Статистика ВК сообщества "Дивнозёрье | Алан Чароит"

Эпилог. Подарочек для ведьмы

— Таюшка-хозяюшка вернулась! — домовой Никифор налетел на неё ещё в дверях — Тайка даже кроссовки снять не успела. — И рыжий обормот тоже тут! Ну всё, теперь моя душенька за вас спокойна. И за Дивнозёрье тож.
— А долго ли нас не было? — она всё ещё боялась задавать этот вопрос, но когда-то всё равно придётся узнать правду.
— Да, почитай, недели две.
Уф, значит, она совсем немного пропустила. Съездила в волшебную страну на каникулы — заодно повоевала. Учёба в школе, конечно, уже началась, но догонять придётся немного.
Тайка поставила на тумбочку у входа дедушкин ларец и с наслаждением втянула носом запах свежей выпечки:
— Никифор, а ты нас ждал, что ли? Откуда пироги?
— Да у нас тута гости. Домовишник устроили.
Это, стало быть, собрание домовых? Тайка хихикнула — очень уж её позабавило это слово.
— По какому-то поводу или просто так?
Только сейчас она заметила чинно сидящих за столом Афанасия с сестрицей Анфисой, Сеньку, дремавшего в обнимку с полупустым пузырём, и ещё одну незнакомую домовиху с торчащими вверх льняными косичками.
— Ох, нехорошо, хозяюшка, тебя сразу нашими проблемами нагружать. Умаялась, небось? Может, отдохнёшь сперва? — Никифор переминался с ноги на ногу.
Ну, ясно. Значит, домовишник всё-таки по делу.
— Рассказывайте уже, чего стряслось, — вздохнула Тайка. — Я ж ведьма…
— Колдун у нас завёлся, — буркнул Фантик. — Вишь, ведьма, не успела ты шагу от ворот сделать, а — оп-па — слетелись энти… как их…
— Конкуренты! — пискнула домовиха с косичками.
— Фёкла, — представил её Никифор. — Она за Алёнкиной избой приглядывает. Так что расскажет всё, как грится, из первых рук.
— Что-то я тебя раньше не видела, —Тайка протянула руку, и Фёкла, краснея, пожала ей пальцы своей тонкой лапкой.
— Потому что стесняюсь я… Да и чё лишний раз на глаза лезть, когда всё в порядке? Но тут уж хошь не хошь, а пришлось показаться. Родич, понимаешь, к ним приехал. Седьмая вода на киселе, но Алёнка его дядей зовёт. Я сперва не поняла, что он колдун, а потом ка-ак поняла!
— Я сам видел, как он Алёнку ругал, — поддакнул Фантик. — Вон Анфиска тоже не даст соврать.
— Истинная правда, печным застенком клянусь! — его рыжая сестрица стукнула чашкой о стол так, что даже Сенька проснулся. Охнул:
— Что? Где?! А скоро ль ужин? — и захрапел снова.
— Кстати, об ужине… — Пушок поиграл бровями. — Мы, между прочим, с дороги.
— С царского пира, — поправила его Тайка, но коловерша фыркнул:
— Да когда тот пир был?! Уже, считай, в прошлой жизни.
— Намёк понял, — Никифор полез в печь за пирогами, а Фёкла продолжила рассказывать:
— Знаете, я сперва даже обрадовалась, что колдун приехал. Думаю — Алёнка-то малая совсем. Случись что — ещё вопрос, справится ли без Таюшки? А тут всё-таки взрослый человек.
— Да справлялась она, — отмахнулась Анфиса. — У бабы Лизы когда тоскуша завелась, кто её извёл? Твоя Алёнка.
— Это на той неделе было, — пояснил для Тайки Фантик. — А на этой другая напасть приключилась: дед Фёдор захворал. Я сперва думал — грудная жаба, потом гляжу, ан нет! Обессильница. И что ты думаешь? Алёнка опять справилась — дед мой жив-здоров, орёл...
— Я думаю, эту обессильницу колдун нарочно наслал, — прошептала Фёкла, закрыв лицо руками. — Хотел Алёнку проучить.
— Так вы же говорите, справилась она, — пожала плечами Тайка.
— Не совсем. Дедушку выручила, а сама свалилась. Лежит в кровати, мается, школу опять пропускает, — домовиха вздохнула и украдкой смахнула слезинку. — А дядька-колдун её ещё и отчитал. Мол, чего полезла. Понимаешь? Я считаю, это улика!
— Ули-ик-а! — сквозь сон икнул Сенька, и только Анфиса скептически поджала губы:
— А может, и нет. Ведьмушка, рассуди ты.
Тайка в задумчивости почесала в затылке и принялась рассуждать вслух:
— Ну, вообще-то обессильница может и сама по себе завестись. Особенно в холода, когда солнышка мало и люди из дома не выходят. Начинают всё больше лежать, а потом — глядишь — и встать не получается. Но наслать её тоже можно. Это же разновидность кикиморы — а что стоит злому колдуну с кикиморой сговориться?
— Вот и я о том! — закивала Фёкла.
— Погоди, у нас нет никаких доказательств.
— А вот и есть! Если бы это был добрый колдун, он бы Алёнку вмиг вылечил! — Домовиха набычилась: даже её торчащие косички стали похожи на рожки. — А ещё там обереги новые. И меня от них тошнит, между прочим.
Ну что тут будешь делать?
— Ладно, мы с Пушком выведем этого колдуна на чистую воду.
— Ещё как выведем! — коловерша захлопал крыльями: видать, понравилось ему быть героем. — Но только после ужина.

На разведку они отправились на ночь глядя. Тайка сперва покидала камешков в Алёнкино окно, но подруга спала крепко. Зато в соседней комнате горел свет: наверное, там тётя Маша смотрела телевизор.
Пушок взлетел на подоконник и, прислонившись лбом к стеклу, принялся комментировать:
— Так, колдуна не видать. Теть-Маша спит с вязанием в руках, телек играет. Ой, ну и ересь они смотрят, Тай. Нет бы какое нормальное кино! Неудивительно, что она заснула. Ой! А вот и наш подозреваемый.
— Что он там? — Тайка поднялась на цыпочки, но ей всё равно не хватало роста, чтобы заглянуть в окно. Зато вспомнилось, как они тут с Яромиром гусынь подкарауливали. Вот, казалось, совсем недавно расстались, а она уже скучала по дивьему воину. Эх, тяжко будет в разлуке жить. Но пенять не на кого: сама так решила.
Из-за этих мыслей она прослушала, что говорил Пушок, и включилась только на середине фразы:
— ...кефиру ей принёс. Тай, а вдруг это заколдованный кефир? Может, ядовитый какой-нибудь?
На Тайкин вкус, любой кефир был ядовитым, но тётя Маша с ней бы не согласилась.
— Тай, там ещё и печенье. Ух, какое неслыханное коварство!
— А что коварного в печенье?
Коловерша от возмущения захлопал крыльями:
— А то, что травить печеньем — подло! Низко! Я бы за это сразу в кутузку сажал, без суда и следствия.
— Нет, с чего ты решил, что оно вообще отравленное? — она помассировала лоб.
— Потому что на месте злого колдуна я бы поступил именно так. Это ведь особенно коварно. Ой, Тай, он сюда идёт. Кажется, он меня видит! А-а-а! Спасайся кто может!!!
В общем, улепётывали они — аж пятки сверкали. Пушок потом клялся и божился, что не забыл про невидимость, а колдун этот всё равно как-то умудрился заметить слежку.
А на все Тайкины сомнения отвечал:
— Видела бы ты его, Тая! Знаешь, он какой! У-у-у! Высокий, смотрит сурово так, и пряди седые в волосах. У меня из-за него моральная травма, Тай. Я теперь печенье есть не смогу!
Впрочем, через пару часов коловерша позабыл о своём зароке и за разговором умял пачку «Овсяного», запивая его молоком. А Тайка придумала новый план.

Наутро после завтрака она накинула куртку, натянула на уши шапочку и заявила:
— Пойду я Алёнку проведаю, вареньица малинового отнесу.
— Вот так прямо и пойдёшь в лапы колдуну? — ахнул Пушок.
— Не колдуну в лапы, а подругу навестить, — отмахнулась Тайка. — Да и Кладенец у меня с собой, если что. Что за упаднические настроения, в конце концов? Я Доброгневу сразила, ты с Горынычем боролся — нам ли деревенского колдуна бояться?
— Не деревенского, а городского, — поправил её из-за печки Никифор. — Фёклушка вчера рассказала, что он из города приехал. В командировку. А зовут его колдун Максим.
— Так прямо в паспорте и написано: «колдун»? — фыркнула Тайка.
— Всё зубоскалишь… — вздохнул Никифор. — А дело-то сурьёзное, если уж даже Фёкла из застенка вылезла — обычно она сидит ни гу-гу и ваще людей боится.
— Значит, она социофобка, — с умным видом заметил Пушок, но суровый домовой кинул в него полотенцем:
— Чаво обзываешься?
— Эй, это не ругательство, а вроде как «нелюдимый человек», но по-научному, — обиделся коловерша. — А полотенцами, между прочим, только всякие неучи кидаются.
— Не ссорьтесь, — Тайка погрозила им пальцем. — В общем, я пойду. А если к обеду не вернусь, зовите подмогу.
— Да я лучше уж сразу ребят позову. Так оно надёжнее, — пробурчал Никифор ей вслед.
Что тут скажешь? Оставалось только вздохнуть:
— Только глупостей не делайте.
Признаться, Тайка за эту ночь столько всего напредставляла-напередумала, что сама уже боялась. Трижды она заносила руку, чтобы постучать в Алёнкину дверь, и трижды её опускала. А когда занесла в четвёртый, та вдруг открылась, и на пороге возник — кто бы вы думали? — да, тот самый колдун Максим.
— Здравствуйте. Вы к кому?
— Ой… — Тайка аж присела. — Я это… в общем… ну…
— Дядь Макс, это ко мне! — раздался довольно бодрый Алёнкин голос.
— А, к Алёнушке? Ну, проходите, — он посторонился, пропуская Тайку в избу.
Она вошла, осмотрелась. Никаких злых чар не почувствовала, только заметила пару новых оберегов у двери. Хороших, сильных. И явно не Алёнкой сделанных.
— Тайка-а-а! — подружка налетела на неё, едва не сбив с ног. — Как же я соскучилась!
— Мне сказали, ты болеешь, — Тайка протянула ей баночку варенья, и Алёнка запрыгала: уж очень она малину любила.
— Вообще-то уже выздоровела. Спасибо дяде Максу. Дядь Макс, это Тая. Я тебе про неё рассказывала. Это наша дивнозёрская ведьма.
И страшный колдун заулыбался, став вдруг совсем нестрашным. Протянул ей руку и по-взрослому поприветствовал:
— Ну, здравствуйте, коллега.
Спустя четверть часа (когда вскипел чайник) они уже пили крепкий чай с лимоном и печеньем (тем самым, которым колдун угощал тёть Машу; нет, не отравленным), а Алёнка не умолкала:
— В общем, вляпалась я с этой обессильницей, ты себе не представляешь как! Всё потому, что обереги перепутала. Думала, там трясовица завелась. Дядя Макс меня потом наругал: говорит, ну чего одна пошла, не сказала? А я сама хотела, ну, чтобы ты мною гордилась, понимаешь? Пришлось полежать три дня в кровати, эх. Но три дня — всё же не три недели, как могло бы быть.
— Я и горжусь, — Тайка отхлебнула горячий чай. — А ошибиться каждый может. Но хорошо то, что хорошо кончается.
Когда колдун отлучился, она всё-таки спросила шёпотом:
— Алён, а ты уверена, что твой дядя Макс — добрый колдун?
— Тай, ты чего? — Маленькая ведьма округлила глаза. — Я его с детства знаю. И тебе рассказывала, между прочим.
Теперь Тайка и впрямь припомнила рассказы подруги о каких-то дальних городских родичах, которые чаще всего пропускала мимо ушей.
— А почему это он в Дивнозёрье оказался так кстати, как только я уехала? — Ох, сложно бывает избавиться от подозрений, когда ты уже себя накрутила…
— Так это я его и пригласила.
— Хм… а домовые сказали, он в командировку.
— Ну и это тоже. Он что-то там в деревенских архивах хотел посмотреть. Он ведь историк, — Алёнка вся перемазалась вареньем и теперь сияла от счастья. Всё-таки они с Пушком в чём-то были родственными душами. — Ой, Тай, а ты ж вроде на исторический идти думала? Может, тебе с дядей Максом будет полезно посоветоваться? Он меня такому научил! Видела обереги у двери: так вот один из них я сама сделала, представляешь? А ещё к нам Марфа заходила. Дядя Макс ей с Ютьюба накачал роликов про самообучение на ударных. Он ведь раньше сам в группе играл. Сказал: одна неудача — ещё не конец света. И Шурику позвонил, договорился, что по весне Марфа снова к ним на прослушивание сходит. А пока у них сессионный ударник будет — это вроде как только для концертов. Ой, что я всё говорю и говорю... Ты-то куда на каникулах ездила?
Ох, это что же, ей никто не сказал?
Тайка даже разозлилась: от Алёнки-то зачем скрывать правду? Она уже не маленькая. Вон как тоскуш гоняет! Тайка в её возрасте, между прочим, не осмелилась бы.
— Такое дело, Алён, я была в волшебной стране…
— Вот это да! — маленькая ведьма чуть не брякнулась с табурета от таких новостей. — Рассказывай всё-всё-всё!
Тайка задумалась, с чего бы начать, и тут из сеней донёсся голос колдуна Максима:
— Тая, тут, кажется, за вами пришли, только из-за оберега войти не могут. Вы уж им объясните, что я не враг. Особенно этому, рыжему, с физиономией коловерши...

Фёкла потом, конечно, долго извинялась, что, не разобравшись, навела шороху, но дядя Макс зла не держал. Тайке вообще понравилось с ним беседовать: взрослые так редко говорят с подростками на равных, и это ей очень льстило... А Макс ещё знал много интересного, а уж байки травил — заслушаешься.
Поэтому, когда Марьяна пригласила всех в заброшенный дом на вечеринку в честь возвращения «нашей любимой ведьмы», Тайка и его с собой позвала. Ну и Алёнку, конечно, куда же без неё. К тому же Марьянка пообещала, что будет «сюрприз», и Пушок заранее облизывал усы, предвкушая пироги с грибами и с ягодами. И не прогадал: пирогов вытьянка, конечно, напекла. Но сюрприз оказался ещё лучше!
Зайдя на террасу, Тайка обомлела, увидев полный дом гостей: тут были и мавки Майя с Марфой, и леший Гриня с Катериной, и кикимора Кира с сестрицей Кларой, устроившиеся поближе к блюду с мочёными яблоками. Домовые сновали туда-сюда, таская с кухни чашки и тарелки, Сенька наливал компот, а Никифор с банником Серафимом в две балалайки наяривали залихватскую мелодию, от которой ноги сами просились в пляс.
— Как же я рада вас всех видеть! — заулыбалась Тайка. — Но разве зимой вы не должны спать, друзья?
— А зря, что ли, я тебе подарочек сулила? — С кухни с ароматным караваем в руках утицей выплыла Мара Моревна. — Могу позволить себе одну ночь лета посреди зимы. Чародейка я или где?
— Ой, вы тоже пришли! Как здорово! — Тайка захлопала в ладоши. — А на Новый год можно будет так сделать?
— Хорошего понемногу, — Мара Моревна погрозила ей пальцем. — Веселись, радуйся, ты заслужила. Вот оно — твоё Дивнозёрье, всё за тебя горой. Когда на злого колдуна идти собирались — и мавок растолкали, и лешего разбудили, чуть до самого Мокши не добрались. И всё ради любимой ведьмушки.
— Мне очень повезло, — Тайка почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. — У меня замечательные друзья.
— Потому что у них замечательная ты.
— Звучит так, как будто вы меня утешаете... — она шмыгнула носом.
— А то я не знаю, о ком ты в душе тоскуешь, — хмыкнула Мара Моревна. — Цени все моменты жизни, ведьма. Радостные, грустные — любые. Ведь каждый из них — как искра в костре — догорит и уже не повторится. Но все, кого ты любишь, будут рядом — пока судьбе будет угодно. А судьба — это я.
Тайка хотела поблагодарить чародейку, но не успела. Моргнула — а той уже и след простыл.
Что ж, оставалось только воспользоваться советом самой судьбы и повеселиться от души: плясать с мавками, играть в фанты с Алёнкой, Марьяной и домовыми, во весь голос подпевать колдуну Максу любимые хиты русского рока (Катерина очень кстати привезла с собой гитару), а потом, уже добравшись до дома, — загадать в эту ночь увидеть во сне Яромира.
Уже переодевшись в любимую пижаму с единорогами, Тайка вдруг вспомнила про дедушкин ларец. Интересно, а что там? И почему его нужно было открывать только в Дивнозёрье?
Сгорая от любопытства, она подняла крышку. На берестяной грамотке, что прикрывала дары, красовалась надпись: «Неприкосновенный запас (НЗ) — то есть на всякий случай». Улыбнувшись, Тайка сдвинула её в сторону и обомлела: на красной подушке лежало золотое яблоко. Молодильное, конечно. Она такое уже видела прежде — в серванте у бабушки. Но это было ещё не всё: рядом с волшебным фруктом обнаружились два знакомых фиала: один с живой водой, другой — с мёртвой. Выходит, у царя они всё-таки были?
Тайка со стуком закрыла крышку ларца. Что бы всё это ни значило, она подумает об этом потом. А сейчас — спать! Ведь её ждут самые чудесные сны на свете!
_________
Друзья! Мы с вами набрали уже больше половины суммы в нашем краундфандинговом проекте по изданию «Ветра Дивнозёрья» на бумаге! Давайте наберем ее полностью, чтобы каждый желающий мог поставить книжку на полку! Вся информация — в закрепленном посте на первой странице группы!

Если бы Тайке еще год назад сказали, что они вместе с деревенской нечистью и обитателями волшебной страны будут защищать Дивнозёрье от упыриного нашествия, она бы подняла шутника на смех — настолько невероятным это тогда показалось бы. Но сейчас ей было вовсе не смешно...
Вой вытьянки слышался все ближе, и от этих жутких воплей кожа сама собой покрывалась мурашками.
— Ишь, разоралась, словно сигнализация! — пробурчал Никифор, даже не пытаясь скрыть тревогу в голосе. А Упырь Иваныч просиял:
— Никак это Марьянушка Веремеевна — сердца моего отрада — голосит? Ух, как громка, надрывиста! Истинное наслаждение для чуткого уха!
Тайка вытаращилась на упыря: он это сейчас серьезно? Без иронии?
Но на осунувшемся лице Иваныча застыло выражение неподдельного восхищения. Оставалось лишь пожать плечами и признать, что упыриные вкусы далеки от человеческих. Им, небось, звуки полицейской сирены покажутся лучшей музыкой на свете?..
— Идут! — Марьяна ворвалась в круг света, на ходу становясь видимой. Ее длинные белые волосы трепал ветер, глаза полыхали синим огнем, но при виде привязанного к дереву упыря взгляд вытьянки изрядно попритух. — Эй, а этот лысый чертяка что здесь делает?!
Иваныч пихнул локтем Марфу и радостно зашептал:
— Она назвала меня «лысым чертякой»! Я ей точно нравлюсь! Вот увидите, скоро она сама за мной бегать будет!
Хорошо, что Марьяна этого не услышала, а то наверняка вцепилась бы незадачливому ухажеру в плешь. Тайка хотела было осадить самонадеянного упыря, но не успела: на улице вдруг один за другим начали мерцать и гаснуть фонари.
Пока они не потухли окончательно, Тайка успела разглядеть человека в трениках и красной флисовой куртке, бегущего по заметенной обледеневшей дороге прямиком на свет их костра. Бедняга постоянно спотыкался, оглядывался, ронял в грязь бейсболку и, подняв ее, снова мчался дальше.
Громкий топот его ног раздавался на всю улицу — других звуков Тайка почти не слышала, потому что все заглушал валящий с неба снег, но она вполне могла представить себе, что в темноте, где-то за спиной несчастного прохожего, шелестят невидимые крылья его злобных преследователей.
— Сюда! — она помахала парню рукой. — Скорее к огню!
Мерцающее пламя костра оставалось единственным светлым пятном — островком безопасности — в этой глухой и мрачной ночи. И, пожалуй, для человека, за которым гналась упыриная стая, оно было единственной возможностью спастись.
Запыхавшийся незнакомец добежал до перекрестка, но, как назло, в последний момент поскользнулся, растянулся на дороге лицом вниз и затих. Ох, наверное, здорово ушибся?
Тайка хотела было помочь парню подняться, но вовремя опомнилась: ведь для этого пришлось бы шагнуть за границу колдовского круга — а вдруг ее хотят таким образом выманить наружу? Яромир крепко схватил ее за руку, наверняка подумав о том же:
— Не ходи туда, дивья царевна. Давай лучше я…
С дороги вдруг донесся неприятный смех, и тощая, как складной перочинный нож, фигура выпрямилась во весь рост.
— Эх, не прокатило… ну что ж, попробуем иначе. — Незнакомец, сняв бейсболку, явил взглядам короткий темный ежик на висках и длинную косицу, тянущуюся от середины лба к затылку, а дальше спускающуюся куда-то за шиворот куртки. Сверкнув острыми клыками под верхней губой (левый был еще и позолоченный), он чинно поклонился. — Позвольте представиться: Силантий, любимый упырь княжны Доброгневы.
Тайка от такого заявления сперва опешила, а потом, не удержавшись, хихикнула:
— А это должность или звание?
Беззастенчивая Марьяна так и вовсе расхохоталась:
— А княжна у вас чокнутая, что ли? Кто ж в своем уме упырей-то любит?
— Ну а кого ей еще любить? — философски заметил Силантий, морща высокий лоб. — Мы, между прочим, в отличие от злыдней, умеем превращаться в милых летучих мышек.
— На всякую летучую мышь найдется летучая кошка! — Пушок, вспомнив, что он тут вообще-то «авиация», яростно налетел на врага и направил ему в глаза яркий луч фонарика. — Предъявите документы!
Тайка ожидала, что Силантий, зажмурившись, завизжит, как это обычно делал Иваныч, но любимый упырь княжны достал из кармана своей флисовой куртки темные очки, преспокойненько нацепил их на нос, лихо развернул бейсболку козырьком вперед и улыбнулся во все клыки. Вид у него был такой лихой и задорный, будто бы сейчас заиграет музыка — и он сразу же затанцует или начнет читать рэп. Но Силантий, сунув руки в карманы, продолжил говорить немного развязно, с нагловатой улыбочкой:
— Забери своего котика, ведьма, пока мои мышки его не потрепали.
И тут, словно по команде, в кустах зажглись десятки пар красных глаз.
— Полундра! — завопил коловерша. — Тая, тут засада!
На всякий случай он метнулся за границу защитного круга и уже оттуда показал упырю язык.
— Даже не пробуйте напасть, мышки! Получите у нас по первое число! — Тайка бросила Марфе брызгалку для цветов с противоупыриной водицей, Никифору сунула в руки лейку, а сама схватилась за Кладенец. Тот, казалось, только того и ждал: вжух — сразу вырос до своих обычных размеров; крепкая сталь аж запела в руках хозяйки.
Яромир встал с ней рядом — Тайка не успела заметить, когда дивий воин успел достать свой меч. За спиной раздался сухой щелчок: похоже, это Марьяна взвела курок на ружье. Пушок деловито поправил налобный фонарик, схватил в когти баночку с чесночной солью и взмыл в воздух, готовясь к прицельной бомбардировке. Маленькая армия Дивнозёрья собиралась стоять не на жизнь, а на смерть, но нападать первой на врага не стремилась. Упырь и его команда тоже отчего-то медлили.
— Эй, Силантий, может, сперва поболтаем? — из кустов раздался какой-то уж слишком жизнерадостный голос Лиса. — Подраться-то всегда успеем: до рассвета еще далеко.
У Тайки сердце ухнуло в пятки: неужели Яромир оказался прав и Кощеевичу попался знакомый упырь? Или, может, чародей давно сидел там в кустах и слышал, как тот представился?
Силантий в ответ поклонился так низко, что сомнений не осталось: они действительно знали друг друга раньше:
— Отчего же не поболтать, княжич Лютогор. Весьма рад встрече!
— А ты, как я погляжу, по службе продвинулся. У меня-то, помнится, всего лишь десятником был, — усмехнулся Лис.
— Преуспеваю, не жалуюсь, — упырь щелкнул каблуками ботинок. — Вам, кстати, сестрица кланяться велела. А еще передавала, что она была бы страсть как рада вас лицезреть.
Тайка недоумевала, как можно, будучи таким почтительным, одновременно оставаться и нагловатым. Это была очень тонкая грань, по которой Силантий умел ходить виртуозно.
— Знаю, знаю. В темнице своей она была бы рада меня видеть. А лучше уж сразу мертвым во рву с гадюками и крокодилами!
— Боюсь, именно это она и имела в виду, — с деланным сочувствием вздохнул упырь.
— Погоди-ка! — Лис вдруг нахмурился. — С какой это стати она вообще что-то через тебя передавала? Я и сам не знал, что окажусь в Дивнозёрье…
— Княжне известно все обо всех, — в голосе упыря послышались нотки благоговения. — Она, кстати, еще кое-что важное сказала: ежели ты, Лютогор Кощеевич, осмелишься поднять руку на меня или моих зубастых молодцев или попробуешь как-нибудь иначе помешать нам выполнить приказ — Доброгнева твою мать не пощадит. Скинет ледяную глыбу из окошка — и разобьется Василиса в мелкие осколочки. Уж не знаю, договоримся мы тут с ведьмой или сражаться станем, но тебе все одно лучше не вмешиваться.
— Что ты сказал? — Лис до хруста сжал кулаки, его темные глаза метали молнии.
Силантий поиграл когтями и развел руки, будто бы извиняясь:
— Это слова княжны, не мои. Я лишь передал. А прислушиваться к ним или нет — уж решай сам.
Лицо чародея исказилось от бессильной ярости, но вскоре на смену мрачной решимости пришло отчаяние. Разжав кулаки, он повернулся к Тайке и упавшим голосом молвил:
— Прости, ведьма, кажется, сегодня тебе придется обойтись без меня.
Он закусил губу и, опустив голову, отошел куда-то в тень. Тайке и хотелось бы сказать ему, что все в порядке и помощь не понадобится, но, признаться, она сама нуждалась в утешениях ничуть не меньше. Конечно, она понимала, почему Лис так поступил, но ей все равно было до чертиков обидно: такой отличный план — наверное, лучший в ее жизни — начал вдруг трещать по швам. Все-таки Лис обладал немалой силой и мог бы, наверное, даже в одиночку выиграть эту битву. Неудивительно, что враг решил вывести его из игры в самом начале…
Силантий шагнул ближе к Тайке, глядя на нее светящимися красными глазами поверх очков. Если бы не разделявший их защитный круг, наверное, она могла бы почувствовать запах влажной земли, который распространяли вокруг себя все умруны. Усилившийся снег хлопьями оседал на ее волосах и ложился на козырек упыриной бейсболки...
В этой войне взглядов победила Тайка. Силантий отвел глаза и задумчиво поскреб когтем в ухе.
— Послушай, ведьма, нам не нужна твоя деревня. Княжна с тобой одной поквитаться хочет. Велела передать: коль сама добром пойдешь, никто жителей Дивнозёрья не тронет.
— И что, вы вот просто возьмете и уйдете? — Тайка недоверчиво прищурилась.
— Таков приказ, — упырь опять развел руками, словно оправдываясь. — Коли ведьма пойдет сама, деревню трогать не велено. Коли не пойдет — предписано учинить в Дивнозёрье беспорядки и привести непокорную девчонку любой ценой. А я ж не самоубийца какой, чтоб Доброгневу ослушаться. Да и мышата мои, не ровен час, скоро кушать захотят, а голодных их сложнее будет удержать в узде: юные да борзые слишком. Так что решалась бы ты побыстрее.
Красноглазые твари синхронно моргнули, и до Тайкиных ушей донеслось оживленное клацанье зубов. М-да, похоже, в кустах сидели вовсе не «мышата», а целые птеродактили.
— Допустим, я сдамся, — Тайка краем глаза заметила, как резко вскинул голову Яромир, и украдкой сжала его ладонь в своей: мол, не волнуйся, все хорошо. — Как мы попадем в Навье царство? Разве вязовое дупло меня пропустит?
— У нас есть верное средство, — Силантий расплылся в сияющей улыбке. — Мы же не какие-нибудь дивьи балбесы!
— И какое же? — Тайка аж на цыпочки приподнялась, чтобы казаться выше. Ей думалось, что так она выглядит более внушительно. В душе шевельнулась надежда: а вдруг и правда есть способ?
— А я, кажется, догадался, — сзади подал голос Лис.
Тайка развернулась к нему и обомлела: нет, вы только на него посмотрите! Он тут что, на пикник устроился? Пока все остальные готовились к сражению, этот несносный тип нашел палочку, нанизал на нее воздушную зефирку и теперь старательно жарил лакомство на костре.
— Лютогор, помолчи. А то сам знаешь, что будет! — Силантий потер ладони и мечтательно протянул: — О, как давно я мечтал сказать ему что-нибудь этакое!
Лис, глянув на Тайку, вздохнул, пожал плечами: мол, извини, — и отправил зефирку в рот.
— Откуда ты вообще их взял? — простонал вечно голодный Пушок, наблюдая, как чародей пристраивает на палочку следующий аппетитный кусочек, похожий на облачко.
Лис, смущенно улыбнувшись, шепотом признался:
— Украл.
Тайка закатила глаза. С ума сойти! Могущественный чародей, сын самого Кощея Бессмертного, тырит зефир у деревенских детишек, словно какой-нибудь коловерша ощипанный! Вернее, не «какой-нибудь», а вполне определенный.
— Думаю, он хотел предупредить, что тебя сделают нечистью, — предположил Яромир. — Всего один укус упыря — и дупло тебя пропустит. Только после этого ты больше не будешь собой.
Лис, которому велели молчать, показал дивьему воину большой палец, направленный вверх, а Силантий скривился:
— Умные вы шибко…
— Значит, княжна Доброгнева все еще хочет меня извести, — Тайка стряхнула с волос снег. — И уже не затем, чтобы просто без помех подобраться к маме. Но я не понимаю, зачем ей это. Она еще недавно не подозревала о моем существовании, а теперь вдруг столько внимания! Чем я заслужила такую честь?
— В навьем зеркале она тебя видела, ведьма, — наверное, по мнению Силантия это должно было все объяснить, но Тайка по-прежнему не понимала. Ну мало ли, кто кого в зеркале видел?
— Не доходит? — хохотнул упырь, видя недоумение на ее лице. — Лютогорка, а ну-ка объясни ей!
— Я бы на твоем месте не зарывался, Силантий, — недобрым голосом отозвался Лис. — Это сейчас мы с сестрой не ладим, но через годик-другой, глядишь, помиримся. А я, как ты помнишь, ничего никогда не забываю и не прощаю.
— Ой, что вы, Лютогор Кощеевич! Это же шутка была, ха-ха! — упырь втянул голову в плечи и на всякий случай попятился.
— Тогда сам выкладывай, отчего Доброгнева на ведьму взъелась? — рявкнул Лис.
— Дык в хорошем навьем зеркале не только прошлое и настоящее можно увидеть, но и будущее. Вот она и углядела, что хранительница Дивнозёрья однажды ее своей рукой победит. И забеспокоилась.
— О! Я бы на ее месте тоже забеспокоился. — Похоже, этот ответ Лиса удовлетворил, а вот Тайку — не очень.
— И что это означает? Типа пророчество?
— Не совсем, — словоохотливый упырь мотнул головой. — Будущее изменчиво: зеркала показывают не то, что непременно случится, а то, что только может произойти. Не будет тебя — не будет и проблемы. Так что? Пожертвуешь собой ради Дивнозёрья? Ты ж ведьма! Твоя наипервейшая задача — хранить и защищать.
— Никуда она не пойдет, — Яромир наставил острие клинка прямо в горло Силантия. — Я не позволю.
— Помолчи, — зашипела на него Тайка. — Не тебе решать.
— А ты мне рот не затыкай! — дивий воин яростно сверкнул зелеными глазами. — Я обещал царю с царицей, что защищу тебя любой ценой, и слово мое крепко. Не думал, правда, что глупую дивью царевну от самой себя защищать придется, но имей в виду: пока я в силах сражаться, ты из круга не выйдешь.
Он обвел взглядом остальных, будто бы ища поддержки. Марьяна с Марфой дружно кивнули, домовой Никифор пробасил:
— Вообще-то он прав, Таюшка-хозяюшка.
А Пушок с важным видом уселся дивьему воину на плечо. Вот же предатель пернатый!
— Вы меня что, не слышали? — возмущению Тайки не было предела. — Так я повторю: это моя жизнь, значит, и решать мне! С чего вы вообще взяли, что я собираюсь добровольно стать упырицей? Может, я отвечу «нет»?
— Позвольте, я кой-чего добавлю для ясности, — улыбочка Силантия стала настолько гадкой, что Тайке сразу стало понятно: ничего хорошего от этой «добавки» не жди. И она не ошиблась.
— Ты ведь Яромир, да? — упырь смерил дивьего воина оценивающим взглядом. — Доброгнева знала, что ты тоже будешь с ведьмой. И сказала, мол, коли станет воевода мешать нашим планам, задай ему один вопрос: не забыл ли он еще девицу Огнеславу?
Судя по тому, как Яромир вздрогнул, девицу с таким именем он отлично помнил.
— Она-то тут при чем? — голос дивьего воина было не узнать: хриплый, надсадный. Краска отлила от его лица, губы побелели. Пожалуй, Тайка никогда не видела Яромира в таком сильном волнении и растерянности.
— А при том, что она тоже все эти годы в кощеевой подземной темнице томилась. А теперь стала пленницей Доброгневы. Станешь путаться под ногами — Огнеславе придется несладко, и ее муки будут на твоей совести. Это слова княжны, не мои. Я лишь передал. А прислушиваться к ним или нет — уж решай сам!
Силантий, откинув голову назад, во весь голос захохотал, а красноглазые приятели из придорожных зарослей бузины поддержали своего главаря мерзким хихиканьем.

___
Не забудьте включить уведомления о новых записях, чтобы не пропустить следующую часть.
Подписывайтесь на VK Donut, чтобы читать тайные сказки Дивнозёрья.
Ещё больше волшебных историй — на Патреоне автора.

Поначалу Тайка барахталась, пытаясь выбраться на поверхность, пока не услышала голос воды. Сперва та тихо мурлыкала, убаюкивая, но вот песня зазвучала громче... ещё громче... вскоре Тайке даже удалось разобрать слова: «А представь: все дороги пройдены, все ответы давно найдены, нити окончательно спрядены, жизнь впадает в речку-Смородину. Берега, заросшие небылью, тишину подарят волшебную. Не страшись, не дёргайся — погляди: тут ни боли, ни бед — лишь покой один».
Посулы казались такими заманчивыми, что Тайка призадумалась: может, и правда, ну его? Когда там, в Дивнозёрье, всё только начиналось, она понятия не имела, во что ввязывается, и не была готова, что дело окажется настолько серьёзным. Всё это время ответственность лежала на её плечах тяжёлым камнем, не давая вздохнуть. Стоит ли удивляться, что она надорвалась, не справилась? Когда помогаешь людям, всегда отдаёшь частичку себя. А что случится, когда раздашь всё без остатка? Похоже, Тайке вскоре предстояло это узнать. Ей больше не было холодно, страх тоже отступил, вот только в груди гулко звенело от пустоты.
Вода обещала ей:
— Не бойся. Больно не будет.
«Значит, я всё-таки не утону?» — подумала Тайка и ясно услышала внутри своей головы ответ озера (ну, или той сущности, которая в нём обитала):
— Нет, конечно. Просто заснёшь, и тебе будут сниться хорошие сны. Самые лучшие.
«Допустим. А тебе-то с этого какая польза?»
— Мне нравится смотреть.
«Я тебе что тут, домашний кинотеатр?!» — Тайка вдруг не на шутку разозлилась.
Вода некоторое время озадаченно молчала, а потом прожурчала:
— Тебе не нужен покой... Чего же ты тогда хочешь? Скажи, и я дам тебе это.
«Да я сама не знаю», — Тайке в последнее время столько раз приходилось общаться мысленно, что голова уже трещала с непривычки.
Вода вокруг забурлила, словно в джакузи, и потеплела, обволакивая.
— Давай посмотрим вместе…
Знаете, порой говорят, что в моменты опасности будто вся жизнь промелькнула перед глазами? Вот с Тайкой это и произошло. Буквально. Картинки сменялись, будто кадры немого кино, записанного на заезженную плёнку. Кое-где рябило. Порой одно воспоминание вылезало из-под другого, как записи на старых видеокассетах. Тайка их и не застала почти, только у мамы как-то видела мультики. Ещё удивилась, что их долго перематывать нужно, а нельзя просто раз — и включить.
Картинки сменялись так быстро, что она не могла уцепиться ни за одну из них. Вот девчонки, которые обижали её, когда она была маленькой, обзывали «кикимориной дочкой», а она плакала, потому что не могла придумать ответ. Вот первая двойка, после которой Тайка долго сидела в школьной раздевалке и боялась идти домой. Вот приглашение на районную олимпиаду по литературе, которое досталось не ей, а Катьке, потому что Катьку учительница любила больше… Раньше всё это казалось большими бедами, а сейчас даже смешно было: нашла из-за чего переживать! Впрочем… всему своё время. Для маленькой Тайки это были тяжёлые испытания, и она справилась, оставила их позади и пошла дальше. И пусть было горько, но в итоге невзгоды сделали её сильнее.
Стоило ей подумать об этом, как картинка, мигнув, сменилась. Это было уже не воспоминание: ничего подобного в Тайкиной жизни раньше не происходило. Она увидела бабушку, которая лезла на четвереньках по земляному ходу. Из стен торчали корешки, по которым ползали какие-то мураши. А впереди кто-то летел, неся в лапах фонарик и указывая дорогу. Силуэт подозрительно напоминал Пушка, но ведь он сейчас не мог быть с бабушкой?
Тайка моргнула (а может, мигнуло изображение?), и коридор сменился на знакомый грот. Конечно, это был не Пушок, а Соль, его матушка. Значит, вылечили ей крыло! Вот радость-то! Но что бабушка делает в гостях у коловершей? Ей там вон даже комнату обустроили, притащили набитый сеном матрас, одеяло… неужели в Светелграде всё стало настолько плохо, что беременную царицу решили эвакуировать? Дедушка, конечно, тот ещё паникёр — особенно когда дело касается наследника. Но если ба согласилась, значит, дело и впрямь пахнет керосином (или лучше сказать: Горынычем?).
Солнышко — младший брат Пушка — угнездился у царицы Таисьи на коленях, и та его чесала за ушком. Тайка многое отдала бы, чтобы сейчас оказаться на его месте. И ещё больше — чтобы не видеть отчаяния и тревоги в бабушкиных глазах.
«Всё будет хорошо!» — хотела крикнуть она, но изо рта вырвались лишь пузыри, а картинку уже сменила другая.
В этом месте Тайка прежде не бывала. Оно напоминало какой-то степняцкий лагерь с юртами, между которыми бродили пыльные овцы. Под навесом, скрываясь от накрапывающего дождя, на шкурах развалился Лис. Прикрыв глаза, он что-то потягивал из пиалы и улыбался. Тайка давно не видела его таким довольным.
Собеседника Лиса — рослого бородатого дядьку с длинной трубкой в руке — она раньше никогда не встречала, иначе точно бы запомнила проницательные чёрные глаза, выбритые виски и тонкую косицу на затылке.
Тайка присмотрелась, что у этого дядьки в руках, и ахнула, выпустив изо рта несколько пузырей: это же ожерелье! С теми самыми камнями, которые она с Вьюжкой передала. Значит, всё не зря было, и на Доброгневу управа найдётся. Недаром эти двое — и Лис, и бородач — жмурились, как довольные коты. Было так приятно ощущать и свою причастность… Губы сами собой растянулись в улыбку, но миг — картинка сменилась, и Тайка снова помрачнела.
В этот раз озеро воспоминаний показало ей Яромира и Огнеславу. Казалось, эти двое о чём-то жарко спорили, стоя на ветру, и дивий воин то и дело опускал виноватый взгляд, словно оправдываясь. Огнеслава что-то говорила, но картинки так и остались беззвучными, а по губам читать Тайка не умела и сейчас очень об этом жалела, хотя и подозревала, что этот разговор не доставит ей радости. Да и вообще подслушивать неприлично! Но сердце всё равно защемило, когда Огнеслава вдруг заплакала, а Яромир притянул её к себе и обнял крепко-крепко.
«Лишь бы целоваться не вздумали», — Тайка на всякий случай закрыла глаза.
— Теперь я знаю, чего ты хочешь, — прожурчала вода. — Мира.
Тайка вздрогнула и на всякий случай решила не уточнять, что имелось в виду: слово-то многозначное. То ли отсутствия войны, то ли… нет, не надо об этом. Только душу зря травить. У него есть Огнеслава, и точка.
«Я хочу вернуться», — усиленно подумала Тайка, чтобы та, кто живёт в озере, не вздумала сказать ещё что-нибудь неудобное.
— Не стану я тебя отпускать. Мы же почти столковались!
«А вот и нет!»
— А вот и да! — журчание стало грозным.
Эх, жалко, в волчьем облике у неё не было кладенца. Он превратился вместе со всей одеждой. Да и как бы она его взяла? Лапками?
«Ах так? — обиделась Тайка. — Ладно, делай что хочешь. Но предупреждаю: никаких снов ты от меня не дождёшься. Я лягу на дно и буду представлять стенку. Кирпичную. И на ней ещё всякие плохие слова будут написаны. И больше ничего!»
— Ты не сможешь…
«Проверим?»
Она, как и обещала, вообразила себе стену дяди-Колиного гаража, которую изрисовали хулиганы. Ух, дядя Коля тогда и ругался!
Вода некоторое время молчала, словно ждала, что Тайка одумается, а потом взбурлила в возмущении:
— Не хотела по-хорошему, будет по-плохому! — и начала нагреваться.
«Ну вот и всё, — подумала Тайка. — Недолго волчком побегала. Даже ушанки из меня не получится, только волчатина варёная...»
Сперва она терпела, а когда стало нестерпимо жарко, закричала то, что кричат все дети, попавшие в беду:
— Мама!!!
Хотя, конечно, знала, что мама далеко, в городе, не услышит, не придёт. Та ведь вообще была не в курсе, что её глупая дочка потащилась очертя голову в волшебный край. А если бы узнала — ни за что бы не пустила. Помнится, она ведь даже предупреждала… ай!
Кто-то подхватил её за загривок и рывком выдернул из воды. В глаза ударило рассветное солнце, на мгновение ослепив. Это что же, она всю ночь в полынье проваландалась?
Тайку поставили на землю, а над её головой прогремел грозный рык матери-волчицы Люты:
— Что же ты творишь, Щастна, щучья мать! Али не помнишь уговора? Моих детей хошь испытывать — испытывай, но, коли не поддались искушению, отпускай. И нечего тут свои плавники распускать!
Из воды высунулась огромная щука — Тайка таких и не видела, один глаз во! — и заныла:
— Звиняй, матушка Люта, увлеклася я! Уж больно хороша девчоночка.
— Хороша, да не твоя, — рявкнула волчица. — Будешь должна теперь услугу, ясно?
— Я же как лучше хотела… — начала было щука, но, встретившись с грозным взглядом Люты, вздохнула: — Как скажешь, подруженька. Услугу так услугу.
Плеснула по воде хвостом — только её и видели.
Вокруг Тайки, поскуливая от облегчения, запрыгал Лучик:
— Ух, и напужался я за тебя, сестрёнка!
Тайка сперва хотела упрекнуть его, мол, чего же не предупредил, но потом вспомнила, что тот закричал — просто поздно, и махнула хвостом:
— Хорошо всё, что хорошо кончается.
— Щастна — не злая, — зашептал волчок. — Она всем счастья желает. Умеет чужие желания исполнять. Просто понимание о счастье у ней своё. Так-то они с мамкой — старые подружки. Одна прародительница волков, другая — прародительница щук, у них много общего.
— Это, случайно, не щука из сказки «По щучьему веленью»? Та тоже желания исполняла, — хмыкнула Тайка. Опасность миновала, и хвост теперь хотел вилять помимо её воли — словно жил своей жизнью. Наверное, у собак тоже так бывает?
— Не знаю… — Лучик глянул на мамку, и та кивнула.
— Если желания исполняла, то наверняка та самая, больше некому.
— Ой, а она, выходит, и моё желание исполнила! — ахнула Тайка. — Я же хотела узнать, как там мои друзья поживают. Ну, те, что из человеческой жизни.
— И как, узнала? — Люта прищурилась.
— Угу. Тяжко им… — Хвост перестал вилять и поджался.
— Никому сейчас не легко, дитя, — волчица подошла ближе, обдав её горячим дыханием.
Под лучами рассветного солнца снег казался розовым. Кое-где — с золотистыми искорками. Ух, сколько его за ночь-то понасыпало! Тайке подумалось: похоже на сладкую вату, — и она облизнулась. Ага, вот и голод проснулся. Теперь же можно будет поохотиться на зайца?
Она заглянула в зелёные глаза Люты, но спросить не успела, потому что мать-волчица взяла её зубами за шкирку и понесла, как щенка, — подальше от полыньи. А когда Тайка снова смогла встать на лапы, тут уже ей пришлось держать ответ.
— Ты обещала сказать на рассвете, что надумаешь. Так кто ты? Где твоё место и твоё сердце?
— Я — это я. — С трудом, но Тайка выдержала её строгий взгляд. — Ведьма-хранительница Дивнозёрья. Внучка своей бабушки. Человек, а не волк, как ни жаль это признавать. Моё место — рядом с друзьями в трудный час. Моё сердце — с тем, кого я люблю, пусть даже он не разделяет этих чувств. Я не могу остаться, матушка Люта. Прости меня!
— Не извиняйся, дитя, — улыбнулась волчица. — Ты сделала верный выбор. За это я верну тебе человечий облик, но и волчий оставлю. Ты сможешь превращаться по желанию, когда захочешь. Нужно только удариться оземь и сказать: «По волчьему веленью, по моему хотенью», — и вмиг обернёшься.
Тайка, не удержавшись, хихикнула. Нет, они с той щукой точно сговорились!
— А потом как обратно человеком стать?
— Да точно так же. Попробуй.
Тайка со вздохом глянула на строчку следов, которую оставил беляк, расставила пошире лапы и, неловко ткнувшись головой в снег, произнесла:
— По волчьему веленью, по моему хотенью — хочу снова стать человеком!
В этот раз ей совсем не было больно, только в ушах хлопнуло — будто обрубили часть звуков, — да вихрем взметнулись снежинки. Ну конечно, она же не оборотень, чтобы крючиться, как они. У волчьих — да и не только волчьих — побратимов превращение только в первый раз мучительно…
Руки и ноги с непривычки немного затекли, и Тайка принялась их разминать.
— Это что же, мы больше не увидимся? — вдруг погрустнел Лучик.
— Увидимся, конечно, — она чмокнула его в нос. — Я же твоя сестрёнка.
Подумать только! Все её предки по линии деда проходили такое испытание! Интересно, а кто-нибудь остался жить с волками? Надо будет потом у царя спросить.
— Матушка Люта, — она вдруг вспомнила, зачем всё затевала. — Помнишь, я говорила о просьбе? Не дашь ли ты мне немного своей шерсти? Трём моим друзьям нужны новые нити судьбы.
— Прямо-таки трём? — прищурилась волчица.
Наверное, она много просит, да? И хоть велико было искушение промямлить: «Ну, можно на две ниточки», — а Огнеслава как-нибудь обойдётся, Тайка решительно прогнала прочь малодушные мысли.
— Да, трём.
Яромир не выдержит, если во второй раз потеряет любимую. А Тайке совсем не хотелось, чтобы ему было плохо. Пусть будет счастлив — даже если и не с ней.
— Ладно, будь по-твоему, — Люта подошла к ближайшей кочке, раскопала под снегом гребешок и протянула Тайке.
— Вот это да! — Тёплое резное дерево удобно легло в руку. — Откуда в снегу такая красота? Ты как будто знала, о чём я попрошу?
— Может, и знала, — улыбнулась волчица. — Начеши сколько тебе нужно, дитя.
И Тайка начесала. Спасибо не забыла сказать, конечно. Потом они ещё долго обнимались на поляне, прощаясь. И Лучик жался к ней, всё переживая, как же она зимой в лесу да без шубы.
— В следующий раз обязательно погоняем зайцев, сестрёнка. Ты только не забывай нас, — прежде чем уйти, волчок лизнул её в щёку.
Когда Лучик с Лютой скрылись за деревьями, Тайка почувствовала щемящую тоску. Так странно… ещё вчера она этих двоих знать не знала, а сегодня они стали почти роднёй. И от верной смерти её спасли!
Удивительное дело: теперь Тайке зимний холод был нипочём — даже в толстовке. Волчья суть согревала. Она знала, что, если вдруг замёрзнет, всегда сможет перекинуться, и будет ей шуба, самая лучшая!
А сейчас, наверное, стоило вернуться к приметному дубу? Ну это если вдруг Яромир за ней прилетит.
«Не „если“, а „когда“», — мысленно поправила себя Тайка. Ну правда, они ведь не перестали быть друзьями!
Идти по свежевыпавшему снегу было нелегко, поэтому она снова обернулась волчицей и понеслась. Но в этот раз её ничего не отвлекало: ведь у неё была цель. В этом обличье Тайке всё было внове, поэтому она сперва почуяла запах дивьего воина (сердце запело от радости) и только потом увидела его и Вьюжку возле дуба. Яромир озирался по сторонам, ища её взглядом. И Тайка — откуда только взялась тяга к дешёвым эффектам — выпрыгнула из-за кустов прямо как была, в волчьей шкуре.
Дивий воин, нахмурившись, выхватил меч. Ох, хорошо, что она догадалась не подходить близко… В общем, эффектное появление вышло смазанным, потому что Тайка шарахнулась в сторону и срывающимся голосом провыла:
— Ы-ы-ы-эй, это я!
— Дивья царевна? — Брови Яромира взлетели высоко-высоко. По правде говоря, Тайка ещё никогда не видела его таким удивлённым. — Тебя что, заколдовали?
— Ну вот, опять ты в меня не веришь... — отозвалась она с укоризной; ударилась о снег, шепнула заветные слова и предстала перед дивьим воином взлохмаченная, раскрасневшаяся и счастливая. Ну не получилось у неё дуться на Яромира дольше одного мгновения. Радость встречи затмила все обиды.
— Вот видишь, я всё-таки договорилась с волками, как и обещала. Теперь и ты должен выполнить своё обещание. Перестань относиться ко мне как к маленькой, понял!
— Так давно уже не отношусь, — Яромир сгрёб её в охапку и прижал к себе крепко-крепко, аж дышать стало больно, но Тайка терпела. Даже радовалась, пока дивий воин не наклонился к ней, словно собираясь поцеловать, но замер в нерешительности — и тогда она отпрянула. Ещё чего не хватало!
— Летим скорее к нашим, — Яромир отвёл взгляд и зарылся пальцами в шерсть подбежавшего Вьюжки, будто бы не зная, куда девать руки.
— Угу, — Тайка и сама задыхалась от неловкости.
И только беспечный симаргл тыкался носом ей в ладонь, посылая радостные мысли:
«Я привёл его! И камни доставил. Я молодец, да? Я хороший мальчик?»

___
Не забудьте включить уведомления о новых записях, чтобы не пропустить следующую часть.
Подписывайтесь на VK Donut, чтобы читать тайные сказки Дивнозёрья.

Глава тридцатая. Всё ради любви

Горыныч Эдуард то ли услышал Тайкин крик, то ли просто углядел тоненькую фигурку на крыше — взмахнул крыльями и в мгновение ока оказался рядом:
— Ты чего орёшь? Слезть не можешь, что ли?
— Отнеси меня к восточным воротам, пожалуйста! — Тайка молитвенно сложила руки.
Ей было неловко просить Горыныча: после битвы тот выглядел неважно. Ему бы к целителям в палатку — раны подлатать, а не снимать с крыши взволнованных ведьм. Но Эдуард кивнул, подставляя спину:
— Там твой друг?
— Да…
— Не хочу тебя расстраивать, но после прямого попадания под наше дыхание не выживают.
— Но это же Лис! Он не может умереть, — Тайка сжала кулаки.
— Навий княжич? — Эдуард прямо в полёте повернул к ней две головы из трёх — вон как удивился. — Я и не подозревал, что он такой герой!
Признаться, Тайка тоже не ожидала такого от Кощеевича.
Они долетели до башни, и Эдуард, ссадив Тайку, сам перекинулся в человека и спросил у Маржаны — единственной, кто не рыдал:
— Как он?
Мара покачала головой. И Тайка почувствовала, как глаза наполняются слезами, туманя взор.
— Это нечестно! — она топнула ногой.
Василиса лежала ничком на груди сына, Радмила перебирала пальцами его обгоревшие волосы, даже не думая утирать влажные дорожки на щеках, и даже Пушок хлюпал носом, тыкаясь мордой в ладонь Кощеевича.
— Он нас всех спас, Тая.
— Я видела.
— Вот поэтому и лишился бессмертия, дурак, — зло выдохнула мара. — Нарушил свои зароки: не верь, не надейся, не люби... Сиганул в зеркало, не думая. Жизненную силу не успел перенаправить.
— Как это — перенаправить? — Тайка старалась говорить шёпотом, но ей всё равно казалось, что в эти тягостные минуты скорби её голос звучит слишком громко.
— А ты не знала? — удивилась Маржана. — У Лиса не было ни зайца, ни утки, ни яйца, как у Кощея. Он мог поместить свою смерть хоть в сапог, хоть в камень на дороге, хоть в собственные оковы — в любой предмет, которого коснулся.
Тайка всхлипнула, досадуя на Лиса. Ну всё же хорошо придумал! Как можно было взять и умереть?
Была некая грустная ирония в том, что Доброгневу погубила жалость, а её брата — любовь. Бросаясь под огненное дыхание Горыныча, он хотел спасти не только свою мать, но всех, кто был ему дорог...
— Но ещё же не всё потеряно! — вдруг встрепенулась Радмила. — Есть же вода живая и мёртвая.
— В Дивнозёрье зима, Путь и Непуть-ручьи льдом укрыты. — Тайка вздрогнула, услышав голос деда.
Царь Радосвет стоял у лесенки, сложив руки на груди с суровой печалью на челе. Небось, волком подкрался на мягких лапах, с него станется.
— А запаса разве нет? — Радмила бросилась к нему, схватила за рукав, а потом, опомнившись, поклонилась.
— Был, да всё извели во время осады, — вздохнул Радосвет и вдруг хлопнул себя по лбу: — Батюшки светы! Ежели Кощеевич умер, значит, заклятие вечного льда разрушено. И сейчас всё наше воинство в пещерах возле Горя-поля приходит в себя. Они ведь даже не знают, что война закончилась!
— Сталбыть, двоецарствие грядёт, — Горыныч Эдуард задумчиво поскрёб в бороде. — Знавал я Ратибора… Будь моя воля, я бы его вообще не размораживал — статуей он как-то приятней.
Ого! Похоже, деду предстояло нелёгкое времечко. Вон как в лице изменился, побледнел…
— Всё настолько плохо? — шепнула Тайка, и царь впервые глянул на неё не как на внучку малую неразумную. В его глазах мелькнуло что-то очень похожее на панику. Тихо, чтобы никто не слышал, он ответил:
— Отец не велел мне жениться на Таисье… ты только бабушке не говори. Ей сейчас нельзя волноваться.
М-да, пришла беда откуда не ждали. Может, дедушка и впрямь не собирался размораживать прежнего царя? Ведь, помнится, из-за Ратибора прошлая война и началась, потому что он не захотел послушать Лиса... Ох, Лис, ну как же так!
Тайка снова глянула на распростёртое тело Кощеевича. Неужели ничего нельзя сделать? Они же в волшебной стране! Где как не здесь должны происходить чудеса, а добро — побеждать зло?!
Вдруг в вышине послышалось хлопанье крыльев, и на край выщербленной ветрами стены села ворона. В клюве она держала крепко завязанный кожаный мешочек.
— Май? — Маржана ринулась к птице.
Ворона каркнула, и мешочек выпал в подставленные ладони мары. Тайка видела, как у той тряслись руки, когда она распутывала завязки… Заглянув внутрь, Маржана счастливо рассмеялась, явив на свет два таких знакомых фиала — один с мёртвой водой, а другой — с живой.
Мара бросилась к Лису, отпихнув Радмилу в сторону, и даже Василису заставила посторониться. А Тайка, подняв глаза к небу, мысленно взмолилась: «Пожалуйста-пожалуйста, пусть это поможет!»
На её глазах тем временем творилось настоящее чудо: от мёртвой воды страшные ожоги на спине Лиса затянулись. Затем Маржана перевернула тело, откупорила второй фиал и вылила несколько капель прямо в приоткрытые посиневшие губы. Тайке показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ресницы Кощеевича дрогнули, он сделал глубокий вдох — и тут случилось неслыханное: мара заплакала. Они обнялись с Василисой, потом с Радмилой. Когда Лис открыл глаза, Тайка взвизгнула от радости, Пушок на радостях изобразил гопака, а суровый Горыныч улыбнулся в бороду. Даже Радосвет вздохнул с облегчением — хоть его проблему ещё предстояло решать: Кощеевич пробыл мёртвым достаточно, чтобы ледяные статуи успели расколдоваться.
— Уф, ср-работало! — Тайка и не заметила, когда Май снова стал человеком. Встретившись с ней глазами, оборотень смутился и поспешно добавил: — Пр-рости, цар-ревна. Не я там в лесу был, а злой мор-рок...
— Да я что угодно простила бы за то, что ты сделал для Лиса, — улыбнулась Тайка, подходя к нему. — Но как ты узнал о беде?
— Когда-то со мной поделилась жизнью вор-рона-вещунья. Эти птицы умеют пр-редвидеть будущее. Вот я и увидел сон, что должен буду спасти Лиса. Поэтому смог победить тёмного двойника и вер-рнуться.
— А воду как добыл? Ручьи же подо льдом до весны.
Май по-птичьи склонил голову набок и усмехнулся:
— Знаешь, если долго кар-ркать, можно даже самих хозяек достать. Ух и злились они, что я их р-разбудил!
— Да, ты достанешь кого угодно, — Лис приподнялся на локте. — Тише-тише, не то задушите. Что там положено говорить в случае чудесного воскрешения: я слишком долго спал? Мам, а можно ещё пять минуточек?
Тайке тоже хотелось обнять Кощеевича, но она постеснялась: вокруг него и так толпа собралась. Зато скромно стоявший в сторонке Май не успел увернуться.
— Спасибо, — Тайка обвила руками шею оборотня. — От всех нас. Ты настоящий друг! — И серая, как брюшко вороны, нить нашла своего человека, узелок завязался крепко-накрепко.
Тайка почувствовала, как ноги подкашиваются — как будто все силы вдруг ушли на чародейство, — но Май подхватил её под локоток с одной стороны, а Эдуард — с другой.
— Умаялась, ведьма, — сочувственно пророкотал Горыныч. — Ну ничего, скоро все отдохнём.
И тут Лис вскинулся, осенённый страшной догадкой:
— Так. Только не говорите, что я теперь не бессмертный! Эй! Чего притихли?
— Сам же сказал — не говорить, — пожала плечами Радмила. — Только от правды не спрячешься. Но я бы сказала — невелика потеря.
— Что правда, то правда, — согласилась Василиса, а мара просто молча кивнула.
Лис, скорбно поджав губы, обвёл отчаянным взглядом присутствующих:
— Только никому не говорите! Не то моей репутации — крышка.
И все, конечно же, пообещали сохранить тайну. Даже Радосвет.
А Кощеевич ещё раз всех удивил: вдруг задрал голову, глядя в синее небо, расправил плечи и с улыбкой молвил:
— Знаете, у меня сейчас такое странное чувство… Кажется, я вас всех люблю! Очень глупо, да? — и рассмеялся.

***
В тот день Тайка не помнила, как добралась до постели. Похоже, заснула ещё по пути, а там уже её донесли до комнаты. Интересно, сколько она проспала? Сутки? А может, двое? За окном разгорался рассвет нового дня, и есть хотелось так, что аж живот подводило.
Когда Тайка выскользнула из комнаты, чтобы найти чего-нибудь пожевать (или Пушка — тот наверняка уже разведал дорогу до кухни), то, к своему удивлению, обнаружила у дверей спящего Яромира. Заслышав её шаги, дивий воин вскочил. Рука спросонья дёрнулась к рукояти меча, но тут же расслабилась.
— Доброе утро.
— Ага, доброе, — Тайка была так рада его видеть — живого, здорового. — Скажи, мне ведь не приснилось, что война закончилась?
— Не приснилось, — дивий воин убрал непослушную прядку ей за ухо.
Ох, точно, она ведь вылезла из постели непричёсанная! Но в этом жесте не было ни капли осуждения. Яромир смотрел на неё и любовался, поэтому Тайка вдруг почувствовала себя очень красивой — не зря говорят, мол, в чужих глазах красота заметнее.
— А Вьюжка в порядке?
— Да, крыло уже почти залечили. Жалеет, что пропустил славную битву, и завидует Джульетте.
— А что там с размороженными статуями? Твои родители живы?
— Приходят в себя. Я хотел бы тебя с ними потом познакомить, — дивий воин смотрел на неё с надеждой. — Как свою невесту. Если позволишь так тебя представить, конечно.
И тут Тайка, вместо того чтобы обрадоваться, помрачнела, потому что вспомнила, что обещала дать ответ после битвы. И теперь её сердце разрывалось на части, но как тут поступить иначе?
Дивий воин почуял неладное, взял её за руки, но Тайка отстранилась, пряча взгляд:
— Прости, я должна буду вернуться домой. Тогда, на крыше, ты сказал, что здесь — мой народ, и это правда — но лишь на одну четверть. Пока я нужна там, где родилась. Мне школу закончить надо, выпускной класс, сам понимаешь. Ой, что я несу? Пёс с ней, со школой! Важнее, что я — ведьма-хранительница Дивнозёрья и хочу быть ею. Но… — Во рту вдруг пересохло, как в пустыне. Ну почему самые важные слова на свете бывает так сложно сказать? — Может быть, ты отправишься со мной? Ну, если хочешь, конечно.
— Очень хочу. — Глаза Яромира потемнели от грусти. — Но не могу. Я — воевода. А Радосвет сейчас в затруднительном положении...
— Двоецарствие, да? Понимаю… — Она и правда понимала, но полынная горечь расставания обожгла губы. Опять разошлись их пути-дорожки. — Ну, ты хотя бы в отпуск приезжай. Я-то к тебе не смогу. Помнишь: только раз в полвека дверца открывается…
Так, главное — не плакать. Сжать зубы, впиться ногтями в ладони и дышать размеренно. Ниточки судьбы всё время сходятся и расходятся, переплетаясь. Значит, они ещё свидятся. Когда-нибудь...
— Я приду, — кивнул Яромир. — Ты только жди меня, дивья царевна.
— Ловлю на слове, — Тайка украдкой смахнула слезинку и во второй раз уже не отняла руки. Только ахнула, когда дивий воин вложил ей в ладонь серебряное колечко — тоненькая травинка с парой листиков обвивала светло-голубой камень, похожий на каплю утренней росы. — Это мне?
— Расстояние — не преграда для настоящих чувств, — с жаром сказал Яромир. — Радосвет и Таисья доказали это. Значит, и мы сможем.
— Мир, мне шестнадцать всего. Я вообще-то пока не хочу замуж, — Тайка зажмурилась. Ох, только бы он понял и не обиделся.
— Значит, не любишь?
Этого она и боялась. Вон как набычился, отвернулся даже. Уши красные.
— Люблю! — Ну вот она это и сказала. Аж задохнулась — впервые ведь призналась. Было страшно, да. Зато потом легко. Индрик бы сейчас ею гордился...
— Тогда я подожду, — Яромир притянул её к себе. — А кольцо всё равно оставь. Чтобы помнить: даже когда мы далеко, сердце моё с тобой.
И Тайка вздохнула с облегчением. Нет, ну правда, куда им торопиться? Впереди же ещё целая жизнь!
— Во снах будем видеться, — она спрятала лицо на его груди.
— Непременно.
В раскрытое окно влетел ветер, растрепал их волосы, переплетая светлые пряди с тёмными. От него пахло как-то по-особенному: не летними травами и звонкими колокольцами, а свежевыпавшим снегом, которого давно не знало Дивье царство, дымком деревенской печи, еловыми дровами, смолой и мхом. А ещё — волшебством, которое всегда рядом. И Тайка поняла — это нездешние запахи. Для ветра ведь не существует преград, он летает, где ему заблагорассудится, вольный и свежий. Это был ветер Дивнозёрья — и он звал её домой…

***
Она осталась ещё на пару дней, чтобы попасть на пир в честь окончания войны. Нельзя ведь было уйти, не попрощавшись с дедом, не повидав бабушку. Ох, давненько в царском дворце не собиралось столько гостей! За одним столом сидели и дивьи люди, и навьи, и смертные… Горынычи пришли с гостинцами — притащили быков, которых тут же зажарили на вертеле. Вольные волкобои поставили к столу диких утиц в яблоках, а коловерши насобирали грибов да ягод. И наконец-то Тайке удалось попробовать местное лакомство: не зря же Светелград делила надвое молочная река с кисельными берегами. М-да, она думала, будет вкуснее. А оно оказалось похоже на растаявшее мороженое с комочками.
Музыканты бренчали на гуслях — кое-кто уже даже успел сложить песни о героях славной битвы. Даже Лиса уболтали спеть — и никто больше не боялся, что он своими песнями навредит людям. Наконец-то и Кощеевичу начали верить… Ну а почему нет? Он ведь тоже герой! Дедушка ему даже венец вернул — тот самый, с которым непобедимым становишься. Вот и будет новому навьему князю чем короноваться.
Из застольных разговоров Тайка узнала, что Ардан — дядька Доброгневы и бывший Кощеев советник — был схвачен и заточён в тюрьму, а Огнеславе чудом удалось выжить. Когда лёд растаял, навьи целители были начеку. Теперь узницу ждал суд — хотелось верить, справедливый.
Царь Радосвет, улучив момент, отозвал Тайку в сторонку и вручил ей ларец:
— Вот, возьми от деда на память. Только сейчас не смотри — дома откроешь. Яромир сказал, ты теперь в Дивнозёрье? И когда отправляешься?
— Да сегодня вечером, наверное. Чего тянуть? — Тайка обеими руками приняла подарок. — Беспокоюсь: как они там без меня?..
— Хоть и горько расставаться, а придётся, — царь потрепал её по волосам. — Не грусти. Если бы мы не ведали разлук, то радости встреч тоже не знали бы в полной мере. А ты выросла, красавицей стала. Не только в бабку пошла, от меня тоже немного есть, а?
Когда настало время прощаний, Тайка, конечно, не смогла не расплакаться от чувств. Но каждое приключение имеет начало и конец, а долгие проводы — лишние слёзы. К тому же прощались они не навсегда.
Пушок гордо восседал у неё на плече — его тоже звали остаться, но коловерша сказал:
— Ничё не знаю: куда Тая, туда и я!
Впрочем, ему проще было: он-то мог туда-сюда летать, если захочет. Да и родичи его навещать обещали.
А вот Василиса осталась. Ну и правильно: того Дивнозёрья, которое она помнила, больше не существовало, а тут у неё сын. И возлюбленный Весьмир, которого она столько лет ждала — и дождалась. Ну разве не здорово?
Обняв всех по очереди, Тайка шагнула в дупло огромного вяза, росшего прямо во дворе царского терема, — то самое, через которое Лис с Радмилой когда-то попали в Дивнозёрье. Голоса друзей за спиной сразу стихли, а в воздухе — пуф-ф — закружились одинокие снежинки. Бр-р, ну и холодина! Значит, она не так долго отсутствовала, раз зима ещё не кончилась?
Длинная тропка, испещрённая строчками заячьих следов, вилась между деревьев и замшелых камней. Вечерело. Впереди задорно подмигивали огоньки Дивнозёрья, из печных труб валил дым, а на самом краю деревни Тайку с распростёртыми объятиями ждала — кто бы вы думали? — Мара Моревна!
— Ну, здравствуй, ведьма, — улыбнулась она. — Не подвела меня, вернулась. Ай, молодчина! Будет тебе за то от меня подарочек. Добро пожаловать домой, душа моя! Тебя уж тут заждались.

______
Мы продолжаем крауд-кампанию по изданию «Ветра Дивнозёрья»! Вся информация — в закрепленном посте. Друзья, давайте завершим трилогию о приключениях Тайки вместе!

Тайка совершенно не помнила, как заснула в ту ночь, — просто вдруг открыла глаза и обнаружила, что стоит на туманной дороге снов рядом с Яромиром.
— Надеюсь, это ты нас сюда привел? — с опаской уточнила она.
А то мало ли? Вдруг сейчас опять какой-нибудь Змей Горыныч по ее душу выпрыгнет?
— Да, не беспокойся, — дивий воин взял ее за руку. — Просто подумал, что ты царю лучше меня все расскажешь. Я же кое-что, скажем так… пропустил по уважительной причине.
— Ой, а это ничего, что ты едва воскрес и уже бегаешь? — спохватилась Тайка. — Не бережешь себя совсем. Больным да раненым отдых нужен и высыпаться нормально, а не по колдовским снам в гости шастать.
— Перестань, я хорошо себя чувствую, — Яромир беспечно махнул рукой. — А дело у нас важное. Никак нельзя его на потом откладывать.
Ну конечно, разве он признается! Даже помирая, будет твердить, что все отлично, так и было задумано, — уж в чем — в чем, а в этом Тайка успела убедиться.
— Ладно, тогда сгоняем к царю по-быстрому, раз уж мы все равно здесь. Но потом обещай мне, что проведешь в постели хотя бы пару дней и будешь кушать куриный бульончик.
— Только если ты сама будешь его мне готовить, — улыбнулся дивий воин.
Тайка в ответ фыркнула. Ишь, будет он тут ей еще условия ставить! Но в глубине души ей было даже приятно: ведь это означало, что Яромиру больше по душе ее стряпня, чем Марьянина. Ну, или он ей просто льстит.
— Посмотрим, как себя вести будешь.
Тайка вырвала пальцы из его ладони и бодро зашагала вперед. Это раньше ее тут надо было за ручку водить, чтобы не потерялась, а теперь такая необходимость исчезла. В конце концов, Тайка уже не первый раз ходила по дороге снов — вот только попадать сюда по собственному желанию пока не научилась, но это дело поправимое.
— Не беги ты так, дивья царевна! Не на пожар ведь спешим.
Ой, похоже, она слишком поторопилась, и едва оправившемуся Яромиру было сложно за ней угнаться. Пришлось замедлить шаг.
— Слушай, давно хотела спросить: а почему мы тут выглядим именно так, а не иначе? Ну, в смысле, вот у мамы я засыпала в пижаме, а на дороге сна все равно оказывалась в джинсах и толстовке.
— И как ты умудряешься самых простых вещей не знать?
В голосе дивьего воина Тайке снова почудилась насмешка, но она волевым усилием решила не дуться. В конце концов, то, что им — рожденным в волшебстве — казалось очевидным, для нее все еще оставалось тайной за семью печатями, и это было нормально.
— На самом деле все очень просто: мы выглядим здесь как наше самое привычное отражение в зеркале. Но если ты хоть немного задумаешься, то сможешь менять облик по желанию. Захочешь — и станешь такой, какой себя представляешь или какой всегда мечтала быть. Это тоже одна из любимых ловушек дороги снов.
— И почему же это «ловушка»? — не поняла Тайка.
Яромир пожал плечами.
— Для тебя, видимо, внешность не имеет значения, потому что ты любишь себя такой, какая ты есть. А вот для людей, которые хотят что-то поменять, но не могут, такая возможность становится причиной приходить сюда все чаще и чаще, пока они не захотят остаться навсегда. Дорога снов — очень жадное место.
Тайка почесала в затылке:
— Ну, вообще-то я бы хотела, чтобы у меня было поменьше веснушек. И не такой острый нос…
— Ну, начинается. Нормальный у тебя нос! Не искушай судьбу, дивья царевна. Дорога снов тебя очень внимательно слушает прямо сейчас.
Но размечтавшуюся Тайку было уже не остановить:
— Ой, так это значит, я все-таки могу выдумать себе нарядный сарафан, как у бабушки? Только я зеленый хочу, а не красный. Чтобы такой, типа малахитовый. Как у Хозяйки Медной горы, знаешь?
— Не имел чести быть представленным, — Яромир мотнул головой.
— Ой, да не в этом смысле. Я про нее в детстве сказку читала. Хотя, может, это и не сказка вовсе — всякое бывает на свете!
— Твоя правда, — кивнул дивий воин. — У нас говорят так: чудеса случаются, даже когда в них не веришь. Но если верить, им будет намного проще случиться. Вот ты — веришь. И это правильно…
Он говорил что-то еще, но Тайка уже не особенно прислушивалась: она прикрыла глаза и попыталась в подробностях представить свое улучшенное отражение — почему-то, если вообразить себе старинное зеркало с тяжелой рамой (она такое в музее видела), придумать наряд, достойный царевны, оказалось намного проще. Ей в лицо вдруг дохнул свежий ветер, по ногам полоснула длинная тяжелая юбка, а плечи обняла шелковая ткань — мягкая и прохладная на ощупь.
— Ого! — выдохнул Яромир, и Тайка открыла глаза.
Эх, жаль, рядом не было ни озерца, ни лужицы — ей так хотелось посмотреть, что же вышло. Но и того, что она увидела, было вполне достаточно, чтобы дух захватило от красоты. Ткань платья и впрямь оказалась похожа на срез малахита, рукава переливались всеми оттенками летней листвы, а запястья обвили браслеты с зеленоглазыми змейками. Меч-Кладенец на груди потеплел и превратился в подвеску-полумесяц с многочисленными бубенчиками. Теперь те звенели всякий раз, когда Тайка делала шаг по дороге, вымощенной булыжником. А на ее ногах вместо кроссовок красовались сафьяновые полусапожки — тоже зеленые.
— А это точно не Кощеев знак? — с подозрением спросил Яромир, рассматривая ее украшения.
— Ой, ну перестань, это просто красивые браслеты. — Она подняла руку повыше. Над головой расступились тучи, и солнечный луч блеснул на медном чешуйчатом боку. — Или ты теперь, как Лис, любых змей боишься?
— Никого я не боюсь, — обиделся Яромир. — И нечего меня тут с Лютогором сравнивать.
— А сам меня сравнивал с Огнеславой, и ничего! — возмущенно фыркнула Тайка.
Впрочем, ответ дивьего воина ей почему-то не понравился еще больше. Тот, поджав губы, покачал головой и отвернулся:
— Я ошибся. Вообще-то вы с ней ни капельки не похожи…
Вот и как у него теперь спросить, что бы это значило?

На этот раз Тайкино появление в дивьем царстве произвело настоящий фурор! А ведь стоило только не падать на карачки, а чинно вышагнуть из открывшегося прохода, позвякивая бубенцами и тяжелыми висячими серьгами.
— Ишь, краса-то какая ослепительная! — ахнул царь Радосвет, вставая ей навстречу. — Смотри, Таисья, наша-то царевна прямо расцвела, похорошела. Идет — словно лебедь белая плывет. Точно вся в тебя, душа моя.
— Таюшка у нас всегда пригожа была, а сейчас еще краше стала, — с улыбкой согласилась бабушка, и Тайка на всякий случай украдкой ощупала свой нос — а ну как не только в платье дело?
В тронной зале посмотреться тоже было не во что. Нет, ну как они тут живут вообще? Раз в жизни приспичило глянуть на себя в зеркало — и, как назло, под рукой ни одного не оказалось!
Улыбаясь во весь рот, Тайка обняла бабушку и дедушку, вдохнула уютный запах молока с медом и пряных трав.
— Ой, у нас такие новости, вы не поверите!
Царская чета переглянулась, и Радосвет усмехнулся:
— Вообще-то мы хотели сказать вам то же самое… Ну, кто расскажет первым?
— Давайте вы.
Несмотря на улыбку, играющую на губах царя, Тайка немного разволновалась — ведь в последнее время тревожных вестей было намного больше, чем радостных.
Радосвет с Таисьей снова переглянулись, глупо захихикали, словно малые дети, которых застукали в кустах малины перед самым обедом, и начали пихать друг друга локтями в бок.
— Давай ты говори!
— Нет, лучше ты!
Препирательства закончились тем, что царь прочистил горло, расправил плечи и торжественно объявил:
— У нас будет наследник.
— Что, серьезно?!
Тайка вытаращилась на них, не веря своим ушам. У нее и прежде в голове не укладывалось, что вот эта молодая женщина — и к тому же царица — на самом деле ее родная бабушка. А теперь выходило, что у той еще и ребенок будет. Это получается… Тайкин дядюшка? Который будет моложе ее… на сколько? На шестнадцать… нет, уже семнадцать лет. Он ведь после ее дня рождения на свет появится. Вот это да!
— От души поздравляю вас обоих.
Сияющий Яромир крепко обнял своего побратима, потом притянул к себе его зардевшуюся супругу и расцеловал в обе щеки.
— А откуда вы знаете, что это будет именно сын, а не дочь? — уточнила Тайка, когда снова обрела дар речи, и Радосвет охотно пояснил:
— Ты видела золотого петушка на флюгере? Его прозвали Добровестником. Всякий раз, когда царица готовится принести дитя, он оживает и кричит на восходе один раз, если родится девочка, и трижды, если будет мальчик.
— Как удобно, — улыбнулась Тайка. — Ни врачей тебе, ни анализов не надо.
— У всех свое волшебство. — Царь вернулся на трон и откинулся на спинку, положив ногу на ногу. — Ну а вы, дорогие мои, чем нас с Таисьей порадуете? А то наследник еще когда родится, а праздничка-то уже сейчас хочется!
Его прищур с хитринкой заставил Тайку задуматься: на что это такое дед намекает? Он что это, решил, что они с Яромиром?.. О, нет! Серьезно?!
— Это не то, что вы подумали. Мы тут вообще-то по важному делу. А платье я просто так надела...
Она запнулась, понимая, что ничуть не прояснила ситуацию, а только больше все запутала.
Дивий воин, вздохнув, понял, что настала пора взять дело в свои руки:
— Послушай, царь, не время сейчас праздновать. Одну беду удалось отвратить, но вторая уже на пороге.
Слово за слово он пересказал все события последних дней, и царь, внимательно слушавший старинного приятеля, все больше мрачнел лицом.
— Хотел бы я, чтобы все вести были такими же добрыми, как наша, да, видно, не судьба, — вымолвил он, когда Яромир закончил говорить. — Но я рад, что ты жив, упыри повержены, а Дивнозёрье уцелело.
— А уж я-то как рад! Это все благодаря твоей внучке, — дивий воин бросил благодарный взгляд на Тайку, и та покраснела.
Так случалось всегда: стоило ей услышать похвалу в свой адрес, она смущалась и пыталась перевести разговор в другое русло. Вот и сейчас то же самое сделала:
— Послушайте, если бабушка теперь ждет малыша, значит, она не сможет идти в Навье царство выручать Василису?
— Да, теперь я ее ни за что не пущу, — кивнул царь. — И не уговаривайте.
— Придется сказать об этом Лютогору, — Яромир вздохнул. — Ох, чую, он не порадуется задержке…
— Конечно, не порадуется. Времени-то нет, — ахнула Тайка, прикрыв рот рукой. — Если не выручить Василису в самое ближайшее время, то спасать будет уже некого.
— Уж лучше я нарушу данное слово, чем отдам врагам свою жену с нерожденным сыном во чреве.
Радосвет ударил кулаком по подлокотнику, и дерево жалобно скрипнуло.
— Тише-тише, трон ни в чем не виноват, — царица погладила его по плечу. — Хочешь, я сама поговорю с юношей? Попрошу прощения…
— Не надо, ба! — Тайка замотала головой. — Тебе нельзя сейчас нервничать. Позвольте мне самой все объяснить Лису, мы с ним вроде ладим…
Гневный взгляд, которым одарил ее Яромир после этих слов, наверное, мог бы вскипятить воду в небольшом озерце.
— А может быть, Аннушка поможет? — Радосвет задумчиво почесал в затылке. — Она же наполовину из наших, из дивьих. Значит, сумеет в дупло войти, ежели захочет. И кольцо Вечного Лета в руки ей дастся. Давайте я ей приснюсь, чтобы…
— Не надо! — Тайка перебила его и запоздало испугалась: наверное, с царями так себя вести нельзя. Невежливо это. Но слова уже сыпались из ее рта, словно горох из мешка: — Маму просить будем только в самом крайнем случае. Она захотела жить своей безволшебной жизнью — и имеет на это право. А идти в Навье царство спасать Василису должна я!
— Даже если бабушка согласится тебя отпустить, тебе все равно не пройти сквозь дупло.
К счастью, царь совсем не разгневался на внучку за непочтительность. Даже наоборот: поманил к себе, притянул ближе и потрепал по волосам, будто бы утешая.
— Она согласится! — Тайка сверкнула глазами: мол, пусть только попробуют ей что-нибудь запретить. Она уже не маленькая! — Наши с Василисой ниточки неспроста связаны. Добавьте сюда еще пророчество, что именно я могу победить Доброгневу. Не зря же она меня так боится, что даже убийц подсылает. Неужели вы не видите, как все одно к одному складывается? Моя судьба — мне и идти.
— Сказала бы я, что ты права, если бы не одно но: как ты собираешься в Навье царство-то попасть, Таюшка? — вздохнула царица, а царь с печалью в голосе добавил:
— Коли знал бы я другие способы, кроме вязового дупла, — не ждали бы мы с Таисьей полвека, чтобы счастье свое обрести.
Но Тайка не сдавалась:
— Другой способ существует! Мне сама Мара Моревна это сказала, а уж она-то никогда не ошибается! Говорит, это что-то у меня прямо под носом прячется, а я не вижу. Значит, надо вернуться в Дивнозёрье и там искать.
— А может, Вьюжка тебя отнесет? По небу, на крыльях, — царица хлопнула в ладоши, радуясь своей догадке, но Яромир с сомнением покачал головой:
— Между нашим краем и чудесным миром смертных лежит густой черный лес, который ни пешему не пройти, ни конному не проехать. И даже симарглу не хватит сил перелететь его из края в край без отдыха. А присесть, чтобы дух перевести, там негде. Не выдержит Вьюжка пути. Говорят, лишь вольным птицам такой перелет под силу, и то не всем.
— Так. Хорошо. А каким под силу?
Тайка шагнула к нему, и бубенцы на полумесяце, украшенном синими и красными камнями, звякнули, будто подбадривая ее.
Она придержала Кладенец рукой. Тепло металла отозвалось покалыванием в пальцах: меч будто бы хотел сказать: да, ты на верном пути, воительница. Теперь иди до конца.
Яромир призадумался:
— Ну вот дикие виллы летают — они же сами говорили.
— Да они всего лишь с небольшую утку размером. Я же не лягушка-путешественница, чтобы с ними на палочке летать! — Тайка не удержалась от смешка.
Дивий воин окинул ее серьезным взглядом:
— Нет, на лягушку ты, даже когда в зеленом, не слишком-то похожа.
— Ну, спасибо тебе, — буркнула Тайка. — Утешил.
Недоумение во взгляде Яромира позабавило ее, но объяснять ему про то, что это тоже такая сказка, она из вредности не стала. Ишь, сам из волшебной страны пришел, а историй о чудесах не знает! Вот когда разберутся они с Доброгневой и спасут Василису, надо будет ему детских книжек подкинуть, что ли! Пускай почитает.
— Еще Гамаюн, Сирин, Алконост, Птица-обида, Юстрица и Стратим… — неторопливо принялся перечислять дивий воин.
Заслышав имена дивных птиц, Тайка встрепенулась:
— А они большие? Человека, скажем, смогут унести?
— Да что ты такое говоришь? — рассмеялся Яромир. — Ни одна из этих птиц не позволит смертному оседлать себя.
— Ну, если теоретически? Кто из них меня поднимет?
— Да кто угодно. В тебе весу, небось, пуда три с небольшим? Ну вот, а тот же Стратим, говорят, и целого быка утащить может.
— Понятненько…
Тайка больше ничего не сказала, но в голове у нее уже крепко-накрепко засела одна мысль.
Помнится, Кира на свой Жар-цветок как раз Алконоста хотела приманить, чтобы по весне опрыскать яблоки чудесной росой с его крыльев. А бутон уже раскрылся, семечки созрели, и даже волшебство вернулось в Дивнозёрье — значит, теперь настала пора собирать урожай.
___
Не забудьте включить уведомления о новых записях, чтобы не пропустить следующую часть.
Подписывайтесь на VK Donut, чтобы читать тайные сказки Дивнозёрья.
Ещё больше волшебных историй — на Патреоне автора.

В эту ночь — последнюю в городе — Тайка надеялась на колдовские сны, но одновременно и боялась их. Надеялась потому, что очень переживала: как там ее друзья в Дивнозёрье? Почему прервалась связь? Сможет ли Яромир передать ей весточку или придется мучиться в неведении до завтра? А боялась, потому что снова могла оказаться на дороге снов — только на этот раз одна-одинешенька, без защиты. Так-то она, конечно, была не робкого десятка, но прежде по ее душу никогда не посылали ажно целого Змея Горыныча…
Впрочем, ни страхам, ни надеждам не суждено было сбыться: всю ночь она видела хоть и тревожные, но самые обычные сны.
Будильник поднял ее ни свет ни заря (но Тайка была даже рада: ей как раз снилась очередная заваленная контрольная по алгебре), сборы прошли гладко (если не считать нытья засони-Пушка), и даже мама не сказала ни слова поперек, узнав, что дочка собирается вернуться домой. За последнее, похоже, стоило поблагодарить Лютогора и его лапша-на-уши-навешивательные чары, но Тайка все равно до последнего тряслась, ожидая какого-нибудь подвоха.
Только в автобусе, уже распихав все сумки по полкам (мать опять всучила им с собой шоколадный торт), она села и выдохнула: уф, вырвалась… Теперь поскорее бы доехать!
Утренний рейс был почти пустым, и Тайка, заняв сразу два сиденья, свернулась калачиком и задремала. Где-то через час на крупной остановке ввалилась толпа пассажиров с мокрыми зонтами и сумками. Какая-то бабка, тряхнув ее за плечо, заворчала над ухом:
— Ишь, разлеглась! А ну просыпайся, молодежь, бабушке сесть негде.
Тайка выпрямила спину, потянулась, глядя на капли дождя за окном, и, повернувшись к своей соседке, ахнула:
— Матушка Осень! Как вы здесь оказались?
— Тебя проведать заглянула, — старая ворожея поправила сбившийся платок, но Тайка все равно успела заметить: волосы ее собеседницы почти все стали седыми, лишь пара прядок отливала прежним золотом. — Снег сегодня пойдет, чуешь? В этом году Марина ночь будет белой.
— А это хорошо или плохо? — Тайке, признаться, не очень понравился ее тон: была в нем какая-то обреченность.
— Вот с утра узнаем, — старуха пожала плечами. — Теперь все зависит от тебя и твоих друзей. Я же предупреждала: над Дивнозёрьем нависла беда. Спросили бы меня вчера, я бы сказала — плохо дело. Но сегодня, говорят, хранительница возвращается... Значит, все еще можно исправить.
Бабка подмигнула ей озорно, по-девичьи.
— Неужели от меня и вправду столько всего зависит?
— А ты как думала, ведьма? Не зря ж говорят: назвался груздем — полезай в кузов. Обещала родную землицу беречь — так выполняй обещаньице. А не то проснешься в безволшебном ноябре!
— Это как?
— А вот так! Профукаешь все чудеса, и станет Дивнозёрье самой обычной деревней. Хочешь?
Тайка отчаянно замотала головой:
— Нет, конечно! Может, хватит уже загадками говорить? К чему нам готовиться?
Бабка, усмехнувшись, наклонилась к самому ее уху и зашептала:
— Ишь, молодежь! Все бы вам с наскоку решать! Слыхала небось: скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается…
— Но так времени же нет! — Тайка чуть не плакала. — Почему волшебство может уйти?!
Матушка Осень вложила в ее руку свернутый носовой платок и вздохнула:
— Потому что волшебство — это я.
От неожиданности Тайка потеряла дар речи. У нее в голове не укладывалось, как такое вообще может быть. Кто эта старуха? Какой-то местный дух? Или, может, сама судьба?
— Я звон весенней капели и гром летних гроз, — ответила ворожея, хоть Тайка так и не осмелилась задать свой вопрос вслух. — Я — шорох опадающих листьев и крик журавлей, скрип снега под ногами и морозные узоры на окнах. Я — старая судьбопряха, а вы все — мои дети. Ну, так кто же я?
— Быть может, Мать сыра земля? — стоило Тайке припомнить сказки, и отгадка сама прыгнула на язык.
Старуха улыбнулась, щуря ясные, совсем не старческие глаза, и в этот миг за окном автобуса выглянуло солнце:
— Не совсем. Но можно и так сказать. На заре времен был заключен один уговор: пока есть ведьма-хранительница, будет и волшебство в Дивнозёрье.
— То есть мне теперь оттуда ни ногой? — Тайка помрачнела.
Одно дело оставаться дома, потому что сама этого хочешь, и совсем другое — не иметь возможности уехать даже на денек-другой, потому что без тебя все пойдет прахом.
— Мне нужно не чтобы ты к месту прибитая сидела, а чтобы дело было сделано. В обычные дни и твоя Аленка справилась бы: все-таки чему-то ты ее обучила. Но в Марин день, когда сама княжна из Навьего царства навредить нам решила… девчонка одна не выстоит — а спросят с тебя.
— Ясно... — Тайка потерла переносицу. — То есть у нас форс-мажор? В смысле, непредвиденные обстоятельства?
Ворожея кивнула. Наконец-то они друг друга поняли.
— Помнишь, я говорила: в навью седмицу добрая нечисть ложится спать, а злая, наоборот, просыпается. Чары Доброгневы пробудили и тех, кто давным-давно был в землице схоронен, — все услышали зов княжны. Сегодня ночью они встанут — и пойдут к вязовым дуплам, чтобы присоединиться к навьей армии. И всех, кого по дороге встретят, заберут с собой.
Тайка ахнула и сама себе закрыла руками рот. Понятно, что после такого грандиозного провала Матушка сыра земля не смогла бы остаться в Дивнозёрье. Наверняка ни одна из былых ведьм-хранительниц не допускала подобной беды. Но, с другой стороны, ни одна из них и не переходила дорожку навьей княжне…
— Я сделаю все, что в моих силах, — Тайка до боли закусила губу.
Сказать-то легко, но что можно противопоставить полчищам упырей и прочих злыдней? С одним Иванычем она еще как-то справлялась, а тут ее ждала целая армия таких «иванычей». Ох, хорошо, что они с Аленкой под Осенины обережный круг наколдовать успели!
— Не тушуйся, ведьма, чем смогу — помогу. Разверни платок, который я тебе дала. Только осторожно.
Тайка сделала, как велела старуха, и среди складок ткани обнаружила сине-фиолетовый цветок с лепестками, похожими на расходящиеся звездные лучи.
— Руками не трогай, — предупредила ведунья. — Это безвременник, он ядовит как для людей, так и для нечисти. Используй его только в самом крайнем случае — брось в костер, чтобы отравить врагов, но позаботься, чтобы твои друзья дымом не надышались.
— Спасибо! — Тайка осторожно завернула ядовитый цветок обратно в платок и спрятала его в кошелек.
Автобус вдруг ощутимо тряхнуло — колесо нашло выбоину на дороге. Тайка чуть не свалилась с кресла, клацнула зубами — и проснулась.
За окном вовсю светило солнце. О дожде напоминали только мутные разводы на стекле, в форточку врывался свежий ветер и полоскал занавески… Выходит, это был сон?
Тайка огляделась: редкие пассажиры дремали, подняв воротники курток. Пушок посапывал на полке, обняв крыльями сумку с тортом, — судя по блаженному выражению морды, ему снилось что-то хорошее. Марфа с прежним детским восторгом глазела на проносящиеся мимо поля, а вот Лис, сидящий на кресле прямо перед Тайкой, обернулся и глянул на нее встревоженно:
— Что-то не так, ведьма?
— Ерунда, — она отмахнулась. — Приснилось всякое.
Но чародей не отставал:
— Расскажи мне.
Внимательно выслушав Тайку, он посоветовал:
— А ты проверь на всякий случай. Вдруг сон в руку?
Она скептически фыркнула, но все же полезла в сумку, достала кошелек, расстегнула молнию и обомлела — платок с цветком был там.
— Не такая уж, значит, ерунда, — улыбнулся Кощеевич, а Тайка где-то на грани слышимости различила сухой старушечий смех, а в памяти сами всплыли слова: «Волшебство — это я», — похоже, не на ветер сказанные.

Когда автобус подрулил к конечной остановке, Тайка почти сразу же разглядела в окно Яромира и с облегчением выдохнула: уф, живой. Может, ему просто леший не рассказал, что телефон надо заряжать?
Она выскочила из дверей первой, и дивий воин, завидев ее, просветлел лицом.
— Добро пожаловать домой, дивья царевна, — левой рукой он перехватил сумку, и Пушок — предатель пернатый — перепорхнул к нему на плечо, чтобы быть поближе к вожделенному торту.
— Как ты узнал, что я приеду на этом автобусе? — удивилась Тайка.
— А я не знал. Просто решил — пойду, прогуляюсь до остановки. А тут как раз ты.
— И я тоже как раз тут, — Кощеевич спрыгнул с подножки.
— Вот уж без кого запросто могли бы и обойтись, — фыркнул Яромир.
— Не говори «гоп». Вон ведьма подтвердит, какой я полезный. Колдуна обезвредил, маму уговорил, чтобы отпустила, еще и узнал много интересного, — Лис, казалось, источал лучи добродушия, а вот дивий воин его радости совсем не разделял.
— Еще и бегаешь быстро. От Змея Горыныча улепетывал — аж пятки сверкали. Кстати… — он поставил сумку на землю, полез за пазуху и достал Кладенец, который уже успел превратиться обратно в подвеску. — Держи, дивья царевна, свой клинок. Если бы не он, мы бы сейчас не разговаривали.
Тайка благодарно погладила меч и надела кулон на шею:
— Сделал-таки из Змея рагу?
Яромир коротко кивнул. Даже хвастаться подвигом не стал — не то что некоторые.
— Я в тебе и не сомневалась, но, по правде говоря, очень переживала. Спасибо, Мир, — Тайка не знала, почему слова благодарности бывает так непросто вымолвить. Вот и сейчас сказала, а сама смутилась. Но молчать тоже не дело. Получилось бы, что она всех поблагодарила, а самого главного героя — нет.
Дивий воин слегка покраснел и отмахнулся:
— Это мой долг. И вообще — пустяки.
Он зашагал вперед по дороге, ведущей к деревне. Тайка, поправив лямки рюкзака на плечах, рванула за ним — ох, как же ей хотелось поскорее попасть домой! Марфа, помахав всем рукой, почти сразу же свернула к озерам. Кощеевич же плелся позади всех и что-то невнятно бормотал себе под нос. Прислушавшись, Тайка сумела разобрать слова:
— Нет, вы слышали? Змей Горыныч — это ему «пустяки»! Пф!

Дома она успела побыть совсем немного: наскоро перекусила, схватила все противоупыриные средства: воду, чеснок, обереги, заговоры — и побежала. Сперва к Аленке, а потом в заброшенный дом, где на закате собиралась вся ее маленькая армия.
К сожалению, в этот раз их ряды заметно поредели: Гриня и вся его лесная братия залегли в спячку еще три дня назад, когда промозглый октябрьский дождь впервые превратился в колючий мокрый снежок. Мавки речные и озерные, водяницы, бродницы и прочие обитатели вод зарылись глубоко в ил до самой весны, так что ждать имело смысл одну Марфу — оказывается, та всегда ложилась спать позже сестер, потому что в ее озерце били самые теплые ключи. Вся полевая нечисть отправилась на покой еще раньше — почти сразу после Осенин (специально для них на поле был оставлен сноп для зимовки). В общем, Тайку с Аленкой (и, конечно же, Снежком — куда без него!) в заброшенном доме встретили Марьяна и Сенька (непутевый домовой был трезв и даже причесан, но очень напуган), Яромир и Лис, которые разбрелись по разным углам комнаты — лишь бы быть подальше друг от друга, Марфа со шваброй (после победы над колдуном мавка, похоже, уверилась, что именно это оружие предназначено ей судьбой), неожиданно — кикимора Кира, ну и, конечно, самые верные Тайкины помощники — Никифор с Пушком. Плюс Вьюжка с Джульеттой.
Что ж, десяток бойцов, не считая собак, — это, конечно маловато, но все лучше, чем ничего...
Вытьянка пыталась потчевать всех грибными пирогами, но, кроме прожоры Пушка, есть толком никто не мог. В воздухе витало невысказанное напряжение, и первым делом Тайка попыталась всех воодушевить:
— Друзья, ночка предстоит длинная, но я уверена — мы справимся! — по правде говоря, никакой уверенности у нее не было, но разве она могла в этом признаться? — Знаете, кого я встретила на обратном пути? Матушку сыру землю во плоти! А это значит, что само волшебство Дивнозёрья на нашей стороне. Она дала мне верное средство, но применим мы его только в самом крайнем случае. Пусть каждый возьмет с собой платок и флягу с водой. И, если я закричу «безвременник», — это будет сигналом: смочите тряпку, прикладывайте к лицу и бегите.
— Лучше выбери другое слово, дивья царевна, — покачал головой Яромир. — Думаешь, упыри да злыдни не знают, что это отрава горькая?
— Э-э-э… а какое тогда?
— Шоколадный торт! — Пушок мечтательно воздел глаза к потолку. — Ни один упырь не догадается, к чему это.
Тайка заметила, что усы пернатого проглота были вымазаны в чем-то очень похожем на масляный крем. Кажется, коловерша все-таки приоткрыл коробку и тайком слизал розочки. Но сейчас было совсем не время его ругать.
— Хорошо, на худой конец, я буду кричать «шоколадный торт». Запомнили?
Все согласно закивали, а Тайка, переведя дух, продолжила:
— Нужно, чтобы все жители деревни сегодня спали крепким сном. Лис, это твоя задача — знаю, ты умеешь петь колдовские колыбельные.
— Плевое дело, — чародей размял пальцы. — Они у меня заснут как миленькие. А позже я присоединюсь к общему веселью.
Ишь, юморист! Весело ему! Но Тайка решила, что не будет придираться к словам:
— Аленка, помнишь песню, с которой мы обходили деревню обережным кругом?
Та кивнула и тоненько пропела:
— «Пусть в земле спокойно спят зерна-семечки, охраняя нас в темное времечко»… Тай, а семена брать?
— Не надо, — Тайка мотнула головой. — Все птицы давно улетели, одни вороны остались, а они людям помогать не любят — гордые слишком. А от воробьев толку мало. Значит так: скорее всего упыри пойдут по прямой дороге — от старого кладбища прямиком к вязу. Если они решат свернуть в деревню, путь у них один — от поворота, где колонка. Там-то мы их и будем ждать — у самой границы круга. Арсений, твоя задача поддерживать костер. Смотри, чтобы не погасло! Никифор, на тебе дрова.
— Будет гореть, как жар-птицыно охвостье! — Тайкин домовой ударил себя кулаком в грудь, и Сенька тоже закивал.
— Кира, ты спрячешься в кустах у оврага — на случай, если кто-то из злыдней решит подкрасться с той стороны.
— А можно, я там следов понаоставляю? — хихикнула кикимора. — Придет злыдень, наступит — и привет: ночка невезения обеспечена.
— Отличная идея! — вытьянка хлопнула в ладоши. — Может, и с нашей стороны тоже сделаем кикиморополосу препятствий?
— Делайте, — разрешила Тайка. — Главное, сами не вступите, а то неловко получится.
— Нешто мы дурочки? — обиделась Кира. — Я еще и на дороге попрыгаю. Чего бы нет?
— Марьяна, ты отправишься в разведку к ограде — как только увидишь, что ползет упыриная рать, лети сюда со всех ног. — Тайка задумалась: а что потом? Как вытьянка сможет защищать поворот на деревню? Но та уже сама сообразила:
— Ага, а потом я возьму ружьё. Заряжу его солью — и бабах!
— Но упыри не боятся соли.
— Ха! Еще как боятся, если ее с сыпучим чесночком перемешать. Вот, глянь, я тут уже намутила верное средство, — Марьяна с гордостью показала Тайке трехлитровую банку, доверху заполненную белой смесью. — Называется «Антиупырин». Здорово придумала?
— Молодец, — Тайка вытерла лоб. — Значит, на Марфу остается противоупыриная водичка, на мне — заклинания? А Пушок будет нашей авиацией. Уф, ну вроде и все...
— Ты не сказала, что делать мне, — подал голос Яромир.
Тайка немного смутилась: ну что он, сам не разберется? Ей было как-то неловко приказывать настоящему воеводе. Но раз уж начала распределять задачи, придется идти до конца:
— Ты будешь командовать собачьими войсками. Ну и сам оружие не забудь… Ну что, ребят, погнали?

______________
Друзья, наш крауд скоро заканчивается, мы собрали аж 128%, но в течение 5-ти дней у вас ещё есть возможность купить вторую книгу и товары по нынешним ценам, спешите!
Ссылка в закрепленном сообщении.

Тайка смотрела на Яромира, силясь понять по его лицу, что дивий воин сделает в следующий момент. Закричит? Станет ругаться? Бросится на упыря? Опустит голову и смирится? Кем бы ни была эта Огнеслава, о которой Тайка прежде ни словечка не слышала, ясно было одно: Яромира сильно заботила ее судьба. На скулах дивьего воина заходили желваки, губы сжались в тонкую линию, а в глазах мелькнуло отчаяние — точно такое же, после которого Лис, извинившись, вышел из боя.
Что ж, наверное, придется смириться с тем, что сейчас она останется сразу без двух сильнейших соратников и придется как-то выкручиваться самим. К счастью, на ее стороне все еще оставались Марьяна с Марфой, Пушок, Никифор, Сенька и даже несносная кикимора Кира. Эх, права была мама: нельзя надеяться на дивьих людей. Зато своя родненькая Дивнозёрская нечисть ни за что не подведет.
На всякий случай Тайка нащупала в кармане платок с цветком безвременника — сердцем чуяла, что не обойтись им сегодня без «последнего средства». Дар Матушки Осени был на месте, и на душе стало чуток спокойнее — ну, насколько это вообще было возможно — сохранять спокойствие перед лицом смертельной опасности.
Молчание затягивалось, и нетерпеливый Силантий решил поторопить дивьего воина:
— Ну? Ты там язык проглотил, что ли? Просто иди уже и сядь подле нашего княжича. Зефирку возьми.
— Да я с ним к одному костру ни в жизнь не сяду! И трапезничать вместе не стану! — Яромир вскинулся, словно очнувшись ото сна. — Не смей указывать, что мне делать, клыкастый!
Упырь от досады цыкнул золотым зубом:
— Ты, похоже, меня не понял. Девица Огнеслава…
— С чего я вообще должен верить, что она у вас? — дивий воин зло выплевывал слова. — А даже если и так, вот мой ответ — иди-ка ты лесом вместе со своей княжной Доброгневой!
Тайка ахнула. Она надеялась, что не ослышалась и Яромир твердо решил не поддаваться на наглый навий шантаж. А еще всеми силами старалась спрятать улыбку, но эта задача оказалась ей не по силам. Силантий же, наоборот, помрачнел, скривился, но все же предпринял последнюю попытку:
— Значит, так и скажем Огнеславе, когда будем ее пытать: «Это все потому, что твой жених послал всех лесом».
— О, так у тебя есть невеста, красавчик? — разочарованно протянула из-за спины Марьяна. — А чего не рассказывал-то, а?
— До сегодняшнего дня я думал, что она мертва, — дивий воин не шелохнулся. — И, признаться, до сих пор не уверен, что это не так. Навь умеет дарить надежду и забирать ее обратно: в этом они непревзойденные мастера. Но Доброгнева не учла одного: есть долг, который я ставлю превыше любых сердечных клятв. Это моя верность царю и стране. Поэтому я собираюсь выполнить его приказ и любой ценой защитить дивью царевну.
Улыбка вмиг сошла с Тайкиного лица, а губы задрожали так, что пришлось их закусить побольнее. Казалось бы, наоборот, радоваться надо: Яромир остается на ее стороне. Но обида встала удушливым комом в горле: так, значит, это все из-за Радосвета, а совсем не потому, что они стали добрыми друзьями? И если бы не царский приказ, дивий воин очертя голову бросился бы спасать эту свою Огнеславу… Нет-нет, все правильно сделал бы, конечно. Ни в чем не повинная девушка не должна томиться во вражьем плену. Тайка, опомнившись, поспешно выпустила руку Яромира, и рукоять Кладенца в ее ладони потеплела, будто бы утешая хозяйку.
Упырь же, вмиг потеряв к дивьему воину интерес, вновь обратился к Тайке:
— Ну а ты чего надумала, ведьма? Теперь за тобой последнее слово: мир или война?
— Война! — громко объявила она, пока никто из друзей снова не вздумал проявить непрошеную заботу.
Вы не подумайте ничего такого: Тайка вовсе не боялась пожертвовать собой ради Дивнозёрья и сделала бы это не раздумывая, если бы в том имелась хоть какая-то польза. Но Яромир был прав: навьим прихвостням не стоило верить на слово. А Силантий к тому же прямо заявил, что деревня не имеет для Доброгневы никакой ценности. Значит, ничто не помешает стае упырей разделаться с жителями Дивнозёрья даже после того, как Тайка сдастся.
— Ишь, герои недоделанные! Тьфу на вас, — Силантий сплюнул на дорогу, присыпанную снежком. — Так и знал, что где-нибудь да найдет коса на камень. Ну что ж, тогда — вперед! Летите, голуби мои сизые…
Из зарослей черной бузины и ракитника бесшумно выпорхнули шестеро красноглазых тварей с кожистыми крыльями — каждая примерно вчетверо крупнее обычной летучей мыши — и понеслись прямо к Тайке. Оставалось надеяться, что им не хватит сил преодолеть защитный круг...
Но те даже не попытались добраться до ведьмы: на глазах изумленных защитников Дивнозёрья упыри принялись биться о невидимую преграду, разбивая в кровь носы и ломая крылья. Это продолжалось до тех пор, пока все шестеро не упали замертво. Тайка, признаться, сперва не поняла, что происходит, но тут Снежок залился звонким лаем, и Аленка, взглянувшая на все происходящее глазами маленького симаргла, догадалась первой:
— Ой, Тая, а круг-то наш, смотри, истончается! Что же делать? — и, не дожидаясь ответа, запела колдовскую песню — ту самую, с которой они перед Осенинами обходили деревню.
Вот умница! Тайка не могла нарадоваться на смышленую ученицу. Другая девочка с перепугу могла бы забыть или перепутать слова, но только не Аленка. Ведь та в свои восемь лет была посмышленее иных взрослых.
Истончившийся круг защиты укрепился, и следующая шестерка летучих мышей с разгону впечаталась в невидимый барьер.
Силантий выругался и щелкнул пальцами, отзывая своих крылатых соратников. Ага, значит, упырей-камикадзе у него было все-таки не бессчетное число — всей стаей так запросто он жертвовать не будет. Но Тайка рано обрадовалась — Силантий погрозил Аленке пальцем и елейным голосом взмолился:
— Княжич Лютогор! Есть просьбишка одна. Не хотел беспокоить по пустякам, но, боюсь, без тебя никак не обойтись.
— Я не участвую в битве, как мы и договаривались. Ни на одной из сторон, — буркнул Лис, кидая в костер опустевший пакет из-под зефирок.
— Что вы! Никаких битв, всего лишь маленькая услуга — пошепчите и разомкните круг. Вам же это ничего не стоит.
— Как тебе там сказал мой дивий приятель? Ах да, вспомнил: иди-ка ты лесом! — Лис выдал это с нескрываемым удовольствием.
Но Силантий лишь шире заулыбался. Про таких, как он, говорят: плюнь в глаза — скажет: божья роса.
— Непременно воспользуюсь твоим советом, княжич. Вязовое дупло-то только в лесу сыскать можно. Но покамест просьбишку мою исполни, а? Мамушка Василисушка тебе за это большое спасибо скажет. Если останется, чем сказать.
Лис встал и на негнущихся ногах подошел к границе круга, избегая смотреть Тайке в глаза. Он присел на корточки, погрузил ладони в мокрый снег и нарочито медленно зашептал колдовские слова.
Марфа опомнилась первой: размахнулась от души и врезала Кощеевичу шваброй по макушке. Тот упал и затих. Тайка была почти уверена, что хитрый Лис на самом деле сознание не терял, а притворился, но, увы, упырям хватило даже малой толики его силы, чтобы прорвать защитный круг. В воздухе замельтешили темные крылья, красные глаза зловеще замаячили прямо перед ее лицом, и Тайка со свистом разрубила воздух клинком. Яромир вытолкнул ее прямо из-под злыдневых когтей и блокировал удар мечом. Собаки громко залаяли, бросаясь в бой.
Противников было много, они нападали все одновременно, и вскоре Тайка перестала понимать, что вообще происходит. Только успевала наносить удары направо и налево да периодически поливать упырей из брызгалки. От злыдней заговоренная водица, увы, не помогала...
Костер то затухал, то разгорался вновь. Сенька старался-пыжился, раздувал пламя вовсю, а Никифор защищал его спину, то и дело окатывая врагов из лейки. Во второй руке он держал факел, которым тыкал в морду злыдням, бубня себе под нос:
— Упыря с правой, злыдня — с левой. Главное — не перепутать!
Марьяна спряталась за деревом и оттуда метко палила из ружья, снимая хищных тварей на подлете. Марфа с упоением гоняла упырей шваброй, вымоченной в заговоренной воде. И даже Кира вылезла из кустов и теперь героически бросалась под ноги злыдням, оставляя повсюду несчастливые следы. Маленькой кикиморе, похоже, не пришло в голову, что в пылу драки наступить на них могли не только чужаки. Впрочем, из своих пока никто не вляпался: видать, защитники Дивнозёрья внимательно смотрели под ноги.
Лавируя между упырей, Тайка пыталась разглядеть, что там поделывает Кощеевич, но хитреца нигде не было видно. Она подозревала, что тот, воспользовавшись общей свалкой, спрятался поглубже в кусты, чтобы больше не попадаться на глаза Силантию.
Любимый упырь княжны Доброгневы предусмотрительно убрался с дороги и теперь командовал своими войсками, сидя верхом на колонке и раскачиваясь из стороны в сторону. Более того, этот шутник достал из кармана мобильник и, хохоча, врубил на полную громкость «Полет Валькирии».
— Эгей! Помирать, так с музыкой!

Снег повалил громадными хлопьями, стирая краски, заглушая визги упырей и шумное дыхание злыдней, засыпая многочисленные следы кикиморы Киры, сложенную рядом с костром поленницу и пучки сухой травы, растущие по обе стороны дороги. Тайкины мышцы уже давно ныли от усталости, колени дрожали, а ноги так и норовили оскользнуться в ноябрьской грязи со льдом пополам. Даже легкий как перышко Кладенец она едва удерживала в руке.
Тяжко пришлось не только ей: Марфа уже еле-еле ворочала своей боевой шваброй, выстрелов Марьяны давно не было слышно. Никифор прихрамывал, с трудом размахивая лейкой, Сенька дул на обожженные ладони и все чаще охал, хватался за поясницу, а Пушок взмок как мышь под метлой и даже летал с трудом, вывалив изо рта розовый язык. Аленку и Киру Тайка, как ни силилась, не могла разглядеть. Оставалось только надеяться, что обе они были живы-здоровы и где-то прятались… Один лишь Яромир продолжал сражаться как заведенный. Но и его силы были далеко не бесконечны, а проклятые упыри все прибывали и прибывали! Присмотревшись, Тайка заметила, что дивий воин бережет правую руку. И вообще, кажется, с самого начала схватки держал меч в левой. А если вспомнить, он ведь уже когда встречал ее с автобуса, сумку взял только одну. Ох, Яромир! Неужели его Змей Горыныч потрепал, а этот гордец «забыл» упомянуть о такой досадной «мелочи»?
Тайка призадумалась: а не настал ли уже пресловутый «самый крайний случай»? Может, пора сжечь цветок безвременника? Кладенец в ее руке отозвался теплом, словно одобряя эту мысль. Она полезла в карман — и в этот миг кто-то схватил ее сзади. В плечи впились острые когти, и Тайка заорала — от боли и от страха: сама не поняла, от чего больше. Кладенец выпал из рук, но платок с цветком она удержала. И еще вдобавок пнула противника пяткой прямо в коленную чашечку так, что тот тоже взвыл.
— Иваныч? — Тайка узнала голос. — Эй, ты чего? Мы ж договаривались!
— Дык власть-то, кажись, переменилась, — проскрежетал упырь. — Ушло твое времечко, ведьма! Да ты не боись, я тебя небольно укушу, по старой дружбе. И Дивнозёрье спасем от налета, и я перед Доброгневой выслужусь. Это ведь большая честь — быть тем, кто саму хранительницу заест.
Тайка его почти не слушала — только знай себе вырывалась. Когти Иваныча впивались ей в плечи все глубже, вспарывая куртку, выворачивая наружу тонкий синтепон. Шарф сбился. Тайка чувствовала горячее дыхание упыря на своей шее: значит, и острые клыки были совсем близко.
Яромир, заслышав Тайкины вопли, в тот же миг рванул на помощь, но трое злыдней перегородили ему путь, а еще двое, рыча, подскочили сзади. Собак тоже обступили, пара упырей попыталась усесться на Вьюжку верхом, но Джульетта тут же прогнала летучих негодяев.
— Держись! Я иду! — крикнул дивий воин, отбиваясь разом от пятерых нападающих.
И тут Иваныч неожиданно разжал пальцы и знакомым тихим голосом Лиса произнес:
— Беги, ведьма! Силантий — дурак, он нескоро поймет, что случилось. Эх, жаль, упырь-то твой совсем слабенький — в полную силушку не развернешься… — он пополировал когти о рукав, сдул с них несуществующую пылинку и с радостным улюлюканьем бросился в гущу сражения, сшибая какую-то наглую летучую мышь прямо на лету.
— Эй, Макарка! Ты че творишь? — завопил Силантий, спрыгивая с насиженного места. — Вот остолопы! Все приходится делать самому...
На Иваныча бросилось сразу несколько злыдней, и тот заверещал уже своим голосом:
— Это был не я! Меня подставили!
Но никто ему, конечно, не поверил.
Яромир как раз разобрался со своими противниками и бросился к Тайке почти одновременно с Силантием.
Она понимала, что подхватить с земли Кладенец уже не успеет, поэтому, сложив пальцы особым образом, зашептала заклятие: слова сами пришли на ум, как будто бы она всегда их знала:
«За моей спиной зимний ветер стих. Силу дай, огонь, — защити живых. Я в своих правах на своей земле — изгоняю страх, призываю свет».
Костер вдруг вспыхнул и заискрил, словно новогодний фейерверк. Небо озарила яркая зарница, и упыри, завизжав, беспорядочно заметались. Наверное, подумали, что рассвет настал в неурочный час.
Но проклятый Силантий крикнул во все горло:
— Спокуха, рукокрылые! Еще даже первые петухи не пели!
Налетев на Тайку, он толкнул ее в грудь так, что та не удержалась на ногах и упала спиной назад. Упырь напрыгнул сверху, прижал ее за плечи к земле, а клыками потянулся к открытой шее, но тут Яромир ухватил его сзади за горло, слегка придушил и рывком дернул на себя.
Тайка судорожно вдохнула морозный воздух и так резко вскочила на ноги, что мир перед глазами поплыл, темнея. Проморгавшись, она не сразу поняла, что не только Яромир держит упыря за горло, но и тот в отместку вонзил клыки глубоко в руку дивьему воину — чуть пониже локтя, — еще и обслюнявил весь рукав рубахи, гад.
Время словно замедлило ход. Озябшими пальцами Тайка подняла припорошенный снегом Кладенец и нанесла удар. Что-то горячее брызнуло ей в лицо. Силантий охнул и — хлоп! — превратился в летучую мышь с подбитым крылом. Каким-то чудом он вывернулся из могучей хватки Яромира. В снег упали темные очки и телефон, на который тут же случайно наступил кто-то из злыдней. Музыка стихла, и тишина сперва показалась Тайке оглушительной.
Медленно, словно во сне, она подняла из снега меч, оброненный Яромиром, чтобы вернуть клинок дивьему воину. И вдруг увидела в грязи под его ногами свой платок: тот самый, с безвременником. Только цветка внутри уже не было. А Яромир поднял ядовитый стебель высоко над головой, держа тот в ничем не защищенных пальцах.
— Скорее уводи всех, дивья царевна! — крикнул он. — И не поминай лихом!
— Что ты собираешься сделать? — Тайка очень боялась услышать правдивый ответ, хотя в душе уже его, конечно, знала. Просто не хотела верить в беду. А еще она понимала, что никак не сможет помешать Яромиру пожертвовать собой ради всех прочих. Тут отговаривай — не отговаривай, а его же упырь цапнул. Значит, время на исходе — уже совсем скоро начнется превращение...
— Прочь, я сказал! — дивий воин грубо оттолкнул ее от себя подальше и, размахнувшись, бросил цветок в огонь.
Пламя пыхнуло, рассыпая вокруг искры, и вмиг окрасилось в голубой цвет, а Пушок — единственный, кто в этот миг вспомнил об условном сигнале, — завопил во всю глотку:
— Ребяты-ы-ы! Шокола-а-адный то-о-рт! Спасайся, кто может!

___
Не забудьте включить уведомления о новых записях, чтобы не пропустить следующую часть.
Подписывайтесь на VK Donut, чтобы читать тайные сказки Дивнозёрья.
Ещё больше волшебных историй — на Патреоне автора.

— Вот ты дурёха, опять вляпалась, — раздавшийся над ухом голос был очень знакомым, но Тайка не сразу поняла, кому он принадлежит.
Она с большим трудом разлепила глаза, как бывает после долгого сна, и с удивлением обнаружила, что находится в заснеженном лесу. Уф! У неё словно камень с души свалился. Значит, их всё-таки нашли, вытащили! Но кто? Если кругом снег, значит, они уже на навьей стороне?
Взгляд наконец сфокусировался, и Тайка увидела склонившуюся над ней Мару Моревну. Хотя сейчас, наверное, правильнее было бы называть её Бабушкой Зимой. Седые с редкими чёрными прядками волосы обрамляли встревоженное морщинистое лицо. Под распахнутой волчьей шубой виднелся наспех намотанный на шею пуховый платок. В своей ноябрьской ипостаси Мара Моревна была похожа на злую ведьму, сошедшую со страниц книги сказок. Если бы Тайка встретила её такой впервые, наверняка испугалась бы, а сейчас просто немного оробела.
— Где я? — она села, потёрла лоб — без следа шишки.
Ни Яромира, ни Пушка, ни Лиса поблизости не оказалось. На снегу вообще не было никаких следов, кроме вмятины от её собственного тела. И тут Тайку осенило:
— Я всё ещё сплю?
— Недобрым сном, — вздохнула Бабушка Зима. — Ещё часок-другой проваляешься, и он вечным станет. Что последнее ты помнишь, ведьма?
— Ну, мы шли по пещере с ледяными статуями. Потом Лису стало дурно, а мы с Яромиром столкнулись лбами. Я сперва думала, может, сотрясение у меня. А теперь понимаю — это чары какие-то.
— Верно мыслишь, — старуха поскребла острый подбородок. — Продолжай.
— Честно говоря, я понятия не имею, чем нас так приложило. Заклятие Лиса много лет назад сработало, погрузив всех тех людей в мёртвый сон. Но мы-то здесь при чём?
— Знаешь, как бывает: вот сидишь в комнате, где все спят, и сама тоже начинаешь клевать носом? Вот тебе и ответ.
— То есть это не статуи решили отомстить Лису и нам заодно?
Бабушка Зима рассмеялась:
— Ишь чего выдумала! Нет, эти люди сейчас далеко-далеко, каждый в своей части сонного царства. Там, куда им хотелось попасть больше всего на свете. Одни — дома, другие — в гостях, кто-то — у царя на пиру, а иные до сих пор сражаются.
Тайка наконец-то разглядела среди заснеженных ветвей нити, покрытые инеем. Пространство между стволами было заплетено так густо, что казалось — дальше ходу нет. А все ниточки судьбы по зиме стали одинаковыми — не разберёшь, где чья, все белые.
— Это что ж, выходит, я больше всего на свете в Нитяной лес хотела попасть? — она наморщила лоб. — Странно как-то. Я думала, дома окажусь. Ну или у бабушки с дедушкой во дворце.
— Значит, вспоминала обо мне часто, — старуха беззубо ухмыльнулась. — Может, и к лучшему. В сонном коконе одной лучше не оставаться.
— Так вы меня выведете! — Тайка обрадовалась, вскочила. — Пожалуйста, Мара Моревна, мне очень надо к друзьям. Они без меня пропадут.
— А я-то тут при чём? — колдунья пожала плечами. — Коли видишь дорожку, так иди, не зевай.
— Но я не вижу, — внутри заворочался удушливый страх, к горлу снова подступила тошнота. — Всё нитками затянуто.
— Это плохо, — нахмурилась Мара Моревна. — А просветы меж ними есть?
— Угу, небольшие.
— Значит, ещё не до конца кокон сплёлся. Надо спешить, ведьма.
В этот миг начался снегопад — красивый, словно в игрушечном шарике. У Тайки такой был в детстве: с маленьким домиком внутри. Тогда это радовало, сейчас — нет.
— И что я должна сделать? — Её малость потряхивало. Так, спокойно, без паники. Нужно собраться с мыслями.
— Вспомни, для чего ты здесь, и сверши то, зачем пришла, — Мара Моревна заботливо стряхнула с её волос снег. — Успеешь, пока хлопья не залепили все нитки, — сможешь уйти. А нет — пеняй на себя, навеки в горе и останешься. Покроется тело синим льдом, застынешь.
— А я, кажется, знаю, что мне надо! — Тайка захлопала в ладоши. — Я вот почему про вас думала: хотела спросить, кто такой «тёмный двойник». Он вроде появляется у тех, кто нити судьбы лишился...
Старуха вздохнула:
— Неужто Яромир уже начал преображаться? Я-то думала, он парень крепкий.
— Нет-нет, это я просто заранее… — Тайка вдруг осеклась и ахнула. — Погодите, так вы всё знали?! И не предупредили!
— Ты просила воскресить его, и я выполнила просьбу. Что ж, теперь я ещё и виновата? — проворчала колдунья, и Тайка смутилась.
— Простите, я не то имела в виду...
— Послушай, деточка, — Мара Моревна больше не сердилась. Она заговорила плавно, неторопливо, словно сказку сказывала: — Не всякая смерть к потере нити приводит. Тех, кого живой водой подняли, такая участь и вовсе минует. А вот прочие способы… иногда судьба принимает их, иногда нет. Почему так — то одной ей ведомо. Даже я не могла знать заранее. Но коли так вышло, знай — мало-помалу Яромир будет меняться. У каждого из нас есть тёмная сторона души, но мы учимся сдерживать её, не поддаваться злу. А когда нить судьбы исчезает, всё дурное разом выплывает наружу: гнев, ненависть, зависть чёрная — все люди подвержены разным порокам. Кто-то может бороться и сотню лет, а иные превращаются в чудовище, лишённое добрых чувств, меньше чем за год.
— А у бессмертных тоже нет нити судьбы? У Кощея, например? Или у Лиса? Они в тёмных двойников превращаются?
Снег всё валил и валил, и у Тайки уже зуб на зуб не попадал от холода. Ну почему она не могла навоображать себе сон с хорошей погодой, а? Застрянешь вот так — и будешь целую вечность мёрзнуть.
— У этих вообще всё иначе: нить судьбы в кольцо замыкается. Тоже, если подумать, ничего хорошего, — Мара Моревна вздохнула.
— Я не хочу, чтобы Яромир стал чурбаном бездушным! — Тайке в лицо дохнул ветер, снежинки облепили ресницы. — Наверное, я могла бы разделить свою нить…
— Плохая идея, ведьма. Тогда ты проживёшь полжизни, а он — всего половинку твоей. И уже ни яблоками молодильными юность не продлишь, ни живой водой к жизни не вернёшь. Он из дивьих, так что даже без нити может прожить дольше, чем ты ему предложишь.
— Но должен же быть способ сделать новую! Не может не быть! — по крайней мере, Тайке очень хотелось в это верить.
— Всякую нить можно спрясть, — согласилась Мара Моревна. — Как когда-то и было сделано на заре времён.
— Да? А кто их спрял?
— Я, — улыбнулась колдунья. — И — предваряя твой вопрос — да, могла бы ещё. Но у меня больше нет шерсти. Коли добудешь — приходи, обсудим.
— А какая нужна? А то я вон сколько лет Пушка чесала, у меня целый мешок скопился. Бабушка даже как-то связала носки и варежки, только я их потом потеряла, — Тайка понимала, что несёт чушь, с ней так порой случалось от волнения.
— Был бы Пушок прародителем всех коловершей — подошла бы и его шерсть, — говоря это, старуха сучила пальцами, будто бы уже готовилась прясть. — Тебе нужно найти кого-то из изначальных. Любого зверя — хоть овцу, хоть зайца, хоть волка лютого — и уговорить поделиться шерстью по доброй воле.
— Ой, а где они водятся? — В глазах Тайки загорелась надежда. Нет, она понимала — это задачка не из лёгких. Но главное, что способ был! Значит, ещё не всё потеряно.
— Да, небось, где-то по Волшебной стране рыщут. Кто в Диви, кто в Нави, а кто и в землях отседа подальше. Но людям на глаза они редко показываются. Впрочем, коли увидишь — сразу узнаешь. Прародители насколько стары, что шерсть их сделалась белой-белой. И, конечно, все они умеют говорить по-человечьи. Но тебе-то оно без надобности — ты и так поймёшь.
— А позвать их никак нельзя? Может, приманить чем-то?
Мара Моревна кивнула, мол, правильные вопросы задаёшь, ведьма.
— Тут я тебе подсоблю, пожалуй. Вот, держи семена, — она протянула Тайке маленький полотняный мешочек. — Попробуй вырастить. Коли взойдёт — значит, удача к тебе лицом обернулась. Сожжёшь травку, на запах дыма кто-нибудь да прибежит.
— А что это за травка? — Тайка прижала мешочек к груди.
— Того не ведаю. Может, заячий корень, а может, овечий. Или даже медвежий — по семенам никогда не поймёшь. Но будь осторожна: коли не понравишься зверю, убьёт он тебя.
— Что, даже заяц? — Тайка нервно хихикнула, и старуха погрозила ей пальцем.
— Не смейся. Не то обидишь духа.
— Ой, я не нарочно, — она, опомнившись, поклонилась. — Спасибо за науку, Мара Моревна. И за семена.
— Надеюсь, у них будут добрые всходы, — улыбнулась та. — Ты всё узнала, что хотела?
— Да. То есть нет. Я ещё хотела спросить: как там Дивнозёрье без меня?
— Не волнуйся, ведьма, — колдунья погладила её по голове. — У нас всё хорошо. Делай своё дело.
И снег вдруг прекратился, будто бы раз — и выключили. Тайка поняла — это её шанс. Впереди между деревьями показался розоватый — словно подкрашенный закатным солнцем — просвет. Она бросилась туда, но ветер сопротивлялся, сбивал с ног, не выпускал, шепча: «Останься».
— Дивья царевна! — вдруг донеслось из-за деревьев, и Тайка без труда узнала голос Яромира.
Друзья ждали её, выкликали из сна, беспокоились. Сжав зубы, она поднялась и рванула вперёд из последних сил. Ноги утопали в сугробах, ветки хлестали по щекам. Ой, нет, уже не ветки, а крылья Пушка.
— Ура! Очнулась! — со всей мочи завопил коловерша.
Вокруг было темно, но в вышине сияли звёзды — значит, из пещеры они всё-таки выбрались.
— Ну и напугала же ты нас, ведьма, — а вот это уже был Лис. Он старался не подавать виду, но Тайка всё равно почуяла его затаённую тревогу. — Видела бы ты себя! Уже волосы начали льдом покрываться.
Яромир ничего не говорил, просто грел её замёрзшие руки в своих ладонях. И так не хотелось, чтобы это заканчивалось, но, когда пальцы потеплели, Тайка дёрнулась, чтобы проверить, а на месте ли мешочек с семенами, и дивий воин, словно опомнившись, отодвинулся.
В этот момент звонкий голосок воскликнул:
— Алё! Наш доклад-то кто-нибудь будет слушать или нет?!
— Митяй? А ты здесь откуда? — Тайка, сев, вытаращилась на обиженного Микрогорыныча.
— Мы с ним пришли, — змей указал на Мая, который в своих чёрных одеждах настолько сливался с ночной темнотой, что Тайка его только сейчас заметила.
— Я подумал, пусть р-разведчик сам р-расскажет, что видел, — отозвался тот извиняющимся тоном, глядя при этом на Лиса.
А Пушок, хихикая, зашелестел Тайке на ухо:
— Хе-хе! Представляешь, Кощеевич, как увидел этого змеёныша, чуть снова в обморок не хлопнулся.
— Над чужими страхами смеяться нехорошо, — укорила его Тайка, тоже шёпотом.
Коловерша недовольно мрякнул, а Лис (ну как она могла забыть о его чутком слухе!) вяло отмахнулся:
— Ой, не надо меня защищать, сам справлюсь.
— Маленький гор-рыныч всех вас спас, вообще-то, — продолжил оправдываться Май. То ли ему уже влетело от Кощеевича, то ли он опасался, что влетит потом. — Ну и коловер-рша, конечно. Не дуйся, пер-рнатый, ты у нас тоже сегодня гер-рой дня.
— Кстати, а что вообще случилось? — Тайка придвинулась ближе к костру. — Последнее, что я помню, — как мы упали там, внутри горы.
— Все упали, а я не упал, — затараторил Пушок. — Ух, и перепугался! Всё думал: что же теперь делать? Смотрю — лёд наступает, ты уже синеть начинаешь. Этот, — он указал крылом на Кощеевича, — тоже. А Яромир ещё вроде ничего. Ну и вообще он из вас самый сильный, так что я на него налетел и давай кусать.
Тайка только сейчас заметила, что лицо дивьего воина было сплошь покрыто царапинами. Кажется, Пушок малость перестарался.
— В общем, растолкал я его, — продолжил коловерша. — Говорю: выбираться надо, а то всем крышка. Он на одно плечо тебя взвалил, на другое — Лиса и побрёл. А я дорогу указывал, ну и покусывал иногда, чтобы не засыпал. Чары-то там о-го-го какие, слона свалят. Как хорошо, что я не слон!
— На животных они вообще не действуют. Ни на слонов, ни на коловершей, — пояснил Лис. — Со зверями я не воевал. Да и жалко их.
— А людей, значит, не жалко? — взвился Яромир.
Кощеевич со злорадной ухмылкой парировал:
— Для некоторых летучих мышей я бы сделал исключение.
— Лис, ну перестань, — взмолилась Тайка. — Вообще-то он тебя вытащил. Выходит, у нас не два героя дня, а три.
А Яромир благодарно кивнул ей, мол, спасибо, что заметила, а потом улыбнулся:
— Кстати, теперь мой долг уплачен.
— Ой, неужели тебя это так угнетало? Значит, надо будет ещё разок тебе жизнь спасти, чтобы ты лопнул от злости, — оскалил зубы чародей.
Пришлось Тайке опять вмешаться:
— Хватит уже цапаться. Мы — одна команда, это нормально, что все друг друга выручают. Лучше расскажите, дальше-то что было?
И Пушок, раздуваясь от гордости, продолжил:
— Дошли мы, значит, до конца коридора, а там — оп-пачки — тупик, — он развёл крыльями. — Думаю, всё, приплыли, карасики. Камни-то Кощеевич должен двигать, а он даже себя подвинуть не может, лежит, точно мёртвый. И Яромир уже шатается, бедолага. Семь потов с него сошло, пока вас тащил. Уже и кусать его без толку — не помогает. Привалился к стене и — брык без чувств. Ну, думаю, всё, плакали наши пёрышки. И тут слышу: с той стороны кто-то каркает. По голосу показалось — наша каркуша. Ну я и заорал со всей мочи: «Вертопля-а-а-ас!» Оказалось, и правда он, представляешь? Встречать пришёл.
— Ну так я ж обещал, — Май пожал плечами.
— Хочешь сказать, ты его прямо по карканью узнал? — восхитилась Тайка.
— Ну да, а чо такого? — Пушок ткнулся лбом в её ладонь, напрашиваясь на чесание за ушком. — У птиц, как и у людей, голоса разные. А мы с ним вместе в небесах летали, переговаривались, вот я и запомнил. Но ты не думай, я бы в любом случае орать стал. Чтобы хоть кто-то услышал.
— Ну а дальше маленький гор-рыныч подвинул камни. Это же их стихия. Они с незапамятных пор-р в подземельях живут.
— Вообще-то, раньше у нас не получалось, — смущённо пробормотал Митяй. — Это впервые.
— Р-растёшь, пацан, — улыбнулся Май.
А Лис, закатив глаза, пробормотал:
— Давай, ещё усынови его.
Микрогорыныч же — бесхитростная душа — запрыгал:
— А что, можно-можно? У нас папки-то не было. И мамки тоже. Только подданные.
— Боюсь, князь не позволит, — усмехнулся Май. — Не нр-равятся ему чешуйчатые, хоть тр-ресни.
Микрогорыныч состроил умильную мордочку (все три) и подскочил к Лису:
— Ты нас не бойся, дядь. Мы хорошие. Хочешь, человеком обернёмся?
— Да, это было бы весьма кстати, — Лис бросил укоризненный взгляд на Мая. Ох, похоже, кому-то всё-таки грозила головомойка!
— Только отвернитесь, мы стесняемся, — змей юркнул за ближайшее дерево, и через пару мгновений оттуда вышел уже знакомый Тайке парнишка лет четырнадцати в камуфляжных штанах, кепке со значками и майке с «Алисой».
Он присел на корточки возле костра, протянул руки к огню и уже совсем другим — не писклявым, а ломающимся голосом подростка продолжил:
— Так вот, доклад. Как говорится, от Юстаса — Алексу.
Пушок, не удержавшись, рассмеялся в голос, а Яромир непонимающе вытаращился:
— Чего-о-о?
— Потом объясню, — отмахнулась Тайка. — Дай послушать уже.
— В общем, камни ваши достать не удалось, — вздохнул Митяй. — И вовсе не из-за заклятия. Его-то мы сняли, но оказалось, что сокровища Доброгневы охраняет Индрик-зверь. Понятия не имеем, что это за фигня, но он сам так представился. Сказал, договор у них с доброй девицей, и он тут неспящий страж. Ещё любезный такой, аж расшаркаться захотелось. Но бдительный. По правде говоря, мы едва хвост унесли.
— Не может быть! — отмахнулся Лис. — Это сестрица-то моя добрая? Ни за что не поверю, что она могла Индрика на свою сторону переманить. Он зверь благородный и неглупый. Эта тварь из сокровищницы врёт, наверное. Опиши, на что она похожа?
— На смесь бульдога с носорогом, — фыркнул Микрогорыныч.
В отсветах пламени стало заметно, что его запястья пестрят фенечками. Тайку это почему-то позабавило: и чего всякая нечисть находит в этих смешных браслетиках? Вон мавки тоже от них без ума.
А незадачливый разведчик, лихо развернув кепку козырьком назад, продолжил:
— В смысле, это химера какая-то, ни то ни сё. Туловище вроде как у льва, но вместо лап — копыта. Шерсть синяя, блестящая. Башка вроде лошадиная, с гривой до пола, только ещё и борода длинная, как у козла, а на лбу — рог.
— По описанию — точно он, — вздохнул Кощеевич. — Ну что, поздравляю, господа, кажется, у нас проблема.
___
Не забудьте включить уведомления о новых записях, чтобы не пропустить следующую часть.
Подписывайтесь на VK Donut, чтобы читать тайные сказки Дивнозёрья.
Ещё больше волшебных историй — на Патреоне автора.

Больше всего на свете Тайка сейчас хотела проснуться — и чтобы события последних дней оказались просто кошмарным сном, который развеется с рассветом… Она даже ущипнула себя за руку (мало ли, вдруг поможет?) и зашипела от боли. Кожа на месте щипка тут же покраснела и припухла. В глазах ощущалась резь, будто бы в них насыпали песка, но слезы, когда они были так нужны, почему-то не могли пролиться.
Ее взгляд упал на монетку — тот самый пятак с дырочкой, который она когда-то подарила Яромиру, — и рука сама потянулась оборвать шнурок — ведь Яромиру этот незатейливый оберег удачи не принес. Да и не нужны ему больше обереги. Но в последний момент рука остановилась.
Нет, отчаиваться рано! Даже сейчас. Тайка ведь обещала, что будет до последнего верить в лучшее? В конце концов, она может снова добыть живой воды и воскресить Яромира. И лучше будет отправиться к Путь-ручью прямо сейчас, пока никто другой не прознал о смерти дивьего воина.
Тайка принялась торопливо натягивать подранную когтями упыря куртку, не сразу попала в рукав, потом защемила ткань молнией, в сердцах дернула ее и сорвала хлипкий язычок. А, ладно, и так сойдет.
Вьюжка прижался теплым боком к ее плечу и принялся вылизывать лицо Яромира. Кажется, симаргл не понимал, что случилось. А может, тоже не хотел верить…
— Отнесешь меня к Путь-ручью, хороший мой? — Тайка положила руку на холку белоснежного пса. Собственный голос показался ей чужим, но она продолжила говорить, убеждая то ли Вьюжку, то ли саму себя: — У нас все получится, вот увидишь. Подумаешь, эка невидаль — живая вода! Один раз уже достали, значит, и второй раз добудем!
— Холода пришли, деточка. Замерз Путь-ручей. — За ее спиной раздался грустный голос Мары Моревны. — Теперь до весны хозяйка не выйдет…
Тайка медленно, как во сне, обернулась. Перед глазами поплыли цветные пятна, и ей ощутимо стало не хватать воздуха.
— Но вы же обещали! — Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Я хочу, чтобы он жил!
— Каждому отмерен свой срок, — вздохнула Мара Моревна, вертя в пальцах желтый семилепестковый цветок с золотой серединкой и листьями-сердечками с тонкими золотистыми — будто проволочными — прожилками.
Тайка такой видела на рисунке в бабкиной тетрадке: златоцветик называется. Даже в волшебной стране редкий цветочек, зато полезный: любую болезнь может вылечить, кроме смерти…
Тайке стало еще обиднее: спасение было не просто близко, до него было рукой подать. И она не собиралась отступаться:
— Все говорят, что вы властны над жизнью и смертью! Неужели вы не можете сами оживить Яромира?!
— Могу, но не должна, — ведунья скорбно поджала губы. — Понимаешь, у бытия есть определенные законы, которые нельзя нарушать. Вот если бы у тебя была живая вода…
И тут Тайку осенило! Подпрыгнув на месте, она заорала:
— Стойте! Только не уходите никуда! Я знаю, у кого она есть!

Лис уже спал и совсем не обрадовался, когда Тайка вытряхнула его из одеяла и чуть ли не за шкирку стянула с нагретой печки.
— Где фиал с живой водой, который ты стащил? Живо отвечай! И не вздумай врать!
— Тише-тише, — Кощеевич зевнул. — Ну чего орешь? Кругом люди спят!
— Они не люди, а нечисть. Им и спать-то необязательно… — Тайка на всякий случай все же понизила голос, но вместе с тем еще крепче вцепилась в чародея — чтобы тот уж точно не удрал.
— Так я о себе говорю, — Лис глянул на нее с укором. — Или ты забыла? Я наполовину человек вообще-то!
— Тогда давай, поступи по-человечески. Помнишь, мы воду договаривались поделить поровну. Так вот, мне нужна моя половина прямо сейчас!
— Откуда вдруг такая спешка? — Кощеевич неосторожно клацнул зубами, едва не прикусив язык, и от души возмутился: — Да перестань уже меня трясти, ведьма! Я тебе не грушка и не яблонька!
Вместо ответа Тайка потащила его за собой в комнату. Собаки при виде Кощеевича грозно зарычали, и тот попятился (их неприязнь была взаимной), но Мара Моревна тихонько шикнула, и псы сразу успокоились.
А дальше Лису хватило одного взгляда на Яромира, чтобы все понять, — и даже зеркальце к губам прикладывать не пришлось, — но он, к величайшему (и весьма неприятному) удивлению Тайки, вдруг расхохотался в голос:
— Ну и для чего я, спрашивается, спасал этого дивьего дурака? Собой рисковал, между прочим! Чтобы он вот так бездарно раз — и помер? Оставь его, ведьма. Ну на кой ляд тебе сдался этот неудачник? Не гневи судьбу: если даже Мара Моревна не успела, — он низко поклонился женщине с цветком, явно гордясь тем, что узнал ее, — значит, так было суждено…
— Неправда! — Тайка шагнула ближе — почти вплотную к чародею. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть ему прямо в глаза. — Во-первых, это моя половина живой воды, и я ее добыла, значит, мне решать, на что ее потратить. Во-вторых, я не верю в предопределенность судьбы! А в-третьих, вот только честно: что ты сам ответил бы, если бы я такое про Василису ляпнула? Мол, просто оставь ее и смирись! Тебе бы понравилось, а?
Лис от такого напора даже стушевался, отступил на шаг и мотнул головой так яростно, что длинные, неровно остриженные пряди мазнули его по щекам. Без лишних слов он достал из поясной сумки фиал, оттолкнул Тайку, когда та потянула руки к живой воде, сказал:
— Я сам, — и подошел к мертвецу.
Дзынь — пробка вышла из флакона с некоторым усилием и с мелодичным звоном — будто бы кто-то случайно задел самую тонкую струну на скрипке. Чародей склонился над телом Яромира и недрогнувшей рукой влил в полуоткрытые губы несколько капель. Ничего не произошло.
— А ты не жадничай, — мягко пожурила его Мара Моревна. — Решил сделать доброе дело, так иди уж до конца.
Лис фыркнул, но нацедил — словно от сердца отрывая — еще несколько капель.
— Теперь довольна? — буркнул он, обращаясь к Тайке. — С тебя, кстати, еще за его вчерашнее спасение причитается. Надеюсь, ты не думала, что я вытащил его из той заварушки по доброте душевной?
— А с тебя причитается за разрушение моего круга, так что мы в расчете, — оскалилась в ответ Тайка. — И вообще, спасти Яромира ты сам предложил. Я бы и без тебя справилась. Но ты побоялся меня пускать из-за этой нашей связи с Василисой.
— Будь моя воля, я бы тебя вообще под замок посадил, — буркнул Кощеевич. — В то место, где вы, смертные, монеты держите. Говорят, нет хранилища надежнее.
— Сейф, что ли? — с нервным смешком предположила Тайка.
— Угу. Несгораемый.
Пока они препирались, Мара Моревна подошла к Яромиру и вложила златоцветик тому в ладонь, крепко сжав его пальцы своей рукой. А потом она запела на незнакомом языке, и в ее голосе Тайке послышался и перезвон весенней капели, и отзвуки далекой грозы с ливнем, и перекличка птиц, улетающих в теплые края, и завывание холодного зимнего ветра в печной трубе…
Даже Кощеевич в этот миг замолчал и аж рот раскрыл, внимая мелодическим чарам. А его восхищение дорогого стоило: он ведь и сам по части колдовских песен был дока.
На последних звуках песни Яромир открыл свои зеленющие глаза — чистые, словно после дождя, — и смущенно улыбнулся:
— Простите, кажется, я слишком долго спал…
— Век бы тебе спать, если бы не она, — Мара Моревна указала белым рукавом на Тайку. Потом, подумав, ткнула пальцем и в Лиса: — Ну и без него тоже не обошлось.
— Меня заставили! — Кощеевич сплел руки на груди и отвернулся, а вот Тайка, наоборот, бросилась Яромиру на шею — и тут уж дала волю всем невыплаканным слезам разом.
Дивий воин приобнял ее за плечи. Второй рукой потрепал по ушам обезумевших от счастья собак. Сам он, конечно, тоже радовался (ведь не каждый день удается умереть и потом воскреснуть!) — и все же, судя по глубокой складке между бровей, что-то продолжало его тревожить:
— Госпожа Мара Моревна, — Яромир приподнялся на локте. — Я ведь теперь не стану упырем?
Та подошла (псы вмиг отступили, прижав уши и хвосты, будто бы почуяли, с кем имеют дело), наклонилась и поцеловала дивьего воина в лоб.
— Кем-то определенно станешь, — с улыбкой сказала она, — но упырем — вряд ли. Просто имей в виду: пройдя сквозь чертоги смерти, нельзя вернуться к жизни, не изменившись.
Признаться, до Тайки так и не дошло, что означали эти странные слова. А вот Яромир, похоже, понял. Приложив ладонь к сердцу, он склонил голову перед Марой Моревной и молвил:
— Благодарю за щедрый дар.
Та улыбнулась — и растаяла в воздухе. И если бы не измочаленный и высохший стебелек златоцветика, оставшийся лежать возле кровати дивьего воина, можно было бы подумать, что ведунья им привиделась.
Лис, видимо, решив, что его дело сделано, тоже направился к выходу, но у самой двери вдруг обернулся:
— Кстати, а ты не хочешь мне тоже что-нибудь сказать? Ну там, «спасибо» или что-нибудь в этом роде?
Яромир тяжко вздохнул. Тайке показалось, что он едва удержался от искушения закрыть глаза и притвориться спящим, но поступить столь несправедливо дивьему воину не позволила совесть.
— Благодарю и тебя тоже. Хоть и подозреваю, что тобою двигала корысть, а вовсе не душевная доброта.
— Вот этого можно было и не говорить, — фыркнул Кощеевич. — А не хочешь вернуть должок? Я слыхал, у вас, дивьих, вроде так принято?
Губы Яромира сошлись в тонкую линию.
— Учти, я не стану делать ничего, что могло бы…
— Знаю-знаю, можешь не утруждать себя лишней болтовней, — Лис отмахнулся. — Просто обещай мне, что когда ты снова встанешь на ноги, то пойдешь и поговоришь с Радмилой, и мы будем квиты.
Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты, насвистывая веселую песенку. Когда за чародеем закрылась дверь, Яромир со стоном откинулся на подушки:
— Я что-то не понял, а когда нам Кощеевича подменили? Прошлый вроде таким добряком не был.
А Тайка вдруг поняла, что после всех потрясений этого бесконечного дня ноги совсем ее не держат, и с размаху осела в кресло. Ее потряхивало, и зубы дробно стучали друг о друга, хотя в комнате было хорошо натоплено.
— Мне кажется, ты несправедлив к Лису. Думаю, он любит твою сестру.
— Ерунда, — дивий воин скривил губы. — Этот тип такой же, как и его отец. Ты разве не знала? Обманувшие смерть теряют способность испытывать любовь. Такова цена бессмертия.
Тайка на мгновение задумалась, а потом мотнула головой, не соглашаясь.
— Не-а, что-то не сходится. Маму-то он точно любит. Смотри, сколько всего делает ради Василисы…
— Это совсем другое. К матери даже зверь дикий, неразумный на помощь бежит, — раздраженно фыркнул Яромир.
Ну, приехали… С момента воскрешения дивьего воина и четверти часа не прошло, а они уже опять начали спорить. Это ж надо иметь такой неуступчивый характер!
— Ладно, забудь, что я сказала. Просто поговори с Радмилой.
— Да теперь уж хочешь не хочешь, а придется…
Они замолчали, не глядя друг на друга. В комнате мерно тикали часы. Где-то за стенкой скреблась мышь. Снаружи свистел ветер, сдувая с подоконника мокрый снег… И Тайка вдруг подумала, что ей совсем не хочется злиться. Да пускай они продолжат хоть каждый день ругаться по пустякам, лишь бы Яромир был жив-здоров. Потому что нет в жизни худшего зрелища, чем мертвое лицо дорогого тебе человека…
Дивий воин наверняка понимал это, как никто другой. Не зря же так побледнел, когда услышал о своей невесте, которую считал умершей…
Может, не стоило ворошить прошлое прямо сейчас, но слова уже сами сорвались с Тайкиных губ:
— А кто такая Огнеслава? Упырь сказал, она твоя невеста?
— Была ею, — не сразу и крайне неохотно ответил Яромир. — Годы назад. Еще во время войны…
— Вы разорвали помолвку? — Тайка принялась по привычке общипывать кончик своей косы.
— Нет. С чего ты взяла?
— Ну, ты сказал «была»…
Дивий воин посмотрел на нее даже пристальнее, чем обычно, и Тайка порадовалась, что в комнате достаточно темно. Никто не заметит, как она покраснела.
— Я думал, что Огнеслава мертва.
— Но теперь-то знаешь, что нет! Силантий сказал…
Яромир перевел взгляд на свои руки, лежавшие поверх одеяла:
— Словам упыря не стоит безоговорочно доверять. Но теперь я еще больше хочу отправиться в Навье царство, чтобы спасти ее или оплакать. Мне нужно узнать наверняка, понимаешь?
— Конечно, — Тайка кивнула. — Нет ничего хуже неведения.
На самом деле ей было немного горько, но она гнала от себя эти глупые мысли. Момент больше подходил для радости, чем для грусти, — ведь и волшебство вернулось в Дивнозёрье вместе с Марой Моревной. И Яромир, судя по румянцу на щеках, стремительно шел на поправку. И деревню они отстояли! Все было хорошо — Тайке пришлось несколько раз мысленно повторить эту фразу, чтобы заставить себя улыбнуться.
А дивий воин снова заговорил, хотя его ни о чем таком не спрашивали:
— Огнеслава была целительницей. Многих раненых вылечила. Однажды и мне жизнь спасла — прямо как ты сегодня. Тоже, считай, с того света вытащила. Увы, дивьи люди недолюбливали ее и избегали…
— Но почему? — У Тайки округлились глаза. — Она же таким благородным делом занималась, людей лечила!
— За несговорчивый нрав и любовь к спорам. За правду, которую она не боялась сказать в глаза. Никого не напоминает? Да-да, я о тебе говорю, царевна. А еще за смешанную кровь: по слухам, на одну половину дивью, а на другую — навью.
Признаться, сравнение с Огнеславой Тайку совсем не порадовало, но она решила не заострять на этом внимание.
— Надо же, и такое бывает! А ее родители? Они…
— Не знаю, я не спрашивал, — Яромир оборвал ее на полуслове. — Слыхал только, что отец ее не из нашего народа был. Ну, а ты помнишь, как у нас относятся к полукровкам… а во время войны все было еще хуже.
Тайка вздохнула. Ох уж эти предрассудки. Скольким людям они жизнь попортили — наверное, и не счесть.
— А что случилось потом?
— Однажды мы с Огнеславой крепко поссорились. — Казалось, каждое слово давалось Яромиру с трудом. — Тогда многие из наших стали подмечать, что Лютогоровы упыри да злыдни воюют будто бы не в полную силу. Я сам видел, как они не добивали раненых. От Огнеславы это тоже не укрылось. Но, в отличие от меня, она сочла это добрым знаком. Вбила себе в голову, что Лютогор устал воевать и мечтает закончить эту войну. Не успел я ее вовремя остановить: ушла Огнеслава на переговоры — и пропала. Шпионы наши говорили, будто бы вошла девица к врагу нашему в шатер, а обратно не вышла. Другие болтали, что встречали потом предательницу в Кощеевом замке — мол, победила навья сущность дивью, и все прежние клятвы были забыты. Третьи сокрушались, мол, погибла красавица во цвете лет, и даже косточек не осталось — только локоны рыжие обгоревшие на дереве близ вражеского стана и видали…
— А ты ее искал?
— Конечно, — дивий воин вскинулся, будто сам вопрос возмутил его до глубины души. — И из твоего Лиса пытался правду вытрясти, когда он у нас в застенках сидел. Знаешь, что он мне сказал?
Тайка подалась вперед.
— Что?
— Рассмеялся в лицо. Мол, девиц рыжих-бесстыжих в Навьем царстве хоть пруд пруди — разве всех упомнишь. Еще и поддел: от кого невеста сбежала — тот сам виноват. Лучше удерживать надо было. Не знаю, как я ему тогда шею не свернул!
Тайка поежилась.
— М-да, неудобно получилось.
По тому, как сжались кулаки дивьего воина, она поняла, что желание свернуть Лису шею до сих пор регулярно посещает Яромира… В душевном порыве она накрыла его ладони своими.
— Мы найдем ее, вот увидишь! Я обещаю!
— Мы? — Дивий воин недоверчиво усмехнулся. — Хочешь сказать, ты отыскала дорогу на ту сторону вязового дупла?
— Нет еще, — Тайка, опустив голову, шмыгнула носом. — Но найду. Ты же сам слышал пророчество? Доброгнева видела в зеркале свою погибель именно от моей руки.
Яромир, похоже, только сейчас про это вспомнил и охнул:
— Вот же… огорчение. Послушай, мы должны немедленно рассказать обо всем Радосвету!

___
Не забудьте включить уведомления о новых записях, чтобы не пропустить следующую часть.
Подписывайтесь на VK Donut, чтобы читать тайные сказки Дивнозёрья.
Ещё больше волшебных историй — на Патреоне автора.

Осенний закат догорел быстро, как спичка, но темнота, которую так ждали и затаившиеся до поры упыри, и маленькое Тайкино войско, пока не наступила.
На улицах зажглись фонари, везде в окнах горел яркий свет, подмигивали сквозь шторы голубые экраны телевизоров, играла музыка. Многие люди только-только возвращались с работы, готовили ужин, собирались всей семьей за большим столом. Печные трубы в Дивнозёрье дымили вовсю; запах грибного супа и рыбных котлет смешивался с ароматом шашлыка и свежей выпечки. На лавочки под березами на звуки раздолбанной гитары потихоньку стекалась деревенская молодежь...
— Я так понимаю, петь колыбельные пока рановато? — Лис обозревал окрестности с крыльца заброшенного дома. В его голосе Тайке послышалась печаль и, может быть, даже толика зависти. Чего это он, интересно? Неужто втайне хочет жить «как все люди»?
— Думаю, часа через три будет в самый раз. Сколько понадобится времени, чтобы они заснули?
— Не больше четверти часа — это если мы хотим, чтобы все успели добраться до своих кроватей.
— Да уж, пусть лучше доберутся... — Тайка передернула плечами, представив себе, как жители деревни один за другим валятся прямо там, где их настигло сонное заклинание. Нет уж, спасибо — это будет как-то чересчур.
— Если тебе нечем заняться — иди вон дрова помогай заготавливать, — предложил чародею Яромир, стоявший на крыльце по другую руку от Тайки.
— А сам чего не пойдешь? — Кощеевич фыркнул, словно ему предложили заняться чем-то неподобающим. Впрочем, кто знает — может, именно так он и думал. Он же принц… то есть княжич — или как там это у них в Навьем царстве называется? Наследник престола, в общем. Небось, и топор толком держать не умеет.
— Должен же за тобой кто-то присматривать, — Яромир тоже глянул на зажженные окна домов с какой-то тоской. — А то, не ровен час, учудишь чего-нибудь — смоешься, например, в самый неподходящий момент, а нам потом выкручиваться.
— Да ладно тебе, — с кислой миной пробурчал Лис. — Вот стоило один раз от Змея удрать, и все, меня уже в трусы-предатели записали? Да я, к твоему сведению, во время войны из одного котла со злыднями кашу ел, а с упырями песни пел во время привала...
— Вот то-то и оно. А вдруг воспоминания о старых добрых деньках нахлынут? Встретишь какого-нибудь старого приятеля, с которым вы вместе нетопырями в небе кружили, да и переметнешься на ту сторону, — Яромир глянул на него с вызовом, и Тайка вздохнула: ну, начинается…
— Это вряд ли, — с сомнением протянул Кощеевич. — Тут незнакомые упыри полезут, местные. Они мне никто — стало быть, и жалеть их нечего. Хотя не то чтобы я когда-нибудь жалел упырей… и, кстати, в нетопыря я превращаться не умею.
— А давайте вы хотя бы сегодня не будете ссориться? — вздохнув, попросила Тайка. — И без вас тошно.
— Не волнуйся, ведьма. Упырь тебя небольно укусит: раз — и привет, — оскалился Лис.
Ух, зубы бы ему пересчитать за такие шуточки.
— Ага, змея тоже не больно кусается! — огрызнулась Тайка. — Кусь, и все.
Яромир с недоумением глянул на них обоих и пожал плечами:
— Думаю, вы ошибаетесь. Я слышал, что змеи, как и упыри, кусаются довольно-таки ощутимо.
Лис, фыркнув, закатил глаза, а Тайка, оперевшись на скрипучие перила, буркнула:
— Умеете вы оба утешить!

Больше всего на свете она ненавидела ждать… Вот и сейчас ей казалось, что уже миновала вечность, а на самом деле прошло от силы полчаса. Но, по правде говоря, Тайке не хватило бы и всего времени мира, чтобы подготовиться к грядущему сражению, потому что есть вещи, к которым ты никогда готов не будешь, как ни старайся. Ее преследовало чувство, что она забыла о чем-то важном, хотя вроде задания всем раздала, все предусмотрела…
С синего неба крупными хлопьями повалил снег, укрывая землю, и на душе будто бы стало немного светлее.
— Ага, стало быть, Мара Моревна в этом году выйдет гулять под невестиным покрывалом… — задумчиво протянул Лис, втягивая носом морозный воздух (Тайку очень забавляла эта его звериная привычка).
Яромир же, увидев в глазах Тайки вопрос, поспешил пояснить:
— Сегодня в полночь сотрутся границы между сном и явью, дивью и навью — двери меж мирами откроются на каждом перекрестке и до самого рассвета будут стоять распахнутыми настежь. Говорят, в эту ночь наши земли обмениваются зачарованными нитями, из которых плетутся узоры будущего года. А сплетает их Мара Моревна — она и чародейка, и воительница, и царица — в общем, настоящая хозяйка всего волшебства. Не то что этот ваш жаба-Мокша. Она властна над жизнью и смертью, поэтому многие ее боятся. Говорят, мол, под ее стопами увядает и сохнет все живое, а тот, на кого она перстом укажет, непременно умрет. Но на самом деле она вовсе не злая, просто следит за порядком: чтобы все было как должно, а не иначе.
— А разве это не та же мара, которая насылает людям кошмарные сны? — Признаться, Тайка прежде никогда об этом не задумывалась. — Марина ночь — означает просто «страшная ночь», разве нет?
— Не путай, дивья царевна, — это совсем другая Мара, просто имя похожее, — Яромир, усмехнувшись, натянул капюшон Тайке на нос. — Она намного древнее, чем вся известная тебе нечисть. Может, даже старше, чем Дивье и Навье царства и весь подлунный мир... У нас говорят, коли снег сегодня кружится, значит, Мара Моревна в подвенечном наряде явилась — это к добру. А коли ни снежинки не упало — значит, во вдовьем наряде пришла, — стало быть, к худу.
— А у нас наоборот, — фыркнул Кощеевич. — Вечно Навь и Дивь не сходятся во мнениях. Но Мару Моревну мы тоже уважаем. Кощей вон ее веками искал — жениться хотел. Говорят, они даже встретились однажды, только та его на смех подняла. Сказала, мол, я и смерть, я и жизнь, конец и вновь начало — на кой мне за околеванца костлявого замуж идти?
— Скажите, а кто-нибудь из вас ее видел? Какая она вообще? — Тайке вдруг почудилось: вдалеке среди ветра и метели на мгновение возник зыбкий силуэт. Красивая строгая женщина с темными волосами, но пронзительно-светлым взглядом стояла за старой елью и улыбалась. Половина ее одежд была цвета свежевыпавшего снега, зато другая — цвета мокрой ноябрьской земли и свинцовых туч. Но стоило Тайке лишь раз моргнуть — и видение исчезло, остался только мокрый снег, облепивший кору наклонившегося дерева.
— Ой, кто ж ее знает... — пожал плечами Лис. — Говорят, Мара Моревна только самым сильным колдунам является. А все они перевелись, времена-то уж не те, что прежде...
Яромир покачал головой, не соглашаясь:
— А вот у нас считают, что она бродит где-то среди людей, оставаясь неузнанной, меняя лики. И не грубая сила ее влечет, а достоинство, доблесть и чистое сердце. Да ты не бери в голову, дивья царевна. Может быть, все это просто красивая легенда…
— Да какая там легенда! Говорю тебе, что мой батюшка Кощей… — начал было Лис, но Яромир оборвал его на полуслове:
— Да в гробу я видал твоего батюшку. И тебя вместе с ним!
Они одновременно шагнули навстречу друг другу, обменялись яростными взглядами из-под бровей, сжали кулаки... Тайка уже приготовилась было разнимать драчунов, но тут, к счастью, объявился румяный Никифор: запыхавшийся и взмокший, без своих обычных жилета и шапки.
— Хватит лясы точить, Таюшка-хозяюшка. Дров я заготовил малехо, Сенька там ужо костер раздувает, Марьяна у оградки кладбищенской сторожит. Не пора ли всем остальным по местам выдвигаться, а этому песняру, — он кивнул на Кощеевича, — свои колыбельные заводить?
— Давно пора! — Тайка протиснулась между Лисом и Яромиром и растолкала их в стороны. — Короче, все руки в ноги — и бегом! Увидимся на перекрестке.

Никто не ждал, что сигнал тревоги первой подаст тихоня Кира. Кикимора охраняла обходной путь, и Тайка, признаться, думала, что через овраг никто из врагов не полезет — в последние годы там и засветло стало пройти непросто: по дну протекал небольшой (но зато очень грязный) ручей, склоны заросли злющей крапивой в человеческий рост, а всякий мусор из оврага хоть и старались убирать, но все равно там легко можно было напороться ногой на стекло или ржавую проволоку. А это даже злыдню вряд ли придется по нраву.
— Скорее! Сюда! — вопила Кира. — Там уже упырь лезет! Где вас носит, ау?
— Стой, кто идет! — Тайка, на ходу хватаясь за подвеску с Кладенцом, не раздумывая, бросилась на помощь, но Яромир каким-то непостижимым образом ее опередил.
Заросли дикого шиповника, на которые кикимора указывала длинным кривеньким пальцем, и впрямь ходили ходуном.
— Ну че вы орете? — из кустов раздался знакомый скрипучий голос. — Не видите, что ли: я застрял!
— Ой, Упырь Иваныч! Ишь ты, живой! — ахнула Тайка.
— Для тебя, вообще-то, Макар Иванович, — прогундели из кустов. — Мы, помнится, на брудершафт не пили, ведьма. Да и расстались как-то нехорошо…
Да уж, «нехорошо» — не то слово. В последний раз они виделись, когда Тайка сидела запертая в погребе у деда Федора — стараниями все того же Кощеевича, между прочим. А Иваныч очень хотел ее сожрать, но не смел, потому что хозяин (в смысле, Лютогор) запретил на ведьму-хранительницу клык точить. Впрочем, они с упырем и прежде не ладили: уж сколько раз Тайка упокаивала его чесночком да заговорами, а этот гад все равно просыпался.
Вот уже больше месяца от Иваныча не было ни слуху ни духу: с тех пор, как Пушок вытряхнул на него из мешка Лихо одноглазое, тот превратился в самого невезучего упыря на свете и затаился. Может, и сейчас в ветках запутался, потому что всю его удачу Лихо себе забрало?
Тайка посветила в кусты фонариком, чтобы проверить свою догадку, но Иваныч забарахтался, раздраженно ворча:
— Убери свет, ведьма! Глаза от него болят. Я ж по-доброму пришел: не жрать тебя, а потолковать хочу.
— Ой, прости, — она отвела луч в сторону.
Яромир бросил на нее изумленный взгляд, мол, чего ты с упырем-то миндальничаешь, и рявкнул:
— Эй, ты там! Сам вылезешь али помочь?
Иваныч, почуяв угрозу, из всех рванулся из западни, оставляя на шипах клочья одежды.
— Я сам. Сам! Только не бейте! — выпав из кустов, он шлепнулся на землю и прикрыл голову руками.
Тут Тайка уже разглядела, что, во-первых, Иваныч за время, пока они не виделись, изрядно осунулся и отощал, а во-вторых, Лиха на его шее уже не было. Видать, успел сбагрить кому-то…
— Скажи сперва, куда ты Лихо дел? — она интересовалась не просто так: а вдруг уже надо бежать и спасать какого-нибудь несчастного, которому упырь подсунул такой подарочек.
— Ушло оно, — фыркнул упырь. — Само. Не сошлися мы характерами, только нервы друг другу поистрепали. Вишь, как отощал от невезухи? Вот и Лиху тоже досталось. Ему ж надо, чтобы я боялся али тревожился, чтобы страхами питаться, — а о чем мне, спрашивается, тревожиться, ежели я уже давно помер?
Он хрипло рассмеялся, поднимаясь с колен. Шагнул вперед, но, увидев, как подобрался Яромир, немедленно сдал назад и проныл:
— Ну че вы опять начинаете? Дело у меня к вашей ведьме…
— Давайте вернемся на перекресток к кострам, и там ты расскажешь, что за дело. А то заболтаемся — и нашествие остальных упырей ушами прохлопаем.
— Твоя правда, дивья царевна, — Яромир направил на Иваныча острие меча. — Может, этот гад для того и пришел, чтобы нас отвлечь.
— Не отвлечь, а помочь! — упырь заломил бледные руки, но дивьего воина было не так-то просто разжалобить.
— Иди-иди, — он кивком указал направление. — И не вздумай что-нибудь отчудить — прибью.
А Тайка, присев на корточки рядом с кикиморой, пожала ей лапку.
— Спасибо за бдительность, Кира. Ты умничка!
Даже в неярком свете фонарика было видно, как та смутилась и пробормотала:
— Ой, да ладно тебе, ведьма. Теперь мы в расчете за тот след-то?

— Значица так, начну с самого начала, — Иваныч оживленно вертел головой, пока Марфа приматывала его к дереву веревкой, — вижу, вы уже знаете, что грядет беда. — Его голос стал таким довольным, что Тайка поморщилась: нашел, чему радоваться, упырина! — Я готов помочь вам, но, конечно, не забесплатно. В ответ тоже об услуге попрошу. Слышь, ведьма?
— Ну и чего ты хочешь? — она сплела руки на груди. Как же ее раздражал этот тип!
Иваныч проверил путы на своих руках, убедился, что они достаточно крепкие, и вздохнул:
— Меня тут позвали, понимашь, воевать в армии какой-то там Догро... брогне... До-бро-гне-вы. Тьфу, имя-то какое пакостное, язык сломаешь! И зову энтому противиться сил никаких нет. В общем, даже хорошо, что вы меня привязали. Перетянули чуток, правда. Но ничего, руки-ноги у меня не затекают, так что…
— Лучше скажи, как ты внутри защитного круга очутился? — перебил его Яромир. — Неужто прореха где-то нашлась?
Иваныч скрипуче рассмеялся.
— Ой, ни за что не угадаешь! Ну? Сам-то как думаешь?
— Я тебя спрашиваю. Пока по-хорошему.
— Скучные вы все, — вздохнул упырь. — А ведь все просто: в тот момент, когда девчонки обряд свой вершили, я уже в деревне был. Унутри. Забился под корягу в овраге и спал там. Потом хотел выйти, смотрю — не пущает. Не свезло, короче. Так с тех пор и сижу. А уж как зов услышал — чуть не спятил. Ну как на него, спрашивается, ответишь, ежели выйти не получается?
— Погоди, я так и не поняла: ты хочешь уйти или остаться? — Тайка на всякий случай продолжала посматривать на дорогу. Сигнала от вытьянки еще не было, но мало ли…
Упырь клацнул зубами:
— Че тут непонятного? Конечно, остаться. Вы хоть мне и не друзья, но хотя б не первый год знакомы. А об этой навьей колдунье не слыхал даже. А ну как она похуже вас будет?
— О, ты даже не представляешь себе, насколько! — хмыкнул Яромир.
Иваныч поежился и сварливо продолжил:
— В общем, дабы не попасть из огня да в полымя — предлагаю сделку. Я рассказываю все, что знаю: кого она зовет, зачем, с какой целью, что приказывает. Помогаю выдержать осаду. А вы потом меня отпускаете и больше не трогаете, чеснок под нос не суете, водицей заговоренной не поливаете. Покоя я хочу, во!
— А людей кусать не будешь? — Тайка прищурилась. Ох, не верила она этому клыкастому.
— Мамой клянусь! — прогнусавил упырь. — Хочешь, вегетарианцем стану?
— Он тебе сейчас что угодно пообещает, — Яромир покачал головой. — Не доверяла бы ты ему, дивья царевна.
— Я и не доверяю, — шепнула Тайка. — Но важные сведения узнать тоже не помешает.
А упырю вслух сказала так:
— Сперва расскажи все, что тебе известно. А потом я решу, чего стоят твои сведения.
— Вот так всегда, — разочарованно протянул Иваныч. — Ты к ним со всей душой, а они… Эх, ведьма! Ладно, слушай: всем упырям да злыдням, которые в округе пробудились, велено к вязовым дуплам прибыть на рассвете. А до того — тебя найти.
— Меня? Но зачем? — по ее спине пробежал липкий холодок. — Я думала, вам жители деревни нужны. Чтобы пополнить ряды.
— Ну, ежели кто подвернется, то и его сожрут, конечно, — хохотнул упырь. — Но тебя сгубить важнее. Боится тебя навья княжна до дрожи. Уж не ведаю, почему.
Яромир, не говоря ни слова, положил ей руку на плечо. Мол, не бойся, я с тобой. И Тайкино сердце почти было успокоилось от этой молчаливой поддержки, но вдруг на всю округу раздался леденящий душу вытьяночий вой.
Марьяна подавала сигнал: началось!

______________
Друзья, наш крауд скоро заканчивается, мы собрали аж 134%, но до 10 мая у вас ещё есть возможность купить вторую книгу и товары по нынешним ценам, спешите!
Ссылка в закрепленном сообщении.