"Я ЗАВЕЛ СОБАКУ..."
А у меня жизнь круто изменилась после того как я приобрёл собаку. Теперь я живу без выходных. Я никогда не расслабляюсь.
Утром и вечером прогулка ждет меня... Круглогодично и даже утром 1
января. Я не могу ездить в командировки и в отпуск. Жизнь превратилась в два мероприятия: Гулять и Кормить. Гулять. Кормить. Гулять. Кормить.
Гулять. Кормить. Гулять. Кормить. Гулять. Причем прогулки подразумеваются долгие и полноценные, интересные и бодрые, с непременным энергичным обозреванием окрестностей на предмет людей, собак, детей, кошек, шуршащих пакетов и открытых люков. Реакцию отработал, людей и собак (особенно пуделей) возненавидел.
Холод возненавидел тоже. Как и жару. Не говоря про дождь и слякоть. Журнал «Юный натуралист» готов за большие деньги купить мои наблюдения за природой.
Армия, МЧС за еще большие деньги готова купить мои гулятельные одежды а-ля курточки и старые ботинки. И дурацкие шапочки! Я научился утешать себя, что «зато тепло и не продувает, а в темноте все равно не видно в чём я хожу».
Я забыл о пьянках, клубах, ночных загулах и спанье до упора. Теперь гораздо важнее – не какой коньяк покупать, а во сколько в последний раз пописала моя собака. И если выхожу за критическую отметку в 12 часов, то меня не спасет даже харакири. Потому как совесть. А пьяных моя собака не любит. И от курева чихает и смотрит страдальческими глазами. А от предложения выйти вон – отказываемся тихо, но категорично. Типа – я лучше тут посижу. А то вдруг хозяин есть
удумает.
Самый ужасный ужас – во сне мне привиделось, что закончился корм. Хотя я буквально на днях купил тридцатикилограммовый пакет этого долбанного педигри и притащил его на своем горбу на пятый этаж. А он внезапно закончился.
Я научитлся разбираться в добавках и витаминах; прогнозировать, что от молока собаку пронесет, от яиц будет крутить живот, а лохань хлеба + ведро корма + пара банок консервов будут на ужин в самый раз.
Теперь я могу запихивать градусник собаке в попу, смотреть — как и чем она какает, вытирать ее богатырские чихи с обоев и зеркала в прихожей, стал специалистом по оттиранию слюней с джинсов и дубленок, вытиранию после прогулки грязных лап и своих ботинок от чужих какашек, стрижке когтей, чистке ушей, протирке глаз и вытаскиванию из пасти всякой дряни, включая такие лакомства как провонявшаяся рыбка и разложившиеся кошаки. Запах мокрой псины у меня вызывает умиление. Не пишу про то, что собаки умеют вкусно пукать. Это сюрприз. Подается при гостях.
Я постоянно чувствую вину перед собакой. Он целый день дома один. С ним никто не играет, не разговаривает и не гуляет. А вечером, когда я прихожу, мне хочется только одного – залечь. Или спокойно посидеть в кресле и выкурить сигарету. В тепле. В тишине. И чтобы весь мир провалился в тартарары. А тут сидит некто, смотрит на тебя, метёт хвостом и ждет долгой прогулки. И чтобы с беготней, отнимаем палок и догонялками. И словами поощрения.
Причем этот некто никогда не упрекнет меня, что самое противное. Ну, хоть бы раз проорался, стукнул тапком по столу! Так нет! Сидит, боготворит. Редко позволяет себе укор лишь в виде тихого повизгивания: «...пИсать хочу, папа... ну папа... пожалуйста, я быстро...» Хочется рыдать и таскать себя за волосы за [цензура] и издевательство над живым существом.
Кстати, [цензура] я себя чувствую часто. Особенно, когда ребенок желает рвануть к другим собакам, а низзя.
Я научился собачиться с бабушками, дворниками и прохожими, которые смеют бояться мою милейшую собачку. Я наловчился посылать их так далеко, что ЖЭКу приходится искать нового дворника.
Я развил в себе редкий дар угадывать, чем занимается собака в темноте. Потому что собака может в этот момент:
а) что-то жрать;
б) мышковать;
в) мирно какать;
г) выслеживать одиноких прохожих;
д) уже давно свалить в неизвестном направлении;
е) как раз подбегать к дороге, потому что в километрах двух от вас идет какая-то другая собака;
ж) делать что угодно, особенно то, что нельзя.
Наша квартира превратилась в филиал лесопилки. Я поднаторел в пылесосении на коленях, чтобы по миллиметрам выдирать из ковра щепки и нитки. А подметать нам нечем. Ибо веник давно сгрызен, а где продают новые, я понятия не имею.
Я привык к лаю, скулежу и вою. Редкому, но от того более душераздирающему. От жизни собачьей. Или рычанию на гостей. Хотя гости нас уже перестали беспокоить, в отличие от соседей.
Я уже представляю собой лакомый кусок для анатомического театра: синяки, шишки, царапины, пожеванные уши и пальцы. Я уже могу баллотироваться в армию на чин ведущего парада: наловчился гаркать команды так, что стекла во всех окрестных девятиэтажках вибрируют от ужаса.
Из компанейского человека превратился в нелюдимого безумного собачника, выходящего из комы только при словах «прививка», «ошейник», «гулять». Я стал неинтересным собеседником, любой разговор сворачивающего на тему блох и корма. Я напрактиковался уходить с пьянок в самый разгар, бормоча: «У меня собака...».
Я научился спать столько, сколько спит моя собака. И вставать без будильника.
К тому же у меня начинают появляться неудобные мысли завести вторую собаку…
30
7
ER 0.4711
ДЖЕК
В тот день я задержалась на работе. Было темно, холодно. Ботинки увязали в грязи, смешанной из подтаявшего снега, реагентов и блестящей новогодней мишуры. Еще гремели взрывы петард. Народ праздновал наступление нового года, а я уже вышла на работу. Да-да, кто-то работает и в праздники.
Оставалось пересечь небольшой сквер, перейти через пустую, свободную от обычного потока машин, дорогу, и вот мой дом. Боковым зрением я вдруг увидела какую-то тень, крадущуюся по соседней аллейке. Я напряглась, остановилась и прислушалась – ни шагов, ни шмыганья носом, ничего. Я постояла еще, темная аллея как-то не располагала к доверию, мало ли кто там…
Тень приближалась, наши дорожки сходились метрах в десяти от меня. И тут я услышала тяжелое дыхание, из-за кустов, растущих между аллеями, вышла собака. Взрослая, большая, уставшая. Собака шла очень медленно, тяжело наступая на переднюю левую лапу. Голова собаки была опущена вниз. Она шла, словно не думая, куда идет. Так ходят очень старые люди.
Я медленно двинулась вперед. Собака почувствовала движение, остановилась и подняла голову. На меня смотрели глаза, которых было столько смысла, но не было в этом взгляде ни надежды, ни веры во что-то хорошее. Собака постояла, опустила голову и снова, медленно и хромая, пошла вперед. В свете фонаря я увидела на шее темно-коричневую полоску кожи.
- Ошейник. Потеряшка! Или выбросили… собака-то явно очень старая. И похоже больная.
- Эй, погоди! – я тихонько окликнула собаку. – Ты чья? Или чей?
Собака не остановилась, но я увидела, что уши собачьи вздрогнули.
-Эй! Друг, стой! Ты кусаешься? – я подошла к собаке. Животное было очень крупное. Это была немецкая овчарка. Мальчик. Парень. Да что там, это был собачий старик. На морде и на ушах, на спине и в хвосте были видны седые шерстинки.
Он стоял как огромный ледокол, не проявляя ко мне никакого интереса. Но и агрессии тоже не было. Он просто стоял. Я очень медленно протянула к нему руку и положила на голову. Он молчал. Я провела рукой по голове. Он закрыл глаза. Я провела еще и еще раз, много раз. Из-под закрытых глаз собаки вдруг вытекла слеза. Потом вторая. И тут зарыдала я – как можно было выбросить собаку, которая прожила с хозяевами много лет!
Я назвала его Джек. Придя домой, я кинулась разогревать еду, накладывать ее в чашки, наливать воду. А Джек лег у порога на коврик, возле него образовались маленькие лужицы – с шерсти стекали капли воды от растаявшего снега. Я схватила большое полотенце и закутала собаку. Потом принесла ему поесть. Он понюхал, вздохнул, съел немного каши с мясом, попил воды и лег. Он явно устал.
В ту ночь я долго не могла уснуть – что мне теперь с ним делать? На ошейника была сорвана бирка с данными хозяев. Завтра, завтра помоемся, завтра обратимся к ветеринару, завтра сфотографирую пса и дам объявление о поиске хозяев. Все завтра. А теперь спать, спать, спать…
Утром я проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Внутри меня все похолодело, я медленно повернулась в сторону смотрящего. Собака. На меня смотрела огромная собака. О, черт, я и забыла! А главное, он такой огромный! Я сжалась под одеялом. Старый, не старый, а все же это немец, явно прошедший хорошую дрессировку. И я – тощий дрищ, 54 кг веса, 167 см роста. Что я против него…
- Джек, привет! – как-то тонко проблеяла я собаке. – Привет! Как спал?
Джек не издал ни звука, только приподнял правую лапу и тут же поставил ее на место.
-О, да ты здороваться умеешь? Здорово! Пойдем завтракать?
Я проходила мимо пса с ужасом – а вдруг схватит. Где были мои мозги?
Джек проводил меня взглядом, тяжело поднялся и медленно пошел за мной.
Пока мы ели, я искала в интернете ближайшую ветеринарку, звонила, договаривалась о приеме. Джек вел себя безукоризненно. Только глаза у него были как у стариков в доме престарелых.
- Ну да, ну да, если бы меня бросили, еще не известно, какие глаза были бы у меня.
Все завертелось – врач, анализы, фотографии, объявления, прогулки, кормление. Теперь я бежала с работы, сломя голову – Джека надо кормить, надо выгулять. С утра я безбожно опаздывала – Джеку нравилось гулять, хоть и хромал он на левую лапу.
Звонили какие-то люди, писали и хозяева потеряшек, и аферисты-халявщики. Хозяева не отзывались. Все больше и больше я уверялась в том, что Джека выбросили. Жестоко. Но что поделаешь. Кому-то он перестал быть нужным, а мне изменил жизнь.
Пролетел месяц, пошел второй. На выходных я устроила генеральную. Скоро весна, надо прошерстить вещи, найти что-нибудь симпатичное. Учитывая, что я теперь стала много гулять, то я еще похудела. Надо разобрать шмотки, а то скоро джинсы упадут с меня!
Я вытаскивала из ящиков все, что там накопилось. Под руку попался пакет с теннисными мячиками, я их использовала, когда стирала куртку. Пакет вывернулся из руки и мячики гулко постукивая запрыгали по полу. Джек поднял голову. Он наблюдал за моими манипуляциями, но не проявлял видимого интереса, а тут. Один из мячиков подкатился к нему. Джек опустил голову и носом коснулся мячика. Легким движением он оттолкнул мячик. Мячик прикатился ко мне. От меня к Джеку. Пес оттолкнул сильнее. Я сильнее. Джек поймал мяч зубами, поднялся, сел, и запрокинув голову бросил мячик вверх. Я захохотала, уборка была забыта, мы с Джеком играли с мячиками, с тапками, со всем, что попадалось под руку.
Он стал оттаивать. Приходил по утрам и стягивал с меня одеяло, облизывал мой нос, покусывал мои руки от нетерпения, когда по утрам мне было неохота идти на улицу.
Звонки стихли, на объявления в интернете никто не откликался. Я привыкла к мысли, что Джек мой. Но однажды телефон зазвенел. Я подняла трубку.
-Здравствуйте! Это вы нашли старого немца с короткой левой лапой, из-за чего он хромает? У него еще шрам на этой лапе? – внутри меня все похолодело, а красивый мужской голос перечислял все особенности Джека. Моего Джека! МОЕГО!
-Да… - я с трудом проглотила комок в горле. – Это я нашла собаку.
Через два часа я стала собираться на улицу, Джек внимательно на меня смотрел. Во взгляде собаки было что-то, он словно начал волноваться. Возможно, ему передавалось мое состояние. Я сложила в папку все бумажки – анализы, записи и рекомендации врача.
Мы вышли на улицу. Еще было время до назначенной встречи и вдруг Джек занервничал. Он стал как-то подергиваться, поскуливать, что-то внутри него происходило. Он то смотрел на меня, то на дорогу. Я стояла как статуя. Мои глаза были полны слез. Я понимала, что едут его настоящие хозяева. Но видит бог, как мне было хреново!
Показалась машина. Красивая, огромная, дорогая. Таких машин в нашем районе я отродясь не видывала. Джек замер. Он был как натянутая струна. Он словно боялся ошибиться.
Машина остановилась. Дверь открылась. Вышел мужчина, высокий, красивый, благородная седина ничуть не старила его, наоборот. Это был потрясающий дядька!
-Джек! – он произнес только одно слово и собаку прорвало – он выл, он кричал, он плакал. Мужчина обнимал собаку, гладил, целовал. Его пальто елозило по дорожной грязи, покрываясь безумными пятнами, но он видел только собаку!
Встав с колен, мужчина подвел собаку к машине и открыл дверь, сзади сидела девушка. Она рыдала. С трудом выйдя из машины она обхватила собачью шею, прижалась лицом к нему и только повторяла – Джек, Джек, Джекушка!
Его действительно зовут Джек! – подумала я.
Когда девушка поднялась, она подошла ко мне и обняла меня.
-Спасибо! Спасибо вам за Джека! Его украли! А вы его нашли и не бросили… - она шептала мне в ухо слова благодарности.
Прошло две недели. Я пыталась выстроить свою жизнь заново. Но все напоминала мне о собаке – теннисные мячики, порванный тапок, чашки для еды, которые я не смогла выбросить. Я тосковала.
Она позвонила днем и попросила о встрече. Тонкая, красивая, длинные волосы, дорогой, но скромный маникюр, все говорило о том, что она из очень обеспеченной семьи, и воспитание, и образование у нее по высшему разряду.
-Стася, родители меня называют Стася, а полное имя Анастасия, - рассказывала она мне. Мы сидели в гостиной, она привезла меня к себе домой. Джек выглядел очень ухоженно, благородно. На нем был новый ошейник с медальоном золотого цвета, на котором было выгравировано его имя.
- Мне было пятнадцать, когда я влюбилась. Он был красив как бог! Высокий, стройный, звезда школы! А я? Знаете, такая домашняя девочка. И вдруг он обращает на меня внимание. Я была на седьмом небе – Он выбрал меня! Цветы, ухаживания, стихи – все это так кружило голову… Я забеременела. Когда это стало известно, я сказала Ему, думала, что он будет счастлив. Ведь мы любим друг друга! А он… все было очень банально… Он сказал, что все это было шуткой, игрой, понимаете, он играл со мной в любовь. И ни я, ни тем более ребенок ему не нужны. Мы ему не нужны! Это был конец всего! – Стася говорила спокойно, как человек, который все это уже пережил.
- Я рыдала, звонила, писала ему, я не верила. Не верила, понимаете? А он – стал встречаться с моей лучшей подружкой. Они смеялись надо мной, жестоко подкалывая.
- А ваши родители? Они что, ничего не предпринимали? – я не понимала, как можно было не заметить такие изменения в ребенке.
- Родители были за границей. У отца была важная работа и они с мамой были в Европе, а я здесь с няней. Но от няни я тщательно все скрывала, хотя, думаю, она обо всем догадалась. Она сказала мне, что родители срочно прерывают командировку и возвращаются.
- И что вы? – я смутно начала догадываться о том, что сейчас услышу.
- Я? Я не нашла ничего лучшего, как наглотаться таблеток и лечь в ванну. Я взяла лезвие. Очнулась в больнице. Няня и садовник выломали дверь и вызвали скорую. Меня спасли. Родители приехали, я была еще в клинике. Я долго была в клинике. Выкидыш. Нервные срывы. Меня лечили несколько месяцев.
Она замолчала. Джек сидел возле нее, положив голову ей на колени, а она тихонько перебирала пальцами шерсть на голове собаки. Поглаживала, замирала и снова гладила.
- Я тогда замкнулась в себе. Не говорила ни с кем, не хотела ни есть, ни пить. Я жить не хотела. Родители к кому только меня не возили, все без толку. Однажды мамина подружка позвала ее в питомник, чтобы выбрать собаку. Мама взяла меня с собой. Мне было все равно – дома, в машине, в питомнике, - она поправила волосы, сделала глоток кофе и продолжила.
- Мы приехали в питомник. Меня оставили в комнате руководителя, а они ушли за собакой. Я долго сидела. Уже вернулись мама, ее подруга. Та выбрала себе какую-то маленькую собачку и тискала ее. А я сидела. И вдруг боковым зрением я заметила, что в углу кто-то есть. Я повернулась – там сидел щенок. Маленький, пушистый. Но его взгляд! Он никуда не смотрел, вернее, он смотрел в никуда, как я! В его глазах не было ни жизни, ни радости, ни надежды. Ничего понимаете, ни-че-го! Я подошла к нему, присела на корточки. Он даже не пошевелился. Я тихонько потрогала его за лапу. Ничего. Я провела пальце по его маленькой голове. Опять ничего. Я провела второй, третий. Щенок закрыл глаза. Я почему-то стала гладить его и вдруг из-под закрытых глаз у него появилась слезка, такая маленькая, потом вторая. – Она на мгновение замерла.
Сделав вдох, она продолжила:
- Тут меня прорвало! Я схватила его на руки, я рыдала, кричала, гладила щенка. У меня началась истерика. Мама перепугалась, кинулась ко мне, но подруга ее схватила за руку, остановив мамин порыв. Я упала на пол, а собачка стала облизывать мне лицо, слизывая слезы. Так у нас появился Джек. Его отдали в приют, потому что он родился увечным – проблема с левой лапой. Мы ему потом делали операцию по выпрямлению лапки и на всю жизнь у Джека шрам. Такой же как у меня на левой руке. А я в тот день очнулась от наваждения – вернулась к жизни. Джек меня вернул. Мой Джек! – Она взглянула на меня – я плакала. – Наш Джек, - сказала она.
- Как же случилось, что он пропал? – вытирая слезы, я спросила Стасю.
- Моя бывшая первая любовь. Мы случайно встретились. У него жизнь не складывается, пьет, семьи нет, меняет работу за работой. Он разозлился, когда увидел, что у меня все хорошо. Выкрал собаку, сорвал жетон и вывез Джека подальше, чтобы бросить его. Он хотел сделать мне больно. Да, он ранил меня. Ранил моих родителей. А вы спасли Джека, и искали нас, хотя, наверное, если бы нашла такую собаку, никому бы не отдала, - она улыбнулась.
- Ну что вы, Стася, как он тосковал, как долго он не хотел верить в хорошее! Хотя, да – для меня он стал родным, - Джек подошел ко мне, длинным, горячим, шершавым языком провел по моей руке и вернулся к свой молодой хозяйке.
- Вы не взяли деньги, позвольте, я вам сделаю подарок. – Стася открыла коробочку, которая скромно лежала поодаль и достала из нее красивую брошь из желтого металл – сидящая собака, овчарка и на ней гравировка «Джек».
Я взяла в руки брошь – холодная, тяжеленькая, на оборотной стороне вторая гравировка «Благодарю». У самой Стаси на воротнике блузы была приколота в точности такая же брошь, но только крохотная. А для меня она сделала большую.
- Я – ювелир, - сказала Стася. – Я сделала эту брошь своими руками. Спасибо вам за Джека. За НАШЕГО Джека!
22
3
ER 0.3086
нельзя держать в доме с другими животными! НЕЛЬЗЯ!!! Потому что другие #животные бессовестно и регулярно пользуются безграничной добротой и дружелюбностью собачки.
нельзя заводить в доме,где есть дети!!! Ни в коем случае. Иначе вы рискуете вырастить из ребенка такого же безумного собачника, как вы сами.
️
