Статистика ВК сообщества "Константин Георгиевич Паустовский"

«Летом 1941 года мы лежали в степи около Тирасполя и смотрели сбоку, из-под локтя, как прямо на нас низко шли немецкие бомбардировщики. Земля была пересохшая, жаркая. В небе стояли серые облака. Я никак не мог избавиться от навязчивой мысли, что облака эти покрыты густой пылью, вздымавшейся с земли, от развороченных войной дорог.
Весь день облака гудели низким многомоторным ревом. Впервые тогда я почувствовал неприязнь к этим облакам, закату солнца, к грозовым тучам - ко всему, чем пользовались черные немецкие "фокке-вульфы", чтобы незаметно подходить к нам и обрушивать на землю свистящие бомбы.
Мы смотрели из-под локтя и ждали. Провыли бомбы, ахнула земля, загрохотали пыльные разрывы, и горячий осколок ударил рядом в землю. Я лежал и смотрел на него. Он отливал мертвой синевой, и его колючая рваная сталь казалась мне самым точным выражением немецкой злобы и подлости...
Осколок лежал на земле рядом с каким-то незнакомым мне простым цветком - разве можно знать названия всех цветов, растущих на наших полях!
На тоненьком стебле висела гроздь белых очень маленьких кувшинчиков с белым ободком. Такие цветы я видел у смородины. Но это не была смородина; это было невзрачное, простое растение. Оно чуть качалось от ветра, и вдруг я почувствовал его запах - горьковатый, свежий, напоминающий сумерки в лугах, когда потянет над летней землей холодком ночи.
Я потрогал стебелек, подумал: "Вот две жизни. Осколок – война, а цветок – это далекая сейчас для нас всех мирная жизнь, ради нее мы сражаемся, и ее мы носим в сердце".
Мы жили последнее время особой жизнью. За дымом и грохотом войны мы видели ясное небо, трогательные излучины наших рек, заросли лесов, дымок костра, видели все наше прошлое, родные дома, любимых людей. Непрожитое до конца счастье томило нас своей отдаленностью и оборванностью, но мы знали - все это вернется во сто крат более милое, чем было раньше. Надо только сжать зубы и сражаться до последнего вздоха. Наш народ победил потому, что у него была за плечами большая и разумная жизнь, было счастье, была родная земля, любовь и труд, и еще потому, что мы, русские, - добрые и талантливые люди.
Как может отчаянно драться человек, у которого нет прошлого и любви! Только большая любовь рождает неистребимую ненависть. Мы это испытали на собственном опыте. И в новую, послевоенную жизнь мы пришли более мудрыми и спокойными.
Когда мы говорим о любви, мы знаем, что любовь - это не только один человек. Это - все, что окружает его, что связано с ним. Это - нечто гораздо большее, чем он. Это и книги, и споры, и встречи, и вся полоса жизни, через которую прошел любимый человек.
То же самое можно сказать о победе. Чувство победы трудно отделить от личных событий, встреч, слов, от собственных мыслей, связанных с холодными днями прекрасного мая 1945 года.
Каждый из нас помнит до мельчайших подробностей день начала войны. Точно так же каждый помнит наступление победы.
Стояла глухая ночь - тот час суток, когда, по старинному поверью, растут во сне дети. В такие ночи из Москвы выветривается, наконец, дневная духота и дыхание лесов, сырых трав, цветущей где-то там за городом черемухи наполняет пустынные улицы. Холод ночи напоминает морскую свежесть, - кажется, что Черноморский бриз обдувает Москву.
В такую ночь я проснулся от мальчишеского крика. Я прислушался. "Победа! Победа! Победа!" - звонко, задыхаясь, кричал кто-то снаружи.
Я вскочил, подошел к окну. Какой-то мальчик бежал по переулку, стуча в стены, в окна, кричал: "Вставайте, - победа! Война окончена! Вставайте!" В его голосе были явственно слышны слезы.
Всюду за окнами вспыхивал свет и виднелись полуодетые, растерянные от счастья люди.
Я оделся, вышел в ночной ветер, в сумрачную прохладу улиц, в радостную тьму этой единственной в жизни ночи. Уже шумели над головой невидимые флаги, рвались по ветру на запад, туда, где впервые за последние годы затихли разрывы и благословенная тишина прошла над полями сражений, усыпляя утомленных и счастливых бойцов.
Я прошел на Каменный мост, чтобы лучше увидеть весь разворот этой небывалой ночи. Улицы были еще безлюдны, но Москва сияла тысячами огней, тысячами освещенных окон, - как будто за стенами домов уже начался феерический праздник.
Передо мной занималась в холодном и чистом небе заря девятого мая. Густая, медленная синева проступала над главами кремлевских соборов и отражалась в тихой реке. Голубая звезда медленно умирала на востоке. Предчувствие солнца было в смутном блеске небольших облаков, заброшенных на головокружительную высоту над городом.
Кроме меня на мосту было несколько прохожих. Они стояли у бронзовых перил и как будто чего-то ждали. Маленький седой человек в парусиновых брюках обернулся ко мне, протянул руку и сказал всего два слова:
- Ну вот...
Он вздохнул, обернулся и пошел вдоль моста. Потом остановился, взъерошил обеими руками волосы, засмеялся и спросил:
- Значит, живем, товарищи?
По мосту быстро шла, почти бежала, молодая женщина. Она была без шляпы, без платка, - ветер растрепал ее легкие волосы. Она остановилась возле седого маленького человека, схватила его за руки, поцеловала, засмеялась, метнулась дальше, поцеловала меня и так же быстро исчезла в синеве этой необыкновенной ночи. Короткий миг теплого, чужого, но милого дыхания, смеющиеся глаза, быстрые шаги, одинокая золотая ракета, пущенная каким-то взволнованным зенитчиком, ее отблеск в воде и внезапная волна прохлады, запаха листьев, весны, хлынувшая откуда-то из темных далей.
И ясная мысль, что вот это все, все эти частицы жизни – это и есть незаметное начало счастливых времен, начало той второй, прекрасной жизни, которую мы так долго берегли в своем сознании в годы войны...»

К.Г.Паустовский "Жизнь"

"Мне все кажется, что тот человек, какой не видел цветущей вербы над затихшей водой и не заметил ее чистого отражения в этой воде в такой теплый денек с нависшим серым небом, никогда не поймет, что такое наша русская застенчивая весна. Так же, как и тот человек, что не вдохнул холодноватого, почему-то чуть пахнущего нефтью воздуха над разливом. Или не приметил, как на глазах ползут из-под перепрелого палого листа, нагретого еще не набравшим полную силу солнцем, зеленые иголки травы.

Есть много признаков весны, но один из самых верных – это пристальное и радостное внимание, пробуждающееся в человеке к каждой лопнувшей почке, к каждому еще бледному и сморщенному листку, к каждой капле воды, слетевшей наискось с крыши и на мгновение блеснувшей в глазах, как маленькое белое солнце".

К.Г. Паустовский "Вешние воды"

130 лет со дня рождения любимого писателя

"Если бы мне было дано в будущем много свободного времени, я бы наверняка написал историю многих книг.
Дело в том, что каждая написанная книга является как бы ядром некоей отбушевавшей в человеке туманности, звездой, которая родилась из этой туманности и приобретает свой собственный свет.
Может быть, только одну сотую нашей жизни мы вводим в тесные рамки наших книг, а девяносто девять сотых остаются вне книг и сохраняются только в нашей памяти бесплодным, но, несмотря на это, все же значительным и драгоценным грузом.
Бессильное сожаление о том, что мы могли бы сделать и чего мы не сделали по лености, по нашему удивительному умению убивать время на малые житейские необходимости и заботы, приходит к нам, как правило, слишком поздно.
Сколько мы могли бы написать интересных вещей, если бы не тратили время на пустяки!"

К.Г. Паустовский "Книга скитаний"

"Нету у России своего выразителя, – говорил Саврасов. – Стыдимся мы еще родины, как я с малолетства стыдился своей бабки-побирушки. Тихая была старушенция, все моргала красными глазками, а когда померла, оставила мне икону Сергия Радонежского. Сказала мне напоследок "Вот, внучек, учись так-то писать, чтобы плакала вся душа от небесной и земной красоты". А на иконе были изображены травы и цветы – самые наши простые цветы, что растут по заброшенным дорогам, и озеро, заросшее осинником".

К.Г. Паустовский" Исаак Левитан"

«В летние вечера комната преображалась. Закатное солнце светилось на бронзовых часах, тусклом стекле, на давно высохших букетах, покрытых мягкой пылью. В окна лился холодноватый запах невской воды, торцовой мостовой – знакомый запах ленинградских белых ночей».

К.Г. Паустовский «Дым отечества»

Экранизировать Константина Георгиевича необычайно трудно. Как передать неуловимую прелесть его импрессионизма в словах, его акварельной прозы?
Но, к счастью, иногда почти невозможное удаётся, как в этой прекрасной работе Ленинградского телевидения.

«Я радуюсь теперь всему – шуму бури, даже холодным этим сумеркам. У меня с недавних пор круто переменилась жизнь. Знаете, так бывает. Человек не может решиться сделать смелый шаг. Он тянет, мучится. Потом решается, но при этом обязательно говорит себе: "Ну, все равно – я пропал!" И после этого "я пропал", когда нет дороги назад, человек чувствует, что не только не пропал, а, наоборот, в него ворвалось чувство свободы, сила, отвага. Вот это примерно и происходит со мной».

К.Г. Паустовский "Дым отечества"

День памяти Константина Георгиевича

"Крупинки добра, сердечности, которые рассеянный взгляд современного человека не всегда замечает за делами своими и заботами, всю свою жизнь собирал Паустовский. Переплавленные силой таланта, они потом поражали взгляд" (Г.Я. Бакланов).

"Из городского кино долетала заглушённая музыка. В домах зажигались огни. Самоварный дымок висел над садами. За голыми ветками деревьев уже блестели звёзды..."

К.Г. Паустовский "Золотая роза"

К.Ф. Юон "Августовский вечер. Лигачёво"

"С косогора, где темные березы гнутся под порывистым ветром и стоит среди этих берез сгнившая бревенчатая церковь, открывается даль глухой реки, потемневшие от ненастья луга, громадное облачное небо. Тяжелые тучи, напитанные холодной влагой, висят над землей. Косые холстины дождя закрывают просторы.

Никто из художников до Левитана не передавал с такой печальной силой неизмеримые дали русского ненастья. Оно так спокойно и торжественно, что ощущается как величие".

К.Г. Паустовский" Исаак Левитан"