Статистика ВК сообщества "НАСТРОЕНИЕ"

Капли дождя, снятые с помощью ультразамедленной камеры
Норвежский фотограф Ронни Тертнес

…до семидесяти лет я преклонялся перед грандиозными произведениями искусства, перед шедеврами, которые создало человечество. У меня было много сил для обожания… Сейчас меня очаровывают только естественные вещи, только то, что создано природой. Дождь или снег - это всегда спектакль. И ты уже не зритель, не обожатель. Ты часть вселенной.
Я узнал, что в старости можно испытывать большие наслаждения просто потому, что ты трогаешь глубину того, что видишь.
Однажды я объяснял разницу между двумя словами – смотреть и видеть. Молодость смотрит, а старость видит. Когда ты молод, ты ослеплен миром, ты видишь цвет, материал. Ты часто смотришь, но не видишь.
Недавно в Италии я ехал в машине и увидел одну вещь, которая меня поразила. Я попросил остановить машину и вышел. Это была простая чугунная скамейка. Она была заброшенной и покрытой мхом. Она была такой старой, что на нее уже никто не садился. Я увидел ее одиночество, я увидел стариков, которые раньше сидели на ней и смотрели на проезжающие машины. Эти старики уже давно умерли, и скамейка была одинока. Я сел на нее, чтобы разделить с ней одиночество.
Это одно из наслаждений старости – видеть…

Тонино Гуэрра

Когда я появилась на свет, я была так удивлена, что полтора года не могла говорить...

Грейси Аллен.

Из письма Сергея Бодрова жене Светлане.

Я не знаю, как люди умирают.
Мы видим это, но сами не умираем... А когда умираем, то это видит кто-то другой. Есть вещи, которые не нужно знать, о которых не нужно думать, о них никто ничего не знает. Ты знаешь, первый раз в жизни мне хочется иметь свой дом. Заботиться об этом, что-то для этого делать.
Я всё время думаю про то, как мы будем жить. Мы с тобой очень родные и очень похожие люди. С одной стороны - это трудно, зато в самом главном мы с тобой чувствуем одинаково и понимаем друг друга. Я правда не знаю, как люди расстаются, но не живут же они в самом деле несколькими жизнями. Смерть однозначна, а любовь нет. И её неотвратимость заложена в самой модели жизни. Собственно неотвратимость смерти тоже. Сегодня я думал, что с тобой что-то случилось: авария или что-то ещё. И я знаю, что нельзя об этом думать. Но это было почти также страшно как мысль о том, что ты меня можешь не любить. Честно говоря даже страшнее. И я просто стал молиться Богу и даже согласился на то, чего я больше всего боялся вчера. Подумал, что лучше ты меня не будешь любить. У меня вообще иногда такое сумасшедшее ощущение, что мы с тобой два разных характера одного человека. Мы как два брата близнеца, разлучённые в роддоме и встретившиеся через много лет. Кое что сложно, но кровь-то родная. Ты для меня абсолютная судьба. И я в тебя очень верю. Верь и ты мне. И всё-таки любовь важнее. Независимо от того даже, важнее ли сама жизнь, чем смерть. Почему? Во-первых, это единственное, что может с ней соперничать в смысле окончательности. Если человеку пришлось умереть, то тот, кто его любил, не перестанет любить. Это очевидно. Во-вторых, обратного, видимо, быть не может. Я не знаю, как заканчивается любовь. Если Любовь заканчивается, видимо, это не она....

Женщина должна выглядеть настолько умной, чтобы ее глупости казались приятным сюрпризом...))
Карл Краус

Я люблю Вас.
Я вчера, даже, хотел Вам это сказать, но Вы сказали, что у меня на лбу всегда какая-то сыпь и мне стало неловко.
Но потом, когда Вы ели редьку, я подумал: «Ну хорошо, у меня некрасивый лоб, но зато ведь и Тамарочка не богиня».
Это я только для успокоения подумал. А на самом деле Вы богиня, – высокая, стройная, умная, чуть лукавая и совершенно не оцененная!
А ночью я натёр лоб политурой и потом подумал: «Как хорошо любить богиню, когда сам бог». Так и уснул.

/ Д. Хармс /

Мне было чуть больше сорока, когда я узнала, что на привычный вопрос «Чем вы сейчас занимаетесь?» можно отвечать: «Осим хаим». «Наслаждаемся жизнью». Впервые это выражение я услышала здесь, в Израиле. Дословный его перевод: «делаем жизнь».

Городское кафе. Полдень. За соседним столиком сидит пожилая пара. Он и она. Не муж и жена, нет. Скорее старые знакомые или друзья.Они непринужденно болтают, немного флиртуют, пьют кофе. Вдруг раздается телефонный звонок. Кто-то на том конце провода спрашивает его: «Что ты делаешь?» А он: «Осим хаим». Наслаждаюсь жизнью...)

Не решаю проблемы, не зарабатываю деньги, не ищу ответы на вопросы, не ставлю цели и достигаю их, в конце концов, нет! Просто наслаждаюсь жизнью.

Эта игра слов меня буквально заколдовала, и я поняла, что тоже хочу научиться этому «осиму»...)
Автор — Евгения Шустикова

Из гр. счастливые перемены
Текст Ж. Шульц
На фото Гарсиэла Гонзалес

Когда состарюсь, я перестану быть взрослой. Ну а сколько можно? Уверена, после 80 ты уже никому ничего не должен. Спасибо, как говорится, что живой.
*Я собираюсь обзавестись тросточкой и буду периодически тыкать ей в неприятных людей. Особенно тех, кто мусорит на улице, или внезапно останавливается посреди тротуара прямо перед тобой, или говорящих по мобильнику так, что хочется сказать: "Милый, Мальта в длину всего 40 км. Зачем тебе трубка? Ори так…"
*Буду пить Prosecco по утрам. Ибо мне больше не нужно постоянно кого-то куда-то отвозить и привозить. К моим 80-ти годам права у меня уже отберут, а ещё мы все пересядем на беспилотные аэротакси (Илон Маск, дружок, поторопись, бабушка на тебя очень надеется!).
Пожалуй, уже сейчас начну собирать потенциальных подружек для таких завтраков. Ну что, будущие старые клячи, кто со мной??
* Куплю всё то, что сейчас мне не по внешности, не по возрасту, не по статусу, не по деньгам. И никто больше не будет закатывать глаза под потолок, когда я примеряю шляпку с пером в магазине, и говорить: «Ну ма-а-а-ам!». Идите лесом, дети, мне 80 лет, возможно, это моя последняя шляпка. И вон те серёжки с жирафами. И неоновый самокат с фонариком. И красные ортопедические лабутены.
* Я перестану бояться самолётов и буду летать туда, куда сейчас не хватает смелости. Во-первых, после игристого на завтрак уже ничего не страшно, а во-вторых, ну чего бояться, когда ты уже и так одним красным лабутеном там, в господней прихожей.
* Больше не буду подавать никому пример. Начну курить и, возможно, не табак, говорить что думаю, ценить животных, а не людей, прожигать время так, как будто оно не кончится никогда. Выброшу книгу о вкусной и здоровой пище и начну есть пирожные. Заведу привычку щипать за зад молодых официантов.
«Бабушка сошла с ума», — подумают окружающие.
«Идите в жопу, пионэры», — подумаю я в ответ.
* Не буду больше никого воспитывать. Приму, наконец, детей, мужа и всех, всех, всех в их прекрасном первозданном несовершенстве. Главное, чтобы к тому времени ученики не превзошли учителя и не начали воспитывать меня.
* А перед самым концом вдруг пойму все эти бесчисленные «За что?», «Почему?» и «Что делать?». Поражусь, как складно и просто сложился калейдоскоп моей жизни. И пока я застыну в детском оцепенении и осмыслении, меня хлопнет сложенным веером по плечу Фаина Раневская и скажет: «Ну, и ху..и ты тут разлеглась? Пойдём, я уже положила шампанское в холодильник. Чёрт возьми, ты что, померла в лифчике? В этом орудии пыток? Господи, да надо было его выкинуть к х....м ещё 40 лет назад, когда ты только писала этот текст!»
из группы Счастливые Перемены
текст: Жанна Шульц
на фото: Грасиэла Гонзалес

-Моня, иди кушать, Моня! Смотри какой супчик! Это же не курочка, это павлин! Этот супчика надо кушать с закрытыми глазами и представлять, что ты у боженьки на облачке! Моня, кушай супчик, кушай!
Цейтл Амшелевна звала меня Моней. Странная женщина со странным именем. Мне было семь лет, я очень старался выговаривать ее имя правильно. Цейтл, Цейтл. Бабушка говорила, что это означает "принцесса".
Я не верил. Ну, какая же Цейтл Амшелевна принцесса? Маленькая, слегка сгорбленная, с морщинистым, как печеное яблоко, лицом. И руки. Длинные пальцы с узловатыми суставами. Причем на левой луке не хватало указательного пальца. Это было жутковато.
Цейто Амшелевна, бабушкина соседка по коммуналке, вызывала у меня двоякое чувство. С одной стороны, она была жутковата, а с другой стороны любила меня не меньше моей бабушки.
Когда я приходил, ее тонкогубый рот расплывался в улыбке. И она звала меня Моней.
Много раз я говроил ей, тщательно выговаривая ее имя:
-Цейтл Ам-ше-лев-на, я не Моня!
Но она, словно не слышала:
-Моня, котлетка! Возьми котлетку! Я тебе говорю, Моня, такую котлетку не кушал даже английский лорд! А уж кушал такое, что не дай бог! Кушай котлетку, Моня, кушай!
-Я не Моня!- повторял я. Но было бесполезно.
Однажды, мне было уже лет десять, и имя Цейтл Амшелевны я научился говорить бегло и уверенно, я после школы заглянул к бабушке.
Двери в квартире запирались редко, времена были такие. Поэтому, я вошел в квартиру и сразу услышал из кухни:
-Моня! Я тебя видела в окно, чтоб ты мне был здоров! Рахиль скоро придет, она пошла в молочную, иди я тебе пока компотика налью!
Мою бабушку действительно звали Рахиль. Но все ее звали на русский манер Раиса. Все, кроме Цейтл Амшелевны. А "молочной" она называла магазин "Молоко" в квартале от дома.
Я зашел, сел за стол. Цейтл Амшелевна налила кружку компота, придвинул ко мне:
-Ой, Моня, это не компот, это нектар! Это же сдохнуть можно, что за компот! Чтоб ты мне был здоров, Моня, пей компотик, тьфу на тебя!
Я сделал глоток. Компот был вкусным. Я уже давно не говорил ей, что я не Моня, привык. Но в тот раз почему-то спросил:
-Цейтл Амшелевна, а почему вы зовете меня Моней? Я знаю, что вы мне никогда не отвечаете, но просто интересно.
Цейтл Амшелевна неожиданно посмотрела на меня. Знаете, взгляд это очень мощная штука. По нему можно многое узнать, иногда даже слов не надо. Она посмотрела на меня именно так. Насквозь, как рентген.
Цейтл Амшелевна выключила конфорку на плите, положила тряпку на стол и села на табурет рядом:
-Ну, что ты пристал ко мне, Моня? Ты что, думаешь, что я совсем сумасшедшая старуха и не знаю, что ты не Моня? А, Моня?
Я молчал.
-Я знаю, что ты не Моня, деточка. Ты пей, пей компотик. Был у меня сынок Моня. Похож на тебя. Немного.
Сынок? Я не мог такого представить! Эта сутулая старуха с испещренным глубокими морщинами лицом была чей-то мамой?! Ее даже с моей бабушкой не сравнить! Хотя ммоей бабушке много лет, но она другая! Она вполне могла быть мамой. Собственно, она и была мамой моей мамы...Но Цейто Амшелевна? Вот так сюрприз!
-У вас был сын?- недоверчиво переспросил я.
-Был сын, Моня. Его звали Моня. А потом его не стало.
-А что с ним случилось?
-Ай, я тебя умоляю, не делай мне голову на девятом месяце! Что могло стать с ребенком, когда кругом эвакуация и холера? Умер мой Моня. А другого нет. Но есть ты, деточка, тебе что, жалко, чтобы старуха Цейтл иногда звала тебя Моней?
-Нет, не жалко. Просто....
-Ай, перестань. Когда я зову тебя Моней, мне кажется, что ты это он. И мне хорошо. Вкусный компотик?
-Вкусный...
-Ну, таки хорошо! Тебе хорошо пить компотик, а мне хорошо, что ты немножечко Моня. И никому от этого не плохо.
-Цейтл Амшелевна, знаете...Я больше не буду спрашивать вас почему вы зовете меня Моней.
-Так что спрашивать, когда я тебе и так сказала!
-А он правда был похож на меня? У вас есть фотография?
-Нет у меня никакой фотОграфии, Моня. Фотографии нужны, чтобы плакать. Смотерть на них и плакать. А я не плачу. Я никогда не плачу, Моня. Я живу. Ты пей компотик, пей Моня. Может из-за этого компота меня господь и хочет, чтобы я жила. А кто я такая, чтобы спорить с богом?
Александр Гутин
Со стр. B. Derchansky

"У меня "под ложечкой" есть болевая точка. В детстве мне довелось увидеть у колодца упавшую без чувств женщину, получившую похоронку с фронта. Я все понимала, я сочувствовала ей до глубины души, потому что родилась актрисой.
У меня национальные струны тугие оттого, что мне судьбой было предназначено срастись с горем окружающих меня женщин, срастись с их характерами, умением работать до десятого пота, веселиться, песню завести такую, что проберет всех до слез. Так и получилось, что мое богатство было в окружающем меня вечном жизненном сюжете.
Помню, мы были в экспедиции на съемках в глухой деревне. Померла старуха… Несут гроб, за ним группа людей идет.
– Сколько лет ей было? – спросила я.
– Шла до упаду! – не поднимая головы, ответила одна из провожающих свою подружку в последний путь.
Истинная характеристика наших женщин – "шла до упаду". И я, если ничто не помешает, буду идти до упаду."

© Нонна Мордюкова. Записки актрисы. 1997