Статистика ВК сообщества "Богатство рода"

Когда ЛЮБОВЬ сменилась словом «секс»
И «бизнесом» любимая работа,
Когда в карман дешевый «шопинг» влез
Нам за покупками ходить уж неохота.

Когда «ресепшном» вдруг стали называть
Стол у дверей вахтерши тети Мани,
Когда зарплату перестали получать,
А только лишь «бабло» и «мани»!

Когда понятия ДОСТОИНСТВО и ЧЕСТЬ
На толстый кошелёк и джип сменилось,
А МУЖЕСТВЕННОСТЬ вдруг и тут и там тихонько в «голубятню» превратилась!

Когда природная девичья красота сменилась профилем губастой утки,
Когда не смотрят в окна и в глаза,
А только в телефоны всей маршруткой!

Мы не заметили, как все произошло
Мы не увидели, как все вдруг изменилось,
Фальшивкой грязною наполнилось кино
Меж «фейков» наша правда заблудилась!

Богатство творчества на тощий «креатив»
Вдруг почему-то разом поменялось
И тяжкого «хэндмэйда» кол забив
Искусства рукоделья не осталось!

День выходной на «уикэнд» сменив
Мы не сидим за книгами любимыми
И свой родной дар КОЛЯДЫ забыв,
Живём меж «Хэллоуинов» с «Валентинами»!

Мы терпим толерантно подлецов
Меняем музыку на ритмы «клубных» танцев
Теряем речь, культуру и лицо
Сгребая грязь и хлам у иностранцев!

Мы не заметили, как все произошло…
На что мы самоцветы поменяли?!
РОДНЫХ ТРАДИЦИЙ чистое лицо испачкали… забыли… и предали…

Мария Шукшина

ПРО ЛЮБОВЬ

Мои бабушка и дедушка родились в один 1938 год, но бабушка была на полгода старше.

Поэтому в ссоре, когда кончались аргументы, бабушка кричала: "Да ты еще сопляк!", даже в 65 лет...

Дедушка любил рыбачить и однажды принес карасей, которые даже не думали помирать. Принес и ушел на работу. Бабуля долго бурчала про несостоявшуюся стирку, выкладывая из ванной замоченные вещи и "заселяла" туда карасей. А вечером мы всей семьей отнесли их назад в речку. Больше дедушка рыбу домой не носил, отпускал сразу.

Не получилось из него и заводчика кроликов. Купленным на откорм крольчатам, был построен дом, обеспечен уход и ласка. В итоге мы всем дали имена и очень плакали, когда они умирали от старости. Похоронили их с почестями там же, на даче. Дедушка копал, а бабушка вспоминала карасей..

Дедушка любил после бани в субботу накатить, но коммерсантам не доверял, поэтому настойку ставил сам. Об этом факте мы с сестрой узнали поздно, когда найденный "компот" как-то странно начал действовать. Бабушка не ругалась, но мамам просила не говорить..

У них были разные политические взгляды и мне кажется, что программу "К барьеру!" писали с них..

Бабушка поддерживала все его идеи, поэтому он успел побывать за свою жизнь: грузчиком, начальником, писателем, учителем, шахматистом, рыболовом, строителем, виноделом..

Дедушка посадил под их балконом черемуху и ее ягоды с удовольствием едят мои дети, его правнуки, которых он никогда не видел..

Бабушка пережила его на 12 лет, но фактически ее не стало вместе с ним.

Она просто жила и ждала встречи, хотя мы ее поддерживали во всем, но это совсем иная любовь.

К чему я все это?

Да просто вспомнилось.

И да, про 14 февраля они не знали и картонные сердца друг другу не дарили.

Всем любви.

Не бумажной...

ПОЙТИ НА ПОМОЩА...

Ну, допустим, пришел парень из армии, женился, колхоз выделил пай земли и стройматериалы. Справится он один, двадцатилетний, пусть даже и с отцом? Нет.

Собиралась вся родня дo десятого кoлена, друзья, друзья друзeй и за лeто ставили дом. Тут же женщины - кто глину ногами месит, кто борща три ведра варит, кто пироги на всех печет, кто воду подвозит, водопроводов то еще в селах не было.

За лето и ставили дом всем скопом, а потом отмeчали на славу дружно новоселье.

Если свадьба - жeнщины варят-парят всей улицей, мужики палатку на стo человек ставят, лавки-столы колотят. Вместе, не спрашивая платы.

Если умер кто, через час уже полный двор людей, пришли на пoмощА.

И это было настолько в пoрядке вещей...

Помню, стою одна на бескрайнем бабушкином огороде, картошка куда-то за горизонт уходит. Садили ведь не только самим поесть, а и скот кормить, много нужно было. Бабуля в больнице, так-то мы с ней всегда вдвоем выходили эту плантацию обрабатывать. Стою, смотрю в даль светлую и боюсь этой дали, одной это очень тяжело прополоть и окучить.

Не прошло и получаса, у меня шесть соседей с тяпками в огороде стоят и молча пoлят. Увидели, что одна, бросили свои дела и пришли помочь.

Без звонка, без просьбы. Простo побросали свои бесконечные дела и пришли.

Так и надо жить и быть. Как они все, люди мoeго дeтства и юности. Видишь кому-то тяжко, иди и помоги. Нe ожидая ничего взамен.

И это были лучшие люди из всех, что я встречала. Очень простые и бесхитростные. Без двойного дна. Вот на них и надо равняться. Потому, что помогать - просто.

Для этого нужно всего лишь быть человеком и ничего больше...
Меньшикова У.

Встречали в своей жизни?

Ты теряешь, родная, последние силы.
Мы уже не спасем тебя. Не укрепим.
Мы пришли попрощаться с тобою, Россия,
С бледным небом твоим, с чёрным хлебом твоим.

Мы не будем стремиться к богатым соседям.
Не прожить нам без ласки слезящихся глаз…
Никуда не уйдем. Никуда не уедем.
Ты сама потихоньку уходишь от нас.

Мы стоим пред тобой в современных одёжах, —
Космонавты и братья мои во Христе.
Ты была нашим предкам столпом и надёжей.
В мире не было равных твоей широте.

Ты была, наша матерь, небогатой и честной.
И не зря же ты в муках на свет родила
Знаменитых царей и героев безвестных,
И неслась в новый мир, закусив удила.

Так за что же тебе выпадали мученья?
Зарубежный альков и щедрей и теплей…
Очень страшно семье, если нет продолженья.
У России почти не осталось детей…

Свиньи чавкают, в храм водрузивши корыто.
И рыдают солдатки у афганской черты.
Васильковое небо зарыто, закрыто
Чёрным облаком смога, свинца, клеветы.

Так чего же мы ждем? Для чего мы хлопочем?
И зачем по инерции смотрим вперед?
Ты прислушайся: мы пустотою грохочем.
Присмотрись: вместо поезда вьюга идет.

…Вот мы все собрались на последней платформе.
Осквернен наш язык… Уничтожен наш труд.
Только там, под землею, останутся корни.
Может быть, сквозь столетья они прорастут.

Н. Добронравов.

ЖЕНЫ ДЕКАБРИСТОВ В СИБИРИ

Их было одиннадцать человек. Девять — жёны. Две — невесты.

Почти все оставили детей, детей с собой брать было нельзя. Ещё семь женщин были с ними, матери и сестры прочих бунтовщиков. Крошечный отряд нежных женщин.

Слишком велик контраст, невероятна пропасть между паркетом бального зала и сибирской ледяной пустыней.
От муслинового платья до тулупа.
От роскоши, в которой росли генеральские дочери, аристократки , княгини, баронессы — до ледяной воды из колодца, темной избы, печи, топить которую пришлось каждый день.

Это — подвиг и есть?

Променять торты на чёрный хлеб. Но... нет. Это подвигом не было и никто добровольную аскезу подвигом не считал.

Это был не мир пиров, балов, роскоши, танцев и смеха. Так же, как любой российский подданный они детьми пережили Отечественную войну, хоронили отцов, братьев и друзей. Большинство из них имели прекрасное образование, подолгу бывали за границей, и дух вольнодумия был знаком и осознание власти — как тяжелой, беспощадной машины у них были ничуть не меньше, чем у их мужей. И значение слова «преступник» они хорошо знали. «Государственный преступник» — тем более. Нам оценить масштаб ужаса, каким веяло тогда от этого обвинения невозможно. Посягнуть на царя было равносильно пойти против Бога. И первым подвигом этих женщин было то, что они, пусть не так эффектно как их мужья, без истерики и манифестов — пошли против власти.

Не за красивую идею, ни ради почестей и дифирамбов, они поддержали УЖЕ проигравшую оппозицию. И не тихими салонными разговорами, не проникновенными стихами! Они добровольно приняли на себя статус «государственный преступник» и пошли в Сибирь. В ссылку.

Царь разрешил развод с государственными преступниками. Светская власть разрешила отменить церковное таинство. Ведь жены не были в ответе. И дети — тоже. Им сохраняли титулы, положение, имущество. Власть не собиралась их наказывать. Несколько женщин расторгли брак. Ещё несколько остались воспитывать детей по категорическому требованию мужей. Вели переписку, растили детей. Но больше не увиделись ни разу. Подвиг? Нет. Это просто семья, просто такая жизнь...

Остальные же — поехали. Аристократки совершили фактическое самоубийство. Их лишили всего: дворянства, титула, имущества. И даже детей лишили. А самое страшное — лишили будущего детей, которые родятся в Сибири. Их положение с момента рождения — крестьяне. Но они поехали...
Научились рубить дрова. Готовить еду. Обустроили быт. Подвиг? Двести лет назад в Сибири — да, подвиг. Особенно, если нет никакой уверенности в том, что это поможет. Особенно, если твоё содержание определяет государство и ты отчитываешься за каждую копейку. Особенно, если вместо блестящего офицера, каким был муж — каторжанин в кандалах, и можешь только посмотреть на него. Особенно, когда у тебя нет обратного пути. Либо вернёшься с мужем, либо вернёшься вдовой. Либо не вернёшься...

Почти все декабристы в итоге прожили долгую жизнь. Пережили рудники, пережили Читу, много чего пережили. И не только молитвами их жён да горячим супом. Но и ежедневными их хлопотами о смягчении наказания. Женщины, напрягая все силы и связи добились. Рудники заменили земляные работы, потом литейный завод. Сняли кандалы. Разрешили семейные камеры. Потом не каторга, а ссылка, совсем другое. И это — заслуга их жён. Мало кто из современных правозащитников может таких результатов добиться.

Они нашли в себе силы заботиться не только о мужьях. Они учили и воспитывали местных детей. Своих учили, так отчего соседским не помочь?

В ссылке родилось много детишек. Одна только Прасковья Анненкова рожала восемнадцать раз! Правда выжило только семеро из них.

А Трубецким вовсе чудо случилось... в столице детей у пары не было. А в Сибири, среди всей этой жути и тоски — семеро!
Медициной занимались!

Благодаря им глухой край уже не был диким. Никакой миссионер не нёс столько конкретного и ценного. Вдумайтесь... всего одиннадцать женщин! И перевернули уклад тех мест. Эти женщины даже церквей построили чуть ли не больше, чем сама церковь.

Их помнят в Сибири.

Они были тем светом, что рассек зимнюю ночь, тем мостом, что протянулся из Европы за Байкал. Их память чтят, ведь то, что эти маленькие женщины сотворили, это даже не подвиг, не подвижничество, а настоящая сила и мощь, дремавшая под тонкой кожей каторжанских фей.

В Иркутске Марии Волконской поставили памятник: молодая женщина со свечами, укреплёнными в подсвечник, приглашает в дом. У них не было тут дома. Но они построили его, укрывая любовь и семью. Они сами как свечи тихо горели во мраке горя и безысходности, но не сгорели, а только сильнее стали, закалили и себя и всех, кто был рядом.
В этом и есть их главный подвиг.

А смогла бы я так же?

О. Иванова

— Вы - кузнец?
Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.

— А стучаться не пробовали? - грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.

— Стучаться? Хм… Не пробовала, - ответил голос.
Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент.

— Вы не могли бы выправить мне косу? - женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.
— Всё, да? Конец? - отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.
— Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, - ответила Смерть.

— Логично, - согласился Василий, - не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?
— Выправить косу, - терпеливо повторила Смерть.
— А потом?
— А потом наточить, если это возможно.

Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной.
— Это понятно, - кивнул он, - а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать…

— А-а-а… Вы об этом, - плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, - нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете?
— Так я не умер? - незаметно ощупывая себя, спросил кузнец.
— Вам виднее. Как вы себя чувствуете?
— Да вроде нормально.
— Нет тошноты, головокружения, болей?
— Н-н-нет, - прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец.
— В таком случае, вам не о чем беспокоиться, - ответила Смерть и протянула ему косу.

Взяв ее в, моментально одеревеневшие руки, Василий принялся осматривать ее с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов.

Переступая ватными ногами, кузнец подошел к наковальне и взял в руки молоток.
— Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! - вложив в свой голос все свое гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.
Смерть кивнула и уселась на скамейку, оперевшись спиной на стену.

Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.

— Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.

Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Темный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.

— Что вы сказали? - тихо произнесла она.
— Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое…
— Оружие? Вы сказали оружие?
— Может я не так выразился, просто…
Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.

— Как ты думаешь, сколько человек я убила? - прошипела она сквозь зубы.
— Я… Я не знаю, - опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.

— Отвечай! - Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, - сколько?
— Н-не знаю…
— Сколько? - выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.
— Да откуда я знаю сколько их было? - пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец.

Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала.

Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.
— Значит ты не знаешь, сколько их было? - тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, - а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь?

— Но… А как же?…
— Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией?
Вы сами убиваете друг друга.
Вы!
Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения.

А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится.

Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всем этом?
Вы не можете себе в этом признаться!
Вам проще обвинить во всем меня, - она ненадолго замолчала, - ты знаешь, какой я была раньше?

Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно…

Посмотри, что со мной стало!
Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.

Перед глазами Василия предстало, испещренное морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.

— Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? - она сделала шаг в сторону Василия.
— Нет, - сжавшись под ее пристальным взглядом, мотнул он головой.
— Конечно не знаешь, - ухмыльнулась она, - это вы сделали меня такой!
Я видела как мать убивает своих детей, я видела как брат убивает брата, я видела как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!..

Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…

Глаза Смерти заблестели.
— Я поменяла свое прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нем не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез.
Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах.

Конечно, это же так просто… - она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, - я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей…
Отдай мне мою косу, дурак!

Вырвав из рук кузнеца свое орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской.
— Можно один вопрос? - послышалось сзади.
— Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? -
остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она.
— Да.
— Дорога в рай… Она уже давно заросла травой........
Е. Чеширко

Однажды фермер обнаружил, что потерял в сарае с сеном свои часы.

Несмотря на то, что они не представляли собой никакой ценности, и стоимость их была невелика, часы были дороги фермеру как подарок.

После безрезультатных долгих поисков вдоль и поперек сарая, он сдался. Сил уже не было. Увидев неподалеку играющих мальчиков, он решил обратиться за помощью к ним и пообещал вознаграждение тому, кто отыщет в сене его часы.

Услышав это, мальчишки ватагой помчались к сараю, облазили весь стог сверху донизу, но часов так и не нашли. И в момент, когда фермер уже собирался оставить все попытки разыскать часы, к нему подошёл маленький мальчик и попросил дать ему ещё шанс. Фермер, посмотрев на него, подумал, а почему бы и нет, тем более ребёнок выглядел достаточно искренним.

Поэтому фермер отправил мальчика в сарай. Каково же было его изумление, когда спустя некоторое время мальчик вышел из сарая с часами в руке. Фермер, охваченный радостью, с любопытством спросил, как ему удалось сделать то, в чём остальные мальчишки потерпели неудачу.

Мальчик ответил: «Я не делал ничего. Я просто сидел на полу и слушал. В тишине я услышал их тиканье, пошёл по направлению звука и нашёл их».

Мораль: спокойный, безмятежный разум может мыслить лучше, чем возбужденный и взволнованный. Давайте своему разуму несколько минут тишины в день, и вы увидите, как быстро он поможет вам выйти на ожидаемый жизненный путь!

А душа сама всегда знает, что ей делать, чтобы исцелиться.

Притча "О безмятежном разуме"

Все звали ее Немой Нюркой.

Звали совершенно без всякого злого умысла или желания как-то обидеть эту старую тихую женщину.
Просто так привыкли. И никто из последних нескольких десятков жителей почти исчезнувшей деревеньки Тарасовки совершенно не задумывался почему у женщины такое странное прозвище.

Ведь Нюрка была вовсе не немая, голос у нее был. Пусть робкий и тихий, как шелест листьев на ветру, но он был. Правда слышали то, как баба Нюра разговаривает односельчане крайне редко. К этому все привыкли, научившись читать все эмоции и мысли бабули по огромным, выцветшим голубым глазам и морщинистому лицу. Так что Немой ее прозвали всего лишь за молчаливость.

Сколько таких одиноких старушек доживают свой век в забытых людьми, вросших в землю деревеньках. Никто не знает, сколько им лет, никто не плачет, когда заканчивается их век. Даже соседи за их спиной не сплетничают. Таких просто не замечают, как сорную траву вдоль дороги. Так и наша Немая Нюрка дожила бы свои годы и тихо ушла, оставив после себя лишь никому не нужную опустевшую избушку да заброшенный холмик на погосте...

Если бы в один день не случилось удивительное, по меркам села, событие. К Нюрке приехал на дорогой машине представительного вида пожилой мужчина. Они долго о чем-то говорили, стоя у калитки. Точнее мужчина говорил, а Немая Нюрка молча слушала, вглядываясь подслеповатыми глазами в лицо незнакомца. А потом упала, прямо там где стояла и закричала так громко, что из домов повысыпало все оставшееся население Тарасовки...

Родилась Нюрочка в этой же деревне в далеких предвоенных годах. В деревне был крупнейший колхоз на области, и жили там и работали все на одинаковых правах. Денег за трудодни не платили, документов у колхозников не было, жили все бедно и голодно. Нюрочка была второй в семье с шестью детьми и старшей дочерью.

Ей было двенадцать, когда чахотка забрала ее отца. Заболел, а кто ж тогда отпускал на больничные? Так и выходил в поле пасти скот до последнего, утирая бледное лицо с испариной рукавом грязной потной рубахи. Там в итоге и остался лежать на бесконечных колхозных полях.

Нюрочка очень любила своего отца, был он тихим и незлобивым, жену и детей не бил, малышей тетешкал, делал им игрушки из чурбачков и глиняные свистульки.

Когда отца не стало, Нюрка слегла от горя и почти двое суток плакала навзрыд, отказываясь от еды. Мать поначалу тоже плакала вместе с ней, понимая, что ей теперь предстоит тянуть всех детей одной. Она терпеливо ждала, когда дочь успокоиться, жалела, уговаривала... А после просто выдрала Нюрку розгами и погнала на работу.

Да, в свои двенадцать лет девочка умела совершенно все, что положено уметь взрослой женщине, да еще и работала все лето наравне с матерью на колхоз.

Лишь зимой ей позволялось ходить в школу, да и то, пока был жив отец. После же зимой она помогала матери с младшими детьми, готовила да убиралась по дому. Была Нюра совершенно не в отца — бойкая и дерзкая на язык, не раз селяне видели, как мать гнала ее прутиной вдоль дороги за очередные проделки.

Наступили голодные 30-е годы, жить стало совсем тяжело. Семье Нюрочки еще повезло, так как в доме имелась коза, молоко которой можно было выменивать соседям на картошку или забеливать жидкую кашу из отрубей. Жить было можно, пока кто-то из соседей не отравил козу-кормилицу. Нюрка на всю жизнь запомнила, как плакала тогда мать. Пожалуй даже по покойному мужу она так не убивалась...

Не стало одним за другим трех младших братиков Нюрки, потом следом за ними ушла и мать. Нюркину восьмилетнюю сестренку взяли в приживалки и няньки в соседнюю деревеньку. Брат побыл какое-то время, а потом как был, без документов, собрав жидкую котомку, ушел искать работу, да так и сгинул без вести... Нюрка была пристроена им к троюродной тетке. Вот тут то и началась ее взрослая жизнь...

Привыкшая к долготерпению матери, девочка попыталась как-то в ответ на теткину грубость ответить бойко как всегда, но была избита до такой степени, что неделю провалялась спиной вверх, а на спине, ногах и даже местами на лице остались тонкие белые шрамы на всю жизнь. Вот тогда-то и стала Нюрка немой...Или точнее просто получила это прозвище, так как молчала буквально на все попытки ее разговорить.

А тетка что? Ей и хорошо, молчит девка, да работает, а это главное. Люди быстро привыкли к молчаливой покорности девчонки, и каждый считал свои долгом обругать, толкнуть, переложить на худенькие плечи Нюрки свою работу или обязанности. Нюрка терпела, не защищаясь никак, только смотрела на обидчика своими голубыми глазищами, плакала...и молчала...

Молчала, когда тетка выгодно продала ее замуж в пятнадцать лет. А что? Кому помешает молчаливая бесплатная работница в доме? Молчала, когда ее била и издевалась свекровь. Когда началась война, и муж ушел на фронт тоже молчала... Молчала, даже когда рожала своего единственного сына Васю, Василька....которого любила больше жизни.

Кричала она в голос лишь однажды, когда забирали сына у нее, как у врага народа и расхитительницы государственного добра в военные годы.

Как так вышло? Их далекой сибирской деревни не коснулась война, люди все так же работали, сажали пшеницу, что шла потом практически вся в сторону фронта. Колхозное поле было совсем рядом с пустым огородом Нюркиной свекрови. Вот только руку протяни и можно собрать помятые, втоптанные в грязь, колоски пшеницы.

Вот Нюрка-то и протянула руку, собрала горсть колосков, чтобы сделать тюрю. А как на грех нашлись добрые люди, что увидели, что донесли.

Нюрке дали десять лет тюрьмы, свекровь заниматься с Васильком отказалась категорически, и малыша из рук матери забрали в детский дом. Как кричала тогда Нюрка, как плакала, как умоляла, ползая на коленях. Люди молча стояли, смотрели на бьющуюся в горе и истерике мать и стыдливо отводили глаза... Нюрка была сломлена совершенно. И опять замолчала. Все стало как раньше, лишь в голубых ее глазах стало чуть меньше жизни и тепла.

Когда Нюрку отпустили по случаю кончины Сталина, она тоже молчала.

Не оплакивала она правителя, с чьей легкой руки она потеряла сына и свободу, не плакала и от радости, что наконец-то она эту свободу получила обратно. Идти Нюрке было некуда и она вернулась в домик свекрови.

Больная полу-парализованная женщина жила одна. Сын ее и Нюркин муж после войны, в Польше, познакомился с женщиной и решил начать новую жизнь, в которой места парализованной больной матери не было, как и жене-уголовнице.
Женщина так же молча, как и раньше впряглась в привычную работу, мыла, варила, пахала огород, обихаживала свекровь до самой ее кончины.

Благодарности Нюрка за это не получала, лишь нытье и ругань больной женщины, которая именно Нюрку винила во всем: и в своей болезни, и в том, что сын ее бросил...

И вот прошли годы, Немая Нюрка тихо доживала свой век в одиночестве. Замуж она больше не вышла и детей не родила. Копалась по-тихому в огородике, вела скромное хозяйство из одной козочки да десятка кур...

В то утро, с которого и начинается наш рассказ, Нюрка в очередной раз выслушала оскорбления от своей соседки Матвеевны за то, что через дырявый забор ее куры забрели в чужой огород и что-то там поклевали... Молча и виновато посмотрев на соседку, Нюрка собиралась было уже вернуться в дом, вынести Матвеевне крынку молока, чтобы та не обижалась, но тут, заваливаясь в ямы на центральной дороге Тарасовки, показался огромный черный автомобиль.

Что приехал кто-то важный было ясно сразу, и Матвеевна, позабыв про молоко, побежала оповещать соседей. В их заброшенные места редко кто-либо приезжал, и каждый раз это было значительное событие.

Нюрка осталась стоять у ворот, с любопытством глядя, куда же поедет дорогая машина.
Джип медленно подъехал и нерешительно остановился у Нюркиных ворот. Открылась дверца, вышел мужчина лет шестидесяти, седой, представительный, спортивной комплекции. Сняв очки он, минуту постояв, всматривался вдаль вдоль улицы, а затем подошел к Нюрке.

Сначала женщина не поняла, что ему надо от нее и молча слушала...
А мужчина все спрашивал и спрашивал, называя знакомые Нюрке имена, и до нее постепенно стало доходить... «Васенька, Василечек мой» — пронзительно закричала Нюрка и, упав на землю, обняла колени мужчины, прижавшись к ним всем телом. По ее лицу текли слезы, она все снова и снова повторяла имя сына. Сбежались соседи... Матвеевна в унисон Нюрке ревела в голос, а мужчина, вытирая скупые слезы все безуспешно пытался поднять мать с колен...

Прощальный стол был накрыт в самом большом доме села, чтобы все могли уместиться. Люди под тосты и закуску в очередной раз слушали длинную историю о том, как мужчина долго искал сведения о своей родной матери. Многие плакали и радовались за свою тихую соседку.

А потом было торжественное прощание, и каждый считал своим долгом обнять и расцеловать Немую Нюрку и пожать Василию руку. Женщина лишь молча смотрела на все это растерянными широко-распахнутыми голубыми глазами и...улыбалась.

Куры и козочка Василием были переданы Матвеевне, за что женщина вынесла на дорогу большую банку липового меда... Наконец сборы были закончены, хлопнула дверца, и машина, опасно наклоняясь, увезла Нюрку навсегда из Тарасовки.

Соседи стояли и смотрели вслед долго-долго, пока не затих вдали звук мотора...

Как дальше сложилась судьба женщины?

Наконец-то, в самом финале своей жизни она нашла простое человеческое счастье: большой дом, сын с доброй невесткой, трое внуков и пятеро правнуков.

И главное, что больше никто уже не называл ее Немой Нюркой. Нельзя ей было больше молчать, ведь маленькая пятилетняя Нюрочка так любит, когда прабабушка рассказывает ей на ночь сказки...

Я своё дело сделала — вырастила. Пришло время отпустить.

Сын у меня месяц назад привёл домой девушку.
— Мама, это моя Зойка. Мы любим друг друга и будем жить вместе.
А я что, против что ли?
Как любая мать, я желаю счастья своему ребёнку. Хотят жить вместе — пусть живут.

— Конечно, сыночек. Вы пока идите на кухню, чай попейте. А я вещи твои соберу.
— В смысле — вещи соберешь? — уставился на меня сын.

Да, иногда мне кажется, что сын умом явно в отца своего пошёл.

Раз не понял, пришлось разжевать:
— В прямом. Я сейчас соберу твои вещи и вы идёте жить вместе. Вы ведь этого хотите?

— Хм, мам, понимаешь, дорого снимать, да и не на что — мы с Зоей учимся, ты ведь знаешь. Мы у тебя думали пожить. Нам много не надо — уголок в комнате, мы тебя не стесним, обещаю.

Ага, плавали — знаем. Сама со свекровью жила, десять лет её терпела, пока мы с мужем квартиру не получили.

Отношения у нас с матерью мужа, естественно, испортились.
Это сейчас они сладко поют — не стесним.
А через месяц-другой полетят в меня тапки: не люблю, гноблю, выживаю невестку. Не надо мне такого счастья.
Эх, Зойка, ты ведь даже не представляешь, от какого ада я тебя избавила.

— Нет, сын. Если ты считаешь себя достаточно взрослым, чтобы решить жить с любимой девушкой, будь добр обеспечить вам условия для совместной жизни, будь взрослым до конца: переведись на заочку, найди работу и сними квартиру.
Хотя, квартиру не потянешь, наверное. Снимешь комнату — и живите вместе, сколько душе угодно.

— Мама, да ты что?! Жить в коммуналке с чужими людьми? Мы не хотим.

Вот так. То есть, мою квартиру в коммуналку превратить и чужого человека подселить — мы хотим. А сами с чужими людьми — не хотим.

— Зоя, Вы ведь испытываете к моему сыну чувства? Хотя, глупый вопрос — вы ведь согласились жить вместе, значит испытываете.
— Да. Я люблю Вашего сына. Очень. — еле слышно пискнуло воздушное создание.
— Слышишь, сын — она тебя любит. А с любимым рай и в шалаше. Правильно я говорю, Зоя?
— Да, правильно. Я и на коммуналку согласна, лишь бы месте.

— Ну вот, сын, как хорошо всё получается. А уж как тебе девушка твоя за моё отсутствие благодарна будет, словами не передать. Давайте, взрослые, устраивайте свою жизнь. Не переживай, не поедете вы в комнату. Я добавлять буду, чтоб на квартиру хватало. Вы хоть не забывайте, навещайте старуху иногда.
— Ну какая Вы старуха? Вам до старухи ещё лет сорок. — польстила мне Зоя.

Через полчаса закрыв за детьми дверь, я разрыдалась.

Уж слишком велик был соблазн молодёжь у себя оставить: и сын рядом, и невестка под присмотром.
Но нельзя — взрослые дети должны жить отдельно от родителей.

Я своё дело сделала — вырастила.
Пришло время отпустить.
А. Родионова

ТИХАЯ ТРАГЕДИЯ, О КОТОРОЙ НИКТО НЕ ГОВОРИТ

Пpямо сейчaс в нaших домaх paзвоpaчивaется молчaливaя тpaгедия, зaтpaгивaющaя сaмое доpогое, что у нaс есть: нaших детей!

Нaши дети нaходятся в ужaсном эмоционaльном состоянии!

Более того, зa последние 15 лет стaтистикa психических paсстpойств у детей ужaсaет:

— кaждый пятый pебёнок имеет paсстpойствa психики;
— paспpостpaнённость синдpомa дефицитa внимaния выpослa нa 43%;
— paспpостpaнённость подpостковой депpессии выpослa нa 37%;
— чaстотa сaмоубийств сpеди детей 10–14 лет выpослa нa 200%.

Что ещё нaм нужно, чтобы посмотpеть пpaвде в глaзa?

Нет, ответ не в улучшении диaгностических возможностей!

Нет, они не pождaются тaкими!

Нет, это не винa школы и системы!

Дa, кaк бы больно нaм ни было это пpизнaвaть, во многих случaях именно МЫ, pодители, должны сaми помочь своим детям!

В чём пpоблемa?

Совpеменные дети лишены основ здоpового детствa, тaких кaк:

1. Эмоционaльно доступные pодители.
2. Чётко очеpченные гpaницы и нaстaвления.
3. Обязaнности.
4. Сбaлaнсиpовaнное питaние и достaточный сон.
5. Движение и свежий воздух.
6. Твоpческие игpы, общение, свободное вpемяпpовождение.

Вместо этого дети имеют:

1. Отвлечённых pодителей.
2. Бaлующих pодителей, котоpые позволяют детям всё.
3. Ощущение, что им все должны.
4. Несбaлaнсиpовaнное питaние и недостaточный сон.
5. Сидячий домaшний обpaз жизни.

Бесконечную стимуляцию, технологические зaбaвы, мгновенное удовлетвоpение.

Paзве можно воспитaть здоpовое поколение в тaких нездоpовых условиях? Конечно нет!

Человеческую пpиpоду обмaнуть невозможно: без pодительского воспитaния не обойтись!

Кaк мы видим, последствия ужaсны. Зa потеpю ноpмaльного детствa дети paсплaчивaются утpaтой эмоционaльного блaгополучия.

Что делaть?

Если мы хотим, чтобы нaши дети выpосли счaстливыми и здоpовыми, нaм нaдо пpоснуться и веpнуться к основaм. Ещё не поздно!

Вот что мы можем делaть кaк pодитель:

1. Устaнaвливaйте огpaничения и помните, что вы — pодитель pебёнкa, a не его дpуг.

2. Обеспечьте детям то, что им нужно, a не то, что им хочется. Не бойтесь откaзывaть детям, если их желaния paсходятся с потpебностями.

3. Дaвaйте здоpовую пищу и огpaничивaйте снеки.

4. Пpоводите чaс в день нa пpиpоде.

5. Ежедневно устpaивaйте семейный ужин без электpоники.

6. Игpaйте в нaстольные игpы.

7. Кaждый день пpивлекaйте pебёнкa к делaм (склaдывaть бельё, убиpaть игpушки, paзвешивaть бельё, paзбиpaть сумки, нaкpывaть нa стол и т. д.).

8. Уклaдывaйте pебёнкa спaть в одно и то же вpемя, не позволяйте бpaть в постель гaджеты.

9. Учите детей ответственности и незaвисимости. Не огpaждaйте их от мелких неудaч. Это учит их пpеодолевaть жизненные пpепятствия.

10. Не склaдывaйте и не носите зa pебёнкa paнец, не пpиносите ему в школу зaбытую еду / домaшнюю paботу, не очищaйте бaнaн для 5-летки. Учите их сaмостоятельно делaть всё это. Нaучите теpпению и дaйте возможность свободно пpоводить вpемя, чтобы у pебёнкa былa возможность зaскучaть и пpоявить свои твоpческие поpывы.

11. Не окpужaйте pебёнкa постоянными paзвлечениями.

12. Не подсовывaйте технику кaк лекapство от скуки.

13. Не поощpяйте использовaние гaджетов зa едой, в мaшине, в pестоpaне, в мaгaзине. Пусть мозги pебёнкa учaтся сaмостоятельно paзгонять «скуку».

14. Будьте эмоционaльно доступны, учите детей социaльным нaвыкaм.

15. Не отвлекaйтесь нa телефон, общaясь с pебёнком.

16. Нaучите pебёнкa спpaвляться со злобой и paздpaжением.

17. Нaучите pебёнкa здоpовaться, уступaть, делиться, сочувствовaть, вести себя зa столом и в paзговоpе.

18. Поддеpживaйте эмоционaльную связь: улыбaйтесь, целуйте, щекочите pебёнкa, читaйте ему, тaнцуйте, пpыгaйте и ползaйте с ним вместе!

Мы должны изменить своих детей, инaче получим целое поколение нa тaблеткaх!

Ещё не поздно, но вpемени остaётся всё меньше…

Как вам?

А вы какие способы используете, что б поддержать эмоциональную связь?