Статистика ВК сообщества "Славянская Мастерская "ВЕЛЕС".Славянские обереги"

Красивая работа, милая глазу, понятная сердцу ...
Мастерская ВЕЛЕС

В середине 1960-х годов в Ленинграде в районе Парголово сносили деревянные дома, освобождали место для нового жилого строительства. Во дворе расселённого дома рабочие обнаружили удивительный объект - могилку, над которой возвышался обелиск с прикреплённой фотографией. С фотографии смотрел пёс с большими умными глазами - помесь "двортерьера" с гончей. Подпись гласила: "Дорогому другу Трезору (1939 - 1945 гг.) от спасённых им хозяев". Было понятно, что памятник как-то связан с событиями блокады, и сносить его не стали, а через паспортный стол начали искать бывших жильцов дома.

Через неделю в тот двор пришёл седой мужчина и бережно снял фотографию собаки с обелиска. Сказал обступившим его строителям:

- Это наш Трезорка! Он спас нас и наших детей от голода. Я его фотографию повешу в новой квартире.

Мужчина рассказал удивительную историю.

Осенью 1941 года окраины северных районов города сравнительно мало страдали от обстрелов и бомбёжек, основные удары немцев приходились на центральную часть Ленинграда. Но голод пришёл и сюда, в том числе и в деревянный дом на четыре семьи, в каждой из которых были дети.

Общим любимцем двора был Трезорка - игривый и смышлёный пёс. Но в одно октябрьское утро в собачью миску, кроме воды, налить было нечего. Пёс постоял, видно, подумал. И исчез. Жители вздохнули с облегчением - не нужно смотреть в голодные собачьи глаза. Но Трезорка не пропал без вести. К обеду он вернулся домой, неся в зубах пойманного зайца. Его хватило на обед для всех четырёх семей. Требуху, лапы и голову отдали главному добытчику...

С тех пор Трезорка начал приносить зайцев почти ежедневно. Пригородные поля опустевших совхозов были заполнены неубранным урожаем - в сентябре к городу подступил фронт. Капуста, морковка, картофель, свёкла остались в грядах. Зайцам раздолье. Их расплодилось очень много.

В семьях двора регулярно варили бульоны из зайчатины. Женщины научились шить из шкурок тёплые зимние варежки, меняли их на табак у некурящих, а табак обменивали на еду.

Охотничьи походы Трезора подсказали ещё один спасительный маршрут: дети с саночками ходили на засыпанные снегом поля и выкапывали картофель, капусту, свёклу. Пусть подмороженные, но продукты.

Во время блокады в этом доме никто не умер. В новогодний вечер 31 декабря детям даже установили ёлку, и на ветках вместе с игрушками висели настоящие шоколадные конфеты, которые выменяли у армейских тыловиков на пойманного Трезором зайца.

Так и пережили блокаду. Уже после Победы, в июне 1945 года Трезор, как обычно, с утра отправился на охоту. А через час пришёл во двор, оставляя за собой кровавый след. Он подорвался на мине. Умный пёс, видимо, что-то почуял, успел отскочить, поэтому не погиб сразу. Умер уже в родном дворе.

Жители дома плакали над ним, как над ушедшим из жизни близким человеком. Похоронили его во дворе, поставили памятник. А когда переезжали в новое жильё - в суматохе забыли о нём.

Тот мужчина попросил строителей:

- Если сможете, не застраивайте могилу Трезора. Посадите на этом месте ель. Пусть у ребятишек-новосёлов зимой будет ёлка. Как тогда, 31 декабря 1941 года. В память о Трезорке.

Жители высотной новостройки уже привыкли, что возле одного из подъездов растёт большая красивая ель. И не многие знают, что она посажена в память о блокадной собаке. Спасшей от голода шестнадцать ленинградцев.

(С) Александр Смирнов, г. Санкт-Петербург
Мастерская ВЕЛЕС

Когда в Ставрополь привезли эшелон эвакуированных из Ленинграда детей сирот, малыши стоять уже не могли, дистрофики. Горожане разобрали детей по домам, осталось семнадцать самых слабых, их брать не хотели – чего там брать, все равно не выходишь, только хоронить…
Всех их взяла себе Александра Авраамовна Деревская. И потом продолжила. Забрала братьев и сестер тех, что были у нее. Ее дети вспоминали потом: "Однажды утром мы увидели, что за калиткой стоят четыре мальчика, меньшему – не больше двух… Вы Деревские… мы, тетенька, слышали, что вы детей собираете… у нас никого нет… папка погиб, мамка умерла… Ну и принимали новых в семью. А семья наша все росла, таким уж человеком была наша мама, если узнавала, что где то есть одинокий больной ребенок, то не успокаивалась, пока не принесет домой. В конце 1944 узнала она, что в больнице лежит истощенный мальчик шестимесячный, вряд ли выживет. Отец погиб на фронте, мать умерла от разрыва сердца, получив похоронку. Мама принесла малыша – синего, худого, сморщенного… Дома его сразу положили на теплую печку, чтоб отогреть… Со временем Витя превратился в толстого карапуза, который не отпускал мамину юбку ни на минуту. Мы прозвали его Хвостиком…"
К концу войны у Александры Авраамовны было 26 сыновей, и 16 дочерей. После войны семью переселили в украинский город Ромны, где для них был выделен большой дом и несколько гектаров сада и огорода. На могильной плите матери героини Александры Авраамовны Деревской – простая надпись: "Ты наша совесть, мама"… И сорок две подписи…
Мастерская ВЕЛЕС

Продаётся дачный домик. Тихое место,соседей нет,рядом водоём...
Мастерская ВЕЛЕС

Богатство Человека- золото Души, которая Добро дарить умеет!
Мастерская ВЕЛЕС

️️️
Она не была в Эмиратах,
Не видела Рим никогда
И вряд ли увидит когда-то:
Ей не с кем оставить кота.

Ей снится порой на рассвете
Родной её город - Чита.
Она и туда не поедет:
Ей не с кем оставить кота.

А боль, словно острая спица,
Засела в районе хребта...
Но как она ляжет в больницу?
Ей не с кем оставить кота.

Ей скоро уже девяносто -
Она доживет и до ста.
Секрет долголетья? Всё просто:
Ей не с кем оставить кота.

Вера Бутко
Мастерская ВЕЛЕС

ДЕДУШКА
-Мааам, скажи деду, чтобы не заходил в комнату. Ко мне девчонки придут сейчас, а то он опять, как в прошлый раз...
-Нина
-А
-А чавой-то Люська в шкапу закрылась...
-В каком шкапу, папаш
-Ну в комнате ейной, она как шкап у ней
-Ай, да отстаньте вы от ребёнка, подружки к ней сейчас придут, вы это, не ходите к ней...
-Чой-то
-Да той-то, не ходите, они к экзаменам готовиться будут.
-Ну-ну, знаю я энти кзамены. Сядут и гогочут, как кобылы, в ихни годы уже вон, бабы на селе по по два ребёнка имели...А энти, глядите-ка, королевишны, не мешайте ей...
-Ну что вы такое говорите, какие два ребёнка, какие бабы. Они же дети
-Дети? Итиху, дети. Ей годов -то скока, а? Во, старуха уже...
-Мама, ну смотри, опять он на меня...ууууу, уйду в общагу, раз в родной семье мне места нет..
-Людмила, успокойся.
-Да что успокойся, что успокойся. Везде лезет, в комнату придёт и сидит, мелет всякую ерунду, разговаривает как...как ...
-Как кто, дочь? Как кто разговаривает твой дед? Как старик? Так он и есть старик, как из села? Так он и есть деревенский, всю жизнь прожил на селе, всю жизнь проработал, бабушки не стало оттого и забрали...
-А почему мы забрали? Почему...
-Ты что маленькая? Ладно бы Егорка спросил, тебе уж восемнадцатый год...Потому что дед ваш, потому что отец вашего отца, и поэтому ты должна уважать его.
Но у него есть ещё дочь, почему тётя Рая не забрала дедушку?
-Не стыдно тебе? Как маленькая была, так от деда не от ходила, и на рыбалку с дедом, и на покос, и спать укладывать дед, а тут выросла, глядите на неё. Куда тебе тётя Рая заберёт его? Сама горе мыкает, с пьяницей своим, да стремя детьми...
Уйди, бесстыдница, видеть тебя не хочу, вырастили доченьку, так на старости лет и куска хлеба матери пожалеет, с отцом.
-Мама...
-Ни мамкай, уйди
-Ну мама, ну прости..., ну правда, дедушка в прошлый раз, как Таня с Иринкой пришли, сел и начал всякую ерунду молоть, то как воевал, то песни петь начал...
-Ты считаешь это ерундой? То что твой дед, весь израненный, контуженный пришёл домой живым? Воспитал двоих детей? Ты считаешь это ерунда?
-Мам, ну прости, что ты начинаешь? я не так выразилась...Блин, ну что я всегда у вас крайняя...
-Ниночка
-Да, папаш
-А то ли мне послышалось, что вроде ругался кто?
-Нее, вам показалось, то девочки к Людмиле пришли, громко говорили, а я попросила, чтобы потише...
-А зачем потише, Ниночка, пусть их, пусть говорят, да хохочут, молодость пока...А и где Юрка так долго?
-Так работает, папаш
-Аааа, эвон чё...Ну-ну...А глаза-то чё на мокром месте? Ежели Юрка подлец, то я его ремнём...
-Нее, просто что-то в глаз попало, соринка какая, видимо...
-О, Егорушка, внучонок мой милый, Егоря, а гля чё у дедушки есть..
-Я не хочу деда, мне некогда, надо уроки выучить и на тренировку бежать
-Юрушка, сыночек приехал...
-Здорово, бать, чё как дела? Нинок, собери чё быстро перекусить, да с собой накидай, я с кумом на карьеры сгоняю. Щурят там вчера Иванов натаскал, хорошие такие...
-Сынок, на рыбалку, чай?
-Ага, я быстро
-Я бы тоже..
-Ну куда тебе, бать. Ну чё ты, а? Вот ей богу, иди вон телевизор посмотри, книгу почитай, рыбак, ё-маё...
Вечером, когда дедушка уже спал, по деревенской привычке он рано ложился и рано вставал, собралась вся семья в большой комнате.
Нина была молчалива и задумчива, Егорка вис у отца на шее, Людмиле не терпелось поделиться своими новостями, Юра рассказывал про рыбалку, одна Нина сидела молча...
-А что это у нас мамка молчит сегодня? А? Дети, что вы с мамкой сотворили?
Я вот что думаю, - подала голос Нина, - видимо придётся дедушку везти в деревню...
Юра сразу помрачнел, насупился, дети замерли...
-А что это ты моего отца в деревню собралась везти? И в какую деревню?Куда? Дома -то нет, -ехидно посматривая на супругу сказал глава семьи, так что...
-Что, Юр? Что так что? Что дома нет я знаю, вы же с Раисой деньги поделили, от продажи дома...
-Чего? Да я же для семьи...
-А я что говорю? Нечто я против что сказала? Ты выслушай сначала, все выслушайте...
-Ты Юра, и вы дети знаете, что я детдомовский, военный ребёнок. Что нет у меня ни отца, ни матери, ничего я не помню про себя, помню только что когда везли нас в поезде, кормил меня какой-то дедушка. Может мой, может чужой, а может воспитатель какой, я не знаю...
Я всегда хотела семью, и когда Юра, замуж за тебя вышла, была рада, что наконец-то её обрела.
У вас есть такое богатство, родные мои, как отец и дедушка, а вы это не цените.
Что тебе дочь стоило послушать о том, как воевал твой дед? Уделить старику пять -десять минут твоего драгоценного внимания?
А тебе, Егор? Ты вырос у деда на руках, садика не было, тебя девать некуда, тебя же десятимесячного к старикам в деревню отправили, мне на работу надо было выйти, а ты...ты не смог поддержать шуточную игру, которую вы с дедушкой придумали, когда-то давно?
Юр, а про тебя я вообще молчу. Ты когда последний раз с отцом разговаривал? Тебе что старик место бы просидел, если бы ты взял его на рыбалку? Эх вы...
В общем, вы уже взрослые, все самостоятельные, а за дедом уход нужен. У сотрудницы, в Садовом, домик капитальный, от родителей остался, вот и пускает нас с дедом туда. Сколько ему там осталось жить? Одного его не бросишь, поеду с ним...
-Мам ты чё...
-Нинок, ты это...
-Я всё сказала...
***
-Деда, а правда что ты прям под самим Рейхстагом барыню плясал? А то девочки думают что я шучу...
-Деда...а что там у тебя?
-Бать, Серёга Иванов вчера ершей наловил, может сгоняем, а? Порыбалим? Я чекушку припас, только Нине не говори, а то ворчать будет...
Мастерская ВЕЛЕС

Иногда хочется уехать именно в такое место...
Туда, где тишина и покой...
Мастерская ВЕЛЕС

Сказка про домового .

Домовой сидел у печки и тихонько вздыхал- хозяйка умирала. Старушке было почти 90. Раньше шустрая бабушка, в последнее время не вставала с постели, годы брали своё. Домовой сидел и вспоминал: вот хозяйка молодая- только женой в дом вошла, вот уже детишки бегают, а вот уже и старушка.
И всегда чистоплотная, приветливая и очень хозяйственная. Домового любила и почему-то звала Мефодий, а иногда и Федей. Всегда ставила под печку блюдце с молоком, а то и ложила шоколадную конфету. Сейчас дом - как осиротел. Даже кот Степан это чувствует. Хоть и живёт тут пока сын хозяйки, а не то. Каждую ночь Мефодий подходил к кровати и смотрел с тревогой на хозяйку и облегченно вздыхал- жива ещё. Не за долго до болезни, она будто увидела его и сказала:
— Федь, ты уж новых хозяев не обижай, если будут. А то я помру и дом умрёт следом. Жалко- дом хороший, да и ты живешь. Помогай, ладно?
Ночь за окном, да и декабрь на дворе. Холодно сегодня и как-то неуютно. Полночь пробили часы. Раньше Мефодий их любил, с их боем дом будто оживал. А сейчас, казалось отсчитывают последние часы.
К утру старухи не стало. Домовой затаился на печке в углу, и сопел, сопел…, а хотелось плакать. После поминок соседка баба Маня поставила под печь блюдце с угощением:
— пусть помянет. Вера всегда ему блюдце с молоком ставила.
Вот и всё. Дом опустел. Все разошлись, разъехались. Часы остановили, кота соседка забрала. Тоскливо… Это была самая длинная зима у Мефодия. Днями он отсиживался на холодной печи, а ночью, бродил по такому же холодному дому. Изредка выходя на улицу он обходил двор, а потом сидел на заснеженном крыльце с тоскою глядя на огни в окнах соседних домов. Он знал, что в деревне есть дом без домового, но не уходил- обещал хозяйке за домом смотреть. Кот тоже нагонял тоску, часто прибегал во двор и орал у двери.
Всё изменилось весной. В середине мая к дому подъехали две машины. Из одной вылез сын хозяйки, а из другой женщина лет шестидесяти и молодой мужчина. Домовой с жадностью и любопытством поглядывал в окно.
— Вот сад, тут пять яблонь, смородина и малина есть- объяснял сын хозяйки. Зашли во двор- тут вот сарай. Раньше мама козу держала, а сейчас всё дровами забито. Даже немного угля в брикетах есть. Ну, пошли в дом?
Дом приезжим понравился: чистенько, уютно, хоть и пахнет сыростью.
— Да нам на лето снять, у нас дачи нет…
— Да мне тоже дом жалко- я потому и объявление дал. Смотреть за домом некому. Я у матери один остался, да и то, на север, на полгода уезжаю, а детям и внукам дом не нужен. Так, в подполе и картошку и всё найдете. Газ в баллонах есть. Телефон мой у вас имеется. Живите.
Когда стали выходить, женщина достала из кармана конфету и положила на печь. Мужчина заметил, улыбнулся:
— Матушка так делала. Говорила -домовому.
Домовой снова остался один, но ненадолго. Через три дня снова подъехала машина. Кроме молодого мужчины и той женщины, вылезла девочка лет шести и ее мама. Девочка с любопытством оглядывалась по сторонам.
-Бабушка, а мы теперь тут жить будем?
— Да, тут и проведем лето. Давайте сумки выгружать, а то дел много.
Мефодий с любопытством наблюдал, как дом постепенно оживал. Затопили печь, чтобы прогреть дом. Вынесли сушить, подушки, перины, половички, поснимали- поступали занавески. Работа кипела: всё мылось, выбивалось. Домовой узнал, как всех зовут: старшую женщину Анна Михайловна, сын- Андрей, невестку- Лена, а внучку- Ниночка. Вечером уставшие сели ужинать. Анна Михайловна даже успела напечь блинов. Семья сидела, тихо переговаривалась, то ещё завтра надо сделать. Перед тем, как лечь спать, Анна Михайловна поставила под печь блюдце с чаем и кусочек блина:
— Извини хозяин, молока сегодня нет.
Когда все уснули, домовой тихонько прошелся по дому, долго стоял перед часами. Они опять ходили и отбивали время, хотя Андрей сомневался, что они пойдут. В первые за долгие месяцы тоски и одиночества домовому было хорошо и спокойно. Через день Андрей и Елена уехали, а Нина с бабушкой остались. Жизнь в доме и во дворе продолжалась. Пришел даже кот Степан, сначала дичился, но через три дня, даже позволил Нине себя погладить. И сейчас, довольный жизнью развалился на крыльце. Постояльцы прижились, перезнакомились с соседями, стали брать у них молоко. Убрали потихоньку сад, насеяли везде цветов, за сараем нашли баньку- ещё хорошую. Успели вскопать и засадить грядки, под лук- огурцы. И каждый день Анна Михайловна ставила под печь блюдце с молоком. Однажды Ниночка спросила:
— Бабуль, а ты зачем это делаешь?- бабушка улыбнулась
— хозяину дома. Дом видишь, какой он нас хороший- внучка согласно закивала головой.- бывает дом и чистый и богатый, а неуютно. Там или домового нет, или не смотрит он за ним. А есть дома старые, бедноватые, но зайдешь, и уходить не хочется. Значит хозяевам он- домовой помогает. Вот и надо его угощать. Заслуживает!
— А если я ему конфету дам, поможет?- Анна Михайловна улыбнулась
— Поможет. Только требовать нельзя, а попросить можно. Так меня моя бабушка учила. Нина посмотрела на печку: — А зовут- то его как? У него же имя есть?
— Есть. Время придет, сам подскажет.
Через два дня внучка опять спросила про имя домового. Бабушка сказала: — Вот, какое сегодня мужское имя услышим от чужих людей, так и будем звать. Весь день Нина ждала хоть каких гостей, но ни кого не было. Только вечером к ним в дом заглянула девушка.
— ой, здравствуйте. Я внучка бабы Мани, мы вчера приехали. Кота с собой возим, а он куда-то сегодня убежал. К вам не забегал? Большой такой, дымчатый, Мефодием зовут.
— Нет, у нас только свой- Анна Михайловна показала на стул, где спал кот- а чужого не было. Когда девушка ушла, Нина бросилась к бабушке:
— Бабуля, ты слышала? Мефодий!
Домовой на печке улыбнулся и решил пошуметь, мол с именем угадали.
Дни проходили за днями, Мефодий привык к жильцам и уже не представлял дом без них. Андрей с женой приезжали на выходные. Починили крыльцо, подправили баньку. Даже стол Андрей сделал на улицу и теперь вся семья собиралась ужинать во дворе, под кустом черемухи. Мефодий заметил, что Анна Михайловна стала задумчивой, она делала дела, возилась с внучкой и о чем-то думала. Пока в следующий приезд сына не завела разговор.
— Андрей, Лена, мне надо с вами поговорить. Я хочу остаться тут жить. Вам в городе и без меня хорошо, я только мешаю.
— Мама!
— Подожди! Я много думала. Я устала от городской жизни. Я же деревенская, только деревни моей уже нет. А тут мне хорошо. Денег у меня немного есть и я думаю выкупить дом. Тут магазин есть, фельдшер есть, почта, соседи хорошие, райцентр рядом. А вам одним пожить надо, может ещё ребенка родите. А ко мне приезжать будете по возможности, ехать то почти три часа.
Разговоров в тот вечер было много, но Анна Михайловна осталась на своем, хочет жить тут- в деревне. Ну, раз тут, то в следующий приезд, дети ей собаку привезли, лопоухого щенка, на трассе подобрали.
Домовой радовался: дом нашел хозяев. Тихо вздохнув, он слез с печи и пошел бродить по дому. Кот Степан ,почуяв его,зашипел.
- Тихо ты, - зашипел в ответ домовой, — дом разбудишь.
Он посмотрел на часы- первый час ночи. Пошлепал к шифоньеру, нашел клубок пряжи( Анна Михайловна потеряла, Нине кофточку вязала),положил на видное место. Пошел дальше. Дошел до кровати Нины, поправил сползшее почти одеялко. Наклонился, поднял куклу, а то завтра наступит, когда вставать будет. Странная какая-то: длинная, худая, одни руки и ноги. Нина её Барби называла. Надо завтра на чердаке пошуметь (хозяйка там ещё не разбирала), там целый сундук с игрушками, будет чем Нине играть. Хорошо! Дом живой! Хозяева есть, можно и молока с пирогом поесть. И Мефодий пошлепал под печку- угощение есть и какой-то Чупа- чупс Нины…
© Ольга Митрофанова
Мастерская ВЕЛЕС

"Спрашиваю: «Где же твой отец, Ваня?» Шепчет: «Погиб на фронте». — «А мама?» — «Маму бомбой убило в поезде, когда мы ехали». — «А откуда вы ехали?» — «Не знаю, не помню…» — «И никого у тебя тут родных нету?» — «Никого». — «Где же ты ночуешь?» — «А где придется».
Закипела тут во мне горючая слеза, и сразу я решил: «Не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к себе в дети». И сразу у меня на душе стало легко и как-то светло. Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: «Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?» Он и спросил, как выдохнул: «Кто?» Я ему и говорю так же тихо. «Я — твой отец».
Боже мой, что тут произошло! Кинулся он ко мне на шею, целует в щеки, в губы, в лоб, а сам, как свиристель, так звонко и тоненько кричит, что даже в кабинке глушно: «Папка родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдешь! Все равно найдешь! Я так долго ждал, когда ты меня найдешь!» Прижался ко мне и весь дрожит, будто травинка под ветром. А у меня в глазах туман, и тоже всего дрожь бьет, и руки трясутся… Как я тогда руля не упустил, диву можно даться! Но в кювет все же нечаянно съехал, заглушил мотор. Пока туман в глазах не прошел, — побоялся ехать: как бы на кого не наскочить. Постоял так минут пять, а сынок мой все жмется ко мне изо всех силенок, молчит, вздрагивает. Обнял я его правой рукою, потихоньку прижал к себе, а левой развернул машину, поехал обратно, на свою квартиру. Какой уж там мне элеватор, тогда мне не до элеватора было.
Бросил машину возле ворот, нового своего сынишку взял на руки, несу в дом. А он как обвил мою шею ручонками, так и не оторвался до самого места. Прижался своей щекой к моей небритой щеке, как прилип. Так я его и внес. Хозяин и хозяйка в акурат дома были. Вошел я, моргаю им обоими глазами, бодро так говорю: «Вот и нашел я своего Ванюшку! Принимайте нас, добрые люди!» Они, оба мои бездетные, сразу сообразили, в чем дело, засуетились, забегали. А я никак сына от себя не оторву. Но кое-как уговорил. Помыл ему руки с мылом, посадил за стол. Хозяйка щей ему в тарелку налила, да как глянула, с какой он жадностью ест, так и залилась слезами. Стоит у печки, плачет себе в передник. Ванюшка мой увидал, что она плачет, подбежал к ней, дергает ее за подол и говорит: «Тетя, зачем же вы плачете? Папа нашел меня возле чайной, тут всем радоваться надо, а вы плачете». А той — подай бог, она еще пуще разливается, прямо-таки размокла вся!
После обеда повел я его в парикмахерскую, постриг, а дома сам искупал в корыте, завернул в чистую простыню. Обнял он меня и так на руках моих и уснул. Осторожно положил его на кровать, поехал на элеватор, сгрузил хлеб, машину отогнал на стоянку — и бегом по магазинам. Купил ему штанишки суконные, рубашонку, сандалии и картуз из мочалки. Конечно, все это оказалось и не по росту и качеством никуда не годное. За штанишки меня хозяйка даже разругала. «Ты, — говорит, — с ума спятил, в такую жару одевать дитя в суконные штаны!» И моментально — швейную машинку на стол, порылась в сундуке, а через час моему Ванюшке уже сатиновые трусики были готовы и беленькая рубашонка с короткими рукавами. Спать я лег вместе с ним и в первый раз за долгое время уснул спокойно. Однако ночью раза четыре вставал. Проснусь, а он у меня под мышкой приютится, как воробей под застрехой, тихонько посапывает, и до того мне становится радостно на душе, что и словами не скажешь! Норовишь не ворохнуться, чтобы не разбудить его, но все-таки не утерпишь, потихоньку встанешь, зажжешь спичку и любуешься на него…
Перед рассветом проснулся, не пойму, с чего мне так душно стало? А это сынок мой вылез из простыни и поперек меня улегся, раскинулся и ножонкой горло мне придавил. И беспокойно с ним спать, а вот привык, скучно мне без него. Ночью то погладишь его сонного, то волосенки на вихрах понюхаешь, и сердце отходит, становится мягче, а то ведь оно у меня закаменело от горя…"

Михаил Шолохов - "Судьба человека"
Мастерская ВЕЛЕС