Статистика ВК сообщества "Метагнозис"

«— Очень хорошо, – сказал я, – но разве нет таких людей, которые не являются машинами?

— Может быть, и есть, – сказал Гурджиев. – Но только это не те люди, которых вы видите. И вы их не знаете. Мне хочется, чтобы вы поняли именно это.

Мне показалось довольно странным, что Гурджиев так настаивает на этом пункте. Его слова были ясными и неоспоримыми; вместе с тем мне никогда не нравились такие короткие и всеобъемлющие метафоры, которые упускают моменты различия. Я постоянно утверждал, что различия самая важная вещь, и для того, чтобы что-то понять, необходимо прежде всего увидеть, в каких моментах явления отличаются друг от друга. Поэтому мне представилось несколько неправильным, что Гурджиев настаивает на этой идее, которая и так казалась очевидной, при условии что её не будут абсолютизировать и учтут исключения из неё.

— Люди так непохожи друг на друга, – сказал я. – Сомневаюсь, что можно поставить их всех в один ряд. Есть среди них дикари, есть люди интеллекта, есть гении.

— Совершенно верно, – сказал Гурджиев, – люди очень непохожи друг на друга; но подлинную разницу между ними вы не знаете и не можете знать. Различия, о которых вы говорите, просто не существуют. Это нужно понять. Все люди, которых вы видите, все люди, которых вы можете узнать впоследствии, – всё это машины, настоящие машины, которые работают, как вы сами выразились, под влиянием внешних воздействий. Они рождены машинами и умрут машинами. Каким образом дикари и мыслящие люди дошли до этого? Даже сейчас, в тот момент, когда мы беседуем, несколько миллионов машин пытаются уничтожить друг друга. Какая между ними разница? Где тут дикари и где мыслящие люди? Все одинаковы...

"Но есть возможность перестать быть машиной. Вот о чём мы должны думать, а не о том, какие существуют виды машин. Конечно, есть разные машины: автомобиль – это машина, граммофон – машина, и ружье – тоже машина. Но что из того? Всё это одно и то же – всё машины"...

В связи с этим разговором я припоминаю и другой.

— Каково ваше мнение о современной психологии? – спросил я как-то Гурджиева, собираясь затронуть вопрос о психоанализе, к которому с самого момента его появления я отнёсся с недоверием. Но Гурджиев не дал мне зайти так далеко.

— Прежде чем говорить о психологии, мы должны выяснить, к кому она прилагается, а к кому нет, – сказал он. – Психология относится к людям, к человеку. Какая психология (он подчеркнул это слово) может относиться к машинам? Для изучения машин необходима механика, а не психология. Вот почему мы начинаем с механики. До психологии ещё далеко.

— Может ли человек перестать быть машиной? – задал я вопрос.

— А! В этом-то и дело, – ответил Гурджиев. – Если бы вы почаще задавали такие вопросы, мы, возможно, достигли бы в наших беседах какого-то результата. Можно перестать быть машиной, но для этого необходимо прежде всего знать машину. Машина, настоящая машина, не знает и не может знать себя. А машина, которая знает себя, уже не машина; по крайней мере, не та машина, какой она была раньше. Она начинает проявлять ответственность за свои действия.

— Это означает, по-вашему, что человек не ответственен за свои действия? – спросил я.

— Человек (он подчеркнул это слово) ответственен. А машина – нет.»

Петр Успенский, «В поисках чудесного»

«Помимо вышеописанных знаков пробуждения и реликвий, появляющихся из тела после кремации, о реализации практикующих также судят по феномену, называемому Тукдам. Тукдам — это медитативное состояние ума, которое реализованный практикующий способен поддерживать даже после смерти. Это состояние говорит о высокой стабильности в медитации, и его очень просто заметить любому человеку. Это случалось со многими мастерами прошлого и настоящего. Характерной особенностью Тукдама является то, что после смерти тело не разлагается, не смердит, не теряет температуры, и кожа не теряет своего цвета. До тех пор, пока умерший мастер способен оставаться в этом медитативном состоянии, его тело сохраняет медитативную позу, приятный запах и выглядит так, будто он просто заснул. Тукдам может длиться разное время, но обычно его продолжительность соответствует стабильности в медитации, достигнутой при жизни. Тукдам бывает двух типов, — высший тип случается, когда мастер достиг реализации светоносной пробуждённости, и во время смерти, когда наступает переживание ясного света Основы, он просто осознаёт это состояние и его ум сливается. Это называется «слиянием ясного света матери и сына». Данное переживание может длиться как несколько часов, так и несколько дней, что во многом зависит от степени реализации и желания самого мастера. Продолжительность этого Тукдама не так важна, потому что просветление в данном состоянии наступает за несколько мгновений, а остальное, как говорится, «дело техники». Цокньи Ринпоче говорил мне, что для того, чтобы достичь просветления на этапе переживания ясного света смерти, достаточно поддержать осознавание природы своего ума столько времени, сколько требуется для семи взмахов руки. Но для того чтобы удержать свой ум в осознавании после смерти хотя бы такое время, необходимо наработать в нём определённую стабильность ещё при жизни. Если такое осознавание отсутствует, то нет никаких шансов достичь его после смерти.

Второй тип Тукдама происходит в результате высокой стабильности в медитации успокоения ума, известной под названием Шаматха. В этом случае умерший практикующий также способен находится в медитативном состоянии после смерти, сохраняя в своём теле признаки жизни. Но этот вид Тукдама радикально отличается от предыдущего, так как такой человек не имеет контроля над своим состоянием и продолжительностью Тукдама, которая может быть как сто лет, так и более. В данном случае ум впадает в летаргическое состояние благодаря тому, что практикующий постоянно зацикливал его в отсутствующем состоянии безмыслия, стремясь достичь полной консервации мысленной активности. Такой вид Тукдама характерен для практикующих низшие методы медитации, и с точки зрения высших путей буддизма Ваджраяны считается духовной западнёй. Тем не менее, в низших путях буддизма такой феномен считают чудом, а достигших его практикующих возносят как святых. Тулку Ургьен Ринпоче рассказывал, что в тибетских пещерах не редко находили таких практикующих, которые оставались в этом летаргическом состоянии по пятьсот-шестьсот лет. На острове Шри Ланка можно до сих пор увидеть мумии таких Архатов, которые вошли в это состояние ещё во времена Будды Шакьямуни более двух тысяч лет назад и до сих пор не покинули его. Более того, такой вид Тукдама не является просветлением, и застрявший в нём практикующий рискует попасть в бесформенное состояние самсары, если его не извлекут из Тукдама. Если прошло не много времени, то ум такого практикующего можно вывести из этого летаргического состояния при помощи метода, описанного в тантрах под названием «Оживление Риши». Для этого в его желудок закачивают тёплую жидкость, растирают его тело особым составом и какое-то время тихо шепчут на ухо, что пора мол просыпаться. Если даже и удалось оживить такого практикующего, он не сможет прожить долго и вскорости умрёт.

Тукдам нередко случается и с современными мастерами. Когда мой учитель Тулку Ургьен Ринпоче ушёл в нирвану, его тело оставалось в Тукдаме около суток. Когда умер мой другой учитель Лама Пуце Ринпоче в 1998 году, он оставался в Тукдаме тринадцать дней. Его тело продолжало находиться в своей комнате в монастыре Чокьи Ньима Ринпоче, и за это время сотни людей, включая западных врачей имели возможность его осмотреть и даже пощупать. Все его суставы были такими же гибкими как у живого человека, кожа не утратила своего цвета и тело сохраняло обычный запах. Когда кремировали тело Ламы Пуце Ринпоче, по непонятным причинам верхняя часть его туловища долго не могла сгореть, несмотря на то, что уже сгорела и деревянная коробка, в которую было помещено тело, и вся его нижняя часть. Глядя на таких мастеров, можно уверенно судить о их высокой реализации.

В тексте «Драгоценная Сокровищница Высшей Колесницы» Лонгченпа говорит:

«Практикующие с наименьшими способностями и усердием умирают как все обычные люди. Когда их поражает болезнь, то они прибегают к гаданию, всевозможным лекарствам и процедурам. Это знак того, что такие практикующие так и не узрели истины Дхармы. Прибегая к лекарствам, гаданию на чётках, костях и прочим суеверным вычислениям, они не отличаются от еретиков или атеистов. Во время умирания их окружают близкие и родные, а после смерти начинаются их стоны, плач и скорбные причитания. После семидневного отходного ритуала производят кремацию их трупов и прочие обряды, — так умирают обычные и начинающие практикующие, которые ничем не отличаются от простых обывателей, лишённых даже малейшей духовности.

Йогины со средними способностями умирают подобно горной антилопе, льву, нищему или младенцу. Тех, кто умирает по другому, нельзя даже назвать йогинами. Не обусловленные никакими обстоятельствами, они рады умереть в таком уединённом месте, как пещера или укромное место, где нет людей, как умирает раненная антилопа. Не имея никаких страхов, настоящий йоги стремится умереть там, где его никто не увидит, подобно царю зверей. Или же он умирает как нищий, которого никто не знает, — в ночлежке, у дороги или торговой лавки. Это знак того, что во время смерти он наслаждается основным пространством явлений [Дхармадхату], освободившись от цепляний за определённую местность. Либо он умирает как младенец, не имея никакого понятия о том, что такое смерть. Поскольку у него разрушилось всё заблуждение, он не занимается подсчётами и не переживает о месте и условиях своей смерти. Всё это означает достижение исчезновения омрачённого восприятия.

Наивысшие йоги умирают подобно Дакини, Видьядхаре, костру или небу. Тот йоги, который практиковал с наивысшим усердием, умирает как Дакини. Его скандхи исчезают, так что никто даже и не видит его трупа. Это знак того, что он достиг просветления, не нуждаясь в прохождении через посмертное состояние. Наивысший йоги может умереть на глазах у всех, исчезнув в небе, в облаке света, под аккомпанемент звуков [грома] и [радужного] света с тем, чтобы направить других к учению. Все Видьядхары [прошлого] уходили в своём теле, поднимаясь в небо в сопровождении звуков и света на глазах у всех людей. Это означает принесение пользы неисчислимыми эманациями в невообразимых мирах. Так ушёл великий господь всех йогинов Чецун Сэнге Вангчук (XI-XII век н.э.). Йоги, достигший окончательной реализации в практике, умирает подобно дровам, сгорающим в большом костре, которые поглощают сами себя. С.. истощением причинных элементов [тела], исчезают его условные физические скандхи, что является знаком полного освобождения эмоций в их естественном состоянии. Так, из пещеры в Цари (святое место в Тибете) удалились в небо, в облаке света, мать и старший брат мастера Дампа Гьер. Йоги, чьё тело распадается на атомы в состоянии изначальной чистоты без разделения на внешнее и внутреннее, умирает подобно пространству. Подобно небу, составляющие его тела распадаются на части. Поскольку реализация изначальной чистоты пребывает в ясном свете внутри тела, это аналогично тому, как разбивается глиняный сосуд, — внешнее пространство сливается воедино с пространством внутри. Йоги достигает просветления, не раздумывая об исчезающих атомах своего тела и пребывающем в нём осознавании. Это — знак беспрепятственного освобождения в состоянии изначальной чистоты.

Два образа умирания — подобно Дакини и подобно небу — являются освобождением в результате практики Трекчо, и в обоих случаях у практикующего исчезают атомы тела. Практикующие Тогал освобождаются в спонтанном присутствии подобно костру или Видьядхаре.»

Лама Сонам Дордже. «Смерти вопреки. Антология тайных учений о смерти и умирании традиции дзогчен»