Статистика ВК сообщества "Городские легенды"

Пакостная мразость

Одно время довелось мне работать в одной конторе с молодым человеком. Мне на тот момент было уже за 30, а ему около 22-23 лет. Назовём его Вадиком. Хороший такой парнишка, но безалаберный в силу возраста и вседозволенного воспитания однополой семьёй (мама и бабушка, не подумайте ничего такого).

И была у Вадика мечта, купить телефон-не-просто-звонилку, а с яблочком наливным на корпусе, да ещё модели последней. Только, увы, не с нашими зарплатами такие иметь, а кредит мозгов у парнишки хватало не брать.

А ещё был у Вадимки заветный сундучок с прадедовыми наградами. Прадед Вадима - ветеран ВОВ, с 41го по 45й года служил честно, бывал в передрягах, но вернулся живым, правда не очень здоровым. Ну и наград-медалей у прадеда очень предостаточно накопилось за войну.

Далее пишу с его слов.

Вот сидел я как то в выходной, пил пиво, мучился извечными вопросами, как быть и что делать, где взять денежку. И тут взгляд упал на сервант. А в серванте сундучок. А в сундучке... Что ж я раньше-то не сообразил, вот они, денежки. И много, наверно. Рванул гуглить. И правда, много, если судить по форумам. Тут же зарегистрировался на одном из них, стал по-тихоньку искать покупателя. Ну и где-то через недельку нашёлся человек, который предложил большую пачку зелёных денег. Гораздо больше, чем я даже рассчитывал. Сговорились о деньгах, сговорились о встрече, она должна была состояться через четыре дня. И вот, довольный, я выключаю компьютер и ложусь спать.

Снится сон, как будто я сижу в полутёмной комнате, напротив меня сидит на стуле старик с палкой и смотрит на меня пристально. Смотрит и молчит. Я проснулся в холодном поту, вроде не страшно, но очень неприятно. Ну ладно, утро уже, побежал на работу, вроде как и забылось за дневными хлопотами. Но не тут-то было. На вторую ночь снится тот же сон. Только старик уже не просто сидит,а грозно сдвигает брови и говорит мне:

- Что ж ты, пакостная мразость, делаешь?

Вот так и сказал, пакостная мразость. Я во сне даже удивился, неправильное слово, а какое-то складное выражение. И тут опять проснулся. И опять в холодном поту. Время - около трёх утра, но заснуть больше не удалось. Так и лежал до будильника, а потом снова рабочая рутина. Но вечером, придя домой, я стал аккуратно бабушку распрашивать про ордена и медали. Она сначала рассказывала историю прадеда, её отца, а потом вроде как заподозрила что-то не то и в лоб спросила, откуда интерес. Так, говорю, медали недавно перебирал, а потом старик приснился, и назвал меня так интересно, пакостная мразость. У бабушки губы затряслись, она расплакалась и говорит:

- Эту фразу часто отец говорил, когда ему что-то не нравилось...

И полезла в сервант, достала старый-старый фотоальбом, вынула фотку и стала её поглаживать. А на той фотке тот самый старик, только явно моложе, сидит на стуле. И комната та самая. Вот, говорит бабуля, твой прадед, Павел, он недоволен, что ты трогал его медали. А у меня дух захватило. Не, думаю, недоволен он другим. Трогал я их много раз, а продать гордость своего прадеда только сейчас решил. У меня тоже слёзы потекли из глаз. И через час я уже связался с покупателем и объяснился с извинениями. Больше прадед не приходил ко мне во сне.

На этом саму историю заканчиваю, но есть постскриптум. Вадим очень изменился, буквально вчера разбитной-лихой парнишка, а сегодня уже взрослый мужчина. Через пару месяцев записался волонтёром в известный поисково-спасательный отряд. Далее наши с ним пути разошлись, но очень надеюсь, что с ним всё хорошо.

Мишенька

В начале 80-х мы с женой на работе получили дачный участок и принялись его вовсю осваивать. Поскольку земля была практически голой, все соседские наделы были как на ладони. Наша жизнь, разумеется, тоже была видна окружающим. Мы быстро перезнакомились друг с другом и постоянно общались. Это сейчас все сидят у себя за глухими заборами, а тогда время было другое — больше открытости в людях наблюдалось.

Но это я так рассказал, чтобы вы представляли обстановку. У нас уже подрастала дочка, а у остальных наших соседей, в том числе и у Румянцевых, детей не было. Но пары молодые, так что пополнение семейств был вопросом времени. Первый ребенок — мальчик — родился у Румянцевых зимой. Поэтому следующим же летом он оказался на даче и оглашал своим криком окрестности. По нашему с женой мнению, Мишенька был очень нервным. Его будил любой громкий звук, а их, как вы понимаете, в новостройках было предостаточно.
Все, кто был в курсе, старались не шуметь, когда Мишенька спал, но на других участках работы велись своим чередом. Визжал электроинструмент, стучали топоры, туда-сюда ездили грузовики. Все это будило малыша, и он, разумеется, плакал. Но сделать было ничего нельзя.
Однажды бригада шабашников ставила стропила на доме через участок, и кто-то из плотников уронил доску. Она упала со страшным грохотом и разбудила Мишеньку. Но стоило ему заголосить, как послышался еще один звук падения — на сей раз с высоты семи метров свалился один из рабочих. Упал он прямо на торчащий из земли столбик фундамента, и голова его треснула как арбуз. В этот момент я услышал, как младенец смеется — у меня мурашки по коже пробежали от этого. Но потом мне было уже не до этого — приехала милиция, и я давал показания как очевидец.
В тот же вечер я рассказал о своих наблюдениях жене. Она весьма скептически отнеслась к услышанному, но через неделю отметила, что с момента трагедии Мишенька больше не плакал и вел себя очень спокойно.
Следующий странный случай произошел как раз через неделю после того ЧП со смертельным исходом. Проезжавший мимо «КрАЗ», груженый песком, разбудил младенца, и он впервые после длительного перерыва заплакал. И тут же произошло очередное несчастье — я видел все это своими глазами. Огромная машина как будто потеряла управление и, вместо того чтобы затормозить, въехала на участок, куда нужно было выгрузить песок, где буквально снесла времянку, в которой жили хозяева. Внутри находилась пожилая женщина — она погибла под колесами. Когда машина остановилась, водитель был без сознания. Сбросив с себя оцепенение от ужасного зрелища, я вновь услышал радостный смех, раздававшийся из коляски — Мишеньке было хорошо.
Стоит ли объяснять, что новая трагедия принесла не только проблемы, но и общее уныние в садоводство. Теперь странную связь младенца с происшествиями заметил не только я. Но что мы могли сделать? Оставалось только наблюдать…
Последнее и роковое событие произошло в следующие выходные. Отец Мишеньки, выпив водки, стал приставать с претензиями к жене. Их громкие крики разбудили мальчика, и он заплакал. Я уже был готов к этому и ждал, что же произойдет, чтобы вовремя вмешаться, если понадобится. Но я не успел — мужчина, схватив топор, оставленный на улице, размахнулся и ударил супругу по голове лезвием. Я бросился на помощь, но поделать было уже ничего нельзя — одним ударом все было кончено. И тут я снова услышал детский смех — в нем сквозили нотки злорадства, я не преувеличиваю. Но это была последняя радость ребенка — его отец тем же окровавленным топором нанес Мишеньке смертельную рану, а затем с истеричным хохотом побежал к расположенному недалеко лесу. Разумеется, убийцу поймали через несколько часов и, насколько мне известно, дали пожизненный срок.
Сейчас участок, на котором некогда плакал и смеялся Мишенька, принадлежит другой семье. Я никогда не говорил с этими людьми о произошедшем, и надеюсь, что не придется. Но я не мог не рассказать эту историю — поэтому и пишу это. Кем являлся этот мальчик, судить не берусь, но, думаю, все события, которые происходили вокруг него, были неслучайными.

Тайна Священной Рощи
Автор: Геральт Ривский

Что может быть лучше, чем ехать на работу по разбитой дороге в дождливое осеннее утро? Правильно: только ехать на работу в дождливое осеннее утро за 45 километров от вашего города. Именно так мне и повезло. Нет, мне повезло еще больше! Я – следователь республиканской прокуратуры республики Марий-Эл, вместо того, чтобы седеть сейчас в своем кабинете и за кружкой кофе рассказывать коллегам неприличные анекдоты еду в село Ронга на двойное убийство с особой жестокостью, при чем, судя по всему, что я об этом деле узнал – потенциальный глухарь. Дороги… Дороги в нашей республики просто прелестные, до такой степени, что в деревнях они так же хороши, как и в столице! Вернее в столице они такие же хреновые, как в деревнях, не знаю почему. По этой причине свою новенькую Шкоду я оставил на парковке у прокуратуры, а сам устроился на переднем сиденье пропахшего алкашами и прочими антисоциальными элементами, полицейского уазика. Экзистенциальный пейзаж марийских деревень, плотно придавленных положенным на них региональным правительством, половым органом, делал недальнюю в общем то, дорогу утомительно длинной. Наконец мы прибыли. Уазик встал посреди дороги. Вокруг – лес. Главное и единственное богатство нашей республики. До самого села еще несколько километров, опознавательных знаков никаких, и если бы не выстроившиеся вдоль дороги полицейские авто, я бы ни в жизнь не подумал, что здесь произошло жестокое преступление. Встретивший меня местный участковый повел меня к месту обнаружения трупов. Прошлепав добрых четыреста метров по лесу мы вышли к оцепленному участку, где уже работали эксперты. Я взглянул на тела. Зрелище, конечно… Парень и девушка: у парня сломана шея и раздроблен череп, так что лица там уже просто не было, у девушки так же, переломы позвоночника и лицо, как будто стерто… наждачкой… Я Не так давно работаю в прокуратуре, мне еще нет тридцати, и на изувеченные трупы я смотрю не часто, но я сразу распознал, что такие травмы характерны для ДТП, особенно для горе-мотоциклистов… Но трупы-то находятся почти в полукилометре от дороги… Все стало предельно понятно, я даже с облегчением выдохнул: пара ехала на мотоцикле, столкнулись с автомобилем, водитель автомобиля, решил облегчить себе жизнь и утащил трупы в лес и спокойно поехал в автосервис убирать следы содеянного со своей ласточки…

Я уже собирался составлять протокол, подписывать заключения экспертов, но тут меня одернуло: во-первых – на дороге нет никаких следов столкновения. По трупам видно, что умерли они часов шесть назад, то есть почти в час ночи, и даже если сбивший их человек попытался убрать с дороги обломки деталей и фар, дочиста он ночью просто физически не смог бы этого сделать. И куда он их дел? Я подозвал к себе опера:
– Мотоцикл их нашли?
– Какой мотоцикл? Не было никакого мотоцикла, их машина стоит на обочине.
Вот так-так… Вот теперь мне стало совсем ничего непонятно.
– следы, ночью дождь был, в грязи следы должны были хорошо отпечататься?
– нет, только их, от автомобиля до этого места, и еще женские следы, от калош, тридцать шестого размера, уходят в сторону села.
– В машине ничего не нашли?
– Нет, ничего необычного.
Я осмотрел автомобиль сам. Машина абсолютно целая, даже без царапин. Обычная десятка, даже типичная, древняя как фекалии мамонта, но на новом литье, в багажнике – сабвуфер, дорогая магнитола с выдвижным ЖК дисплеем, словом – машина типичного молодого йошкар-олинца… Ни наркотиков, ни алкоголя, ни, даже, вполне ожидаемой биты в багажнике.
Оставалось проверить следы. Идиотизм, конечно, не верю, что женщина могла так обработать молодого мужика и девушку… Но, это же, предполагается, деервенская женщина, а женщины в русских селеньях, да и в марийских – есть, закаленные суровым бытом и пьющими мужьями. Вызвали «собаку с кинологами», европейская овчарка резво взяла след и вывела нас, как и предполагалось, в село, там без проблем до ветхого деревянного домика. В нем обитала бабулька – божий одуванчик, лет семидесяти, а на пороге, на плетенном коврике, стояли калоши, тридцать пятого размера. Бабушка, явно страдающая радикулитом и остеохондрозом, обрадовавшись, что хоть кто-то о ней вспомнил и зашел проведать, поковыляла ставить чайник… понимая, что я сейчас, как конченный идиот, я все же, взялся осматривать калоши и даже соскоблил для экспертизы с них грязь. Предчувствия меня не обманули. Глухарь.
В Йошкар-Олу я вернулся после обеда. Все собранные материалы были у меня на руках, результаты вскрытия и прочих экспертиз обещали прислать в ближайшее время. Я мрачный, как туча, сел за свой стол. Документы пострадавших (какая дебильная формулировка: пострадавший – это тот, у кого гопники телефон отобрали ночью в парке, и в бубен дали, а тут… пострадали… до смерти, блин) были у меня, мне оставалось только проверить личности, и остаток рабочего дня я потратил на это. Опросив соседей, родственников и убитых горем родителей, я ничего полезного не узнал. Обычные люди, с обычными проблемами. Ни ситуаций, ни людей, которые могли бы с ними так расправиться – не было. Неужели маньяк? Маньяки для Марий-Эл – явление, в общем-то редкое, в основном сексуальные… и не очень, но такие… на моей памяти – первый. Все таки я не поленился весь следующий день посвятить изучению архивов. Нашел нескольких психопатов, и даже серийных, но одни из них давно уже кормили собой червей, а другие – тюремных клопов. Опять глухо… Следующие несколько дней я потратил на объезд тюрем… Марий-Эл – красная республика, и не подумайте что это аллегория к «красивая», вовсе нет, просто здесь много исправительных учреждений. Я выяснял, не было ли побегов последнее время. Не было. Или были, но руководство прикрывает анус – не проверишь, это уже отдельное дело надо заводить. Неделя прошла в постоянных рысканьях, я загонял всех оперов, загнался сам, но дело с места не двигалось. Более опытные коллеги советовали поехать на вокзал, взять бомжа и с помощью личного обаяния и дубинки убедить его признать вину в зверском преступлении. Но такой вариант меня не устраивал, даже вызывал отвращение, вплоть до того, что обаяние и дубинку хотелось приложить к советчикам. Дело, взбухшее от многочисленных экспертиз, допросов, и прочих материалов, лежало на моем столе, как памятная плита моему бессилию, но я ничего не мог с этим поделать.
Спустя месяц случилось чудо. Нет. Не такое. С моей Шкоды сняли аккумулятор. И колеса. И я вспомнил студенческие годы – поехал на маршрутке. И там снова чудо! Нет, не убийца, с аккуратно написанным на листочке А4 чистосердечным признанием, а водитель, не страдающий гипперслуховой эстетоафазией, хреновым музыкальным слухом, иначе говоря, и вместо радио-шансон мы слушали всю дорогу ретро-радио. Я бы лично, предпочел Наше радио, но его из Марий-Эл убрали, и поэтому салон оглашался давно всеми забытой песней так же давно всеми забытой группы «Премьер Министр» – «Чужая невеста». Я сидел напротив красивой молодой девушки, и, прикрыв безымянный палец с обручальным кольцом, любовался ею (в конце концов, если вы на диете, вы же можете посмотреть меню). И вот на словах «…ты теперь чужая невеста…» в моей памяти что-то шевельнулось… что-то связанное с селом Ронга. Я начал усиленно напрягать память, услышанные где-то отрывки разговоров, сплетен секретарш в прокуратуре начали сливаться в нечто единое и понятное. Мое лицо начало меняться, вероятно я сейчас выглядел как Архимед в ванной, осталось только заорать на весь салон «Эврикаааааа» и поехать не на работу а в Семеновку… Девушка напротив, видимо сочтя, что я сейчас в лучшем случае начну признаваться в любви, а в худшем – насиловать прямо в маршрутке, с утомленным выражением лица отвернулась к окну, чем кстати больно ударила по моему мужскому самолюбию, но мне до этого не было никакого дела – Я вспомнил!!! Село Ронга! Белая Невеста!
Дело в том, что некоторые люди, кому доводится ездить ночью по той самой злополучной дороге, рассказывали о том, что по лесу ходит девушка в свадебном платье. Абсолютно вульгарный на мой взгляд, стереотип, но все быстро связали это явление с погибшими незадолго до ее появления, жителей села: жених и невеста, не буду указывать имен, ездили в Йошкар-Олу, выбирать платье, костюм и прочую свадебную мишуру, видимо, загулявшись по магазинам, в обратную дорогу отправились ночью. На мотоцикле. Врезались на скорости в грузовик, и умерли от травм один в один таких же, как и у «моих», да простят меня люди с высокими моральными планками, жмуриков. Что характерно, и мотоцикл и трупы тогда лежали за обочиной, а водителя грузовика нашли позже – он поступил так, как было бы идеально для показателей моей раскрываемости: он убрал трупы с дороги и уехал. Конечно пошли слухи, что водила, настоящий виновник трагедии – скрылся, а следователи посадили первого попавшегося, кто не вовремя помял себе задний бампер. И все это здорово приправлялось тем фактом, что там располагалась священная молельная роща марийских-язычников, которые здравствуют и по наши дни. Тут же всплывали легенды о лесорубах, находивших в спиливаемых там деревьях «чертей» (лично мне причина таких находок – очевидна и она лежит в компетенции врача-нарколога). Не подумайте, что я и вправду считал, что в моем деле замешаны призраки, однако я прекрасно знаю, что зачастую за такими вот паранормальными явлениями стоят психически нездоровые люди: одни из них призраками прикидываются, другие – верят в это и срут кирпичами. Вполне может быть, что та самая невеста – просто женщина, страдающая шизофренией, сейчас осень, у нее обострение, она вообразила себя призраком отмщения, и пошла в лес, а пострадавшие по моему делу, увидев ее, решили пойти к ней и помочь, там она их и порешила, что неудивительно, ведь шизофреники в период обострений проявляют большую физическую силу, чем до них. Версия сложилась идеально! Осталось только ее проверить. Для этого нужно было ехать в поселок и допрашивать психиатра, жителей села, в общем искать зацепки. Но была одна беда: я был не на колесах. Но это были мелочи. Я добрался до автовокзала и елде успел на автобус, проезжающий через Ронгу. Часик в пути, и я уже на месте. Первым делом – больница! Но увы. Психиатр разводил руками: шизофреников у него на учете нет. Есть алкаши с белочками и прочими невидимыми друзьями, а шизиков нет. Сельчане же и вовсе от меня шарахались, как будто я и есть самый настоящий призрак, пришел пожинать их души и прочие материальные ценности… День шел к концу. Моя версия начинала потрескивать, но я решил не сдаваться. Зайдя к бабушке, которую чуть было не заподозрил в убийстве в первый день, я просидел у нее до темноты. Бабушка была только рада: дети про нее забыли, муж умер, последняя живая подруга лежит дома, ходит под себя и никого не узнает. К сожалению и она мне ничего вразумительного ни про призрака, ни про психичку не рассказала. Все указывало на то, что Белая Невеста существует только в городской легенде, в сознании упоровшихся выхлопными газами и телевизором жителей «столицы». Оставалось только ловить «призрака» с поличным. Еще днем, гуляя по селу, я прикупил в ларьке с товарами для рыбаков хороший светодиодный фонарик, а пистолет – «Грач» с восемнадцатью девятимиллиметровыми патронами, всегда со мной. Я вышел на дорогу, и неспешно, освещая себе путь фонариком, двинулся в сторону места недавнего преступления, внимательно вглядываясь в гущу леса. Честно сказать, впечатлительному человеку уже можно было бы на моем месте, начать откладывать кирпичи: холод, тьма, крики сов и прочие «звуки природы», зловеще звучащие через фильтр врожденного человеческого страха перед темнотой. Но, ничего паранормального я не видел, я больше рисковал быть сейчас задавленным пьяным лихачем, но я решил не сдаваться, раз уж взялся за эту версию. И тут в белом пятне от фонарика, меж деревьев мелькнул силуэт. В белом! Гхост бастерс, блин! Я кинулся в догонку, цепляясь за ветки и выкрикивая «Стой! Стрелять буду!» я углублялся в лес, наконец я выбежал на некое подобие опушки. И «призрак» тоже. Я навел на нее луч фонарика. Я так и знал. Передо мной стояла среднего роста женщина в подвенечном платье, с запачканными полами, с фатой на лице, настолько плотной, что я не мог увидеть лица. Я вложил пистолет в кобуру, и стал к ней медленно подходить:
– Успокойтесь. Я хочу вам помочь.
– Идиииии кооо мнеее – тихо простонала та.
– Да, да, я иду, не нервничайте, я не стану причинять вам вред, я друг, понимаете, я… вот, я следователь, видите удостоверение? Я не обижу вас.
– Идиии кооо мнеее – повторила та, и тут резко прыгнула в мою сторону.
Видимо сказалась неделя на нервах, или и вправду какая-то тут, прости Господи, аура плохая… Я быстро выхватил пистолет и навскидку выстрелил. Женщину откинуло назад, она упала спиной на землю, хрустнули прелые ветки под ее спиной, а из горла раздался такой душераздирающий, леденящий кровь ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПРЕДСМЕРТНЫЙ ХРИП.

P.S. Жена навещает меня. Всегда, когда можно. И каждый раз мне хочется плакать. Она входит в комнату свиданий, такая молодая, такая красивая, чтобы провести со мной день, а потом оставить на полгода. И так ей предстоит жить ближайшие десять лет. И виноват в этом я. Сегодня у нас, на «красной» (для полицейских и прочих недобросовестных экс-служителей закона), суббота, можно посмотреть телевизор. Нас как баранов согнали в актовый зал, и мы сидим и пялимся поверх бритых затылков на широкий плазменный экран. Женщина. Которую я застрелил, и вправду была шизофреничкой, но не с Ронги, а с близлежащей деревни. И как показала экспертиза и заключение психиатров, она никого не убивала, просто у нее умер жених в автокатастрофе и она каждую ночь во время обострений ходила его искать. Сегодня нам показывают региональные новости…
«Чрезвычайное происшествие в районе села Ронга, республики Марий-Эл: в лесу местными грибниками были обнаружены два трупа – мужчины и женщины, следствие растерянно, по утверждениям следователей, такие травмы характерны для ДТП, при чем для мотоциклистов, а тела были найдены в трехстах метрах от дороги, на которой стоял их невредимый автомобиль. По словам местного участкового, точно такая же находка была сделана здесь же год назад, правда следствие тогда было окончено, за недостатком улик, так же, следователь, ведший это дело сам был осужден за убийство психически больной женщины. Так неужели в нашей тихой республике появился серийный маньяк?…»

Солнышки

Я часто вспоминал старую питерскую коммуналку, в которой прошло моё детство. Тот очень красивый и очень ветхий дом, где она находилась, двор-колодец, тёмную арку, через неё мы выныривали из своего сумрачного мирка в большой шумный город.

Мои родители поселились там после смерти бабушки, которая, в свою очередь, получила эту квартиру сразу после войны, переехав из Москвы. И моё детство в восьмидесятых годах прошлого века было по-настоящему счастливым. По соседству с нами жила такая же молодая семья с мальчиком моего возраста, с ним мы быстро нашли общий язык и подружились. Звали его Димкой. Он был очень спокойным и не особенно любил активные игры, в которые мы с другими ребятами играли во дворе. Зато у него была целая прорва книжек, и он отлично рисовал, чему с удовольствием учил меня, хотя я и оказался весьма криворук. Позже, в старшей школе, Димка переключился на поэзию и писал немного странные и «наркоманские», но однозначно талантливые стихи. Увы, примерно в это же время моя семья переехала в район-новостройку, у меня появились две сестры-близняшки, начались подготовительные курсы в институте, и связь с Димкой мы потеряли. Потом, как мне рассказали, его семья тоже куда-то уехала. Мне так и не удалось отыскать его контактов, хотя я очень скучаю по нему и по тем дням, когда мы были друзьями.

Димкина комната была гораздо интереснее нашей. Там стояли старые тёмные шкафы, забитые книгами — наследство димкиного дедушки — а в закутке между одним из них и стеной помещалась димкина кровать. Получалось такое гнездо, которое мы дополнительно занавешивали пледом и сидели там как в домике. Димка рассказывал мне всякие истории, которые вычитал в дедовых книгах, и в этом пыльном полумраке они звучали особенно здорово.

В центре комнаты стоял круглый стол с несколькими разномастными стульями. За этим столом мы рисовали, готовили уроки, под ним прятались, свешивая скатерть до самого пола и получая потом по ушам от димкиных родителей.

В общем, это и правда было очень счастливое время. Но я отвлёкся. Я хотел рассказать об одном зимнем вечере, который запомнился мне особо.

Нам было, кажется, лет по десять. До Нового Года оставались считанные дни, и родители наши часто убегали в гости к друзьям, оставляя нас как больших вдвоём иногда на целую ночь. Мы жутко гордились таким доверием и вели себя хорошо. Соседка тётя Катя кормила нас разогретым ужином, который наши мамы готовили заранее, а потом мы оказывались предоставлены сами себе. Мы никогда не скучали, можете мне поверить.

И вот этим вечером мы засиделись допоздна. Родители обещали быть только на следующее утро, так что мы не особенно торопились ложиться. За окном падал снег, в комнате сонно тикали часы. Мы сидели за столом, включив только лампу над ним, и рисовали танковое сражение. Точнее, я рисовал, а Димка меня консультировал, стремясь придать моей мазне историческую достоверность и хоть какую-то художественность. Стемнело быстро, по углам комнаты залегли плотные тени. Странно, но мы никогда не боялись этих теней, да и вообще темноты в нашей квартире. Даже после этого случая.

— Всё, я устал, — сказал я, отодвигая от себя альбом и откидываясь на стуле. — Давай, может, в домино партию?

Димка пожал плечами и полез в комод за коробкой с домино. Мы поиграли с полчаса, затем я решил всё-таки дорисовать картинку. Придвинул к себе альбом… и обнаружил нарисованное над полем сражения солнышко. Обычное такое, жёлтенькое и немного кривое, с толстыми лучиками-сосисками. Несмотря на всю мою посредственность в рисовании, этап таких вот солнышек я прошёл ещё во втором классе. Димка так ещё раньше. Оставался вопрос — кто нарисовал это солнышко, если мы в комнате только вдвоём?

— Дим?.. Это что?

Димка придвинул альбом к себе.

— А, это Саша пришла.

— Кто?..

Димка пожал плечами.

— Саша. Она тут живёт. Жила.

Я ведь говорил уже, что мы никогда не боялись темноты и лично я, не знаю как он, считал эту квартиру самым безопасным местом на земле? Так вот, в этот момент мне впервые стало как-то не по себе, и я придвинул стул поближе к столу, прижавшись к нему животом так, что стало даже немного больно.

— Какая Саша?

— Обыкновенная.

— Димка, блин!

Он улыбнулся.

— Ладно, ладно. Нетерпеливый ты, как я не знаю что. В общем… Саша и её родители жили в этой квартире раньше. В той комнате, где сейчас тётя Катя. Потом случилась война и блокада. Сашин отец ушёл на фронт, а мама работала на заводе. Иногда её не было дома долго, по нескольку дней. И Саша приходила сюда, к моему дедушке. Он тогда тоже был маленький. Они сидели вместе и рисовали. Ну, ты понимаешь, красок у них, конечно, не было, как и бумаги, так что рисовали угольками из печки на чём придётся. Где-то у деда была книжка, в которой они разрисовали страницы. Он её очень бережно хранил и пару раз давал мне смотреть. Ну вот, потом случилась та самая холодная и тяжёлая зима, когда куча народу умерла. Саша, к сожалению, тоже тогда… умерла.

Он вздохнул, укусил себя за нижнюю губу и как-то весь съёжился. Потом снова вздохнул и продолжил.

— От голода, как и многие. Дедушка видел её в последние дни, когда она уже не могла встать. Он сам приходил к ней. Ей было очень холодно и очень темно. И он приносил ей угольки, а она рисовала солнышки. Говорила, что угольки от огня получаются, значит, солнышки их них выходят настоящие, и ей тепло. В общем, потом, когда война уже кончилась, её родители уехали из города куда-то в Дальний Восток. В комнату въехала семья тёти Кати. А следующей же зимой начали появляться солнышки. Обязательно поздним вечером или ночью, на любом листе бумаги, чем подвернётся нарисованные.

Димка снова посмотрел на картинку и продолжил:

— Я давно это заметил. И привык. А что, она тоже… Маленькая. Пусть рисует. Мне не жалко. Знаешь, я с ней разговариваю иногда. Она не отвечает, но я знаю, что слушает. И ей так не страшно.

Я молча смотрел на него и не мог найти, что же ответить. До этого дня я не очень-то верил во всякое такое. Ну, конечно, здорово было в тёмной комнате травить всякие байки про мертвецов в подвале и призрак замученного старшеклассника в котельной, но уходя, я всегда помнил, что на улице светит солнце, пол скрипит потому, что дом старый, а тени в углах — всего лишь тени.

— Не веришь? — вопрос Димки заставил меня вздрогнуть.

— Не знаю, — честно признался я в ответ.

— Я сейчас её попрошу. Саш, нарисуй ещё одно. Пожалуйста.

Он выдрал из альбома лист, подвинул его поближе к пустующему стулу, что стоял напротив меня. Мы стали ждать. Димка спокойно, а я заворожено глядя.

На листе бумаги медленно стало появляться жёлтое кривобокое солнышко с толстыми сосисками-лучиками. Будто маленький ребёнок рисовал пальцем, испачканным краской.

Кажется, рот у меня открылся сам собой. Стул был совершенно пуст, никто не трогал красок, но солнышко — вот оно. Мне не было страшно, нет. Мне было… Сейчас я вряд ли смогу описать то, что почувствовал тогда. Я хотел что-то сказать Димке, но он прижал палец к губам.

— Тссс, тише.

В тишине мы услышали едва различимые шлёпающие шажочки по деревянному полу, удалявшиеся от нас к двери. Не знаю, что вынудило меня сделать это, но я сорвался с места и кинулся следом:

— Саша, постой, Саша!

Но всё, что я нашёл у двери, были следы маленькой детской руки, испачканной в жёлтой краске, на дверном косяке.

— Она никогда не остаётся. Нарисует, посидит и уходит. Не знаю, почему. Если завтра пойдёт снег — она снова придёт. Дедушка говорил, она не любит, когда идёт снег. Она ведь тогда, ну… умерла.

Я стоял и молча смотрел на отпечаток возле двери.

С тех пор она приходила ещё не один и не два раза. Мы привыкли. Даже специально оставляли для неё краску и чистую бумагу. А потом бережно прятали солнышки в специально купленную для этого папку. Их накопилось много, но и папку мы выбрали большую.

А сейчас я стою на пороге той нашей квартиры. Я купил её неделю назад. Мне плевать, что там нет ремонта и почти нет мебели. У меня с собой уже порядком потрёпанная чудом уцелевшая в переездах папка с рисунками. Я пойду в ту комнату, куда приходит Саша, и развешу по стенам её солнышки. Ведь сегодня гидрометцентр обещал обильные снегопады.

Наташа

В 2001 году, в дни своей бурной молодости, я работал барменом в небольшом ресторанчике в центре города. Работа, что называется, была «непыльной», да и график меня более чем устраивал, т.к. в то время я ещё учился в юридическом колледже. Коллектив подобрался замечательный, и в скором времени все работники очень сдружились.

И как во всех коллективах, у нас был свой лидер, это была девушка по имени Наташа. Среди нас, “зелёной молоди” (почти все ребята были либо студентами, либо их возраст не превышал 23 лет), Наташа была старше по возрасту, на вид ей было примерно лет 30. Но её точный возраст никто из нас не знал. Очень красивая, рыжеволосая, стройная девушка с синими (да-да, именно с синими!) глазами, она могла бы с лёгкостью сделать успешную карьеру модели или телеведущей. Но Наташа не была карьеристкой, наоборот, её скромности можно было только удивляться.

К ней по какой-то необъяснимой причине тянулись все в ресторане, хозяин и тот испытывал к ней уважение и трепет. Он-то, как оказалось, и переманил её в наш ресторан из какого-то другого заведения, где был восхищён её красотой и уровнем обслуживания. Но Наташа наотрез отказалась занять должность администратора и работала обычной официанткой, наряду с остальными носилась с подносами и обслуживала гостей заведения. Её профессионализм и работоспособность просто восхищали. Это и неудивительно, ведь, по её словам, у неё за плечами имелся достаточно богатый опыт работы в ресторанах.

Несмотря на свою внешность, девушкой она была скромной, очень отзывчивой, и всегда старалась помочь каждому, кому требовалась помощь или совет. Но как ни странно, никогда Наташа не ходила с нами после напряжённой работы куда-нибудь расслабиться, будь то поход в ночной клуб или просто прогулка по ночному городу. Она всегда ссылалась то на усталость, то находила какую-нибудь другую причину отбиться от коллектива и уехать домой.

Так прошло два года с небольшим. И вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучала новость, что ресторан закрывается, т.к. хозяин помещения в срочном порядке решил его продать под фитнес-центр. В последний день работы ресторана мы с коллективом решили пойти вечером куда-нибудь посидеть и погрустить о днях, проведённых бок о бок. И неожиданно для всех Наташа предложила поехать к ней домой и устроить там прощальную вечеринку.

Приехав по нужному адресу и войдя в маленькую однокомнатную квартиру, мы очень удивились ветхой и унылой обстановке, царившей вокруг. Разложив на столе яства, купленные нами по пути, нам захотелось расспросить хозяйку квартиры о её жизни поподробней. На что Наташа с явной неохотой поведала нам, что живёт одна в этой квартире и что она когда-то была замужем, но с мужем не сложилось, и что у неё есть дочь, но она живёт с отцом где-то далеко, и они почти не общаются. А на наш вопрос, сколько же ей всё-таки лет, она шутя сказала: «А сколько хотите, столько и думайте», и все мы в тот момент заметили, как её глаза блеснули загадочным синим огоньком. После чего Наташе удалось перевести разговор на другую тему и тем самым прекратить дальнейшие расспросы.

Со временем наши пути-дорожки стали расходиться, каждый из нас стал жить своей жизнью. И постепенно общение между бывшими коллегами сошло на нет. Так прошло 8 лет. А моим лучшим другом стал однокурсник Валерка, с которым мы подружились ещё в колледже. После окончания учёбы Валерка устроился работать в прокуратуру и стал Валерием Павловичем, но это только для посторонних.

И вот в один прекрасный день, когда мы сидели у него в гостях за бутылочкой виски, Валерка обмолвился, что, мол, у него в компьютере есть обширная база данных почти на каждого человека в нашем городе. И тут мне в голову пришла шальная мысль ради интереса набрать некоторые ФИО и глянуть на прокурорское досье. После просмотра информации на интересующих меня лиц я стал вспоминать имена и фамилии своих бывших коллег по ресторану. Постепенно очередь дошла до той самой официантки Наташи. Но когда Валерка ввёл её данные, он вдруг замолчал и, повернувшись ко мне, удивлённо спросил, правильно ли я назвал имя и фамилию? На что я клятвенно заверил его, что никакой ошибки быть не может, т.к. фамилия у Наташи была прибалтийская и достаточно редкая, но я её хорошо запомнил, поскольку часто видел в зарплатных ведомостях в бухгалтерии ресторана. Да и высветившийся адрес прописки был верным. На мой вопрос, что его так удивило, Валерка произнёс: «А ты на дату рождения глянь».

В графе «Дата рождения» стоял 1896 год.

В полном недоумении я спросил у друга – а не может ли быть ошибки в базе данных? На что Валерка уверил меня, что вероятность ошибки одна на миллиард. И что подобная ошибка давно бы уже выявилась… После чего, заглянув в графу «Дети», мы увидели запись о дочери (!!!) 1921 года рождения и адресе её проживания: Литва, г.Вильнюс…

На следующий день меня разбудил утренний звонок на мобильник, звонил Валерка и взволнованным голосом попросил меня СРОЧНО приехать к нему на работу!
И каково же было моё удивления, когда я, зайдя в кабинет друга, увидел сидящую за столом рыжеволосую девушку с синими глазами – это была Наташа!
Валерка встал из-за стола и со словами «…вы тут пообщайтесь, а я попозже приду…» , вышел из кабинета и оставил нас один на один с моей бывшей коллегой …

Приглядевшись, я заметил, что несмотря на прошедшие 8 лет с момента нашей последней встречи, Наташа нисколько не изменилась. И увидев мои удивлённые глаза, девушка начала свой рассказ, который я и передаю почти с документальной точностью…

… В 1920 году Наташа жила в Литве в маленьком селе под Вильнюсом. Семья была большой и многодетной. Родители с утра до вечера работали в поле, и дети (а их было пятеро) оставались под присмотром старшей сестры, коей и была Наташа. Девушка обладала необыкновенной красотой, и от женихов, что называется, не было отбоя. Но несмотря на внимание противоположного пола, Наташа не торопилась выходить замуж, и все кавалеры терпели фиаско в попытке завоевать сердце неприступной девушки. Но однажды к ним в село приехал молодой учитель и поселился в одной из сдаваемых комнат в Наташином доме. Между молодыми людьми вспыхнула любовь. Но как они ни старались скрыть свои чувства, вскоре все жители села узнали об их отношениях. Спустя несколько месяцев Наташа забеременела, и молодые сыграли свадьбу!

И вот наконец-то наступило время родов. Так как до ближайшей больницы было много километров, а схватки начались неожиданно, решено было позвать старую повитуху Гретту, которая при помощи заговоров и различных трав умела лечить разные хвори, а заодно выполняла в селе роль акушерки.

Старая ведьма, зайдя в комнату, увидела на кровати корчащуюся от схваток девушку и грозным голосом приказала всем немедленно убираться вон. В тусклом свете керосиновой лампы Гретта подошла к кровати и начала произносить какие-то заклинания. Девушка постепенно успокоилась, перестала стонать и чувствовать боль внутри живота. Старуха, задрав ей юбку, посмотрела на довольно большой живот и чуть слышно сказала: «… Хорошо! Старая Гретта всё сделает в лучшем виде. Не бойся, девочка, всё будет хорошо!» После этих слов схватки ненадолго усилились… и Наташа родила… Родила двух прелестных голубоглазых девчушек! Но одна из них громко огласила помещение своим плачем, а другая едва подавала признаки жизни. Повитуха, перерезав пуповину, взяла на руки чуть шевелящегося младенца и обратилась к роженице: «Отдай мне это дитя. Она не выживет, если останется у тебя. А я поставлю её на ноги и сумею вырвать её душу из лап смерти. А взамен я дам тебе то, о чём можно только мечтать… Отдай её мне, прошу тебя», и девушка в полубреду едва кивнула головой в знак согласия…

Наташа пришла в себя только на следующий день и сразу попросила родных принести ей детей. Ей не терпелось прижать своих малышек к груди. На что родственники и муж сказали ей, что вторая малышка, к сожалению, умерла …

Тайну той страшной ночи Наташа решила никому и никогда не рассказывать. Жизнь потекла своим чередом. Только вот стала она замечать, что постепенно все вокруг неё старели, потом умирали, а она оставалась всё такой же молодой и красивой. Это и был дар старой повитухи Гретты…

И вот теперь, сменив уже несколько адресов и помотавшись по стране, Наташа, красивая и вечно молодая, ведёт скрытную и одинокую жизнь, не смея рассказать страшную тайну, которую будет хранить вечно…

Исчезновение

Супруги Паттерсоны в кои-то веки выбрали время, чтобы навестить единственного сына и познакомиться наконец-то с новорожденным внуком. В путешествие решено было отправиться на новеньком автомобиле, но, несмотря на приличную скорость, засветло до жилища младшего Паттерсона добраться не удалось. Пришлось остановиться на ночлег в ближайшей гостинице.

Дана Паттерсон еще с утра заметила странную перемену в поведении мужа. Мистера Гарри Паттерсона будто беспокоило что-то. Он ходил с мрачным озабоченным видом, взгляд то и дело устремлялся в одну точку. Гарри пропускал мимо ушей слова жены и вздрагивал от каждого шороха. Дана несколько раз пыталась выведать, что же беспокоит мужа, но Гарри неизменно отвечал, что все в полном порядке. В конце концов, женщина решила, что ее муж просто утомился на работе. Вот увидит сына и внука и оттает постепенно.
Поужинав и переодевшись, супруги оправились спать. Гарри долго не мог заснуть, ворочался и постоянно спрашивал жену, все ли в порядке. На вопрос жены, что не так, он отвечал, что ему кажется, будто в комнате есть кто-то чужой. Дана снова и снова уверяла мужа, что все хорошо, что они в полной безопасности. Наконец Гарри успокоился и заснул. Женщина два раза просыпалась и проверяла, как себя чувствует муж. Тот спокойно спал. Проснувшись в третий раз, Дана с удивлением обнаружила, что Гарри рядом нет.
Подождав некоторое время, Дана забеспокоилась и отправилась на поиски мужа. Вообще-то при желании можно было найти множество простых и логичных объяснений. Но Дана невероятно испугалась, ведь Гарри так странно вел себя весь день. Оказалось, что мужчины в номере нет. Более того, на месте оказалась вся его одежда и обувь, бумажник, все документы. Обеспокоенная женщина подняла на уши весь отель. К утру выяснилось, что никто не видел мистера Паттерсона и в здании его нет. Куда мог уйти мужчина в пижаме и домашних тапочках, оставалось загадкой.
Дана заявила в полицию о пропаже мужа, начались обширные поиски. Полицейские справедливо решили, что мужчина с таким необычным внешним видом (пижама и тапочки) наверняка запомнился бы людям. Однако ни одного свидетеля, видевшего мистера Паттерсона, не нашлось. Человек будто испарился из номера, ведь выходящим из отеля его никто не видел. Камеры в вестибюле также ничего не зафиксировали.
Поиски продолжались. Высказывались версии, что Гарри Паттерсон помутился рассудком, потерял память, а может и вовсе умчался от надоевшей жены с какой-нибудь красоткой. За любую информацию о пропавшем было обещано невероятно щедрое вознаграждение, благо семейство Паттерсонов не нуждалось в деньгах. Но не появилось ни малейшей зацепки. Когда полицейские расписались в своем бессилии по расследованию этого загадочного происшествия, миссис Паттерсон стала обращаться к многочисленным частным детективам и даже к ясновидящим. За двадцать лет бессмысленных поисков Паттерсоны истратили на этих горе-специалистов все сбережения. А к разгадке исчезновения мистера Паттерсона не приблизились ни на шаг.
Состарившаяся и похудевшая миссис Паттерсон каждый вечер сидела в кабинете мужа, не включая лампы и продолжала спрашивать себя, что же случилось с Гарри? Она вновь и вновь прокручивала в голове каждую секунду того дня, когда он исчез. Пыталась найти хоть какую-то зацепку, винила себя. Ей нужно было хоть силой, но выведать у мужа причину его беспокойного поведения. Слишком поздно…
В один из таких одиноких вечеров, Дана как всегда произнесла вслух:
– Гарри, где же ты?
– Лучше вам не знать.
Дана вздрогнула, услышав низкий мужской голос. Хотела включить лампу, но страх сковал тело будто цепями.
В темноте удалось разглядеть очертания высокой фигуры.
– Кто вы? – спросила Дана дрожащим голосом.
– У меня много имен, – рассмеялся незнакомец. – Дьявол, Люцифер, Нечистый… Какое из них вам нравится больше?
– Что вам нужно от меня?
– Вы же хотите узнать правду о мистере Паттерсоне.
– Да, очень хочу!
– Дело в том, что мы с вашим мужем заключили договор на тридцать лет. Я даю ему деньги, власть и внимание самой красивой женщины. А взамен он отдает мне самое дорогое, что у него есть в жизни.
– Я вам не верю!
– Миссис Паттерсон, а вы никогда не думали, каким же образом такой неудачник, как ваш муж, вдруг разбогател? Да еще и стал успешным политиком? Он ведь и двух слов связать не мог. А вы, Дана, самая красивая девушка колледжа, почему выбрали именно Гарри – парня, над которым все смеялись?
Дана ничего не ответила.
– Прошло тридцать лет и я забрал то, что мне причиталось. Все честно, по договору.
– Самое дорогое? Почему вы забрали самого Гарри?
– Печально, но больше всего на свете мистер Паттерсон любил самого себя. Ирония судьбы. – Гость рассмеялся и исчез, оставив миссис Паттерсон в одиночестве.

Они доберутся до нас

Однажды в командировке в одном из городов на Волге попали с другом в гости к его дальней родственницы. Пришли уже под вечер и засиделись за ужином так поздно, что не было смысла идти пешком, вот и решили дождаться первого автобуса. Практически проговорили всю ночь. Так вот одна из историй этой женщины меня заинтересовала и в жизни я потом слышал подобное несколько раз и при чём в разных концах СССР.

Перед тем как мне осталась в наследство квартира от моей тёти, я жила в деревне и переехала совсем недавно, когда она умерла. В деревне у меня была подруга, мы крепко дружили, у нас очень похожа судьба и жизнь, и у меня и у неё двое маленьких детей, которые всегда любили играть вместе и некогда не ссорились. Мы с ней радовались глядя на них и еще крепче дружили. Когда у неё умер муж, то её беда и для меня бала трагедией(я два года жила одна с детьми и знала на сколько это тяжело). Похоронили его, как водится всей деревней, помянули и спустя два месяца, как-то горе отошло в прошлое, стало забываться. Только вот однажды я обратила внимание, что нет-нет да и пройдёт тень по лицу моей Любы и мысли вижу у неё тяжёлые. Пристала с расспросами, не хотела она ничего рассказывать, но я оказалась крепче и вот она мне призналась: «Ты знаешь, мой муж ко мне приходит ночью».

– Ты что говоришь, мы его с тобой хоронили, как он может придти? Он же умер!

– Приходит, в рубашке в клеточку, в которой в гроб положили.

– Да мерещится это. Может полусонное состояние или гипноз кокой-то?!

– Ну как же! Он попросит щей ему налить, рюмочку. Сядет ест, про детей спрашивает. Говорит, что тебе наверно тяжело одной. Сходи к Митюхи (живёт через две хаты) от мне деньги должен, пусть отдаст. Соседу скажи, чтобы забор поправил- я ему крышу помогал ремонтировать.

–Послушай это же уму не постижимо, что ты говоришь. Я вроде верю тебе, знаю что меня ты не обманываешь, но не могу даже подумать об этом.

Не знаю какими словами, но я её убедила пойти к бабулям, которые жили на окраине нашего села. Две сестры, чистенькие, очень набожные, не определённого возраста и лечили наших селян травами, настоями и молитвами. Их очень все уважали.

– К тебе приходит нечистая сила в облике твоего мужа. Всё у него как у живого, даже потрогать можно. Когда он будет ужинать ты урони вилку или ложку и посмотри, всё у него как у человека, только вместо ног копыта коровьи и пока вы не начали жить с ним как муж и жена он будет приходить, а потом он тебя заберёт с собой – ты умрёшь. Подумай о своих детках, у тебя нет родственников. Кто за ними смотреть да воспитывать будет. Пропадут по детдомам.

Дом с зелёной верандой

Я решил купить дом. Свой личный дом. Проживание в многоквартирном строении имеет свои плюсы, но добрые хорошие соседи, почти друзья и приятели, остались только в старых советских фильмах. На деле ты окружён такими личностями, которые словно специально поселены рядом, чтобы портить тебе жизнь. Один – маэстро перфоратора и дрели, исполняющий свои партии поздним вечером или ранним утром в выходные; другой – гидрофил, щедрая душа, так и норовящий поделиться своим богатством; третий – глуховатый меломан со странным вкусом, врубающий свою любимую музыку на полную дурь; четвёртый… А четвёртый, вообще, полоумная бабка, по ночам гоняющая не то бесов, не то бездушных родственников, ждущих её смерти, чтобы прибрать к рукам вожделенную жилплощадь. Сексапильная соседка в коротком халатике на голое тело, возникающая на твоём пороге с просьбой повесить полочку или починить подтекающий кран, существует только в фантазиях холостяков.

Помимо всего этого, приходит время, когда жить в бетонном «человейнике» становится тесно и душно, видимо, гены предков, живших на просторах необъятной родины, где триста вёрст – это совсем рядом, дают о себе знать.
Поэтому я обратился в агентство недвижимости «Родные стены». Наверное, помогают.
Едва я зашёл в офис, из-за стола поднялась симпатичная девушка в белой блузке и тёмными волосами, стянутыми в хвост на затылке. Я чуть дольше, чем следовало правилам хорошего тона, задержал взгляд на бэйджике с именем, лежащем на её груди.
- Здравствуйте, - белозубо улыбнулась она вполне искренне. – Меня зовут Елена. Чем могу помочь?
Я представился в ответ.
- Видите ли, - повинуясь её приглашающему жесту, я опустился в мягкое кресло. – Мне нужен дом. Частный. Свой.
- Хотите купить? Вторичное жильё, новострой, на стадии строительства, участок, типовой проект, индивидуальный?
Перспектива пропадать в чистом поле, контролируя стройку и выполняющих её азиатских наёмных работников, а в итоге стать соседом разбогатевшего рыночного торговца с его аляповатым замком из силикатного кирпича и непременной башенкой, меня не прельщала. Поэтому я честно рассказал о своих желаниях по этому поводу.
Выслушав меня, риелторша на несколько секунд задумалась, забавно насупив бровки.
- Не любите людей? – осторожно спросила она.
- Не всех и не всегда.
- Понимаю, - согласилась Елена. – Кажется, есть один вариант.
Она вышла из-за стола и подошла к стеллажу, заставленному разноцветными папками.
Скосив глаза, я оценил её фигурку с удовольствием. Недурна…
- Вот, - передо мной легла синяя папка. - Посмотрите этот вариант.
Внезапно на столе очнулся телефон, заполняя пространство офиса смехом Вуди Вудпеккера.
- Извините, - кивнув мне Елена, поднесла трубку к уху. – Да, Свет. Нет, сейчас не могу. Занята, да. Перезвоню позже. Извините, - ещё раз добавила она, обращаясь ко мне.
Я махнул рукой, мол, всё понимаю. Открыл папку. Фотографии были качественными, снятыми явно не на телефон.

- Дом построен в начале тридцатых годов. Раньше в нём жила семья военного инженера, - стала просвещать меня риелтор. – Вообще, там планировалось построить несколько домов, небольшой посёлок, но успели возвести только три дома. Два из них не пережили войну и местные жители разобрали их на кирпичи. А этот сохранился абсолютно целым. После войны в нём толи штаб военный был какое-то время, толи генерал жил.
Внимательно слушая, я кивал, листая досье. Хороший дом, югендстиль, но без особых вычурностей.
- Потом хотели сделать управление лесхоза, но не заладилось. Затем некоторое время там был дом отдыха партийного руководства района. А совсем недавно его один бизнесмен почти купил.
- Почти? – удивился я. – Это как?
Елена сморщила носик.
- Внёс задаток, купил материалы для ремонта, но через несколько дней передумал покупать.
- Что же так?
- Говорит, далеко от цивилизации, а он привык жить среди людей. Да и ездить на работу далеко, - пожала плечами девушка.
- Мне, наоборот, подходит, - успокоил я её. – Я от цивилизации в городском проявлении устал.
- А недавно… - начала было Елена, но осеклась, отводя глаза в сторону.
- Рассказывайте всё, - попросил я. – Не надо скрывать.
Девушка вздохнула.
- В доме поселились два бомжа. И их кто-то убил. Молотком, так следователь сказал.
- Убийцу нашли?
- Нет, - покачала риелтор симпатичной головой. – Не нашли. Ни убийцу, ни молоток. Да и кто искать будет? Полиция из-за бомжей будет напрягаться? Списали на внутренние разборки по пьянке.
- Да, не будет… - согласился я.
- А дом крепкий, хороший фундамент, сухой подвал, - воодушевилась, опечалившаяся было девушка. – Три комнаты и кухня на первом этаже, три комнаты в мансарде, есть пристроенная веранда с тыльной стороны.
- Ага, вижу, - я нашёл фотографии с застеклённой деревянной пристройкой.
- Отопление печное, вода колодезная, чистая, - продолжила Елена исполнение служебного долга, понимая, что клиент попался на крючок. – Электричество подведено, так что проблем нет. Колодец нужно почистить, можно поставить насос. Дому ремонт, конечно, требуется, но если без глобальной переделки, то косметический.

- Замечательно, - подытожил я, закрывая папку с фотографиями. – Мне нравится.
- Двести метров до моря. Есть дорога до моря, не очень хорошая, но до самого побережья.
- Ещё один плюс, - согласился я. – Готов, так сказать, узреть воочию.
- Хорошо, - улыбнулась девушка. - Когда вам будет удобно?
Я подумал об очерёдности своих дел.
- Послезавтра, после трёх. Точнее в 15.30.
- Хорошо, - она быстро что-то записала в блокноте. – Вам карту проезда скинуть?
-Найду в навигаторе, скиньте адрес.
Елена положила передо мной прямоугольник визитки.
-Звоните.
- Алаверды, - ответил я, доставая из бумажника свою и протягивая ей.
- До свидания!
- До встречи!

В назначенный день я выехал на приморскую трассу. День был будний, машин встречалось немного. Набрал номер риелтора.

- Алло! – отозвался аппарат.
- Здравствуйте, Елена!
- Здравствуйте! – радостно зазвенел её голос, будто она услышала старого друга.
- Я уже выехал, думаю, если не будет никаких накладок, минут через пятнадцать – двадцать буду на месте.
- Отлично! Я уже подъезжаю, буду ждать Вас на месте. Не забудьте: за посёлком старая трансформаторная будка, за нею поворот направо.
- Спасибо! Я запомнил. До встречи!
Ага, вот и съезд к посёлку. Сам посёлок был небольшим, даже можно сказать, крохотным, с единственной улицей, она же шоссе, по которому я быстро проскочил череду заросших сиренью и жасмином палисадников, над которыми возвышались тёмно-оранжевые черепичные крыши домов, невидимых за буйной зеленью.
Вот и трансформаторная будка. Построенная ещё немцами, она вовсе не напоминала электротехническое сооружение, а, скорее всего, выстроенную из красного кирпича небольшую крепостную башню, от которой тянулись провода.

Да, есть поворот. Я свернул направо и тут дорога кончилась. То есть не совсем, а превратилась в то, что у нас оправдывают словами «так война же была». Некогда выложенная булыжником, ныне она представляла собой жалкое подобие себя прежней: где-то камни просели в промоины, где-то часть их отсутствовала (местные пользуют не только кирпичи домов), где-то сползли в кювет. Однозначно, подвеску нужно беречь. Сбавив скорость, я двинулся дальше, аккуратно объезжая ухабы и рытвины. В кустах мелькнуло что-то красное, не успел рассмотреть. С левой стороны дороги показались кирпичные столбы ограждения с щербатым штакетником между ними. Впрочем, дыры в заборе надёжно прикрывал разросшийся колючий шиповник.
Остановив машину возле невысоких ворот, вышел. Оглядевшись, увидел неподалёку на заросшем бурьяном и кустарником пустыре фундаменты и фрагменты стен домов.
- Ох, уж эти пейзане, - покачал я головой и направился к калитке.
Даже не скрипнув, она мягко открылась. На удивление хорошая дорожка из фридрихштадтской плитки, не заросшая травой, вела к дому.
Сам дом был хорош, хотя и несколько запущен. В нём чувствовалась основательность, не присущая современным домам. Добротная высокая крыша с потемневшей черепицей, с окошками мансардных комнат, сложенный из гранитных валунов фундамент, ровные стены, сохранившиеся ставни окон на нижнем этаже.
Шиповник благоухал цветами, ветер шумел в высоких соснах, донося дыхание недалёкого моря. Хорошо! А где наша девушка?
- Елена! – позвал я.
Никто не отозвался.

Поднявшись по ступеням крыльца, я пошёл к зелёной двери дома и нажал на бронзовую ручку. Дверь подалась. Не заперто. Небольшой тамбур с протёртым до дыр половиком из ковровой дорожки. Я прошёл дальше.
Большая с тремя окнами комната. Печь, покрытая изразцами, две двери в соседние помещения, маленькая дверь явно в подвал, под лестницей, ведущей наверх. Потемневший от времени комод, диван – ровесник комода, но с виду крепкий, даже обивка не сильно вытерта, кресло и венский стул с расстеленной на нём пожелтевшей газетой. За аркой виднелась огромная дровяная плита с множеством чугунных конфорок и дверец. Кухня. Из неё можно пройти на веранду. Неплохо.
- Елена! – снова позвал я, уже не надеясь на ответ. Гулкое эхо в почти пустой комнате стихло, и воцарилась тишина.
Я осторожно опустился на диван.
- Где ты бродишь, несносная девчонка? – пробормотал я, доставая телефон.
Длинные гудки. Нет ответа. Будем ждать.
За пыльными стёклами окон шумели сосны, пели пичуги, но в целом это была тишина, которой в большом городе не услышишь. Веки мои сам собой смежились.
В кресле сидел юноша лет шестнадцати и увлечённо читал книгу. Светлые волосы непокорно торчали надо лбом, глаза бегали по строчкам.
- Эрих! – из кухни вышла молодая женщина в синем платье с белым передником. Волосы её были уложены в причёску как у Любови Орловой из какого-то старого фильма.
- Ягодный пирог готов. Зови Дитриха и Эльзу, будем пить кофе.
Хорошо, мам, - юноша нехотя отложил книгу, подошёл к лестнице в мансарду. – Дитрих!
- Я слышу! Уже иду! – по ступеням, сверкая начищенными ботинками и высоко вскидывая колени, спустился мальчонка лет семи. Он старался казаться серьёзным: прилизанные волосики с идеальным пробором, узенький короткий галстук, чуть нахмуренные брови. Только короткие штанишки на лямках вызывали улыбку.
- А где Эльза? – спросила женщина, вытирая руки полотенцем.
- Она на улице играет с куклой, - ответил Эрих.
- Я сама её приглашу.
Подросток направился к арке, но остановился и посмотрел в мою сторону.
- Мам, - позвал он.
- Да, дорогой?
- Кажется, они опять здесь.
Лицо женщины вмиг стало озабоченным.
- Избавься от него, Эрих.
Парень взял тяжёлый молоток, лежавший на комоде, и направился ко мне.
Остановившись в шаге от дивана, он замахнулся…
Я дёрнулся и проснулся в пустой комнате. Что за хрень? Задремал немного…
Где же Лена?

Телефон снова выдавал длинные гудки без ответа. Что-то случилось? Где-то застряла? А почему не берёт трубку?
Я связался с агентством.
- Здравствуйте! – ласково пропел динамик. – «Родные стены», меня зовут Ирина. Чем могу помочь?
-Здравствуйте. Мне нужна Елена Осокина.
- А Елены на месте нет, она на встрече с клиентом. Звоните на мобильный. Номер знаете?
- Клиент – это я. Но мы не встретились. Телефон её не отвечает.
- Я тоже не смогла дозвониться, - погрустнел голос Ирины. – Попробуйте позже, может, появится.
- Буду надеяться, - вздохнул я. – Извините за беспокойство. До свидания!
- Ничего. До свидания.
Что ж, будем ждать. Хоть ждать и догонять самое последнее дело, но лучше ждать на удобном диване, чем за кем-то бегать по лесу.
Слушая щебет птиц, я снова задремал.

Пахло ванилью, малиной и ещё чем-то сладким. На кухне слышался звон посуды. С улицы в дом вошла маленькая девочка с большой куклой, чьё фарфоровое личико, золотистые волосы, пышное платье, да и размер, делали её похожей на хозяйку.
- Сейчас, Мари, мы будем кушать пирог, - объяснила малышка игрушке. – Мама всегда печёт вкусный пирог.
- Эльза, деточка, - выглянула из кухни женщина. – Иди быстрее.
- Мамочка, а можно фройляйн Мари тоже кусочек?
- Конечно, моё золотце! – улыбнулась мать. – Дитрих, налей сестре кофе.
Аромат напитка защекотал ноздри.
- Мама, а когда вернётся папа? – спросил младший сын.
- Ох, ты же знаешь, что папа на фронте помогает нашим солдатам победить ивáнов. Когда кончится война, тогда папа и приедет.
- А вот дядя Вилли уже вернулся! – не унимался Дитрих.
- Дядя Вилли был ранен и теперь отдыхает после госпиталя.
Эрих вошёл в комнату и замер, глядя на меня. Пару секунд он стоял в раздумьях, потом схватил молоток и решительным шагом устремился к дивану.
- Опять? – встревожено воскликнула женщина. – Ты знаешь, что делать! Прогони его!
Молоток с размаху опустился на моё левое плечо.
-Ё….! Чёрт! – я лежал на полу, на пыльном дубовом паркете. Плечо пульсировало болью, рука не слушалась.
С трудом поднялся, опираясь о диван правой рукой. Что здесь происходит, чёрт возьми?
Аромат свежей выпечки висел в воздухе. Но всё равно становится неуютно, лучше выйти. Как же я так упал? Во сне или….
Выйдя из дома, я вдохнул свежий запах моря и сосен. Лена, где ты? Посмотрим с другой стороны. Вот и веранда, крашенная зелёной краской, облупившейся и свисающей лохмотьями, шевелящимися от дуновения ветра.
Колодец, сложенный из камня под потемневшей деревянной крышей. Вездесущий шиповник.
- Старый дом немецкий, зелёновая дверь. Леночка - Елена, где же ты теперь? - пропел – прошептал, доставая телефон.

Я нажал кнопку вызова. Неподалёку, в колючих кустах захохотал дятел Вуди. Уже понимая, что ничего хорошего не увижу, я осторожно пошёл по дорожке к зарослям.
Лена лежала на спине, чуть подогнув ноги. Короткая юбка задралась, обнажая загорелые бёдра. Белая блузка была забрызгана красным. Невидящий взгляд карих глаз устремился в небо. На лбу, ближе к виску, зияла квадратная рана с уже запёкшейся кровью. Молоток. Так же как и бомжи, она убита молотком.
Опомнившись, я отключил вызов на телефоне. Неуместный смех Вудпеккера затих в лежащей рядом сумочке.
Меня обдало волной ужаса. Что делать? Скорую вызывать поздно. Полицию? Здесь только я один в округе и Лена, точнее, её тело. В телефоне с этим ужасным сигналом куча моих звонков. Будет очень много вопросов, допросов. Опять же местные менты с удовольствием повесят на меня и Лену, и бомжей, и ещё чего-нибудь. Мне этого не надо. Не хочу терять репутацию и время на оправдания. Надо валить отсюда. И быстрее!
- Прости, Леночка, - шепнул я и, оглядевшись на всякий случай, быстро зашагал прочь, спрятав телефон в карман.
По пути быстро протёр рукавом пиджака дверную ручку. Чёрт, как плечо болит!
Запрыгнув в машину, резко стартанул, забыв о разбитой дороге. Вот и что-то красное. В кустах, завалившись передними колёсами в канаву, торчала «мазда». Машина Елены.

Всё, газу! Не нужен мне уже этот дом, хотя немного жаль. Скорее отсюда! Залечь на дно, уехать, спрятаться! Меня здесь не было!
Выскочив на ровную дорогу, я повернул в другую от посёлка сторону и нажал педаль до упора.
Эрих вошёл в дом и устало опустился на стул у кухонного стола.
- Он ушёл?
- Уехал, - кивнул юноша. – Мама, когда же они оставят нас в покое?
- Не знаю, мой мальчик, - грустно ответила женщина, мягкой рукой пытаясь пригладить непокорные волосы сына. – Не знаю…

Дом шумных ночей

Так вот, случились эти события, когда Кате (вожатой) было всего 10 лет — соответственно, это были лихие 90-е. Семья была довольно большая (трое детей, Катя была старшая) и давно присматривала дачу, так как с маленькими детьми летом матери было невмоготу. Пару слов о матери: работящая, набожная женщина, была врачом. И вот однажды они нашли выгодное предложение. Продавался маленький участок земли с большим домом, недорого. Как раз цена и насторожила семью, но все списали на то, что дом-то был в не очень хорошем состоянии, да и санитарно-гигиенических условий особо не было. И все равно, прежде чем совершать покупку, решено было совершить пробный заезд на неделю. Отец отвез семью, но остался всего на день, так как ему надо было на работу, однако он обещал приехать уже в следующие выходные.
Сама дача была необычной. Дом был большой, с огромным количеством комнат, но одноэтажный, его окружал сад с пышными яблонями. Кате впечаталось все это в память, она увлеченно мне все описывала. Поначалу все было хорошо, дети носились по саду, отец с матерью разбирали вещи, убирались. Настал вечер, отец уехал. Ночью трое детей легли спать с матерью, так как холодно, ну и страшно — дом-то старый. Не погасили еще они свет, как слышат — в дверь комнаты кто-то скребется. Открыли — а там маленький белый котенок. Откуда он взялся, непонятно. Решили оставить его на ночь — мало ли что, забежал по ошибке. Погасили свет, лежат, разговаривают, кто-то из детей уже спит, котенок урчит — идиллия, в общем. И тут в дальних комнатах начали слышаться шаги, как будто маленький ребенок ходит. Потом эти звуки стали приближаться. Они раздавались довольно тихо, но хаотично — то в кладовой, то в столовой, то на кухне. Катя помнит, как в тот момент ее мать бросило в пот; женщина не решалась выйти, из детей не спала только Катя, на ее вопрос, что это может быть, мать, на которой не было лица, ответила, что, видимо, летучие мыши с чулана, и начала молиться. И вот кто-то протопал мимо их двери, направляясь по коридору к выходу из дома, при этом нарочито притоптывая. На этом все кончилось.
На следующий день был осмотрен весь дом, мать сходила к соседям, но ничего такого не было найдено — обычный запыленный дом. Котенок, кстати, тоже оказался ничейным, поэтому дети уговорили его оставить. Вечером мать заперла дверь на все замки, также заперла калитку, ведущую на участок, а в каждой комнате поставила по иконе.
До глубокой ночи все было спокойно. Но потом резко открылась дверца на чердак (она находилась с внешней стороны у входа в спальню, где все лежали). От этого звука проснулись все. С минуту все было тихо, мать уже было начала укладывать всех снова, но тут что-то (или кто-то) начало как носиться по комнатам, хлопая дверями, двигая мебель. Поднялся страшный гам. Дети начали плакать навзрыд. Катя с матерью держала им рты, чтобы было не слышно. Она вспоминала, как в тот момент билось её сердце, и сказала, что, наверное, это было самое страшное время в её жизни. Потом мать достала Библию, прочертила у входа комнату линию карандашом, встала на колени и начала молиться. В доме тем временем творилось что-то ужасное.
Катя плохо помнит, что было потом — видимо. от перенапряжения она упала в обморок. Наутро, когда они вышли из комнаты, то увидели того самого котенка, который ночевал не с ними. По словам Кати, его как будто впечатали в стену. Иконы во всех комнатах были перевернуты головами вниз. На мать смотреть смотреть было страшно…
Как через много лет узнала Катя, в ту ночь, когда мать стояла на коленях (напротив нее было зеркало, а сама женщина стояла спиной к двери), приоткрылась входная дверь, и из нее потянулись чьи-то руки к её шее и крепко сжали. Она видела руки в зеркале и чувствовала, как они касаются шеи, да так, что остались синие кровоподтеки. Естественно, после такого мать не осталась ни на одну ночь в ужасном доме — ночевала у соседей до приезда отца.

Страшила в шкафу

Как-то один раз я ночевал у своих друзей Сергея и Иры после хорошей пьянки в честь годовщины их свадьбы. Машину вести в моем состоянии было чревато, а у него большой дом, доставшийся в наследство от бабки, комнат много. Разумное предложение, тем более для холостяка, которого дома никто не ждет.

– Ты смотри. У нас ночью часть свет выключают, – предупреждал меня Серж, – так что будь по аккуратнее. Мой сын вечно разбрасывает игрушки кругом. Раз сам чуть не убился.
Я сказал, что все понял и, взяв постельное белье отправился спать. Но толи я слишком много набрался впечатлений в этот вечер, толи сказывалось новее место, а спал я исключительно плохо. Постоянно снились какие-то кошмары, было душно (и это при настежь открытом окне) и мерещилась всякая чертовщина. Часа в два ночи вдобавок ко всему, меня одолел страшный сушняк. И если с кошмарами я еще как-то боролся, то жажда заставила меня окончательно проснуться и отправиться на поиски живительной влаги.
Света в доме не было, как и обещал Серж. Однако глаза уже привыкли к темноте, так что особых проблем я не испытывал. Добравшись до холодильника, я достал пачку холодного сока и одним махом ополовинил ее. Тут я услышал тихий, едва слышный, детский плач. Я нахмурился. Плакать мог только Платон, четырехлетний сын Сергея. Я немного постоял на кухне, прислушиваясь, но плачь продолжался, а Ира и Сергей видимо слишком крепко спали.
Я вернул сок в холодильник и решил посмотреть, что там с ребенком. С одной стороны, это конечно была не моя забота, но сделать вид, что ничего не слышал и лечь спать, я тоже не мог. Идя на звук, я дошел до двери в самом дальнем конце коридора и остановился. Плачь совершенно определенно шел из-за двери, так что я приоткрыл ее и заглянул в комнату. Типичная детская – разосланная кровать слева, стол у окна, громада шкафа темным пятном по правую сторону.
– Платон? – спросил тихонько я. – Это дядя Денис. Ты чего плачешь?
В углу кто-то зашевелился и плач затих.
«Ага, а вот и Платон» подумал я и зашел в комнату. Прикрыв за собой дверь, я подошел к малышу, который сидел в углу, укутавшись одеялом, и тихонько всхлипывал, обняв какую-то игрушку.
– Ну, – спросил я как можно более доброжелательно. – И чего мы ревем?
Платон промолчал, а потом тихо сказал.
– Страшила.
– Что? – я ничего не понял в тот момент.
– Сзади, – совсем уж тихо прошептал ребенок и замолчал. Черт. Я наверно отложил китайскую стену в этот момент. Я буквально затылком почувствовал, что сзади действительно кто-то стоит и мне жутко до дрожи в коленках.
Я резко обернулся. Сзади никого не оказалось:
– В шкафу, – Платон встал рядом со мной, – оно ждет, когда ты уйдешь.
Я разозлился на себя. Взрослый мужик боится каких-то детских страшилок? Я взял себя в руки и, бормоча положенные в такие моменты слова, что, мол, это все сон и ничего тут нет, подошел к шкафу. Платон остался стоять в углу.
– Видишь? Тут ничего нет, – сказал я, и резко открыл дверцы. Шкаф действительно оказался пуст. Я уговорил Платона лечь спать, пожелал ему спокойной ночи и пообещал чуть что – сразу наказать любого страшилу в пределах этого дома.
Утром меня разбудил Сергей. Мы с ним позавтракали, и стали собираться на рыбалку. Уже рядом с озером я вспомнил свое ночное приключение и со смехом рассказал его своему другу. Серж промолчал и сказал:
– Разворачивай.
– ???? – я с удивлением посмотрел на друга. Тот был бледным как смерть.
– Платон спал всю ночь рядом с нами. А в дальней комнате по коридору когда-то давно спал мой старший брат.
– Брат? – спросил я, чувствуя холодок по спине.
Серж кивнул:
– Его нашли мертвым, когда ему было четыре. Он говорил, что видел кого-то, оно выходило из шкафа. И мой сын говорит, что тоже его видит.