Статистика ВК сообщества ""Нити судьбы" Ларисы Рубальской"

Женщина курит на лавочке
На многолюдной улице.
Женщине все до лампочки.
Женщина не волнуется.

В жизни бывало всякое,
Не обжигайте взглядами.
Жизнь - не кусочек лакомый,
Это - напиток с ядами.

В синих колечках дыма
Кроется тайный знак -
Не проходите мимо!
Ну хоть не спешите так!

Странные вы, прохожие,
Хоть и широкоплечие.
Женщине не поможете
Этим безлунным вечером.

Вы бы подсели к женщине -
По сигаретке выкурить.
Может быть, стало б легче ей
Память из сердца выкинуть.

#стихи #ЛарисаРубальская

Всё в жизни бывает

Всё в жизни бывает, и всё может быть,
Из нас только пленник в ней каждый.
И главное – просто кого-то любить,
А всё остальное неважно.

Зимою мы ждём наступленья весны,
Нам лета весной не хватает.
Бывает, сбываются вещие сны,
Не сбывшись, уходят, бывает.

И кружится жизни незримая нить,
Судьбою её называют.
И нам не дано ничего изменить,
Бывает, бывает, бывает…

#ЛарисаРубальская

Все бывают святыми и грешными,
Исключений из правила нет,
Мне так нравятся взрослые женщины
Со следами от прожитых лет.

Вы умеете выглядеть молодо,
Годы прячутся в сетках морщин,
А в глазах - след печали и холода
От предавших когда-то мужчин.

С вами можно года перелистывать
И всю ночь проболтать до утра,
Мне известна по опыту истина,
Что любовь- это просто игра.

Проигравший не значит поверженный,
Так живите с надеждою вы,
Что забьется еще сердце бешено
От предчувствия взрослой любви...

#ЛарисаРубальская

Я люблю выступать!

Стою на сцене, читаю стихи, рассказываю свои нехитрые истории и удивляюсь.
Как замечательно люди слушают! Особенно женщины. Мужья-то их поначалу сидят с обиженными лицами их привели на аркане. Но я уже знаю, что минут через десять их лица потеплеют и сердиться на жен они перестанут.
Мне бывает неловко стоять перед людьми на возвышении. Сцена мешает моему принципу – не возвеличиваться. Но ведь если встать вровень с залом, то сзади никто ничего не увидит и не услышит.

Кстати, насчет «увидит».
Я все время мечтаю похудеть, но никак не удается. А дочка моего брата Светка однажды поставила мою мятущуюся по этому поводу душу на место. Она сказала: «Худеть и не думай. Так ты выходишь на сцену, и тебя с последнего ряда замечательно видно. А похудеешь – и тебя с первого нужно будет в бинокль разглядывать».

Я подумала – Светка права.

Однажды я, как обычно, почитав стихи, отвечала на вопросы зала. И вдруг одна женщина встает и говорит: «Вас, Лариса, надо каждый день но телевизору показывать».
Я засмеялась: «Зачем же? Я же немолодая, некрасивая, толстая».
А женщина в ответ произнесла речь, которую я теперь часто пересказываю. Речь была такая: «Вот именно, Ларисочка! Вы подумайте сами! Если показывают только молодых, немолодые расстраиваются. Если только красивых – некрасивые переживают. А если только худеньких – толстым обидно. А так вы немолодая, некрасивая, толстая – всем на душе хорошо».

Вопросы из зала бывают разные. И хоть я всегда в шутку предлагаю рассказать про наших звезд – кто, с кем, когда и от кого, никто этих вопросов, как правило, не задает. А чаще всего говорят: «Почитайте еще» или «Расскажите о себе».

Рассказываю.
Родилась я сразу после войны в Москве, в Грохольском переулке. Во дворе у нас было бомбоубежище. И, если на его крышу забраться, можно было через забор совершенно бесплатно смотреть трофейные фильмы, которые показывали в летнем кинотеатре «Перекоп». Фильм «Тарзан» мы всем двором смотрели раз двадцать.
Звали мы друг дружку не по именам, а по прозвищам – Дыня, Каштан, Воробей.
Меня, естественно, – Рубала. И вот совсем недавно иду я по улице, около меня останавливается «мерседес», и выходит из него солидный дядька. Я смотрю – Огурец из нашего двора. Как его звали-то, господи? А он ко мне подходит и говорит: «Привет, Рубала!» А я ему: «Здорово, Огурец!» И мы с ним замечательно поболтали, повспоминали наш двор и всех, кто там жил.»

Отрывок из книги Ларисы Рубальской «Напрасные слова»
#ларисарубальская

Как хочу я тебя уберечь от тревог,
От невзгод и ударов в судьбе.
Сколько б ни было в мире путей и дорог,
Я пришел бы, родная, к тебе.

Я все мысли твои понимаю без слов,
Никого нет на свете нужней.
Кто сказал, что с годами проходит любовь,
Ничего тот не знает о ней.

Без тебя не могу я ни жить, ни дышать,
Рядом быть я хочу каждый миг.
Если есть в этом мире родная душа,
Как прекрасен и солнечен мир.

Берегите родных ️🏼🕊

#ЛарисаРубальская

УНИКУМ

(фрагмент автобиографической прозы)
Из книги «Напрасные слова»

Встаю я рано – кормлю Давида, Феньку, мою любимую собаку, подметаю чистенько – и на работу. Так было очень много лет. Кем я только не работала – машинисткой, библиотекарем, корректором, редактором, переводчиком японского языка. На японский язык у меня ушло целых двадцать пять лет.

Сейчас я по привычке рано встаю, кормлю, подметаю. Мне никуда спешить не надо. Ходить на службу по утрам я недавно перестала, потому что мне сейчас гораздо интересней писать, выступать, ходить на телесъемки. Вообще, работать у японцев мне стало скучно. Чем больше времени я с ними проводила, тем сильнее обострялась моя любовь к российским людям.

Вот, представляете, один японец мне как-то говорит: «Ничего я ни в вас, ни в ваших книжках не понимаю. Вот, например, у одного вашего гения, как там написано? „У нее были глаза цвета мокрой и спелой черной смородины“. У нас, у японцев, у всех – черные глаза, черные волосы, все понятно. А вы чудные какие-то».

Да, мы чудные, разные. И это здорово. Короче говоря, сижу я теперь дома и размышляю о нас – чудных, с разными глазами, судьбами, характерами. И вспоминаю свою дояпонскую жизнь.

Как-то по телевизору я смотрела передачу, в которой спорили ученые. Среди участников я увидела знакомое лицо. Вспомнила его обладателя и засмеялась, потому что связана у меня с ним одна история.

В то время я работала редактором в одном институте. Восемь женщин нашего отдела – каждая со своими заботами и проблемами – редактировали научные труды преподавателей.

Одной из нас – матери-одиночке Нине – досталась работа как раз этого телегероя. В то время он был очень молодым доктором наук, метил в академики. Его фамилия была Ястребов. Нина нашла в его работе очень грубую, как ей показалось, стилистическую ошибку и внесла исправление. Через пару дней после сдачи работы в отдел грозно влетел Ястребов. Вместо «здравствуйте» он закричал: «Кто здесь работает?! Недоразвитые тупицы! Всех гнать. Никто из вас, наверно, никогда книги в глаза не видел! Какое ты, серое существо, имеешь право делать исправления в том, что написал Я!!! Уволю к черту!»

Он бросил работу Нине на стол и так же грозно вылетел. Нина стала плакать: «Ой, девочки! А вдруг уволят? Что я буду делать с двумя детьми без алиментов?»

Когда кто-то из нас плакал, а это случалось часто, отзывчивая Любка сразу бегала за сухим вином. В этот раз тоже – Любка, хоть и толстая была, сбегала быстро. Рислинг Нину успокоил, и она начала исправлять работу Ястребова, как было раньше.

Я ненавижу, когда люди возвышаются над другими. Мне всегда хочется их стукнуть чем-нибудь по голове, как молотком по гвоздю, когда он вылезет и мешает. Нет, конечно, я никого никогда не била, но желание сделать это бывает часто и сейчас. Вообще, мне иногда кажется, что моим далеким предком был хан Мамай – чуть что не по мне, и приходится изо всех сил сдерживать чешущиеся кулаки. Все мне говорят – у тебя такой хороший характер, ты никогда не кричишь, не споришь. Про кулаки никто не догадывается.

Так вот, в случае с Ястребовым кулаки дали себя знать. Но не пойду же я бить очень молодого доктора наук, метящего в академики? И созрел у меня коварный план мести.

Ястребов появился на следующее утро – такой же великий и недовольный. В его глазах было написано: дуры! Серость тупая!

Я сидела за машинкой и очень быстро печатала. Настолько быстро – раньше же я долго работала машинисткой, – что Ястребов, на секунду забыв про презрение, спросил: «Где это ты так стрекотать научилась?»

Я ему не ответила, потому что меня позвали к телефону. Не переставая печатать, я прислонила трубку к уху и стала громко говорить по-японски – как раз в то время я его изучала. Ястребов замер: «Ты на каком это языке?» Я, не переставая печатать: «Да на японском. Приехала моя подруга японка, импресарио Рихтера, пригласила вечером на концерт маэстро».

Надпись в глазах Ястребова стала медленно меняться.

Тут Татьяна Степановна ко мне с вопросом обращается: «Лариска, с утра хожу, как дура, не могу вспомнить, как „Илиада“ Гомера начинается?»

Я, печатая: «Гнев, о, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…» Гекзаметром, в общем, ответила. А чтоб Ястребов не спросил вторую строчку, о которой я, естественно, понятия не имела, уже подоспела Анна: «Ларис, считать лень, сколько будет 1250 умножить на 1348?» Я, без запинки: 1685048.

Ястребов остолбенел, схватил ручку, бумагу (калькуляторов в то время еще не было) и стал умножать. Все сошлось. Он закричал как сумасшедший: «Что ты тут делаешь? Ты же уникум!»

И тут мы хором как грянули: «А у нас тут все такие!»

Ястребов побледнел, осел на стул. Отзывчивая Любка накапала ему валокордина. Он пришел в себя, забрал работу и ушел. Наверно, так до конца ничего и не понял.

Сейчас, по телевизору, молодой еще академик, он выступал перед аудиторией, а в глазах была знакомая надпись: «Все вы дураки и серые тупицы».

А я смеялась и вспоминала, как мы потом пили все вместе Рислинг, и я предложила тост – за Любку, которая так хорошо молчала в трубке, когда я лопотала по-японски, за Татьяну Степанну, и за Анну, и за Нинку, чтоб она больше никогда не плакала. А девчонки, наоборот, предложили выпить за меня, что я так здорово все это придумала.

Кстати, а как все-таки начинается «Илиада»?
#ларисарубальская #поэтыроссии

«Кто подпевает, улыбается и хлопает — обязательно будет веселым, здоровым и счастливым!» Л. Рубальская

Гвоздики

Вчера с утра была жара,
А к ночи ливень.
Ты говорил весь день вчера,
Что ты счастливый.

Ты мне принес букет гвоздик,
Устроил праздник.
К утру букет гвоздик поник.
Нас кто-то сглазил.

Забери свои гвоздики,
Не такой уж ты великий.
Больше я тебе не верю,
Был находкой, стал потерей.
Равнодушны, как и ты,
Эти скушные цветы.

Ты оглянулся уходя
Со знаком грусти.
Исчезнут капельки дождя —
И боль отпустит.

Я ни потом и ни сейчас
Жалеть не стану.
Не в первый, не в последний раз
Гвоздики вянут.

#ЛарисаРубальская

В день, когда ты ушла

В день, когда ты ушла,
Снег засыпал дорогу у дома,
По которой могла
Ты еще возвратиться назад.

В день, когда ты ушла,
Стало все по-другому.
Намело седины
В золотой облетающий сад.

В день, когда ты ушла,
Еще долго шаги раздавались.
Это эхо твое
Не хотело мой дом покидать.

В день, когда ты ушла,
Твое имя осталось
Среди горьких рябин
В облетевшем саду зимовать.

В день, когда ты ушла,
От меня улетела синица.
Я ловил журавля,
А синицу не смог удержать.

День, когда ты ушла,
Больше не повторится.
Снег метет за окном.
И от холода ветки дрожат.

#ларисарубальская

Давно известно — мужики — все паразиты.
На них свои надежды строить ни к чему.
Но вот однажды всем известный композитор
Такое спел, что я поверила ему.

Я на экран тогда смотрела, чуть не плача,
Какой же голос! А одежда! А лицо!
Хоть жизнь моя — одна сплошная неудача,
Должно же все же повезти в конце концов!!!

Что человек — кузнец, я слышала так часто,
И сам себе он все что хочет накует.
Я начала ковать немедленное счастье,
И билось сердце громким молотом мое.

Я написала: Дорогая передача!
Потом — спасибо, и немного о себе,
Потом — простите, что я ваше время трачу,
И попросила скорой помощи в судьбе.

А на отдельном бледно-розовом листочке
Я композитору писала самому:
Вы мой кумир, моя судьба… и многоточье…
Без вас на свете жить мне просто ни к чему.

Потом добавила, что он мой светлый лучик,
Про царство темное, конечно, ни гу-гу.
Как хорошо, что нас чему-то в школе учат
И перед ним блеснуть я знаньями могу.

Я расписалась — про Онегина с Татьяной,
И про Герасима и бедную Муму,
Про то, что музыка на сердце лечит раны,
Я намекнула тоже богу моему.

Полюбовалась я на свой красивый почерк,
Решила твердо — надоело мне страдать.
Конверт заклеила — лети, мой голубочек,
Поцеловала и ответа стала ждать.

Я в парикмахерский салон пошла с получки,
Решила химию я сделать для него.
К его приезду надо ж выглядеть получше,
Хоть и без химии я тоже ничего.

Подшила юбку, чтоб коленки стало видно,
Купила клипсы голубые, под глаза.
И так за жизнь свою мне сделалось обидно,
Что накатилась, тушь размазавши, слеза.

Однажды вижу — мой любимый на экране,
И вдруг блондиночка цветы ему дает.
Куда полезла эта дура, он же занят?!
Ко мне приедет он, как только все споет.

Но потянулись дни и долгие недели,
Слетели листья все и снегу намело,
И я подумала однажды: неужели
Мое письмо так до него и не дошло?

Уже всю химию мне срезал парикмахер,
Резинкой черненькой я хвостик собрала.
Давно пора бы мне послать все это… к черту,
А я сидела и, как дурочка, ждала.

Смотрю, законный мой чего-то заподозрил,
Не знаю, что он мог заметить с пьяных глаз?
Пришел однажды и дает мне в руку розы,
Пять лет живем мы, а такое в первый раз.

Потом он спать пошел, а я включила телек,
Шипом от розы укололась и реву.
Глотаю слезы — неужели, неужели
Так без него весь бабий век я проживу?

Летели дни, а он все реже на экране,
То в День милиции, то где-то в «Огоньке».
Вдруг стало легче чуть моей сердечной ране,
И я устала жить в печали и тоске.

Прости-прощай, моя любовь, мой композитор!
Душа еще чуть-чуть поноет и пройдет.
Ведь ты ж мужик, а мужики все — паразиты,
И мой сейчас, небось, подвыпивши, придет.

#ларисарубальская