Свету открыть, он переживал, как бы с ней ничего не случилось, так и говорил: - «Я переживаю, как бы с тобой ничего не случилось. Открой.»
И она открыла, я услышал, как щёлкнул замок, и пошатался к ним проверить, как там Света, а заодно вылись из таза всё в унитаз. Подойдя к двери, я увидел голую Свету в пустой ванне, всю в блевотине, увидев меня она протянула руку и почти не членораздельно проговорила:
- Пости мея, люовь моя.
- Блин, чувак! – Воскликнул парень. – Ты чего припёрся с этим тазом?
- Я вылить хотел.
- Сейчас не до тебя, скройся.
Парень включил душ и принялся смывать со Светы следы пьянки, а я скрылся с тазом, ещё разок блеванул, прикурил сигарету, сел на диван и расплылся в улыбке, потому что я только что в первый раз в жизни, вживую, увидел голую женщину. И этот первый раз мне запомнился на всю жизнь. Я много голых женщин потом видел, но и половину из них не вспомню, а Свету помню и никогда не забуду, потому что первый раз.

Иллюстрация: [id293330220|Юлия Юдина]
"ИДЕНТИФИКАЦИЯ"
Москва. Метро. Длинная очередь у турникета, мужчина маленького роста пытается допрыгнуть до камеры, которая идентифицирует лицо и открывает турникет, его резкие рывки не дают никаких результатов. Подходит молодой, высокий, крепкий парень с недельной щетиной и запойным лицом, он подхватывает мужчину за талию, крепкими руками, поднимает, турникет раскрывается, мужчина проворно юркнул сквозь него, набегу поблагодарив обернувшись в пол оборота.
- Что же это такое, что твориться, бардак. И так бардак был в стране, совсем угробили. Эххх... – громко проговорила сухая, сгорбленная старушка, в пуховом платке и коричневом пальто.
Очередь двигалась медленно. Вышла крупная женщина с короткими, розового оттенка, накрученными волосами, с ярким макияжем в жилете метрополитена и властным, низким голосам прокричала: - «Кто не достаёт до идентификатора, вставайте в очередь ко мне!». Первая, толкаясь локтями ринулась бабулька, за ней в такой же манере женщины, а затем неуверенно потянулись мужчины невысокого роста. Работница метрополитена достала идентификатор, как в супермаркете и принялась махать им перед лицами низкорослых граждан.
Пока царь занимался нововведениями в учреждениях, для облегчения жизни, как ему казалось, по рассказам Азимова, на западе столпилось полчище стервятников, оставляющих после себя разруху и голод, сметая всё на своём пути и стремящихся попасть в страну, где ещё хоть что-то осталось для их ненасытных желудков. Царь же выдумывал страшное оружие, которое могло бы сдерживать полчище стервятников, он запускал спутники, в его секретных лабораториях разрабатывали мощнейший лазер, как в романах Роберта Хайнлайна. Он даже заключил договор с драконом, который правит на востоке. Дракон испепелял стаю грабителей и вселял в них страх, их армия слабела, и они не шли в наступление.
Прослышав про такие дела Степан Смоленский, светлого ума и не дюжей силы богатырь, оседлал коня и направился к царю. Через поля, через реки три дня и три ночи скакал Степан.
- Не вели казнить, вели помиловать Батюшка, с миром пришёл я к тебе из Смоленска. – Войдя в палаты молвил Степан.
- Ну говори, что тебе надо, зачем пришёл? – Со скучным видом спросил царь.
- Дружину пришёл просить у тебя, хочу разбить вражеское полчище на западе и коня, своего я загнал по дороге сюда.
- Одну только дружину? Смелый ты. – Сказал король и задумался. – Голоден, наверное? Накормите! – Крикнул царь и шёпотом, вытянув шею. – Как звать тебя?
- Степан. Степан Смоленский.
- Накормите Степана! Ты иди отдохни, а мне подумать надо. – Думал царь три дня затем позвал Степана и говорит. – Ну дам я тебе дружину и коня своего вороного, но смотри мне, не сдержишь слово - велю казнить.
- Спасибо, Батюшка. Не подведу.
Двинулся с войском Степан к границам, где бесчинствовали стервятники, летая и пугая люд честной. Завязалось сражение кровопролитное, много наших молодцев полегло в этом бою. Косил Степан Смоленский без устали и сна три дня и три ночи вражеское полчище, один положил несметное количество. Прознав про это князь Киевский под гнётом стервятным, воспрял духом, закипела кровь в нём, собрал дружину поскакал на подмогу братьям, ударил с флангов и разбили полчище стервятное. Дракон, увидев такие дела улетел к себе на восток и начал в тех краях жечь леса, грабить земли и реки царства. Вернулся Степан с остатками дружины к царю с победоносной вестью.
- Не вели казнить, вели молвить. – Обратился Степан.
- Молви. Как дела обстоят?
- Разбил я полчище стервятное.
- Разбил, знаю. А по твоей вине дракон на востоке наши земли стал жечь и грабить. От врага ты его избавил. Так, что поезжай туда и разберись с ним. Постой! Поспи, отдохни и дружину возьми ещё. Через три дня поезжайте. А я пока идентификаторами займусь, да интернет свой создам, а то стервятничье отродие отключило нас. Народ надо отвлекать, вот я и займусь этим.
Сказано, сделано. Через три дня выехал с дружиной и соратниками боевыми после первой битвы Степан на восток, пять дней скакали, когда прибыли увидели тлеющие леса после пожаров, иссушенные реки. Оставил Степан дружину стеречь границу, а сам поскакал к Дракону в логово его в высокие горы на бой вызывать.
- Выходи змеюка поганая! – прокричал Степан у гор скалистых, заснеженных.
- А это ты, наслышан я о подвигах твоих. Зачем пожаловал? – Прорычал дракон.
- Грабишь земли мои. Убить тебя я пришёл. – Крикнул Степан.
- Убить? – Задумался Дракон. – Я вот тебе, что предложу. Если объединимся мы с тобой, то всеми земля править сможем, разделим пополам, зачем нам сражаться, силы наши равны.
- Не подкупишь ты меня змей несчастный. Выходи биться, или струсил?
- Струсил? Я? Дурак ты Степан. Ну сам напросился.
Слетел с вершин горных Драконище, заслонил крыльями солнце, что мрак в мгновенье наступил и пальнул на Степана пламенем, прикрылся Степан щитом, не задел его змей. Тогда Дракон подлетел к богатырю, чтобы схватить его. Пронзил Степан лапу крылатому зарычал Дракон и взвился в небо. Так сражались они семь дней и семь ночей. А тем временем у границ полчище драконье войско Степаново жгло, бились молодцы насмерть, но не могли одолеть. Узнав о делах таких от паломников старец в храме вышел на молитву, стал молиться, возведя руки к небу и молился до окончания битвы. Услышал Бог молитву старца правоверного и послал орла двухголового на подмогу молодцам. Прилетел орлан и завязалась битва в небе с драконьей стаей, нападали драконы и жгли орла, но заклевал тот всех до единого.
Степан же тем временем измотал Дракона, взмолился тот.
- Не губи, Степан, сильнее ты меня, не признал я в тебе силы богатырской сначала. – Простонал Дракон и рухнул со Степаном в горах. Не смиловался Степан и отрубил голову Дракону, что бы и другим не повадно было.
Вернулся Степан к царю с остатками полчища удальцов-молодцов. Привёз с собой голову драконью, кинул царю к ногам и молвил.
- Спокойно теперь в царстве твоём и на западе, и на востоке.
- Спасибо тебе, Степан, услужил ты мне службу. Проси, что хочешь.
- Ничего мне не надобно. – Сказал Степан, оседлал коня и поскакал к печенегам.

Иллюстрация: [id293330220|Юлия Юдина]
"КАСТИНГ"
Привет, короче, техника устала моя уже вся и на компьютере сломался ещё и микрофон… Вот… а телефон как раз починили, поэтому я тебе наговорю здесь, потому что это очень долго печатать…
Короче, ходил я на кастинг. А-а-а… Какая-то серьёзная контора… А-а-а… Как-то называется, которая, собственно говоря, поставляет, занимается производством и так далее, то есть там у них на Рэды всё снималось, там трындец… Во-от… Всё это очень профессионально, павильон очень даже полноценный…
Навалом народу… Ну, сначала отправляешь о себе, там, заполняешь анкету, фотки, если тебя приглашают – приходишь. Вот меня пригласили, я пришёл, короче. Поначалу делают… Я тебе всё по порядку расскажу… Поначалу делают анализы, прямо там, то есть никаких справок, у них, ничё они не котируют, там у них, короче, доктор, Док его называли, вот, он сам… Он тут же берёт кровь, тут же берёт посев, короче, каким-то образом, в общем, они их сами смотрят, вот, пока он это всё делал, ждёшь, короче, сидишь. Куча мужиков, все пришли на эту фигню, вот, кто-то уже снимается, кто-то только… Ну, по сути первый раз был только я…
И вот, короче, сразу первое разочарование – я думал, а-а-а, что ты вот пришёл, знаешь, отснялся и существует, где-то, какая-то база, в которой ты есть и в случае чего, если кто-то захочет снимать фильм – эту базу отсматривает и такой: - «Мне вот этого, пожалуйста» - то есть и всё, и, то есть это вот твоё портфолио. А на самом деле это не так, и каждый новый фильм, это каждый отдельный кастинг, естественно, кастинг не оплачивается, и естественно берут не всех. И вот я с мужиками поговорил, говорят, что, короче, на десять кастингов, два, ну, в лучшем случае, три фильма. То есть два – три оплачиваемых фильма в итоге…
Ну так вот, когда анализы готовы, говорят: - «Да всё нормально». А-а-а… Ты, короче, раздеваешься, одежду в шкафчик, всё, короче, закрываешь там на код, выходишь. А-а-а… В этот опять мед пункт, короче, и Док тебе колит, прям в член, какой-то препарат с инсулинкой, два укола в основание члена, и он встаёт на заданное количество часов, то есть вообще пофигу дальше, что будет происходить. А-а-а… Член у тебя стоит, причём так, как никогда в жизни, я его таким не видел, то есть он, во-первых, и в размере прибавил, во-вторых, такой, короче, как палка стал, как дубинка, знаешь, не реальный…
Ну и вот, и представь, то есть там большой павильон, в рамках этого большого павильона сымитировано несколько комнат… А-а-а… Ну так, знаешь, фальшивые стенки стоят, и камера между ними перемещается на рельсах, то есть всё очень профессионально, там, свет висит, всё… А-а-а… Ну, для кастинга была собрана только одна комната, такая, типа спальни, вот… Одна актриса! Одна на всех, то есть там мужиков, наверное, двадцать было, она одна, то есть, и все её по очереди имеют по сценарию, то есть никакой импровизации, у тебя есть сценарий – что именно ты делаешь, как именно и так далее, то есть. И режиссёр кричит о смене, то есть: - «Смена позиций! Смена позиций! Смена позиций!» – ну как-то он, по-моему, он кричал коротко: - «Сцена!» – или: - «Смена!» – чёт такое, короче, уже не помню, это было, вот, когда я ездил в Москву. Это сколько? Пять лет уже, наверное… Д-а-а… Пять лет… Пять лет назад… Уф-ф… Вот… Ну, собственно говоря. Ну вот представь, короче – а-а-а… дохоена народу, то есть там вот этот павильон, там какие-то люди, какой-то, ну, знаешь такая, деловая обстановка, то есть какие-то люди туда-сюда бегают, какие-то провода разматывают техники, какие-то девочки секретаршского вида и среди этих всех людей ходят голые мужики со стоячими членами, которые вот так болтаются от ноги к ноге и как бы… И никто не обращает… Они, ни они, ни публика, никто не обращает на это внимания, они разговаривают там о природе, о погоде, о детях и так далее, то есть едят какие-то… А-а-а… Пьют кофе, едят какие-то пончики, то есть, ну абсолютно… М-ням… Абсолютно спокойно, то есть, и вот, собственно говоря, когда до тебя очередь доходит… Я вот понял почему, говорят: - «Актёр»…
Потому что тебе реально надо сыграть, во-первых, при таком количестве народа, камеры отовсюду, то есть, есть стационарные камеры, есть оператор, который постоянно в непредсказуемых местах торчит, и ты должен на это всё не обращать внимания и эпично трахаться. Эпично трахаться не получается, потому, что тебя: а) – это смущает; б) – пробивает на смех… А-а-а… Потом, короче, этот, ты ничего не чувствуешь абсолютно, то есть… А-а-а… Такое впечатление, то есть, что вот абсолютно чужое тело, инородное к тебе пришито, ну я имею ввиду про член, то есть, и вот ты… Просто… Ты понимаешь где ты находишься и что ты делаешь, но ощущений у тебя никаких, просто, вот абсолютно, от слова – «Совсем»… Во-от… И-и… Как-то это очень всё странно на самом-то деле…
И-и… Ха-ха… Кульминацией всего этого… А-а-а… Было то, что под этим препаратом невозможно кончить, то есть абсолютно никак, кто люди опытные они могут довести себя самостоятельно, то есть, там, постоять, очень-очень быстро понадрачивать, потом в итоге, как-то, что-то, с горем пополам кончить, а так в целом, то есть это не реально, вот, ну, тебе особенно когда вот, первый там, второй, пятый раз… А-а-а… Собственно говоря сцену с камшотом снять, да, должны по сценарию, поэтому, что они делают? Они приклеивают, то есть с той стороны где… Которую не видит камера… А-а-а… На член приклеивается шланчик телесного цвета, на такой, на, на, полосками скотча, потом заводится… А-а-а… Вот так вот между задницей, по ноге, то есть, и уводится… И встаёт мужик с клизмой, самой обычной клизмой и у него там какая-то в этой клизме жидкость, которая имитирует сперму. Вот, собственно говоря в какой-то момент, когда вроде как у тебя оргазм ты должен изобразить удовольствие, этот мужик надавит на клизму… И-и… А-а-а… Будет такое впечатление, что ты кончаешь… Кхе-кхе! Короче, и вот всё это тебе надо воспринять всерьёз и не заржать, это очень трудно… И в целом…
И в целом, учитывая, что тогда объявили гонорар в триста баксов за съёмку, я был разочарован… И как бы… Больше… Ну, меня не взяли в этот… Конкретно в этот фильм сниматься, а больше я на кастинги не ходил.