Статистика ВК сообщества "Юлия Мамочева и её стихи"

Дед Санёк был нормальный, только бухал дохрена.
Что поделать? Всё как у всех: ну, Афган, война,
а потом развалилась страна, в нулевом померла жена,
двадцать лет то да сё, а теперь и никак со дна.

Говорит он сыну: подари мне собаку сторожевую.
Не, да чёрт с ней, с немецкой овчаркой, главное — тварь живую.
Слышь, родной, я вам правду скажу, только ржать не смейте:
нужен кто-то, кто бы меня защищал от Смерти.

Вон она, пучеглазая, в зеркале. Ночью пыхтит за дверью.
Да какие в жопу молитвы, я в них не верю!
Вдруг инсульт, говорит. Или завтра проломят бóшку!

И приносит ему как-то внучка серую кошку.

На, мол, деда! Сегодня с папой поймали у школы.
Полосатая щурится хитро. Ну ладно, что ли.
Дед Санёк ей налил молока, смастерил лежанку.
Даже утром за «вискасом» сбегал — а что? Не жалко.

Полюбил он, короче, её как-то сразу сильно.
Хоть, конечно, ворчал поначалу, мол, нет бы псину!
Сядет вечером в кресло, а Муська урчит под боком,
и тепло перед телеком деду, как перед Богом.

Только как-то он снова сдуру махнул грамм триста,
и из зеркала вылезла Смерть. Стоит, как живая.

Всё, пойдём, говорит. Да не надо в дорогу бриться.
У меня вас сегодня много, ждать не желаю.

Дед хотел было крикнуть, да потерял дар речи.
Смотрит: Муська трётся об жёлтые ноги Смерти.
Слышит: кошка просит голосом человечьим.

Ты меня забери, а дед пусть живёт на свете.

Подари меня, просит, деткам своим, смертинятам,
ты всегда на работе — буду с ними сидеть.

И светлеет Костлявая ликом своим помятым,
и хохочет так, что вмиг просыпается дед.

Весь дрожит. Ну и дрянь же привиделась, как наяву!
Муська — вот она. Ладно, вроде и сам живой.

Дед выходит во двор, выливает водку в траву.
Глубоко вдыхает полночную синеву.
Выдыхает.
Господи, я же сейчас зареву.

Как же пахнет жасмином, молодостью, листвой!

Фото Юля Киш

Ну а лето — оно ещё тут: в этой жуткой жаре,
в этой сочной листве, издающей арбузный запах,
новой жизнью — в беременной кошке на тонких лапах.
Наконец, яркой кровью моею — вон в том комаре.

В комаре моё красное лето, солёное, в нём,
и оно же вот здесь, у тебя в трепещущей венке,
а зелёное лето над нами склонило ветки
и сейчас отражается прямо в зрачке твоём.

Мимо люди идут. И минуты, и дни идут.
Утки плещутся в синей воде (мы сидим на Чистых).
Вот и кончилось лето!
Но нет, оно ещё тут,
в этих яблочных, красных, зелёных двадцатых числах.

Двадцать пятое, двадцать седьмое, жара в Москве,
сдуру вспомню про школу (лет десять как не скучаем).

...А в весёлых глазах твоих не замолкает свет.
Он во всём вообще, этот невероятный свет:
абсолютно бесстыж и, по-моему, нескончаем.

#мамочева_стихи #лето #летовмоскве #жара #лето2022 #стихиолюбви #стихиолете

Ну вот наконец и стишок новый пришёл. Каким было ваше лето, любимые?

Фото не с Чистых, а из Серпухова. Из дня рождения моей Марины ♥️

Моё лето было полно любви

Несколько видеозаписей с нашего с [club203894260|Gospodin_Litvinovich] спектакля «Будем живы» (25.04, СПб)

Солнце лезет в глаза.
Мама с кухни: «Вставать пора!»
Снова первым уроком физ-ра и блины на завтрак.
Мама с Костей выходят из дома в семь тридцать утра,
прямо в майский зелёный запах.

Вот гуляет соседка с чёрным лохматым псом,
дядя Витя из пятого роется под капотом.
Первоклассник Костя с мамой идёт к воротам
и смеётся всем естеством своим большеротым,
отчего-то практически невесом.

— Мама! — он говорит. — Видишь, светятся мои руки?
— Это, милый, в детстве бывают такие штуки.
— Мама, я изнутри зелёный! Смешно и жутко!

Ах, какая славная шутка.
Ах, если бы шутка.

Вот на дереве ангел слёзы льёт голубые.
Топай, мальчик, в восьмое своё бесконечное лето.

— Ну и как я скажу им, что город их разбомбили?
Как я им расскажу, что их всех уже месяц как нету?

I

В ноябре сорок первого года воздух белел от голода,
люди вмерзали в Невский, и смерть их была бела.
А мама поймала голубя, и Леночка съела голубя,
и вообще в итоге не умерла.

Ни тогда,
в сорок первом, в блокаду,
ни в девяносто первом,
ни даже в две тыщи двадцатом, когда привалил ковид.
У голубя плоть была жаркой, звенели кудрявые перья.
Вот Лена живой и осталась: двенадцатилетней на вид.

II

Ну и есть такое поверье. Суть его очень проста:
если в беде ребёнок, и рядом — белая тень,
звать надо не тётю Машу и сына её Христа,
а отличницу Лену Петрову, ответственную за детей.

У старших полно работы и дёргать их не резон.
А Лена приходит сразу: вся жаркий кудрявый звон.
И видит Лену ребёнок, и в нём начинает звенеть
весёлая сила, тоненькая, как птенец.

III

...На десятые сутки в подвале время уже не течёт,
а от белого горя лица заострены.
Старичок с рыжей кошкой. Женщина, грудничок.

Посреди безумия.
Мира.
Войны.
Весны.

— Лена, — шёпотом — Лена.
В чашке звенит вода.
— Как назвать мне дочку, рождённую в бомбоубежище?
— Назови её солнышком, птичкой, белочкой.

Назови её Надей,
она не умрёт никогда.

Ещё один видеошедевр от [club203894260|@gospodin_litvinovich] Здесь мой совсем свежий стишок про деда Санька, его кошку Муську и поверженную Смерть. Пересматриваю и прямо чувствую, как пахнет «жасмином, молодостью, листвой»

Приятного просмотра и вам!

#мамочева_стихи #современнаяпоэзия #поэзия #стихи #стихиолюбви #стихиосмерти #кошка

На моём языке война — это горе горькое.
На его языке — обломок солёного хлеба.

— Где моя мама? — спрашивает Егорка.

— Утром вышла она в аптеку и попала на небо.
Будет мама ловить теперь чёрные самолёты,
каждый превратит она в белую птицу.

— Тётя, — спрашивает Егорка, — тётя, а кто ты?

И не отовраться Смерти, не отшутиться.

Мальчик смотрит серьёзно, ей отдаёт конфетку.

— Не проехать в небо, — говорит он, — ни джипу, ни танку.
Ты её передай маме, там же кормят, наверно, редко.
А нам привезут завтра снова гуманитарку.

Если кому-то из вас нужен добрый знак — то это он ️

лишь лестница — долгая-долгая, гостиная полузнакомая,
да чувство, что дома, что дома я — как будто в броню закованная

— Это что, говорю, в груди у меня болит?
Это что, не пойму, спать по ночам не даёт?
— Это орган свеченья, похожий на эвкалипт,
разрастается вширь, наполняет морозом рот.

Вот на улицу выбежишь (в гулкую темноту),
с полминуты покашляешь, выдохнешь — и зима.
И одна снежинка, как буква, сверкнёт во рту,
и засветятся белым машины, дорожки, дома.

...В целом, орган свечения — штука довольно простая:
лет, наверное, с трёх он у нас зудит, подрастая,
чтоб мы сами росли: хохотали, играли, резвились.

Этот орган в ответе за нашу неуязвимость.

Лет с семнадцати мы проверяем его на прочность:
понемногу теряем беспечность (и непорочность),
часто — близких друзей. И особенно часто — память:
забываем, зачем чудотворствовать и хулиганить.

Но тихонечко всё-таки светимся изнутри.
Да, и ты. Смотри.

...Ценят орган свечения меньше, чем органы чувств.
Но когда наступает в жизни кошмар и ад,
я всегда вспоминаю с восторгом, что я свечусь —
что во мне шевелятся ветки, растут, болят.

Потому что сначала кажется — невмоготу.
А потом выпадает снег: ты находишь слова.
И не в горле комок, а зелёный мороз во рту:

выдыхать
хохотать
выговаривать

ц е л о в а т ь