Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы.
А к мертвым, выправив билет,
Все едет кто-нибудь из близких,
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого нет…
И ставит, ставит
обелиски.
К. Симонов
Понравился сайт?Поделись с друзьями!
Статистика ВК сообщества "Северный томат"
6 327
427147-ое место по числу подписчиков
18.36%
24.07%
Графики роста подписчиков
Лучшие посты
По свидетельству жены, в начале ночи 15 июля он проснулся и «первый раз в жизни сам попросил послать за доктором. Я пошла колоть лед, чтобы положить на сердце умирающего... А он с грустной улыбкой сказал: «На пустое сердце льда не кладут»...
Пришел доктор, велел дать шампанского. Антон Павлович сел и как-то значительно, громко сказал доктору по-немецки: "Ich sterbe". Потом повторил по-русски: «Я умираю». Взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: «Давно я не пил шампанского...», покойно выпил всё до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда».
15 июля 1904 года в Баденвейлере, курортном городке на юге Германии, скончался Антон Павлович Чехов.
Пришел доктор, велел дать шампанского. Антон Павлович сел и как-то значительно, громко сказал доктору по-немецки: "Ich sterbe". Потом повторил по-русски: «Я умираю». Взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: «Давно я не пил шампанского...», покойно выпил всё до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда».
15 июля 1904 года в Баденвейлере, курортном городке на юге Германии, скончался Антон Павлович Чехов.
«Жизнь - великое благо, - говорил он. - И она у человека, как выясняется, очень недлинная. И поэтому надо особенно ценить мгновения счастья и радости - они делают людей добрыми. Когда человек улыбается, смеется, восхищается или сострадает, он становится чище и лучше... ».
16 августа - день памяти актера Андрея Миронова.
Последней работой Миронова в кино стала роль в кинокартине «Человек с бульвара Капуцинов» в 1987 году. Причем режиссер взялась за съемки этого фильма только после того, как заручилась твердым обещанием Миронова сняться в главной роли.
О том, как проходили его съемки, вспоминал композитор Геннадий Гладков: «Андрей тогда был грустным, уставшим, часто нервничал, был недоволен съемками. Боялся смотреть отснятый материал и просил меня: «Ты идешь смотреть материал? Давай договоримся: если тебе нравится - позвони, а если нет, то не надо звонить». Переживал и мучился из-за роли с заранее запрограммированным концом. Поэтому и сыграл свою роль в этом фильме серьезно и с большой душевной болью». Фильм «Человек с бульвара Капуцинов» вышел на экраны страны в 1987 году, и стал одним из лидеров проката, заняв второе место, и собрав у экранов сорок миллионов зрителей. Однако сам актер до этого успеха не дожил. Лариса Голубкина вспоминала, как за несколько дней до трагических событий Андрей Миронов узнал о смерти Анатолия Папанова: «В тот вечер случилось непредвиденное. В гримерке после спектакля собрались несколько наших друзей-актеров. У всех было замечательное настроение, и тут нам сообщили, что умер Анатолий Папанов. Неожиданно Андрей в полной тишине произнес: «А кто следующий?» Ровно через девять дней Андрюши не стало...» После смерти Папанова театр оказался в сложной ситуации. Гастроли отменить было уже невозможно, и дирекция театра попросила Андрея заменить Папанова в спектаклях. С этого момента у Миронова почти не было свободного времени. Нагрузка была тяжелейшей. Андрей постоянно репетировал, и 14 августа на сцене Рижского оперного театра, во время исполнения своей «коронной» роли Фигаро в спектакле «Женитьба Фигаро», у актера случилось обширное кровоизлияние в мозг. Александр Ширвиндт унес его на руках за кулисы.
В Прибалтику Мироновы приехали всей семьей. Кроме этого, в Риге собрались многие друзья Андрея. Позже в фильме о Миронове Леонид Якубович рассказывал: «Удивительно, но почему-то тогда в Ригу съехались все друзья и родные Андрея Миронова. Они редко собирались все вместе даже в Москве, но в те дни оказались рядом с ним: его мама Мария Миронова, жена Лариса с дочкой Машей, первая жена Екатерина Градова с дочкой Машей, писатель Григорий Горин, композитор Ян Френкель, режиссер Алла Сурикова, актриса Ольга Аросева, врач-нейрохирург Эдуард Кандель».
Мария Миронова рассказывала: «Андрюша был в прекрасном расположении духа, много шутил и рассказывал забавные истории, его очень хорошо принимали зрители. Но ночь перед трагическим событием он провел беспокойно. У него была бессонница, болела голова, полночи он прогулял в парке». В тот трагический день, утром 14 августа, Андрей Миронов и Александр Ширвиндт завтракали в ресторане гостиницы. Андрей заказал кофе и свой любимый колбасный сыр, который был его слабостью. После завтрака к ним присоединилась Лариса Голубкина, и они все вместе отправились на теннисный корт. Андрей очень любил теннис и никогда не упускал случая поиграть с особенно сильным противником. На этот раз он играл с известным тренером Латвии. Августовский день выдался очень жарким, пекло солнце, а Андрей под его палящими лучами бегал по корту. Его близкие знали, что он следил за своим весом, ограничивал себя в еде и применял всякие ухищрения, чтобы не поправиться. Александр Ширвиндт рассказывал: «Тогда он играл в теннис в трех полиэтиленовых пакетах, поддетых под одежду. Его жена скроила ему из плотного целлофана что-то типа майки и трусов. Когда Андрей стал красным, мы начали его ругать. Он нам возразил: «Ребята, спокойно, я сгоняю вес и приобретаю форму».
Вечером должен был состояться спектакль. За кулисами царило оживление. До конца гастролей оставалось всего несколько дней, впереди ждал отпуск, и актеры обменивались планами. Андрей Миронов собирался ехать в Голландию. Неожиданно для всех и самого Миронова на спектакль пришла его родная дочь Маша. Она отдыхала с мамой, актрисой Екатериной Градовой, в Юрмале, в тот вечер должна была пойти с ней на концерт Геннадия Хазанова, но в последний момент почему-то передумала и решила поехать в Ригу на спектакль к отцу, хотя «Женитьбу Фигаро» Маша смотрела множество раз, знала ее наизусть. В антракте она зашла к отцу в гримерку и спросила, почему он такой бледный. Миронов сослался на усталость и бессонную ночь.
Андрей играл вдохновенно, спектакль подходил к концу, и зрители ожидали финального монолога. Но тут Андрей побледнел и замолчал. «Мог ли кто подумать, что слова «Прощайте, матушка!» станут последними в его жизни?» - рассказывал Леонид Якубович. А Александр Ширвиндт вспоминал: «В спектакле я играл графа. Все шло нормально, и вдруг Андрюша с полуулыбкой на лице стал идти на меня. Я подумал: «Что за импровизация такая?» А он тихо говорит мне: «Шурка! Голова!» Я его обнял и чувствую, он оседает. Выкрутиться уже было невозможно! Слышу, зал загудел, все поняли, что что-то не так. Я подхватил Андрея и на руках унес за кулисы. Кто-то крикнул: «Врача!» Миронова положили на стол, где было много искусственных цветов, приготовленных для финала спектакля. Жуткое зрелище! Он еще жив, а вокруг него... эти цветы. Андрей постоянно шептал: «Голова, болит голова...» Кто-то из лучших побуждений вложил ему в рот нитроглицерин. Если бы знать тогда, что прием нитроглицерина, сосудорасширяющего препарата, только усугубил кровотечение, произошедшее из-за разрыва сосудов головного мозга».
Миронова отвезли в клинику нейрохирургии, немедленно начали реанимационные мероприятия. Вскоре в больницу приехал давнишний друг семьи Мироновых (по невероятному совпадению тоже оказавшийся в Риге), Эдуард Кандель. Как вспоминала потом Наталья Аросева, они нашли Канделя в гостинице Совета министров Латвии. Кинорежиссер Алла Сурикова вспоминала: «Мы полтора суток сидели в номере у Марии Владимировны Мироновой. Все время раздавались звонки из больницы и от друзей. Звонил Гриша Горин, который отдыхал на рижском взморье. Он, врач по специальности, давал нам советы и успокаивал». Александр Ширвиндт рассказывал: «Как сейчас помню, четыре важных человека приехали в клинику. Они медленно разговаривали, а потом вальяжно вошли в палату к Андрею. Вышли оттуда с совершенно каменными лицами...» В течение почти двух суток поддерживалось кровяное давление и дыхание. Лариса Голубкина вспоминала: «Он был жив еще до раннего утра 16 августа. Мне сказали, в мозгу наступили необратимые нарушения. Когда врачи поняли, что от прежнего Андрея Миронова уже ничего не осталось, аппарат жизнеобеспечения отключили».
Профессор-нейрохирург Владимир Крылов рассказывал: «Любая тяжелая нагрузка может спровоцировать кровоизлияние. Поэтому не исключается, что игра в теннис на жаре, а также эмоциональное исполнение роли в спектакле привели к разрыву сосудов головного мозга. Не исключаю, что у Миронова было два кровоизлияния. Первое - слабое, произошло 9 лет назад в Ташкенте, но тогда ему поставили неточный диагноз. Повторное кровоизлияние, более тяжелое, оказалось фатальным».
Вечером 16 августа Андрей Миронов должен был играть в спектакле во дворце культуры в городе Шауляй. В связи со смертью артиста администрация театра предложила зрителям сдать билеты, но ни один человек не пришел за деньгами. Григорий Горин вспоминал: «Когда мы выехали из Риги с гробом Андрюши, по обочинам трассы выстроились люди с цветами. Мы притормозили, раздались аплодисменты. От неожиданности я вздрогнул. Оказывается, существует традиция - военных провожают в последний путь салютом, а артистов - прощальными аплодисментами».
Леонид Менакер рассказывал: «...Я не был на его похоронах и рад этому. Позвонил Марии Владимировне: «Тетя Маша, если разрешите, я не приеду». Она разрешила. И я не видел Андрея в гробу. После его смерти я пришел к Марии Владимировне домой. Посреди комнаты на вешалке висел бархатный костюм Фигаро с нашитыми зеркальцами. Она, тяжело ступая, ходила, дотрагиваясь до этого Андрюшиного костюма, и повторяла: «Это Хиросима!» Андрей погиб на лету. Подчас после тяжелого дня в кругу семьи и друзей он долго развлекал всех экспромтами и репризами. Я просил: «Дрюля, уймись!» Он отвечал: «Если я уймусь, то умру».
Андрей Миронов был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
16 августа - день памяти актера Андрея Миронова.
Последней работой Миронова в кино стала роль в кинокартине «Человек с бульвара Капуцинов» в 1987 году. Причем режиссер взялась за съемки этого фильма только после того, как заручилась твердым обещанием Миронова сняться в главной роли.
О том, как проходили его съемки, вспоминал композитор Геннадий Гладков: «Андрей тогда был грустным, уставшим, часто нервничал, был недоволен съемками. Боялся смотреть отснятый материал и просил меня: «Ты идешь смотреть материал? Давай договоримся: если тебе нравится - позвони, а если нет, то не надо звонить». Переживал и мучился из-за роли с заранее запрограммированным концом. Поэтому и сыграл свою роль в этом фильме серьезно и с большой душевной болью». Фильм «Человек с бульвара Капуцинов» вышел на экраны страны в 1987 году, и стал одним из лидеров проката, заняв второе место, и собрав у экранов сорок миллионов зрителей. Однако сам актер до этого успеха не дожил. Лариса Голубкина вспоминала, как за несколько дней до трагических событий Андрей Миронов узнал о смерти Анатолия Папанова: «В тот вечер случилось непредвиденное. В гримерке после спектакля собрались несколько наших друзей-актеров. У всех было замечательное настроение, и тут нам сообщили, что умер Анатолий Папанов. Неожиданно Андрей в полной тишине произнес: «А кто следующий?» Ровно через девять дней Андрюши не стало...» После смерти Папанова театр оказался в сложной ситуации. Гастроли отменить было уже невозможно, и дирекция театра попросила Андрея заменить Папанова в спектаклях. С этого момента у Миронова почти не было свободного времени. Нагрузка была тяжелейшей. Андрей постоянно репетировал, и 14 августа на сцене Рижского оперного театра, во время исполнения своей «коронной» роли Фигаро в спектакле «Женитьба Фигаро», у актера случилось обширное кровоизлияние в мозг. Александр Ширвиндт унес его на руках за кулисы.
В Прибалтику Мироновы приехали всей семьей. Кроме этого, в Риге собрались многие друзья Андрея. Позже в фильме о Миронове Леонид Якубович рассказывал: «Удивительно, но почему-то тогда в Ригу съехались все друзья и родные Андрея Миронова. Они редко собирались все вместе даже в Москве, но в те дни оказались рядом с ним: его мама Мария Миронова, жена Лариса с дочкой Машей, первая жена Екатерина Градова с дочкой Машей, писатель Григорий Горин, композитор Ян Френкель, режиссер Алла Сурикова, актриса Ольга Аросева, врач-нейрохирург Эдуард Кандель».
Мария Миронова рассказывала: «Андрюша был в прекрасном расположении духа, много шутил и рассказывал забавные истории, его очень хорошо принимали зрители. Но ночь перед трагическим событием он провел беспокойно. У него была бессонница, болела голова, полночи он прогулял в парке». В тот трагический день, утром 14 августа, Андрей Миронов и Александр Ширвиндт завтракали в ресторане гостиницы. Андрей заказал кофе и свой любимый колбасный сыр, который был его слабостью. После завтрака к ним присоединилась Лариса Голубкина, и они все вместе отправились на теннисный корт. Андрей очень любил теннис и никогда не упускал случая поиграть с особенно сильным противником. На этот раз он играл с известным тренером Латвии. Августовский день выдался очень жарким, пекло солнце, а Андрей под его палящими лучами бегал по корту. Его близкие знали, что он следил за своим весом, ограничивал себя в еде и применял всякие ухищрения, чтобы не поправиться. Александр Ширвиндт рассказывал: «Тогда он играл в теннис в трех полиэтиленовых пакетах, поддетых под одежду. Его жена скроила ему из плотного целлофана что-то типа майки и трусов. Когда Андрей стал красным, мы начали его ругать. Он нам возразил: «Ребята, спокойно, я сгоняю вес и приобретаю форму».
Вечером должен был состояться спектакль. За кулисами царило оживление. До конца гастролей оставалось всего несколько дней, впереди ждал отпуск, и актеры обменивались планами. Андрей Миронов собирался ехать в Голландию. Неожиданно для всех и самого Миронова на спектакль пришла его родная дочь Маша. Она отдыхала с мамой, актрисой Екатериной Градовой, в Юрмале, в тот вечер должна была пойти с ней на концерт Геннадия Хазанова, но в последний момент почему-то передумала и решила поехать в Ригу на спектакль к отцу, хотя «Женитьбу Фигаро» Маша смотрела множество раз, знала ее наизусть. В антракте она зашла к отцу в гримерку и спросила, почему он такой бледный. Миронов сослался на усталость и бессонную ночь.
Андрей играл вдохновенно, спектакль подходил к концу, и зрители ожидали финального монолога. Но тут Андрей побледнел и замолчал. «Мог ли кто подумать, что слова «Прощайте, матушка!» станут последними в его жизни?» - рассказывал Леонид Якубович. А Александр Ширвиндт вспоминал: «В спектакле я играл графа. Все шло нормально, и вдруг Андрюша с полуулыбкой на лице стал идти на меня. Я подумал: «Что за импровизация такая?» А он тихо говорит мне: «Шурка! Голова!» Я его обнял и чувствую, он оседает. Выкрутиться уже было невозможно! Слышу, зал загудел, все поняли, что что-то не так. Я подхватил Андрея и на руках унес за кулисы. Кто-то крикнул: «Врача!» Миронова положили на стол, где было много искусственных цветов, приготовленных для финала спектакля. Жуткое зрелище! Он еще жив, а вокруг него... эти цветы. Андрей постоянно шептал: «Голова, болит голова...» Кто-то из лучших побуждений вложил ему в рот нитроглицерин. Если бы знать тогда, что прием нитроглицерина, сосудорасширяющего препарата, только усугубил кровотечение, произошедшее из-за разрыва сосудов головного мозга».
Миронова отвезли в клинику нейрохирургии, немедленно начали реанимационные мероприятия. Вскоре в больницу приехал давнишний друг семьи Мироновых (по невероятному совпадению тоже оказавшийся в Риге), Эдуард Кандель. Как вспоминала потом Наталья Аросева, они нашли Канделя в гостинице Совета министров Латвии. Кинорежиссер Алла Сурикова вспоминала: «Мы полтора суток сидели в номере у Марии Владимировны Мироновой. Все время раздавались звонки из больницы и от друзей. Звонил Гриша Горин, который отдыхал на рижском взморье. Он, врач по специальности, давал нам советы и успокаивал». Александр Ширвиндт рассказывал: «Как сейчас помню, четыре важных человека приехали в клинику. Они медленно разговаривали, а потом вальяжно вошли в палату к Андрею. Вышли оттуда с совершенно каменными лицами...» В течение почти двух суток поддерживалось кровяное давление и дыхание. Лариса Голубкина вспоминала: «Он был жив еще до раннего утра 16 августа. Мне сказали, в мозгу наступили необратимые нарушения. Когда врачи поняли, что от прежнего Андрея Миронова уже ничего не осталось, аппарат жизнеобеспечения отключили».
Профессор-нейрохирург Владимир Крылов рассказывал: «Любая тяжелая нагрузка может спровоцировать кровоизлияние. Поэтому не исключается, что игра в теннис на жаре, а также эмоциональное исполнение роли в спектакле привели к разрыву сосудов головного мозга. Не исключаю, что у Миронова было два кровоизлияния. Первое - слабое, произошло 9 лет назад в Ташкенте, но тогда ему поставили неточный диагноз. Повторное кровоизлияние, более тяжелое, оказалось фатальным».
Вечером 16 августа Андрей Миронов должен был играть в спектакле во дворце культуры в городе Шауляй. В связи со смертью артиста администрация театра предложила зрителям сдать билеты, но ни один человек не пришел за деньгами. Григорий Горин вспоминал: «Когда мы выехали из Риги с гробом Андрюши, по обочинам трассы выстроились люди с цветами. Мы притормозили, раздались аплодисменты. От неожиданности я вздрогнул. Оказывается, существует традиция - военных провожают в последний путь салютом, а артистов - прощальными аплодисментами».
Леонид Менакер рассказывал: «...Я не был на его похоронах и рад этому. Позвонил Марии Владимировне: «Тетя Маша, если разрешите, я не приеду». Она разрешила. И я не видел Андрея в гробу. После его смерти я пришел к Марии Владимировне домой. Посреди комнаты на вешалке висел бархатный костюм Фигаро с нашитыми зеркальцами. Она, тяжело ступая, ходила, дотрагиваясь до этого Андрюшиного костюма, и повторяла: «Это Хиросима!» Андрей погиб на лету. Подчас после тяжелого дня в кругу семьи и друзей он долго развлекал всех экспромтами и репризами. Я просил: «Дрюля, уймись!» Он отвечал: «Если я уймусь, то умру».
Андрей Миронов был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
Он всегда писал «всерьез», но долго имел ложную репутацию – весельчака и мещанского развлекателя.
Объекты его «сатир» - управдом, банщик, больничный фельдшер, монтер - заняли место традиционного для русской литературы «маленького человека».
Он был исследователем души тех, кого сам называл, «средние люди». И эти «средние люди» были застигнуты советской эпохой.
10 августа 1894 года родился великий русский писатель Михаил Зощенко.
Он писал: ««Смех был в моих книгах, но его не было в моем сердце. Жизнь устроена проще, обидней и не для интеллигентов».
Объекты его «сатир» - управдом, банщик, больничный фельдшер, монтер - заняли место традиционного для русской литературы «маленького человека».
Он был исследователем души тех, кого сам называл, «средние люди». И эти «средние люди» были застигнуты советской эпохой.
10 августа 1894 года родился великий русский писатель Михаил Зощенко.
Он писал: ««Смех был в моих книгах, но его не было в моем сердце. Жизнь устроена проще, обидней и не для интеллигентов».
«От оперы, от темных лож. И, слава Богу, от вельмож. Уехал в тень лесов Тригорских. В далекий северный уезд…»
11 августа 1824 года Пушкин выехал из Одессы, чтобы отправиться в официальную ссылку в Михайловское. Там он проведет два года.
Впоследствии, вспоминая об этом времени, поэт напишет:
Но здесь меня таинственным щитом
Святое провиденье осенило,
Поэзия, как ангел утешитель,
Спасла меня, и я воскрес душой.
В Михайловском Пушкиным будет завершена поэма «Цыганы», написано несколько глав романа «Евгений Онегин», трагедия «Борис Годунов», поэма «Граф Нулин», десятки стихотворений.
11 августа 1824 года Пушкин выехал из Одессы, чтобы отправиться в официальную ссылку в Михайловское. Там он проведет два года.
Впоследствии, вспоминая об этом времени, поэт напишет:
Но здесь меня таинственным щитом
Святое провиденье осенило,
Поэзия, как ангел утешитель,
Спасла меня, и я воскрес душой.
В Михайловском Пушкиным будет завершена поэма «Цыганы», написано несколько глав романа «Евгений Онегин», трагедия «Борис Годунов», поэма «Граф Нулин», десятки стихотворений.
12 августа 1904 года император Николай II записал в дневнике: «Незабвенный, великий день для нас! В половине второго у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Нет слов, чтобы отблагодарить Бога за ниспосланное Им утешение в эту годину трудных испытаний».
Будучи тяжело больным ребенком и уже в силу этого – центром особого внимания всей семьи – Алексей, по словам Пьера Жильяра «был радостью своих родителей и сестёр. Когда он был здоров, весь дворец казался как бы преображенным.
Он вполне наслаждался жизнью как мог. Вкусы его были очень скромны. Он совсем не кичился тем, что был наследником престола и помышлял об этом меньше всего. В маленьком капризном существе, каким он казался вначале, я открыл ребенка с сердцем, от природы любящим и чувствительным к страданиям, потому что сам он уже много страдал».
Цесаревич Алексей разделил страшную участь своей семьи. В июле 1918 он был расстрелян в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге, чуть меньше месяца не дожив до своего 14-го дня рождения.
Будучи тяжело больным ребенком и уже в силу этого – центром особого внимания всей семьи – Алексей, по словам Пьера Жильяра «был радостью своих родителей и сестёр. Когда он был здоров, весь дворец казался как бы преображенным.
Он вполне наслаждался жизнью как мог. Вкусы его были очень скромны. Он совсем не кичился тем, что был наследником престола и помышлял об этом меньше всего. В маленьком капризном существе, каким он казался вначале, я открыл ребенка с сердцем, от природы любящим и чувствительным к страданиям, потому что сам он уже много страдал».
Цесаревич Алексей разделил страшную участь своей семьи. В июле 1918 он был расстрелян в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге, чуть меньше месяца не дожив до своего 14-го дня рождения.
25 апреля 1928 года в Москве родился Юрий Яковлев.
После окончания вечерней школы в 1948 году он поступил в Театральное училище им. Б.В. Щукина, где учился вместе с Е.Федоровым, М.Ульяновым, Е.Симоновым.
После окончания Щукинского училища в 1952 году он стал актером Театра им. Е.Вахтангова, на сцене которого сыграл множество выдающихся ролей. Одной из первых работ Яковлева в театре стала роль в спектакле «Горя бояться – счастья не видать», которую он сыграл виртуозно. Вскоре Москва заговорила о молодом актере.
В последующие годы актер много и успешно играл на сцене, создавая объемные и многоплановые характеры. Среди особенно ярких – его роли в спектаклях «Пьеса без названия», «Дамы и гусары», «На всякого мудреца довольно простоты», «Принцесса Турандот», «Три возраста Казановы», «Стакан воды», «Без вины виноватые», «Насмешливое мое счастье», «Анна Каренина», «Чайка» и многие другие. Всего на сцене театра он сыграл более семидесяти ролей.
Актер был наделен яркой театральностью и одновременно лирической интонацией, которая проходит через все его роли. Особенно важна для него была Чеховская тема, занимавшая в судьбе актера особое место. Он играл Чехова и на сцене, и на экране, читал по радио его рассказы, участвовал в многосерийном документальном фильме «Путешествие к Чехову».
В кинематографе Яковлев дебютировал в 1955 году, сыграв в фильме «На подмостках сцены», а затем в картине «Необыкновенное лето», и сразу стал востребованным. Но слава и всенародная любовь пришли к нему в 1958 году, когда он блистательно сыграл роль князя Мышкина в киноверсии «Идиота». Не менее успешно Яковлев играл в картинах режиссера Э.Рязанова: «Человек ниоткуда» (1961), «Гусарская баллада» (1962), «Берегись автомобиля» (1966), «Старики-разбойники» (1971), «Ирония судьбы, или С легким паром!» (1975, а в 2007 году снялся в продолжении этой картины).
Природное обаяние Юрия Васильевича, его абсолютное чувство свободы и необыкновенный дар перевоплощения раскрылись в разнообразной галерее персонажей, многие из которых стали классикой кинематографа. Среди наиболее запомнившихся зрителям - его роли в фильмах: «Анна Каренина», «Любовь земная», «Судьба», «Карнавал», «Иван Васильевич меняет профессию», «Кин-дза-дза», «Ловушка для одинокого мужчины», «Левша», «Графиня де Монсоро» и многие другие.
На счету Яковлева более семидесяти ролей в кино и на телевидении. К тому же он принимал участие и в озвучивании мультфильмов, грампластинок и телефильмов.
Яковлев был актером интуиции и внутреннего порыва, артистом огромного личного обаяния и внутренней культуры. Народный артист СССР, кавалер нескольких орденов Ленина, лауреат множества премий. Его перу принадлежит книга «Альбом судьбы моей» (1997).
Яковлев трижды был женат, у него трое детей. С третьей женой – Ириной Сергеевой – он прожил вместе более сорока лет. Он любил читать русских классиков, особенно А.Чехова, предпочитал классическую музыку, очень любил и хорошо знал старую Москву, любил отдыхать на природе и с удовольствием собирал грибы.
Юрий Васильевич Яковлев скончался 30 ноября 2013 года в московской больнице после тяжелой и продолжительной болезни, в возрасте 85 лет.
Из воспоминаний и различных интервью Юрия Яковлева:
О военном детстве
"Когда объявили войну, мы обедали. Воскресный день, по радио прервали концерт, и через паузу, показавшуюся очень долгой, прозвучало: "Фашистская Германия вероломно напала на нашу страну". Взрослые испугались. Мы, мальчишки, конечно, не сразу поняли всю катастрофу. Самое удивительное, что мы как-то вдруг повзрослели лет на десять".
О семье
"Почти все мои родственники погибли в аресты 37-го года, кто-то умер сосланным в Казахстан, в тюрьме, другие были расстреляны. Мой родной дядька подвергся репрессиям в 34-ом и был расстрелян. В общем, мало хорошего. А так, детство было безмятежное, особенно довоенное детство. Но в 13 лет, когда началась война, детство сразу кончилось…"
Как впервые напился
"О, это была страшная история! Правда, это было не вино, а брага, которую сварил мой дядя и которой мы с двоюродными братьями надрались в зюзю, в День Победы 9 мая 45-го года. Мне было так плохо - я двое суток не мог отойти от этого праздника!"
О выборе профессии
"Был 43-ий год, я увлекся историей дипломатии, языками и собирался поступать в МГИМО. Но неожиданно получил знак свыше, который продиктовал: иди на актерский. Кроме того, у меня было еще увлечение, которое осталось до сих пор - архитектура".
О славе
"Узнавать начали после фильма "Идиот". Идешь по улице - люди оборачиваются, хихикают и говорят друг другу: "Вон, смотри, идиот пошел".
Как открывал Америку
"Когда впервые попал в Америку в 1960-м, с фильмом "Идиот", то общался свободно, не зная ни грамматики, ни правил. (В конце войны юного Яковлева соседка устроила в гараж американского посольства, где он и стал говорить по-английски, - Ред.). Поездка в Америку тогда считалась событием чрезвычайным - за океан попадали только артисты Большого балета и моисеевцы. Нас с Иваном Пырьевым и Юлией Борисовой пригласила кинокомпания "XX век Фокс". Побывали в Лос-Анджелесе, Вашингтоне и Нью-Йорке. Не только в той поездке, но и на любых гастролях за границей я легко переходил на английский. Все заложенное в детстве остается. Сейчас мне жаль, что не стал заниматься языком серьезно".
О стеснительности
"По природе своей я жутко стеснительный, робкий человек, не люблю публичность, ненавижу тусовки и никогда в них не участвую. Робел всегда и везде - в отношениях с женщинами тоже, хотя тут преуспел - у меня было три брака. Как при такой врожденной стеснительности я стал актером, - не знаю".
О любвеобильности
"Что можно с собой поделать, если жизнь поворачивает нас, как ей хочется, а сопротивляться нет сил? Тем более что по гороскопу я Телец, а это значит - влюбчивый".
Об анонимках
"Я узнал, что моё выдвижение на звание народного артиста СССР так долго лежит в райкоме партии, через который проходили все награды и звания, потому что из театра пришло анонимное письмо, подписанное "вахтанговцы", где говорилось, что я недостоин такого звания, - далее перечислялись мои грехи. Кто эти "вахтанговцы", я потом узнал и с удивлением констатировал факт, что эти люди долгие годы служат рядом со мной, здороваются, улыбаются, выпивают, шутят. Это было горьким откровением. Я, конечно, человек грешный, но строго придерживаюсь правила: "Не суди - и не судим будешь". Оказалось, что это правило не для всех".
Чехов и страсть к одиночеству
"Я очень люблю Антона Павловича Чехова. И даже успел его сыграть в спектакле "Насмешливое счастье", я помню его фразу, которую он произнес в приступе хандры: "Одиночество - прекрасная штука". Я навсегда это запомнил. Одиночество помогает, потому что очень трудно быть все время на виду. Это очень усложняет жизнь. Очень утомительно все время нравиться! "Я же не червонец, чтобы всем нравиться", как сказал один мудрец".
Об интуиции
"Думаю, мною руководит не разум, не сердце, а именно интуиция. Я доверяю только ей - и в жизни, и в работе над ролями, и она меня ни разу пока не подвела. Мне почти все приходило во сне - решение спектаклей, ролей... Я интуитивно понимал: надо иначе идти. Другой дорогой. Сейчас направо, а потом сразу за угол".
О самонастройке
"Я как приемник. Повернул ручку на миллиметр - и вдруг вместо классической музыки заиграл джаз. Поворот - и я настраиваюсь на "Гусарскую балладу". Потом р-раз - Чехов. То есть весь организм настраивается на определенную волну".
Старомодное отношение к звездным болезням
"Никто не считал себя звездами, такого понятия и не существовало. Говорили - хороший актер, или - очень хороший. Миша Ульянов пользовался огромным авторитетом и всенародной любовью, но представляю, что бы он устроил, если бы его назвали звездой. А сейчас молодые и популярные - те, кто снимается в сериалах и светится на обложках, не стесняются за кулисами, между прочим, с юморком, называть себя звездами... Эпидемия какая-то: держаться так свободно, вне элементарных норм приличия, как подчас некоторые молодые артисты на репетициях, раньше даже самые гениальные старики себе не позволяли. Звезд много, артистов нет".
О лицах и масках
"Люди очень изменились, как много лиц-масок с пустыми глазами, как много равнодушных, буквально на глазах предавших родные традиции. Но что-то я не о том? Пора на дачу".
О свободе и демократии
"Казалось бы, как много возможностей дает нам наша демократия! Только мне думается, это великое заблуждение. Свобода - это отнюдь не вседозволенность. Она - ответственность перед культурой, которая формирует мировоззрение человека, и к ней это относится в самой большей степени. А мы понимаем демократию как отсутствие созидательных идей, отсутствие этики, воспитания нравственности и вкуса. Как зачеркивание и поругание отечественных традиций, отречение от своих святынь".
Про Ипполита
"Я в эту историю абсолютно случайно влип, и на всю жизнь. На Ипполита был утвержден Олег Басилашвили, но по ряду причин он не смог сниматься, и Эльдар судорожно, в пожарном порядке предложил сниматься мне. И я как-то очень неожиданно в это влез, как в ванну под душ, таким же образом. Я совершенно не предполагал, что эпизодная роль Ипполита будет иметь такой успех… Я этот фильм уже не могу смотреть. Правда, иногда натыкаюсь на него, когда телевизор смотрю, но тут же выключаю или минутки две посмотрю и все".
О своих кулинарных умениях
"Яичницу - раз. Макароны - два. Пельмени готовые из пачки - три. Сосиски - само собой. Картошку жареную по своему рецепту - никому не доверяю жарку и резку. Мясо - тоже есть свой рецепт. И обязательно жареный лучок отдельно - с бифштексом замечательно!"
О спиртном
"Раньше увлекался коньячком. А теперь запиваю водочкой. А закусываю водочку грибочками, которые делаю сам по своему рецепту".
Мешает ли художнику время
"У нас бесконечные "великие, гениальные, звёзды", просто куда ни глянь - всюду звёзды! Звёздные дорожки с отпечатками "великих" рук, бесконечные премии с разными названиями… И в этой гремящей славословием и бряцанием наград пустоте оказалось, что времена тут ни при чём - кто был художником, невзирая на времена, кто по сути художник - тот им и остался".
О своем времени жизни
"Каждый из нас понимает, живет ли он в свое время или не в свое. Я-то знаю точно, что попал не в свое. Должен был жить во второй половине XIX века. И я все время играл не тех, кого мне нужно было играть. Но попадания случались. Абсолютно точное, стопроцентное - Стива Облонский в "Анне Карениной"...
После окончания вечерней школы в 1948 году он поступил в Театральное училище им. Б.В. Щукина, где учился вместе с Е.Федоровым, М.Ульяновым, Е.Симоновым.
После окончания Щукинского училища в 1952 году он стал актером Театра им. Е.Вахтангова, на сцене которого сыграл множество выдающихся ролей. Одной из первых работ Яковлева в театре стала роль в спектакле «Горя бояться – счастья не видать», которую он сыграл виртуозно. Вскоре Москва заговорила о молодом актере.
В последующие годы актер много и успешно играл на сцене, создавая объемные и многоплановые характеры. Среди особенно ярких – его роли в спектаклях «Пьеса без названия», «Дамы и гусары», «На всякого мудреца довольно простоты», «Принцесса Турандот», «Три возраста Казановы», «Стакан воды», «Без вины виноватые», «Насмешливое мое счастье», «Анна Каренина», «Чайка» и многие другие. Всего на сцене театра он сыграл более семидесяти ролей.
Актер был наделен яркой театральностью и одновременно лирической интонацией, которая проходит через все его роли. Особенно важна для него была Чеховская тема, занимавшая в судьбе актера особое место. Он играл Чехова и на сцене, и на экране, читал по радио его рассказы, участвовал в многосерийном документальном фильме «Путешествие к Чехову».
В кинематографе Яковлев дебютировал в 1955 году, сыграв в фильме «На подмостках сцены», а затем в картине «Необыкновенное лето», и сразу стал востребованным. Но слава и всенародная любовь пришли к нему в 1958 году, когда он блистательно сыграл роль князя Мышкина в киноверсии «Идиота». Не менее успешно Яковлев играл в картинах режиссера Э.Рязанова: «Человек ниоткуда» (1961), «Гусарская баллада» (1962), «Берегись автомобиля» (1966), «Старики-разбойники» (1971), «Ирония судьбы, или С легким паром!» (1975, а в 2007 году снялся в продолжении этой картины).
Природное обаяние Юрия Васильевича, его абсолютное чувство свободы и необыкновенный дар перевоплощения раскрылись в разнообразной галерее персонажей, многие из которых стали классикой кинематографа. Среди наиболее запомнившихся зрителям - его роли в фильмах: «Анна Каренина», «Любовь земная», «Судьба», «Карнавал», «Иван Васильевич меняет профессию», «Кин-дза-дза», «Ловушка для одинокого мужчины», «Левша», «Графиня де Монсоро» и многие другие.
На счету Яковлева более семидесяти ролей в кино и на телевидении. К тому же он принимал участие и в озвучивании мультфильмов, грампластинок и телефильмов.
Яковлев был актером интуиции и внутреннего порыва, артистом огромного личного обаяния и внутренней культуры. Народный артист СССР, кавалер нескольких орденов Ленина, лауреат множества премий. Его перу принадлежит книга «Альбом судьбы моей» (1997).
Яковлев трижды был женат, у него трое детей. С третьей женой – Ириной Сергеевой – он прожил вместе более сорока лет. Он любил читать русских классиков, особенно А.Чехова, предпочитал классическую музыку, очень любил и хорошо знал старую Москву, любил отдыхать на природе и с удовольствием собирал грибы.
Юрий Васильевич Яковлев скончался 30 ноября 2013 года в московской больнице после тяжелой и продолжительной болезни, в возрасте 85 лет.
Из воспоминаний и различных интервью Юрия Яковлева:
О военном детстве
"Когда объявили войну, мы обедали. Воскресный день, по радио прервали концерт, и через паузу, показавшуюся очень долгой, прозвучало: "Фашистская Германия вероломно напала на нашу страну". Взрослые испугались. Мы, мальчишки, конечно, не сразу поняли всю катастрофу. Самое удивительное, что мы как-то вдруг повзрослели лет на десять".
О семье
"Почти все мои родственники погибли в аресты 37-го года, кто-то умер сосланным в Казахстан, в тюрьме, другие были расстреляны. Мой родной дядька подвергся репрессиям в 34-ом и был расстрелян. В общем, мало хорошего. А так, детство было безмятежное, особенно довоенное детство. Но в 13 лет, когда началась война, детство сразу кончилось…"
Как впервые напился
"О, это была страшная история! Правда, это было не вино, а брага, которую сварил мой дядя и которой мы с двоюродными братьями надрались в зюзю, в День Победы 9 мая 45-го года. Мне было так плохо - я двое суток не мог отойти от этого праздника!"
О выборе профессии
"Был 43-ий год, я увлекся историей дипломатии, языками и собирался поступать в МГИМО. Но неожиданно получил знак свыше, который продиктовал: иди на актерский. Кроме того, у меня было еще увлечение, которое осталось до сих пор - архитектура".
О славе
"Узнавать начали после фильма "Идиот". Идешь по улице - люди оборачиваются, хихикают и говорят друг другу: "Вон, смотри, идиот пошел".
Как открывал Америку
"Когда впервые попал в Америку в 1960-м, с фильмом "Идиот", то общался свободно, не зная ни грамматики, ни правил. (В конце войны юного Яковлева соседка устроила в гараж американского посольства, где он и стал говорить по-английски, - Ред.). Поездка в Америку тогда считалась событием чрезвычайным - за океан попадали только артисты Большого балета и моисеевцы. Нас с Иваном Пырьевым и Юлией Борисовой пригласила кинокомпания "XX век Фокс". Побывали в Лос-Анджелесе, Вашингтоне и Нью-Йорке. Не только в той поездке, но и на любых гастролях за границей я легко переходил на английский. Все заложенное в детстве остается. Сейчас мне жаль, что не стал заниматься языком серьезно".
О стеснительности
"По природе своей я жутко стеснительный, робкий человек, не люблю публичность, ненавижу тусовки и никогда в них не участвую. Робел всегда и везде - в отношениях с женщинами тоже, хотя тут преуспел - у меня было три брака. Как при такой врожденной стеснительности я стал актером, - не знаю".
О любвеобильности
"Что можно с собой поделать, если жизнь поворачивает нас, как ей хочется, а сопротивляться нет сил? Тем более что по гороскопу я Телец, а это значит - влюбчивый".
Об анонимках
"Я узнал, что моё выдвижение на звание народного артиста СССР так долго лежит в райкоме партии, через который проходили все награды и звания, потому что из театра пришло анонимное письмо, подписанное "вахтанговцы", где говорилось, что я недостоин такого звания, - далее перечислялись мои грехи. Кто эти "вахтанговцы", я потом узнал и с удивлением констатировал факт, что эти люди долгие годы служат рядом со мной, здороваются, улыбаются, выпивают, шутят. Это было горьким откровением. Я, конечно, человек грешный, но строго придерживаюсь правила: "Не суди - и не судим будешь". Оказалось, что это правило не для всех".
Чехов и страсть к одиночеству
"Я очень люблю Антона Павловича Чехова. И даже успел его сыграть в спектакле "Насмешливое счастье", я помню его фразу, которую он произнес в приступе хандры: "Одиночество - прекрасная штука". Я навсегда это запомнил. Одиночество помогает, потому что очень трудно быть все время на виду. Это очень усложняет жизнь. Очень утомительно все время нравиться! "Я же не червонец, чтобы всем нравиться", как сказал один мудрец".
Об интуиции
"Думаю, мною руководит не разум, не сердце, а именно интуиция. Я доверяю только ей - и в жизни, и в работе над ролями, и она меня ни разу пока не подвела. Мне почти все приходило во сне - решение спектаклей, ролей... Я интуитивно понимал: надо иначе идти. Другой дорогой. Сейчас направо, а потом сразу за угол".
О самонастройке
"Я как приемник. Повернул ручку на миллиметр - и вдруг вместо классической музыки заиграл джаз. Поворот - и я настраиваюсь на "Гусарскую балладу". Потом р-раз - Чехов. То есть весь организм настраивается на определенную волну".
Старомодное отношение к звездным болезням
"Никто не считал себя звездами, такого понятия и не существовало. Говорили - хороший актер, или - очень хороший. Миша Ульянов пользовался огромным авторитетом и всенародной любовью, но представляю, что бы он устроил, если бы его назвали звездой. А сейчас молодые и популярные - те, кто снимается в сериалах и светится на обложках, не стесняются за кулисами, между прочим, с юморком, называть себя звездами... Эпидемия какая-то: держаться так свободно, вне элементарных норм приличия, как подчас некоторые молодые артисты на репетициях, раньше даже самые гениальные старики себе не позволяли. Звезд много, артистов нет".
О лицах и масках
"Люди очень изменились, как много лиц-масок с пустыми глазами, как много равнодушных, буквально на глазах предавших родные традиции. Но что-то я не о том? Пора на дачу".
О свободе и демократии
"Казалось бы, как много возможностей дает нам наша демократия! Только мне думается, это великое заблуждение. Свобода - это отнюдь не вседозволенность. Она - ответственность перед культурой, которая формирует мировоззрение человека, и к ней это относится в самой большей степени. А мы понимаем демократию как отсутствие созидательных идей, отсутствие этики, воспитания нравственности и вкуса. Как зачеркивание и поругание отечественных традиций, отречение от своих святынь".
Про Ипполита
"Я в эту историю абсолютно случайно влип, и на всю жизнь. На Ипполита был утвержден Олег Басилашвили, но по ряду причин он не смог сниматься, и Эльдар судорожно, в пожарном порядке предложил сниматься мне. И я как-то очень неожиданно в это влез, как в ванну под душ, таким же образом. Я совершенно не предполагал, что эпизодная роль Ипполита будет иметь такой успех… Я этот фильм уже не могу смотреть. Правда, иногда натыкаюсь на него, когда телевизор смотрю, но тут же выключаю или минутки две посмотрю и все".
О своих кулинарных умениях
"Яичницу - раз. Макароны - два. Пельмени готовые из пачки - три. Сосиски - само собой. Картошку жареную по своему рецепту - никому не доверяю жарку и резку. Мясо - тоже есть свой рецепт. И обязательно жареный лучок отдельно - с бифштексом замечательно!"
О спиртном
"Раньше увлекался коньячком. А теперь запиваю водочкой. А закусываю водочку грибочками, которые делаю сам по своему рецепту".
Мешает ли художнику время
"У нас бесконечные "великие, гениальные, звёзды", просто куда ни глянь - всюду звёзды! Звёздные дорожки с отпечатками "великих" рук, бесконечные премии с разными названиями… И в этой гремящей славословием и бряцанием наград пустоте оказалось, что времена тут ни при чём - кто был художником, невзирая на времена, кто по сути художник - тот им и остался".
О своем времени жизни
"Каждый из нас понимает, живет ли он в свое время или не в свое. Я-то знаю точно, что попал не в свое. Должен был жить во второй половине XIX века. И я все время играл не тех, кого мне нужно было играть. Но попадания случались. Абсолютно точное, стопроцентное - Стива Облонский в "Анне Карениной"...
Сомкните плотнее веки
И не открывайте век,
прислушайтесь и ответьте,
Который сегодня век.
В сошедшей с ума Вселенной,
Как в кухне среди корыт,
Нам душно от дикселентов,
Парламентов и коррид.
Мы все не желаем верить,
Что в мире истреблена
Угодная сердцу ересь
По имени «тишина».
Нас тянет в глухие скверы
Подальше от площадей,
Очищенных от скверны,
Машин и очередей.
Быть может вот этот гравий,
Скамеечка и жасмин –
Последняя из гарантий
Хоть как-то улучшить мир
Неужто же наши боги
Не властны и не вольны
Потребовать от эпохи
Мгновения тишины.
Коротенького, как выстрел,
Пронзительного, как крик,
И сколько б забытых истин
Открылось бы в этот миг,
И сколько бы дам прекрасных
Не переродилось в дур
И сколько бы пуль напрасных
Не вылетело из дул.
И сколько б «наполеонов»
Замешкалось крикнуть «Пли!»
И сколько бы опаленных
Не рухнуло в ковыли
И сколько бы наглых пешек
Не выбилось из хвоста
И сколько бы наших певчих
Сумело дожить до ста!
Консилиумы напрасны
Дискуссии не нужны
Всего и делов-то, братцы, -
Мгновение тишины.
Леонид Филатов
И не открывайте век,
прислушайтесь и ответьте,
Который сегодня век.
В сошедшей с ума Вселенной,
Как в кухне среди корыт,
Нам душно от дикселентов,
Парламентов и коррид.
Мы все не желаем верить,
Что в мире истреблена
Угодная сердцу ересь
По имени «тишина».
Нас тянет в глухие скверы
Подальше от площадей,
Очищенных от скверны,
Машин и очередей.
Быть может вот этот гравий,
Скамеечка и жасмин –
Последняя из гарантий
Хоть как-то улучшить мир
Неужто же наши боги
Не властны и не вольны
Потребовать от эпохи
Мгновения тишины.
Коротенького, как выстрел,
Пронзительного, как крик,
И сколько б забытых истин
Открылось бы в этот миг,
И сколько бы дам прекрасных
Не переродилось в дур
И сколько бы пуль напрасных
Не вылетело из дул.
И сколько б «наполеонов»
Замешкалось крикнуть «Пли!»
И сколько бы опаленных
Не рухнуло в ковыли
И сколько бы наглых пешек
Не выбилось из хвоста
И сколько бы наших певчих
Сумело дожить до ста!
Консилиумы напрасны
Дискуссии не нужны
Всего и делов-то, братцы, -
Мгновение тишины.
Леонид Филатов
"Спасибо вам, святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали..."
25 января 1938 года родился Владимир Высоцкий.
Что вдруг мои родители зачать меня задумали..."
25 января 1938 года родился Владимир Высоцкий.
Ровно 35 лет назад произошла крупнейшая в истории атомной энергетики техногенная катастрофа
В 1 час 23 минуты 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке ЧАЭС в ходе проектного испытания турбогенератора произошла серия взрывов, которые полностью разрушили реактор. Два сотрудника станции погибли сразу. Радиация, попавшая в атмосферу, уже через несколько часов достигла Швеции и Финляндии, а к утру следующего дня накрыла север Италии и дошла аж до Ирландии.
Крупнейшую в СССР атомную станцию построили в 18 километрах от Чернобыля, неподалеку от границы с Беларусью, в ста километрах от Киева. Рядом с ЧАЭС вырос молодой город атомщиков Припять — с широкими улицами и тротуарами, детскими площадками и стадионами. За 30 лет после аварии все они превратились в непроходимые заросли.
Среди причин катастрофы называли недостатки конструкции ректора и человеческий фактор. Мощный выброс радиации унес жизни тысяч людей, стал причиной многих заболеваний, нанес огромный ущерб экологии и, в конечном итоге, повлиял на ход истории. Чернобыльская катастрофа стала символом кризиса советской системы и в какой-то мере ускорила распад тоталитарного государства. Люди ждали, что руководители страны объяснят, насколько опасны последствия аварии на ЧАЭС. Но власти молчали. Информацию об уровне радиации и способах защиты от нее граждане черпали из радиопередач «вражеских голосов».
Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев обратился по телевидению к советскому народу лишь 14 мая: «Благодаря принятым эффективным мерам сегодня можно сказать: худшее позади. Наиболее серьезные последствия удалось предотвратить». По его словам, ничего страшного не произошло, в мире, дескать, есть более серьезные и важные проблемы — например, ликвидация атомного оружия и создание системы международной безопасности. Как водится, советский генсек обвинил страны НАТО и США в том, что они якобы используют тему Чернобыля, дабы «опорочить Советский Союз» и «ослабить воздействие советских предложений по прекращению ядерных испытаний…»
«Я вам гарантирую: если бы после аварии на ЧАЭС радиационное облако не пересекло границы СССР, мир не узнал бы о той трагедии», — сказал в свое время в интервью глава Киевского облисполкома, член правительственной комиссии по ликвидации последствий катастрофы Иван Плющ. По его словам, на заседаниях комиссии военные, министры и светила науки, «которым награды уже некуда было вешать», твердили о «нулевой радиации».
А в это время у сотен тысяч людей, обратившихся за медицинской помощью, врачи, пряча глаза, не находили связи между пребыванием в зоне радиационного загрязнения и резким ухудшением здоровья. Подобная статистика еще на долгие десятилетия после катастрофы оставалась засекреченной.
Эвакуация жителей Припяти началась 27 апреля в 14.00. Никто из горожан тогда и предположить не мог, что, покидая город «на три дня», они никогда больше сюда не вернутся. Из Киева и области в Припять прибыли 1225 автобусов. На железнодорожную станцию Янов подали два дизельных поезда. В последний момент тем, у кого были автомобили, разрешили уехать самостоятельно. Почти 50-тысячный город эвакуировали в течение трех часов.
До конца 1986 года опустели еще 187 населенных пунктов. Вместе с людьми из зоны заражения вывезли порядка 60 тысяч голов крупного рогатого скота и других сельскохозяйственных животных.
— На момент аварии мне было десять лет, — вспоминает бывший припятчанин Александр Галух. — Рано утром в субботу, 26 апреля, меня разбудил звонок в дверь. Пришел мамин брат Николай с приятелем. Оба были дозиметристами, работали в ночную смену на втором энергоблоке ЧАЭС. Они рассказали, что два ночных хлопка, которые мать приняла за отдаленные раскаты грома, на самом деле были взрывом четвертого реактора, что ситуация очень опасная.
Полусонная мать поинтересовалась, сколько они выпили. Друзья ответили, что им выдали по 150 граммов спирта для защиты от радиации. «Понятно», — сказала мама и отправила гостей спать.
Мой старший брат в это время был на военных сборах и ночевал в школьном спортзале. Мы жили в начале главной улицы Припяти — на проспекте Ленина, 1 в панельной пятиэтажке. Из нашего дома, даже с первого этажа, хорошо была видна станция, находившаяся всего в трех километрах. Над ЧАЭС стоял дым. Впрочем, особой тревоги это не вызвало. Мать сказала, что пожар скоро потушат, а отец добавил, что на станции и раньше случались происшествия. Действительно, чего страшного можно было ожидать от солнечного субботнего утра, когда все вокруг цвело, зеленело и благоухало? В городе играли свадьбы и проводили спортивные соревнования. Дети играли в песочницах, смеялись и бегали, пытаясь поймать за хвост невидимую радиацию. Взрослые занимались своими делами и обсуждали слухи.
Правда, многие недоумевали, почему не работает междугородная телефонная связь и почему из Припяти не выпускают транспорт. Въезд в город тоже был запрещен… В школе нам выдали горькие на вкус таблетки — для защиты щитовидной железы от радиоактивного йода. После уроков учителя сказали всем идти по домам и не выходить на улицу. Но никто, естественно, не послушался. Собрав дворовую команду, мы отправились играть в футбол на площадку, которую вертолеты, кружившие над ЧАЭС, облюбовали для посадки. При приближении «вертушки» разбегались врассыпную, а потом снова возвращались к игре. О радиации, конечно, все знали, но мало кто понимал, какой на самом деле ее уровень — нормальный или завышенный, и насколько это опасно. Некоторые люди жаловались на тошноту, а у одной женщины даже пошла носом кровь, и она очень испугалась, поскольку раньше такого с ней не случалось. По улицам все время ездили поливальные машины, сновали солдаты и милицейские патрули, из брандспойтов мыли стены домов. Но особой тревоги не чувствовалось, скорее, было любопытство, которое позже вылилось в проблемы со здоровьем. Многие жители Припяти поднимались на крыши, чтобы посмотреть на разрушенный и горящий энергоблок.
А на следующий день, 27 апреля, по радио от имени горсовета сообщили о «неблагоприятной радиационной обстановке» и «временной эвакуации в близлежащие населенные пункты Киевской области». Припятчанам рекомендовали взять документы, вещи первой необходимости и продукты питания на несколько дней. По радио не сказали, как долго продлится эвакуация, но все почему-то были твердо уверены, что три дня. Дескать, город помоют, и все будет как прежде. В ожидании автобусов люди играли в бадминтон. Некоторые взяли с собой шампуры и удочки. Казалось, что все собрались за город на большой пикник. В последний момент разрешили уехать из Припяти на частном транспорте. Отец побежал в гараж за «Москвичом», в который сумели влезть семь человек… Кстати, не все пожилые люди согласились покинуть город. В нашем доме один пенсионер напрочь отказался выходить из квартиры и не открыл дверь даже милиции.
Позже всех «отказников» все же собрали вместе и вывезли из Припяти. Оставаться не было смысла, поскольку после эвакуации дома обесточили, воду отключили. Мама рассказывала, как в начале мая вернулась в оставленную квартиру за забытыми документами и едва не упала в обморок от запаха разлагающихся в холодильнике замороженных венгерских кур…
Когда зарубежные газеты и телеканалы уже тиражировали информацию о катастрофе, случившейся в ста километрах от Киева, руководство СССР продолжало замалчивать реальные масштабы аварии на атомной электростанции. Более того, советские власти решили показать, что в «Багдаде все спокойно», и 1 мая в Киеве вывели людей на праздничное шествие.
Первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий, как потом вспоминали знающие люди, якобы просил Москву отменить мероприятия по случаю Первомая, но получил строгий приказ: не поднимать панику. «По традиции демонстрация начиналась ровно в 10.00. Все ждут, а Владимира Васильевича все нет. Вдруг подъезжает машина, он выходит чернее тучи… Позже стало известно, что накануне он говорил с Горбачевым. И тот ему сказал: «Если не проведешь демонстрацию, то можешь распрощаться с партией». Тогда говорили, что если бы Щербицкий набрался смелости и своим волевым решением отменил демонстрацию, то стал бы национальным героем… Да никто в те годы не мог такое сделать! Тем более убежденный коммунист! Владимир Васильевич говорил, что нельзя допустить паники. Ведь мало кто об этом знает, но тогда обсуждали вопрос об эвакуации всего Киева», — рассказывала супруга Владимира Щербицкого Рада Гавриловна.
Первый секретарь украинской Компартии взял с собой на первомайскую демонстрацию внука Володю, чтобы показать людям: причин для паники нет. Пришел на Крещатик с детьми и внуками и тогдашний председатель Киевского горисполкома Валентин Згурский. А 6 мая на площади Победы торжественно стартовал советский этап «Велогонки мира». Правда, многие спортсмены из западных стран на соревнование не приехали.
Несмотря на разгар антиалкогольной кампании, в Киеве появилось в свободной продаже сухое красное вино — «от радиации». Народ повеселел и отреагировал анекдотами и стихотворными шутками: «Не толпитесь на перроне, не поможет вам экспресс. Очень быстрые нейтроны на Чернобыльской АЭС».
Но это был смех сквозь слезы. «Самое страшное, убивающее морально состояние было 6—7 мая, когда в народе распространился слух, что реактор вот-вот взорвется. Мол, после взрыва образуется гигантская воронка, которая поглотит весь Киев», — рассказывал «ФАКТАМ» второй секретарь ЦК ЛКСМУ Валерий Цыбух.
В первой половине мая всех киевских школьников начали вывозить в пионерские лагеря. «Киев без детей словно вымер. Было страшно смотреть на опустевшие детские площадки», — вспоминал Иван Плющ.
— В первые дни после аварии ни мы, сотрудники станции, ни съехавшиеся со всего СССР ученые не могли дать однозначного прогноза: что будет дальше, — рассказывал бывший главный инженер объекта «Укрытие» Вадим Грищенко, с первого дня участвовавший в ликвидации последствий катастрофы. — Опасались повторного взрыва. Чтобы его предотвратить, решили забросить в жерло разрушенного реактора тысячи тонн смеси бористого песка с другими материалами, гасящими цепную реакцию. Для этого выводившуюся из Афганистана вертолетную дивизию генерала Антошкина в полном составе (три основных полка и один вспомогательный) перебросили в Чернобыль. Представляете, боевые летчики, которые прошли войну и надеялись, что самое опасное в их жизни уже позади, попали в еще более страшную мясорубку!
Чтобы сбросить груз в цель, нужно было пролететь на небольшой высоте непосредственно над руинами, полыхавшими жаром и излучавшими сотни рентген. На вертолетах установили телекамеры, и если какой-то экипаж промахивался, начальство выговаривало: мол, что же это вы, ребята, струсили, будьте добры, выполняйте задание. Обычно через два-три дня пилотов увозили в госпиталь. Либо из-за облучения, либо из-за аварий. Около десятка машин рухнуло на землю: они цеплялись за провода или попадали в тепловые потоки, поднимавшиеся от реактора. Первые десять дней температура в нем превышала тысячу градусов! Такой тепловой поток мог раскрутить вертолет в воздухе и отбросить в сторону. Однако в результате авиакатастроф никто не погиб. Насмерть разбился лишь один экипаж — капитана Владимира Воробьева. Это произошло в октябре, под конец строительства саркофага.
В тот день на площадке объекта «Укрытие» проходил митинг. Саркофаг еще не закончили, но уже возвели «великую стену», прикрывшую основной развал. И решили это отпраздновать. А какой праздник без торжественного собрания? Длинная «рука» бетононасоса подняла красный флаг. Военные музыканты, по команде сняв респираторы, заиграли марш. Звучали речи, вручались грамоты.
А под конец митинга в небе появились военные вертолеты. Они по очереди подлетали к саркофагу и поливали его дезактивирующим раствором. Такой эффектный кадр съемочная группа Западно-Сибирской студии кинохроники упустить не могла. Кинооператор Виктор Гребенюк вел панораму за вертолетом, и вдруг… машина «споткнулась» и устремилась к земле. Через несколько секунд все заволокло черным дымом…
Одной из самых драматических операций по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС была очистка крыши станции от кусков графита. Занимавшиеся этим солдаты-срочники за 30—60 секунд работы получали такую дозу облучения, что их в тот же день вывозили в чистую зону. По свидетельствам офицеров, парням вручали по тысяче рублей в конвертах и, как правило, увольняли в запас независимо от того, какой срок они прослужили.
— Прежде чем направить очередную пятерку солдат сбрасывать с крыши графит, их предупреждали, что задание очень опасное, поэтому они могут отказаться, — рассказал Юрий Самойленко, в 1986 году — заместитель главного инженера по ликвидации аварии на ЧАЭС. — Я знаю это наверняка, поскольку руководил теми беспрецедентными работами. Очистка крыши продолжалась примерно месяц: с сентября по октябрь 1986-го. За это время там побывали около пяти тысяч солдат, но отказались выполнить задание только пятеро, призванных из Латвии. Генерал нашего штаба устроил этой пятерке жуткий разнос. После этого парни на следующий день просились на крышу, но их отправили обратно в часть.
На крышах был самый высокий радиационный фон, при котором пришлось тогда работать людям. Из взорвавшегося реактора на близлежащие крыши (в основном вентиляционного блока) вылетело около 300 тонн графита и металлические сборки с ядерным топливом. Эти сборки представляли самую большую опасность — фон рядом с ними составлял 10 тысяч рентген в час. Поэтому при инструктаже солдатам втолковывали: ни в коем случае не прикасайтесь к металлическим предметам.
Крышу с разных точек снимали телекамеры, транслировавшие картинку на мониторы в штабе. Пятерке бойцов на экране показывали, какие куски графита они должны сбросить (вручную или лопатами). Солдаты также видели на мониторах, как подобную работу в этот момент выполняют их товарищи. До места задания они добирались бегом, работали там 30—60 секунд и по сигналу сирены бежали обратно.
Прежде всего нужно было защитить жизненно важные органы солдат. В воинских частях делали доспехи, обшитые листами свинца толщиной 2,5 миллиметра, которыми прикрывали торс. Изготавливали даже свинцовые трусы в виде полоски, крепившейся к поясу. Свинцовой пластиной защищали затылок, на руки надевали просвинцованные перчатки (в подобных работают врачи-рентгенологи), а на глаза — очки из толстого плексигласа. Органы дыхания защищал респиратор. На спинах — номера, это помогало отслеживать действия каждого солдата…
— Все четыре ядерных реактора ЧАЭС имели общий очень длинный машинный зал, — рассказал полковник внутренней службы в отставке Михаил Святненко. — После взрыва четвертого реактора вылетевшие из него куски раскаленного графита упали на крышу машзала, покрытую 20-сантиметровым слоем битума. Битум воспламенился, возникла угроза, что пожар по крыше перекинется на другие реакторы, а это могло привести к выбросу радиации и из них. Двадцать восемь пожарных под командованием молодых лейтенантов Виктора Кибенка и Владимира Правика потушили огонь, получив при этом огромные дозы облучения. Начальник пожарной части майор Леонид Телятников был в отпуске, но присоединился к подчиненным и непосредственно участвовал в тушении крыши.
Врачи шестой московской больницы, куда доставили пожарных, не смогли спасти жизнь обоим лейтенантам, а также сержантам Василию Игнатенко, Николаю Ващуку, Владимиру Тишуре и Николаю Титенку. Они умерли от острой лучевой болезни, похоронены на Митинском кладбище в Москве.
В 1 час 23 минуты 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке ЧАЭС в ходе проектного испытания турбогенератора произошла серия взрывов, которые полностью разрушили реактор. Два сотрудника станции погибли сразу. Радиация, попавшая в атмосферу, уже через несколько часов достигла Швеции и Финляндии, а к утру следующего дня накрыла север Италии и дошла аж до Ирландии.
Крупнейшую в СССР атомную станцию построили в 18 километрах от Чернобыля, неподалеку от границы с Беларусью, в ста километрах от Киева. Рядом с ЧАЭС вырос молодой город атомщиков Припять — с широкими улицами и тротуарами, детскими площадками и стадионами. За 30 лет после аварии все они превратились в непроходимые заросли.
Среди причин катастрофы называли недостатки конструкции ректора и человеческий фактор. Мощный выброс радиации унес жизни тысяч людей, стал причиной многих заболеваний, нанес огромный ущерб экологии и, в конечном итоге, повлиял на ход истории. Чернобыльская катастрофа стала символом кризиса советской системы и в какой-то мере ускорила распад тоталитарного государства. Люди ждали, что руководители страны объяснят, насколько опасны последствия аварии на ЧАЭС. Но власти молчали. Информацию об уровне радиации и способах защиты от нее граждане черпали из радиопередач «вражеских голосов».
Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев обратился по телевидению к советскому народу лишь 14 мая: «Благодаря принятым эффективным мерам сегодня можно сказать: худшее позади. Наиболее серьезные последствия удалось предотвратить». По его словам, ничего страшного не произошло, в мире, дескать, есть более серьезные и важные проблемы — например, ликвидация атомного оружия и создание системы международной безопасности. Как водится, советский генсек обвинил страны НАТО и США в том, что они якобы используют тему Чернобыля, дабы «опорочить Советский Союз» и «ослабить воздействие советских предложений по прекращению ядерных испытаний…»
«Я вам гарантирую: если бы после аварии на ЧАЭС радиационное облако не пересекло границы СССР, мир не узнал бы о той трагедии», — сказал в свое время в интервью глава Киевского облисполкома, член правительственной комиссии по ликвидации последствий катастрофы Иван Плющ. По его словам, на заседаниях комиссии военные, министры и светила науки, «которым награды уже некуда было вешать», твердили о «нулевой радиации».
А в это время у сотен тысяч людей, обратившихся за медицинской помощью, врачи, пряча глаза, не находили связи между пребыванием в зоне радиационного загрязнения и резким ухудшением здоровья. Подобная статистика еще на долгие десятилетия после катастрофы оставалась засекреченной.
Эвакуация жителей Припяти началась 27 апреля в 14.00. Никто из горожан тогда и предположить не мог, что, покидая город «на три дня», они никогда больше сюда не вернутся. Из Киева и области в Припять прибыли 1225 автобусов. На железнодорожную станцию Янов подали два дизельных поезда. В последний момент тем, у кого были автомобили, разрешили уехать самостоятельно. Почти 50-тысячный город эвакуировали в течение трех часов.
До конца 1986 года опустели еще 187 населенных пунктов. Вместе с людьми из зоны заражения вывезли порядка 60 тысяч голов крупного рогатого скота и других сельскохозяйственных животных.
— На момент аварии мне было десять лет, — вспоминает бывший припятчанин Александр Галух. — Рано утром в субботу, 26 апреля, меня разбудил звонок в дверь. Пришел мамин брат Николай с приятелем. Оба были дозиметристами, работали в ночную смену на втором энергоблоке ЧАЭС. Они рассказали, что два ночных хлопка, которые мать приняла за отдаленные раскаты грома, на самом деле были взрывом четвертого реактора, что ситуация очень опасная.
Полусонная мать поинтересовалась, сколько они выпили. Друзья ответили, что им выдали по 150 граммов спирта для защиты от радиации. «Понятно», — сказала мама и отправила гостей спать.
Мой старший брат в это время был на военных сборах и ночевал в школьном спортзале. Мы жили в начале главной улицы Припяти — на проспекте Ленина, 1 в панельной пятиэтажке. Из нашего дома, даже с первого этажа, хорошо была видна станция, находившаяся всего в трех километрах. Над ЧАЭС стоял дым. Впрочем, особой тревоги это не вызвало. Мать сказала, что пожар скоро потушат, а отец добавил, что на станции и раньше случались происшествия. Действительно, чего страшного можно было ожидать от солнечного субботнего утра, когда все вокруг цвело, зеленело и благоухало? В городе играли свадьбы и проводили спортивные соревнования. Дети играли в песочницах, смеялись и бегали, пытаясь поймать за хвост невидимую радиацию. Взрослые занимались своими делами и обсуждали слухи.
Правда, многие недоумевали, почему не работает междугородная телефонная связь и почему из Припяти не выпускают транспорт. Въезд в город тоже был запрещен… В школе нам выдали горькие на вкус таблетки — для защиты щитовидной железы от радиоактивного йода. После уроков учителя сказали всем идти по домам и не выходить на улицу. Но никто, естественно, не послушался. Собрав дворовую команду, мы отправились играть в футбол на площадку, которую вертолеты, кружившие над ЧАЭС, облюбовали для посадки. При приближении «вертушки» разбегались врассыпную, а потом снова возвращались к игре. О радиации, конечно, все знали, но мало кто понимал, какой на самом деле ее уровень — нормальный или завышенный, и насколько это опасно. Некоторые люди жаловались на тошноту, а у одной женщины даже пошла носом кровь, и она очень испугалась, поскольку раньше такого с ней не случалось. По улицам все время ездили поливальные машины, сновали солдаты и милицейские патрули, из брандспойтов мыли стены домов. Но особой тревоги не чувствовалось, скорее, было любопытство, которое позже вылилось в проблемы со здоровьем. Многие жители Припяти поднимались на крыши, чтобы посмотреть на разрушенный и горящий энергоблок.
А на следующий день, 27 апреля, по радио от имени горсовета сообщили о «неблагоприятной радиационной обстановке» и «временной эвакуации в близлежащие населенные пункты Киевской области». Припятчанам рекомендовали взять документы, вещи первой необходимости и продукты питания на несколько дней. По радио не сказали, как долго продлится эвакуация, но все почему-то были твердо уверены, что три дня. Дескать, город помоют, и все будет как прежде. В ожидании автобусов люди играли в бадминтон. Некоторые взяли с собой шампуры и удочки. Казалось, что все собрались за город на большой пикник. В последний момент разрешили уехать из Припяти на частном транспорте. Отец побежал в гараж за «Москвичом», в который сумели влезть семь человек… Кстати, не все пожилые люди согласились покинуть город. В нашем доме один пенсионер напрочь отказался выходить из квартиры и не открыл дверь даже милиции.
Позже всех «отказников» все же собрали вместе и вывезли из Припяти. Оставаться не было смысла, поскольку после эвакуации дома обесточили, воду отключили. Мама рассказывала, как в начале мая вернулась в оставленную квартиру за забытыми документами и едва не упала в обморок от запаха разлагающихся в холодильнике замороженных венгерских кур…
Когда зарубежные газеты и телеканалы уже тиражировали информацию о катастрофе, случившейся в ста километрах от Киева, руководство СССР продолжало замалчивать реальные масштабы аварии на атомной электростанции. Более того, советские власти решили показать, что в «Багдаде все спокойно», и 1 мая в Киеве вывели людей на праздничное шествие.
Первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий, как потом вспоминали знающие люди, якобы просил Москву отменить мероприятия по случаю Первомая, но получил строгий приказ: не поднимать панику. «По традиции демонстрация начиналась ровно в 10.00. Все ждут, а Владимира Васильевича все нет. Вдруг подъезжает машина, он выходит чернее тучи… Позже стало известно, что накануне он говорил с Горбачевым. И тот ему сказал: «Если не проведешь демонстрацию, то можешь распрощаться с партией». Тогда говорили, что если бы Щербицкий набрался смелости и своим волевым решением отменил демонстрацию, то стал бы национальным героем… Да никто в те годы не мог такое сделать! Тем более убежденный коммунист! Владимир Васильевич говорил, что нельзя допустить паники. Ведь мало кто об этом знает, но тогда обсуждали вопрос об эвакуации всего Киева», — рассказывала супруга Владимира Щербицкого Рада Гавриловна.
Первый секретарь украинской Компартии взял с собой на первомайскую демонстрацию внука Володю, чтобы показать людям: причин для паники нет. Пришел на Крещатик с детьми и внуками и тогдашний председатель Киевского горисполкома Валентин Згурский. А 6 мая на площади Победы торжественно стартовал советский этап «Велогонки мира». Правда, многие спортсмены из западных стран на соревнование не приехали.
Несмотря на разгар антиалкогольной кампании, в Киеве появилось в свободной продаже сухое красное вино — «от радиации». Народ повеселел и отреагировал анекдотами и стихотворными шутками: «Не толпитесь на перроне, не поможет вам экспресс. Очень быстрые нейтроны на Чернобыльской АЭС».
Но это был смех сквозь слезы. «Самое страшное, убивающее морально состояние было 6—7 мая, когда в народе распространился слух, что реактор вот-вот взорвется. Мол, после взрыва образуется гигантская воронка, которая поглотит весь Киев», — рассказывал «ФАКТАМ» второй секретарь ЦК ЛКСМУ Валерий Цыбух.
В первой половине мая всех киевских школьников начали вывозить в пионерские лагеря. «Киев без детей словно вымер. Было страшно смотреть на опустевшие детские площадки», — вспоминал Иван Плющ.
— В первые дни после аварии ни мы, сотрудники станции, ни съехавшиеся со всего СССР ученые не могли дать однозначного прогноза: что будет дальше, — рассказывал бывший главный инженер объекта «Укрытие» Вадим Грищенко, с первого дня участвовавший в ликвидации последствий катастрофы. — Опасались повторного взрыва. Чтобы его предотвратить, решили забросить в жерло разрушенного реактора тысячи тонн смеси бористого песка с другими материалами, гасящими цепную реакцию. Для этого выводившуюся из Афганистана вертолетную дивизию генерала Антошкина в полном составе (три основных полка и один вспомогательный) перебросили в Чернобыль. Представляете, боевые летчики, которые прошли войну и надеялись, что самое опасное в их жизни уже позади, попали в еще более страшную мясорубку!
Чтобы сбросить груз в цель, нужно было пролететь на небольшой высоте непосредственно над руинами, полыхавшими жаром и излучавшими сотни рентген. На вертолетах установили телекамеры, и если какой-то экипаж промахивался, начальство выговаривало: мол, что же это вы, ребята, струсили, будьте добры, выполняйте задание. Обычно через два-три дня пилотов увозили в госпиталь. Либо из-за облучения, либо из-за аварий. Около десятка машин рухнуло на землю: они цеплялись за провода или попадали в тепловые потоки, поднимавшиеся от реактора. Первые десять дней температура в нем превышала тысячу градусов! Такой тепловой поток мог раскрутить вертолет в воздухе и отбросить в сторону. Однако в результате авиакатастроф никто не погиб. Насмерть разбился лишь один экипаж — капитана Владимира Воробьева. Это произошло в октябре, под конец строительства саркофага.
В тот день на площадке объекта «Укрытие» проходил митинг. Саркофаг еще не закончили, но уже возвели «великую стену», прикрывшую основной развал. И решили это отпраздновать. А какой праздник без торжественного собрания? Длинная «рука» бетононасоса подняла красный флаг. Военные музыканты, по команде сняв респираторы, заиграли марш. Звучали речи, вручались грамоты.
А под конец митинга в небе появились военные вертолеты. Они по очереди подлетали к саркофагу и поливали его дезактивирующим раствором. Такой эффектный кадр съемочная группа Западно-Сибирской студии кинохроники упустить не могла. Кинооператор Виктор Гребенюк вел панораму за вертолетом, и вдруг… машина «споткнулась» и устремилась к земле. Через несколько секунд все заволокло черным дымом…
Одной из самых драматических операций по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС была очистка крыши станции от кусков графита. Занимавшиеся этим солдаты-срочники за 30—60 секунд работы получали такую дозу облучения, что их в тот же день вывозили в чистую зону. По свидетельствам офицеров, парням вручали по тысяче рублей в конвертах и, как правило, увольняли в запас независимо от того, какой срок они прослужили.
— Прежде чем направить очередную пятерку солдат сбрасывать с крыши графит, их предупреждали, что задание очень опасное, поэтому они могут отказаться, — рассказал Юрий Самойленко, в 1986 году — заместитель главного инженера по ликвидации аварии на ЧАЭС. — Я знаю это наверняка, поскольку руководил теми беспрецедентными работами. Очистка крыши продолжалась примерно месяц: с сентября по октябрь 1986-го. За это время там побывали около пяти тысяч солдат, но отказались выполнить задание только пятеро, призванных из Латвии. Генерал нашего штаба устроил этой пятерке жуткий разнос. После этого парни на следующий день просились на крышу, но их отправили обратно в часть.
На крышах был самый высокий радиационный фон, при котором пришлось тогда работать людям. Из взорвавшегося реактора на близлежащие крыши (в основном вентиляционного блока) вылетело около 300 тонн графита и металлические сборки с ядерным топливом. Эти сборки представляли самую большую опасность — фон рядом с ними составлял 10 тысяч рентген в час. Поэтому при инструктаже солдатам втолковывали: ни в коем случае не прикасайтесь к металлическим предметам.
Крышу с разных точек снимали телекамеры, транслировавшие картинку на мониторы в штабе. Пятерке бойцов на экране показывали, какие куски графита они должны сбросить (вручную или лопатами). Солдаты также видели на мониторах, как подобную работу в этот момент выполняют их товарищи. До места задания они добирались бегом, работали там 30—60 секунд и по сигналу сирены бежали обратно.
Прежде всего нужно было защитить жизненно важные органы солдат. В воинских частях делали доспехи, обшитые листами свинца толщиной 2,5 миллиметра, которыми прикрывали торс. Изготавливали даже свинцовые трусы в виде полоски, крепившейся к поясу. Свинцовой пластиной защищали затылок, на руки надевали просвинцованные перчатки (в подобных работают врачи-рентгенологи), а на глаза — очки из толстого плексигласа. Органы дыхания защищал респиратор. На спинах — номера, это помогало отслеживать действия каждого солдата…
— Все четыре ядерных реактора ЧАЭС имели общий очень длинный машинный зал, — рассказал полковник внутренней службы в отставке Михаил Святненко. — После взрыва четвертого реактора вылетевшие из него куски раскаленного графита упали на крышу машзала, покрытую 20-сантиметровым слоем битума. Битум воспламенился, возникла угроза, что пожар по крыше перекинется на другие реакторы, а это могло привести к выбросу радиации и из них. Двадцать восемь пожарных под командованием молодых лейтенантов Виктора Кибенка и Владимира Правика потушили огонь, получив при этом огромные дозы облучения. Начальник пожарной части майор Леонид Телятников был в отпуске, но присоединился к подчиненным и непосредственно участвовал в тушении крыши.
Врачи шестой московской больницы, куда доставили пожарных, не смогли спасти жизнь обоим лейтенантам, а также сержантам Василию Игнатенко, Николаю Ващуку, Владимиру Тишуре и Николаю Титенку. Они умерли от острой лучевой болезни, похоронены на Митинском кладбище в Москве.
