Статистика ВК сообщества "Богдан Ступка / Bohdan Stupka"

К 80-летию со дня рождения Богдана Ступки

Народный герой Богдан Ступка. Почему актёр не захотел быть министром культуры?

Есть люди, которые после своего ухода оставляют длинный шлейф доброй памяти. Богдан Ступка - из них. Наверное, потому, что был не только уникальным актёром, но и глубокой души человеком.

Богдан Сильвестрович, родившийся на Западной Украине под Львовом в семье музыкантов, не сразу решил связать свою жизнь с искусством.
Сначала он попробовал поступать в политех, поработал слесарем при вузе, фотографом в студенческой обсерватории, конферансье в джазовом ансамбле. Только почувствовав вкус успеха, став популярным, молодой человек понял, в каком направлении двигаться дальше.

Об актёре заговорили после выхода драмы "Белая птица с черной отметиной", где ему досталась нелёгкая роль Ореста Звонаря. Спустя год сыграл в фильме "Самый последний день" - режиссерском кинодебюте Михаила Ульянова.

В 1999 году в польской киноленте "Огнем и Мечом" великолепно воплотил образ украинского гетмана Богдана Хмельницкого.

Богдан Сильвестрович сумел создать на экране образы почти всех известных украинских гетманов: от исторических (Иван Брюховецкий, Иван Мазепа) до литературных (Тарас Бульба).
И в жизни Богдан Сильвестрович был ловким дипломатом — подобно гетману Богдану Хмельницкому, потому что умел находить язык с представителями противоборствующих политических лагерей.

На посту министра Ступка сделал немало положительных изменений. Так, в его бытность в театры пускали пенсионеров и студентов бесплатно, если оставались пустые места в зале. После его ухода это правило отменили.

Министерский портфель для актёра был тяжёл и неудобен, так как он быстро понял, что политика — это очень грязная игра.

В последние годы, когда Ступка снялся в российских фильмах, иностранные критики оценили его огромный вклад в мировой кинематограф.

Он снимался, даже когда узнал о неизлечимой болезни. Последней его работой стал российский сериал «Однажды в Ростове», снятый в 2012 году на основе событий, связанных с расстрелом заводских рабочих во время забастовки в Новочеркасске.

Владимир Путин вручил ему ордена Дружбы и Почета.

В 70 лет получил звание Героя Украины.

Он не дожил всего лишь месяц до своего 71-летия.

Наследники

В 1967 году актер женился на балерине Ларисе Корниенко и прожил с ней до самой кончины счастливых 45 лет.

Несмотря на постоянную занятость, Богдан Сильвестрович считал самым главным в своей жизни семью - своих потомков, наследников, которых он растил достойными людьми.

Самое ценное, что он оставит после себя – это новое поколение талантливых артистов.

Своих сына и внуков, которые пошли по его стопам, он учил не только актёрскому мастерству, но и человечности. А когда семья пополнялась внуками, радовался, что клан Ступок разрастается. Остап и Дмитрий стали актёрами театра имени Ивана Франко, которым много лет руководил их отец и дед.

Есть внук Богдан. Правнучку, дочь Дмитрия, в честь прадеда тоже назвали Богданой.

Человек-многогранность. Человек-эпоха. Он был нашим современником, и осознавать это - большое счастье.

Спасибо за добрую память о прекрасном человеке, друзья!

Богдан Ступка

Сегодня кабмин выделил 2 млн. гривен на празднование его 80-ти летия. Думаю, Богдану Сильвестровичу это было бы приятно.
Я вспомнил зиму 1981г. и его в гримерке театра Франко после "Украденного счастья" где он гениально играл Миколу Задорожного.
Первая фраза, когда он избитый появлятся на сцене: "От і заробок собі маєш" - оказалась ключевой к его рассказу о съемках у Бондарчука в "Красных колоколах" где он фантастически воплотил Керенского.
Сергей Данченко, отпуская его на съемки, строго-настрого приказал приехать на шефский спектакль в Припяти. И все было бы хорошо, но когда вылетел на Киев, Борисполь закрыли и рейс сел в Минске.
Оттуда он на такси мчался в Припять, потратил все гонорары со съемок и все наличные деньги и... приехал через 15 минут, когда зрителей уже отправили по домам.
Он сказал тогда, что нервов и денег было не жалко, нагоняй от Данченко был не страшен. Его расстроило другое!
" Я бы так сыграл тогда первую сцену, как никогда в жизни больше не смогу сказать:
"От і заробок собі маєш."....

В Киеве дом украсили горельефом в память о Богдане Ступке

В Киеве на доме, где жил советский и украинский актер Богдан Ступка, в честь 80-летия с его дня рождения открыли мемориальную доску-горельеф. Об этом сообщили 27 августа на сайте Киевской городской госадминистрации.

Мемориальную доску и горельеф установили на доме на улице Марии Заньковецкой, 3/1. Автор горельефа — украинский скульптор Николай Зноба.

На скульптурном изображении Богдан Ступка «выходит из стены» и приветствует зрителей, снимая шляпу.

На церемонии открытия присутствовали сын и внук Ступки Остап и Дмитрий, друзья и коллеги актера и представители попечительского фонда, выступившего инициатором установки мемориальной доски.

«Богдана Ступку знают во всем мире за более 100 ролей в кино. Даже его дебютный фильм «Белая птица с черной отметиной» входит в сотню лучших фильмов в истории украинского кино. Установка этого барельефа — едва ли не самое малое, что можно сделать для чествования памяти художника», — сказала заместитель главы КГГА Марина Хонда.

Она отметила, что администрация Киева также рассматривает инициативу по переименованию одного из скверов столицы в честь Богдана Ступки.

Богдан Ступка - советский и украинский актёр театра и кино. Лауреат Государственной премии СССР (1980), Государственной премии Украины им. Т. Г. Шевченко (1993) и Государственной премии Украины им. А. Довженко (2012 — посмертно). Народный артист СССР и УССР. Герой Украины.

Среди его ролей — Иван Мазепа («Молитва за гетмана Мазепу»), Богдан Хмельницкий («Огнем и мечом»), Остап Вишня («Из жития Остапа Вишни»), Тарас Бульба и другие.

С 1999 по 2001 год был министром культуры и искусств Украины. С 2001 года возглавлял Национальный академический драматический театр имени Ивана Франко.

Тонкокожий человек. Памяти Богдана Ступки

27 августа исполнилось бы 80 лет со дня рождения великого украинца, советского и украинского актера театра и кино, экс-министра культуры Украины Богдана Ступки. Предлагаем вашему вниманию главу о нем из книги заслуженного журналиста Украины Семена Случевского "ОТОВСЮДУ ОБО ВСЕМ".

Вряд ли кого-нибудь удивлю, сказав, что Богдан Сильвестрович Ступка — талантливейший актер, доказавший и на сцене, и на экране, что ему под силу убедить зрителя: любой его герой, не важно, положительный или отрицательный, трагический или комический — правдоподобен до боли. Этому герою сочувствуешь, любишь или ненавидишь его, но, главное, искренне сопереживаешь.

Со Ступкой было интересно общаться, нас познакомила моя жена, которая много с ним работала на съемочной площадке. Он приглашал нас на свои спектакли, я показывал ему свои фильмы. Богдан был неравнодушен к футболу, мог толково, пусть и на любительском уровне разобрать игру.

Это он первый ошарашил меня: "Неплохо бы было снять игровой фильм о Лобановском. Я бы с удовольствием его сыграл бы". Заметив в моих глазах дичайшее удивление, Богдан лукаво усмехнулся: "Что, я не похож на него? Ничего, я бы нашел внутреннюю схожесть, и ты бы поверил!". Теперь я точно верю в это.

У меня есть своя история знакомства и общения со Ступкой. Впервые о Сильвестровиче довелось написать в самом конце 1990 — начале 1991 года, в дни, когда по всем швам трещал Советский Союз. Но тогда о "гибели империи" особенно не задумывался. На всех парах мы с Алексеем Габриловичем в Москве завершали сценарий и начинали снимать двухсерийку "Дворы нашего детства" — продолжение "Цирка…", "Футбола…" и "Кино нашего детства".

Однажды один из героев картины — приятель Габриловича еще со школьной поры — тогдашний главный редактор газеты "Экран и сцена" Александр Авдеенко неожиданно спросил меня:

— Ты ведь киевлянин? А с Богданом Ступкой знаком?

— Нет.

— Неважно. А ты его театральные работы видел?

— Да.

— Хорошо. Тебе позвонит мой заместитель Борис Берман. Помоги нам.

Для тех, кто не знает, что такое "Экран и сцена". Замечательное высокопрофессиональное издание, приложение к "органу" ЦК КПСС "Советская культура", родившееся в годы перестройки и, конечно, умершее в пору "дикого" накопления капитала. С Борей мы до того были хорошо знакомы как киношники: он критик, я сценарист.

Берман позвонил: "Выручай, у Ступки, говорят, юбилей на носу. Напиши статью о его Тевье. Здесь, в Москве, многие хвалят, но лично мало кто видел". В то время не было ни Википедии, ни самого интернета на "одной шестой" — точно. "Потому проверять, когда у Ступки юбилей и слать письма, сам понимаешь, уйдет туча времени, а вдруг прозеваем". Тогда и я не знал, что у Богдана юбилей будет дольше, чем через полгода — в августе, но постарался написать вовсе не "датское".

"Тонкокожий" ("Экран и сцена" №8 (60), 21 февраля 1991 года).
"Позади него светились бесчисленные звезды на темном-темном небе. Млечный путь. Бездна. Вселенная. Вечность.

Перед ним догорали свечи: первая — маленькая, следующая — больше, дальше — еще больше, еще, еще… Свечи заворачивались в какую-то бессмысленную спираль, и спираль эта обрывалась. Голгофа?

Его Тевье нес свой крест на эту Голгофу (если вообще возможно, чтобы еврей нес крест). "Котыв свого воза". Его Тевье безмерно устал катить свой воз, но будет делать это до последнего вздоха.

Его Тевье талантлив любить. Он любит своих дочерей, свою изведенную хлопотами и печалями жену Голду, любит свою клячу и буренку, любит своих земляков — и плотника Степана, и непутевого Менахема-Мендла, он любит все сущее и живое.

Его Тевье способен лукавить. Он лукавит с урядником, с мясником, с женой. Но в лукавстве своем чист и наивен.

Его Тевье может негодовать, быть яростным, неистовым. Но его Тевье не может ненавидеть.

Его Тевье страдает. Страдает за детей, за соседей, за род людской.

Его Тевье общается с Богом. Ибо не может не общаться. В этом он и счастлив, и страдает, и тверд. В этом его Тевье мудр. Мудрый оттого, что интеллигентный. Как интеллигентны его же украинский крестьянин Мыкола Задорожный из "Украденного счастья". Как русский дядя Ваня. Интеллигентны не по Краткому курсу ВКП (б) — "…прослойка, служащая делу рабочего класса и трудового крестьянства…», а как личности, острее других чувствующие чужую боль и прежде других готовые на жертву.

Эти образы интеллигентны в силу того, что интеллигентен он сам – их создатель, прекрасный украинский актер Богдан Ступка. Тонкокожий человек".

Казалось бы, "по-людски" на этом месте пристойно поставить точку. Но у киношников есть свои традиции — это когда после похорон на поминках сначала все течет степенно, а потом начинают вспоминать веселое. Богдан Сильвестрович был абсолютно раблезианский человек, потому и эта новая история только придаст теплый лучик его Памяти. Думаю, Лариса, Остап, все близкие поймут меня и не обидятся.

После выхода той статьи прошло несколько лет. Середина "лихих" 90-х. В нашей с женой московской квартире раздался телефонный звонок. Звонил Богдан. Моя жена — киноактриса Оксана Григорович-Барская — много с ним снималась. Богдан сообщил ей, что приехал в Москву на премьеру нового фильма, в котором у него роль, пригласил в Дом Кино.

Мы приехали, Оксана нас познакомила уже очно. Сильвестрыч, пожимая руку, хитро сощурился, и тут же вопрос в лоб, причем с первого слова на "ты": "Ты обо мне писал "Тонкокожий"? — Я", — не выдавая искреннего удивления, что он еще помнит, прошло ведь года четыре…

После ресторана Дома Кино мы втроем, как принято, начали "водить козу": сначала к нам домой на метро "Аэропорт", потом его провожали в гостиницу "Минск". Но и там не угомонились. Примерно часа в 4 утра Богдан возле забегаловки у Белорусского вокзала закричал: "Хочу пива (это после шампанского, виски и водки, хотя количественно, честно, все было "без зверства") и заесть баварскими колбасками из палатки". Сказал он "чисто по-московски" палатки. Там слово "киоск" к генделыкам не прижилось. Подошли.

Вдруг нас обгоняет пара сопляков с криком: "Пропустите без очереди студентов Олега Павловича Табакова". Мы, ухмыляясь, пропустили. Оксана ехидно спрашивает мальцов: "Ребята, а какие у вас оценки по истории советского театра?"

В ответ МХАТовская пауза. Она их "душит" дальше: "Вы что, не узнали народного артиста СССР? Придется утром позвонить Табакову!". Они в шоке! Неожиданно из киоска высовывается толстая, абсолютно "кустодиевская" продавщица и орет на них: "Вы, в самом деле, не узнали, козлы! Он же генерала КГБ играл (шефа КГБ Семичастного в фильме "Серые волки"), только вчера по телику крутили". Юные дарования и вовсе притихли.

И тут среди безмолвия тихий, чуть с обидой голос Богдана: "Вообще-то у меня еще роли были… Я и Дона Хуана играл, и Артуро Уи, и Иешуа, и Тевье".

Життя як гра. Без рахунку й хронометра

Богданові Ступці 27 серпня минає 80 літ...

1998 рік. Гастролі Київського франківського театру у Львові. Група документального фільму «Богдан Ступка. Львівські хроніки» (режисер Юрій Терещенко) упродовж кількох днів ходить назирці за актором — з камерою, звісно. Під час вистави «Король Лір» так само. Лір знеможений, його кладуть на ноші, виносять за куліси. Лір-Ступка піднімається, йде в гримерку і просто падає на кушетку. Враження, що з нього витекли всі соки життєві. Сіре виснажене обличчя, притлумлене дихання... Потому розплющує очі, говорить: «Як то люди раніше грали Ліра у 80-ть? Тут 57 тільки, а сил ніяких немає...». Так це й було відтворено у фільмі.

ПРАЦЮВАТЬ, ПРАЦЮВАТЬ І В ПРАЦІ СПОЧИТЬ...

Ступка помер за місяць до свого 71-річчя. Можливо саме тому, що вибрав ресурс, йому відпущений. Бо витрачав його, не рахуючи енергетичні «калорії». Частенко цитував Івана Франка: «Працювать, працювать, і в праці сконать...». Коли наближалось 70-річчя, якось почув від нього: «Хочу, аби поставили чеховський «Вишневий сад». А сам зіграю Фірса». І у відповідь на здивований вигук (так це ж маленька роль!), пояснив: «Я втомився... Втомився. Усе своє акторське життя грав великі ролі. Це важко, повірте. Тому хочу от сього Фірса заграти, хоча б на ювілей свій...». «. Щось там не склеїлось. Зрештою ювілейний вечір відбувся у жанрі джазового концерту — Маестро вирішив згадати молодість, часи, коли був ударником у якійсь там «джаз-банді».

Не раз помічав я: актори поруч Богдана Ступки саме грали, іноді просто у відпочинковому режимі. Ступка працював: важко, що називається «на розрив аорти». Хоча — не без впливу, я думаю, дружини Лариси, балерини за фахом і покликанням — робились «поправки» на виснажливість артистичного «виробничого процесу». Скажімо, Богдан Сильвестрович обов’язково спав пару годин у день вистави. Алкоголь якщо й вживався, то тільки після вистави і то в мінімальних дозах, ще й за умови присутності кількох друзів. Після кількагодинного напруження сценічного життя, яке потребує математичної точності відображення персонажа, просто необхідно хоча б трохи розслабитись — без цього ніяк; не заснеш навіть. Інша річ, що деякі актори от се «розслаблення» розкручують так, що воно потім застує всю роботу. Одначе ж це не про Ступку.

Якось він розказав мені про свій перший знімальний день в кіно. Було це на фільмі «Білий птах з чорною ознакою» Юрія Іллєнка. Скінчився той день й Іван Миколайчук запропонував відзначити таку подію. «Ми добряче навідзначались тоді,— говорив Ступка.— Жили ми тоді по хатах людських. Вертаємось пізно увечері, співаємо так гарно... І так голосно. Й натикаємось на самого Іллєнка. Він грізно подивився на мене і сказав: «Бодю, ще раз побачу у такому стані — кулею вилетиш з фільму. Ти зрозумів??» Ох, я не тільки зрозумів, я ще й дуже налякався. З тих пір ніц не жалую горівочку під час роботи, це вже закон у мене такий...».

ПРО СПІВИ І ПЕРЕСПІВИ

До речі про співи. Ступка любив наспівувати. Як відомо, його батько Сильвестр працював у Львівському оперовому театрі, одначе голосові і слухові дані передались синові не повною мірою. Та ж співати хлопцеві хотілося. Незрідка він, повернувшись зі школи, за відсутності батьків удома, вправлявся у співочих жанрах. «А увечері,— розповідав Богдан Сильвестрович,— сусіди просили батька: «Скажи своєму синові, щоби він не ревів ото, та ще й так голосно!».

Насправді, Ступка і голос, і слух, хоч і не якісь там вже, а мав. То ж і любив щось наспівувати. Десь року 2008-го увесь склад Комітету з Шевченківської премії запросили на оперу «Ярослав Мудрий» у її київському прочитанні. Прийшли ми, повсідались — дивимось і слухаємо: в штири ока, у шістку вух. Тільки щось воно не теє і не туди звучить і награє. Ступка підсідає до мене (стілець поруч був вільний) і починає на вухо мені критикувати виставу. Зі знанням справи, треба сказати.

А потім, зненацька: «Слухайте, давайте я краще вам заспіваю арію секретаря обкому з опери «Ріхард Зорге» Юлія Мейтуса!» І почав наспівувати, у саме вухо. Так це у пам’яті й лишилось — в одне вухо летіли звуки мудрого Ярослава, а в друге — од Ріхарда і Ступки. До речі, це не вигадка, така опера справді існує і Ступка обожнював її комічно обігрувати.

А ще він любив розказувати анекдоти. Утім, не розказувати, а показувати. Такі собі міні-вистави. Вражав тим, зокрема, що ніколи не повторювався — якимось чином пам’ятав, що мені той анекдот уже показувався. Тільки одного разу анекдот-діалог двох кумів («Куме, у вас ніколи не буде СПІДу...») я вислухав і переглянув у виконанні Ступки два чи й три рази. Але ж як смішно, і яка насолода — так ніби бачиш тих насмішкуватих сільських дядьків, чия найбільша радість — засвітити односельця на комічному екранному тлі.

Богдан Сильвестрович, до речі, бездоганно володів своїм голосом. Коли ще тривала робота над фільмом Юрія Іллєнка «Молитва за гетьмана Мазепу» (Ступка там зіграв, як відомо, головну роль), зустрів я режисера. І він мені оповів, що актори поділяються на три категорії. Перша, це ті, що непогано володіють своїм тілом, пластичні, але як тільки треба говорити щось в кадрі — дерев’яніють і ніц тобі нічого вартісного. Друга категорія, це читці. Вони файно говорять, гарно «виспівують» кожне слово, непогано ритмізують і т.п. — а рухаються в кадрі (як і на сцені) не боязна як.

І є третя, перфектна категорія акторів! — аж трохи в патетику зайшов Іллєнко,— саме до неї належить Богдан Ступка. Він бездоганно володіє голосом і так само бездоганно рухається при тім звучанні. Зображення і фонограма у цього актора гармонізовані, що вдається тільки видатним акторам.

Ну справді так. При цім треба сказати, що голос Ступки мав, як і зображення, кілька планів: і загальний, і крупний, і середній. Не тільки в кіно, але й в театрі. Монотонія — ніц, чогось подібного тут немає і близько. Пригадаймо Ступчиного Тев’є — які різні голосові модуляції за різних житейсько-сценічних обставин. Загальний голосовий план — це коли звучання подається в ефір усього театрального простору, коли усе тіло подається кудись у вищі сфери існування — космосу, людності, колективістського духа. А коли Тев’є сідає з кимось за стіл — голос ніби присідає за той самий стіл, він набуває крупності, випуклості, його адресація конкретна і предметно-цільова...

ГЕРОЇ, РОЇ І РИМИ

Після вистави «Тев’є-Тевель» поповзли чутки: Ступка — єврей, ось воно що; а ми думали... Здається, актор на те не зважав: кажуть то й кажуть — людям треба якусь поживу мати, аби щось дзьобати. Заледве не кожна зустріч з ним починалась з того, що він виголошував якесь вітання на ідішу. Яке звучить природньо і в той же час гумористично-соковито, як і належить людині, що перевтілюється у єврея.

До речі, видається мені певний паралелізм двох ролей — Фабіана у «Вавилоні ХХ» Івана Миколайчука і того ж Ступчиного Тев’є. Хіба нє? Обидва філософи, гілочки від дерева народного світовідчуття і світорозуміння. Свого, національного й водночас універсального. В обох пластика дивовижна — се людина у своїй власне людській корпускулі, отій самій, яка розлітається і збирається роями людей, що й творять-витворюють те, що називають Культурою, те, що і єднає нас усіх, що робить іноді подібними на апостолів, на яких зійшов Дух святий, разом із знанням усіх мов людських. От се знання вселенське і пластичне — воно однаковою мірою сидить і в Фабіані, і в Тев’є.

Якось при зустрічі я запитав у пана Богдана: «Я оце подивився фрагменти вистави московського Ленкому, де Євгеній Леонов грає вашого Тев’є. Прекрасний артист, але ж зрозуміло, що це росіянин, що робить вигляд, ніби він єврей. Але ж ні! А ви от, вибачайте, коли на сцені, коли ви Тев’є — справді викапаний єврей. Що то є, як це вам вдається?».

Ступка відповів так: «Все просто. У нашому селі (Куликів, неподалік Львова) половина населення була українці, а друга половина — євреї. Тому я їх з дитинства відчуваю, євреїв. Отак, на такій відстані!» — і він простягнув руку, аби означити простір, що відділяє одну людину від іншої.

Ще одна тема, яка постійно виникала у розмовах: українська школа акторського мистецтва. Відомо, що більшість кінорежисерів в Україні (принаймні старшого і середнього поколінь) досі вважають, наша школа на порядок, а то й більше нижча від російської. І чи є та школа взагалі? — це питання не раз (як риторично-ствердне, звісно) я чув від тих самих режисерів. У чомусь я розумію їх: з російськими акторами їм працювати легше, простіше — та сама система Станіславського, яку й в Україні з давніх давен насаджували, як картоплю. Це по-перше. А по-друге, орієнтація фільмового продукту на російський ринок передбачає знайомі тамтешній публіці акторські лики і преображення.

Ступка неодноразово підкреслював свою причетність до школи Леся Курбаса. Через свого учителя Бориса Хомича Тягна, який навчав своїх учнів одній простій образно-практичній формулі: Театр це те саме, що й життя, тільки на каблук вище.

Буквально днями я дізнався — від видатного знавця Курбасівського театру Неллі Корнієнко — про цікаву історію. Як відомо, Курбас, опісля вигнання з театру «Березіль» у 1933 році, був запрошений Соломоном Міхоелсом у Москву, до Державного єврейського театру (ГОСЕТ). Упродовж трьох місяців Курбас працював, допоки його не арештували, над постановкою шекспірівського «Короля Ліра», з Міхоелсом у головній ролі. Вистава побачила світ тільки через два роки, у 1935-му, звісно, що в титрах імені Курбаса немає. Збереглася зйомка трьох епізодів вистави, яка дозволяє скласти доволі предметне уявлення про виставу.

За розповіддю Корнієнко, Ступка, працюючи над «Ліром» (режисером був Сергій Данченко), з великими інтересом поставився до Курбасової версії і концепції ролі, втіленої Міхоелсом. В одному з епізодів (він як раз залишився на кіноплівці) йдеться про смерть Корделії. Лір-Міхоелс у повному відчаї, його тіло втрачає координацію, контроль раціо вочевидь слабшає. Він страшно кричить, потому співає пісеньку, потім шепіт інтимний... А потім, торкнувшись уст Корделії і знявши, як пише Корнієнко, «з уст мертвої дочки, ніби пилок, щось матеріальне, Лір надсилає в зал — нам, світові — цю останню, чисту, легку звістку про істину». До речі, за задумом Курбаса Лір, по ходу вистави, молодшає — чим ближче до істини, тим краще виглядає і тілесна оболонка людини.

Так от, Ступка у виставі Данченка повторює цей жест Ліра-Міхоелса. І тим самим створює ударну риму, що об’єднує звучання театральних епох, поєднаних генієм Курбаса і принципів його школи. Гідним учнем і продовжувачем якої був і лишається Богдан Ступка. Річ, про яку належить подумати і розробити серйозніше.

P.S.

Трапилось так, що колись, в кінці 1990-х, перебуваючи на Московському кінофестивалі, я був поселений у готельний номер, в якому мешкав Богдан Ступка. Номер величезний, три кімнати. Звичайно, що сам я мав жити у куди скромнішому помешканні. Аж Ступка запропонував: та займайте он ту кімнату й живіть собі. І додав: «Тим більше, що я тут тільки на чотири дні, ще потому тиждень житимете один».

Так і сталось. Вечорами ми чаювали і я слухав оповідки Богдана Сильвестровича. Нарешті кажу йому: «Знаєте, у 1954 році письменник Олекса Ющенко приїхав до Нової Каховки. Ніхто його не зустрів, ніде було й жити. А вже й вечір І тут зустрівся йому Олександр Довженко. Дізнавшись про ту біду невеличку, запросив Ющенка до себе в готель. І до самого ранку слухав письменник Довженкові фантазії, мріяння, сюжети із сьогодення і майбуття. Минуло вже 45 літ від тієї благословенної пригоди, а Ющенко все пише й пише спогади про ту ніч...».

— А я тут з вами, Богдане Сильвестровичу, чотири дні і чотири ночі під одним дахом. Уявляєте, скільки я напишу спогадів про вас і ваші оповідки?!

Знаєте, що відповів Ступка? «Ну, це ми ще побачимо, хто й про кого буде спогади писати!»

Побачили, на жаль.

Сергій ТРИМБАЧ

Михаил Швыдкой: Богдан Ступка был действительно выдающимся сыном своей страны

27 августа исполнилось бы 80 лет выдающемуся сыну Украины, гениальному актеру Богдану Сильвестровичу Ступке. Он ушел из жизни по нынешним меркам рано, не дожив месяц до 71 летия. Но магию его человеческой, творческой натуры до сих пор ощущают все, кто видел его хоть раз - в жизни, на сцене или на экране.

Он был блистателен на украинских подмостках и в украинских фильмах и не менее велик в российском кинематографе в советские и постсоветские времена. В этих превосходной степени словах нет преувеличения, которыми обычно пользуются в юбилейных или прощальных речах. Богдан Ступка был действительно выдающимся сыном своей страны, украинским патриотом и гениальным - по гамбургскому счету, по мировым меркам - артистом.

И одновременно он жил в пространстве русской культуры не как чужестранец, а как изначально укорененный в ней художник, ощущающий не только различие, но и глубинную близость двух родственных народов. Он создал множество сценических образов в классическом украинском и русском репертуаре - от Мыколы Задорожного в "Украденном счастье" Ивана Франко до Ивана Петровича Войницкого в "Дяде Ване" А. П. Чехова, сыграл более сотни ролей в кинематографе, безупречно владея всеми оттенками, всей глубиной украинского и русского языков.

Он остро чувствовал, как меняется пластика, эмоциональный строй человека в зависимости от того, на каком языке он говорит. Львовянин, тонко понимающий нюансы речи своих земляков, он замечательно раскрывал все многообразие украинского языка, откликающегося на соседние культуры - австрийскую, польскую и, конечно же, родственную русскую, в которой украинская почва прорастала до небес в высокой классике литературных гениев.

Нередко в дружеском застолье просил его почитать "Энеиду" Ивана Петровича Котляревского: "Еней був парубок моторный/I хлопец хоть куди козак,/Удавьсь за всеэ зле проворный,/ Завзятiший од всiх бурлак..." В его чтении эта поэма приобретала тот объем, который раскрывался не сразу даже для таких внимательных читателей, как Тарас Григорьевич Шевченко и Пантелеймон Александрович Кулиш. В 1861 году П. Кулиш, создатель "кулишовки", ранней версии украинского алфавита, и основной переводчик полного издания Библии на украинский язык, назвал Котляревского выразителем "антинародных образцов вкуса", который в своей "Энеиде" "поиздевался над украинской народностью", предъявив миру "все, что только могли найти паны карикатурного, смешного и нелепого в худших образчиках простолюдина".

Он любил повторять Сковороду: "Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав"
Но в 1882-м создатель "кулишовки", вновь вернувшись к поэме Котляревского, кардинально пересмотрел свои взгляды: "Он (Котляревский. - М.Ш.), покорившись неизведанному велению народного духа, был только орудием украинского сознания". Схожая эволюция в отношении Котляревского и его "Энеиды" произошла и с Т. Шевченко, который поначалу назвал ее "смеховиною в московской манере", а много позже - "недооцененной книгой". Богдан Ступка вслед за автором покорялся "неизведанному велению народного духа", в котором высокое и низкое сплетались воедино, народная почва воспаряла до народной судьбы. "Образец кабацкой украинской беседы" (еще одно из язвительных замечаний П. Кулиша в адрес литературной стилистики Котляревского) обретало черты народного эпоса.

Богдан остро чувствовал праздничный гротеск национальной украинской жизни. Ему было свойственно гоголевское переживание избыточного плотского земного рая и одновременно ощущение мистики, тайны, которая скрывается за видимой беспечностью бытия. Именно поэтому уже в зрелом возрасте он заново открыл для себя философскую прозу и басни Григория Сковороды, извлекая в них ту мудрость, которая была нужна ему как человеку и актеру. Он любил повторять вслед за великим украинским философом: "Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав". Такое понимание человеческой природы позволяло ему безбоязненно прикасаться к характерам, которые вызывали, мягко говоря, неоднозначную историко-политическую оценку и на Украине, и в России, будь то украинский националист Орест в фильме Юрия Ильенко "Белая птица с черной отметиной", Иван Блинов, решивший выбрать "третий путь" в трагедии Великой Отечественной войны (за эту роль в картине Дмитрия Месхиева "Свои" он был номинирован на премию Европейской киноакадемии) или гетман Мазепа (киноэпос Юрия Ильенко).

К счастью, история с фильмом "Молитва о гетмане Мазепе" не стала роковой для нашей дружбы. Мы оба были министрами культуры - каждый в своей стране. Богдан рассказал мне, что хочет создать образ этого противоречивого человека, который в русской истории живет с клеймом предателя, а для многих украинцев является героем, - для актера такого масштаба, как он, это была интересная творческая задача, и я понимал его. Но все же Министерство культуры России не выдало картине прокатного удостоверения для показа на территории нашей страны из-за того, что Петр I и русская армия были изображены злодеями, которые огнем и мечом сеют хаос на земле Запорожской Сечи. Это был тяжелый момент в истории наших отношений. Но, как писал когда-то Анатолий Алексин, "дружба дороже истины". После "Мазепы" Богдан еще десять лет, до самой смерти работал в российском кинематографе. Это было время невероятной творческой активности - "Свои", "Водитель для Веры", "Тарас Бульба", всего и не счесть. Режиссеры добивались его участия в своих картинах, и он не отказывался, словно знал, что жить ему осталось недолго.

К счастью, история с фильмом "Молитва о гетмане Мазепе" не стала роковой для нашей дружбы
В финале спектакля "Тевье-Тевль", который по пьесе Григория Горина поставил Сергей Данченко, бессменный друг и товарищ Богдана по театральному бытию Тевье-Ступка уходил в бесконечное небесное пространство по Млечному Пути. Уходил в причудливом танце, превращаясь в яркую звезду, которая и поныне освещает нашу жизнь. И как бы хотелось до моего ухода хотя бы раз поклониться его могиле...

Випуск авторського проєкту «Імена» присвячується видатному українському акторові - Богдану Сильвестровичу Ступці (1941-2012).

Цього року йому виповнилося б 80. Зараз ми маємо можливість лише згадувати про нього, але не переставати любити, пишатися та надихатися його талантом. У програмі - відверта розмова з Богданом Ступкою, його родиною та колегами - акторами, кіно- та театральними режисерами. Спогади про цікаві епізоди творчого життя, ексклюзивні кадри з легендарних фільмів і театральних постановок. І роздуми актора про те, як важливо зберігати в собі людське, справжнє, істинне. Й мати «Крила»… Приємного перегляду! Архівне відео 2004 року.

Настоящая слава и успех пришли к нему после 60 лет. Потому что он шёл вперёд, руководствуясь своими неизменными принципами порядочности. Именно этому качеству, а не актерскому мастерству, он учит своих студентов. Именно об этом его мастер-класс в Учебном театре на Моховой улице. В программе «Встречи на Моховой» - народный артист СССР великий Богдан Ступка.

Фильм-портрет известного актера Богдана Ступки решен в нетрадиционной для документального кино форме гротеска и открытой самоиронии главного героя. Он говорит о себе предельно откровенно с большим чувством юмора и этим полностью располагает к себе, к восприятию его таким, каков он есть на самом деле. И веселый, и трагичный.

Бульба и Мазепа одновременно. Богдан Ступка не отказывался от любых ролей

Мало кому из актерской братии довелось сыграть такое количество разноплановых ролей. У Богдана Ступки фильмография богатая: больше 100 героев. Причем играл он так, что талант актера признавали не только на Украине и на всей территории СССР, но и за океаном. 27 августа — 80 лет со дня рождения актёра.

Слесарь и конферансье
Богдан Ступка появился на свет 27 августа 1941 года. После окончания войны семья Богдана перебралась из пригорода в сам Львов. Папа Богдана — Сильвестр Дмитриевич — служил хористом во Львовском оперном театре. Дядя будущего артиста был солистом театра, а тетя работала главным концертмейстером. Само собой, мальчик почти все детство в свободное от уроков время находился за кулисами театра.

Все были уверены, что маленький Богдан тоже со временем продолжит династию, но молодой человек, окончив школу, пошел поступать на химический факультет политехнического института. Правда, Ступку в химики в итоге не приняли: не прошел по баллам. Пришлось год поработать сначала слесарем, а затем фотографом. Позже Ступка устроился в молодежный джазовый ансамбль «Медикус» конферансье. Тут-то и проявились его настоящие актерские способности. Зрители аплодировали молодому и талантливому конферансье так рьяно, что Ступка понял: вот оно, призвание!

Оставив мечту стать химиком, Богдан поступил в драматическую студию при Львовском драматическом театре. А в 1961-м молодого актера приняли в труппу. Только через 17 лет Ступка решил переехать в Киев. В столице Украины актер служил в Киевском академическом театре имени Ивана Франко.

В кино Ступка попал впервые в 29 лет, и произошло это по чистой случайности. Собирались снимать фильм «Белая птица с черной отметиной». Сценаристами выступили режиссер Юрий Ильенко и актер Иван Миколайчук. Последнему прочили роль украинского националиста и убийцы Ореста Звонаря. Но у Миколайчука случился конфликт с руководством, его самого негласно обвинили в национализме, поэтому актеру запретили играть роль другого националиста. Решили сделать Орестом кого-то «нейтрального». Нейтральным стал на тот момент мало кому знакомый Ступка. Первый блин чуть было не вышел комом. Ступка был недоволен своей игрой. По его словам, он декламировал слишком громко, как это требовалось на театральной сцене, а не в кино. Даже режиссер то и дело поправлял: «Что ты так кричишь? Потише!».

У отрицательных персонажей жизнь бурлит

Роль Звонаря положила начало целому списку отрицательных героев в кинобиографии актера. Сам Ступка, когда его спрашивали о том, не надоело ли ему играть негодяев, говорил, что отрицательные персонажи его привлекают гораздо больше, потому что их сыграть сложнее, нежели какого-нибудь партийного работника: «Я не знаю, как равняться на „неживого“ человека, а в отрицательных персонажах все-таки жизнь бурлит».

За свою кинобиографию Ступка ни разу не отказывался от экспериментов. Самый неожиданный случился с ним в 67 лет. Ступке предложили сыграть... в эротической мелодраме «Сафо». По сюжету российский археолог в исполнении Ступки приезжает с дочерью на остров Лесбос.

А еще Ступка очень любил играть всевозможных исторических персонажей, благо таких ролей ему предлагалось немало: Богдан Хмельницкий, Иван Мазепа, Иван Брюховецкий, Тарас Бульба и даже Чингисхан.

В 1999 году Ступка решил попробовать себя в еще одной роли: актер принял предложение стать министром культуры Украины. Его хватило на два года, после этого срока он покинул пост и вернулся в театр. «Мне было тяжело. Я все время чувствовал себя не на своем месте. Все-таки политика — это грязное дело», — говорил он. Но на руководящую должность, пусть и иного уровня, Ступка все-таки вернулся. Он стал художественным руководителем Национального академического драматического театра имени Ивана Франко.

Популярный однолюб

Поклонниц у брутального и харизматичного актера было хоть отбавляй. Но надежды на взаимность у них никогда не было: Ступка был однолюбом. Он 45 лет прожил в браке со своей супругой Ларисой Корниенко. В семье выросли и продолжили актерскую династию сын Остап и внук Дмитрий.

Корниенко была подающей надежды балериной. Она из Баку приехала во Львов и поступила в труппу Львовского оперного театра. Именно во Львове девушка и познакомилась с молодым актером Богданом. Через четыре года после знакомства сыграли свадьбу. Родился сын Остап. Но Лариса, к удивлению многих, балетную карьеру не бросила. Ей удавалось и работать в театре, и сохранять теплой погоду в доме. Иногда супруга роптала на то, что Богдан большую часть своего времени отдает работе, а дома не успевает ей помочь. Ступка признавался, что супруга жалуется на то, что жить с ним порой бывает тяжело. Но, пожурив мужа, жена оттаивала и говорила: «Как приду на спектакль, посмотрю на тебя на сцене, снова влюбляюсь и все обиды забываю!»

Ступка не дожил до своего 71-го дня рождения. Он сильно болел. Близким говорил, что хотел бы умереть 23 июля, в этот день не стало его мамы. Он не дожил до этого дня, скончался 22 июля 2012 года: рак оказался глух к его просьбам.