Статистика ВК сообщества "ВОСТОКОВЕДЕНИЕ И АФРИКАНИСТИКА"

О русских
Фрагмент речи президента Турции на дипломатическом форуме в Анталии 2022. Очень неожиданное заявление. Можно сказать, что со стороны Эрдогана - удар в спину европейцев и американцев )

Китайские СМИ активно освещают военную операцию РФ на Украине.
Без сомнения, эту военную кампанию будут изучать в китайских военных академиях.
Смотрите репортаж военкора китайского телеканала Phoenix TV Лю Юй Гуана, продвигающегося вместе с передовыми частями Народной милиции ДНР к Мариуполю. Китайский корреспондент не скрывает своей симпатии к русским бойцам. (Для тех, кто не в курсе: "Народная милиция" - это поддерживаемое Россией вооруженное формирование русских жителей Донбасса, которые уже 8 лет воюют за то, чтобы прекратились обстрелы русскоязычного региона со стороны ВСУ; главная их цель - воссоединение Донбасса с Россией. Украина и НАТО считают данное вооруженное формирование "сепаратистским").

Толстокулаков И.А. Очерк истории корейской культуры. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2002. - 240 с.

В настоящем учебном пособии рассматривается процесс становления и развития богатой национальной культуры корейского народа. вскрываются её истоки, определяется близость к культурному комплексу дальневосточной цивилизации, анализируются особенности современной культуры Республики Корея и КНДР. Авторы предлагают широкий спектр мнений и оценок по заявленной проблеме, выделяют характер проявления общих закономерностей исторического развития и элементы национальной специфики, повлиявшие на становление культуры страны.

Фрагмент книги:
Основные элементы материальной культуры корейского народа
В любой стране и в любую эпоху наиболее устойчивыми и консервативными элементами материальной культуры являются пищевые традиции. Корейцам немало пришлось пострадать от голода в прошлом, в Северной Корее эта проблема сохраняется и по сей день, поэтому они привыкли ценить любую пищу и пища для них имеет особое значение. Многие рецепты, кулинарные приемы и базовые традиции национальной корейской кухни в их современном виде сложились лишь к началу XVIII в. В целом она достаточно обильна и калорийна, но не способствует полноте, поскольку отдает предпочтение не животным, а растительным жирам. Питание в большинстве корейских семей остается традиционным, вместе с тем в последние годы оно становится подверженным влиянию моды и иностранному культурному воздействию.
Как и другие дальневосточные народы, традиционный рацион корейцев основан на растительной пище и дарах моря. Рыба и морские продукты всегда играли особую роль в питании корейцев как источник животных белков и жиров, до недавнего времени, а для большинства населения КНДР и сейчас они оставались единственным подобным источником. Больше всего по душе корейцам минтай, сельдь, сайра, камбала, тунец, всевозможные моллюски, в том числе осьминоги и кальмары, любят они и краба.
Мясо всегда употреблялось в небольших количествах, а молочные продукты вообще отсутствовали. Из-за дефицита пастбищ и широкого использования крупного рогатого скота в качестве тягловой силы традиционная корейская кухня почти не знала мяса и молока. Лишь с 70-х годов мясомолочные продукты стали частью повседневного питания жителей Южной Кореи, в КНДР они по-прежнему являются принадлежностью праздничного стола. Предпочтение отдается свинине и блюдам из курицы, среди молочных продуктов – всевозможным йогуртам и сливочному маслу. Едят корейцы и яйца, куриные и перепелиные.
Всё же базовый продукт питания корейцев – рис, из него приготовляют неимоверное количество блюд, начиная с гарнира пап (отварной рис без специй) и заканчивая различными вариантами десерта (всевозможные рисовые лепешки тток и пирожки со сладкой начинкой). Другие злаки: кукуруза, ячмень, гречиха, пшеница – играют по отношению к рису подчиненную роль. Непременным элементом повседневного питания являются бобовые, преимущественно продукты из сои: соевый соус канджанъ, творожная масса тубу, пророщенные семена и т. д., а также фасоль и горох. Обильно представлены в рационе корейцев и всевозможные овощи, в том числе острые соленья кимчхи. Вообще народ любит острую, перченую кухню, этим он опять же существенно отличается от соседей. Перец является настолько неотъемлемой частью корейской кухни, что неспециалисту крайне трудно поверить, что острый красный перец появился на полуострове лишь на рубеже XVII – XVIII вв., т. е. сравнительно недавно. Приверженность корейцев к острой пище может быть объяснена исторической необходимостью сохранить овощи в зимний период.
Из овощей наиболее распространены дальневосточная листовая (пекинская) капуста, редька, именно из них приготавливают основные разновидности кимчхи, ставшей международной «визитной карточкой» корейской кухни и испокон веку служившей одним из важнейших повседневных её блюд. Морковь, огурцы, помидоры, всевозможная зелень широко применяются для повседневного питания. Лук, чеснок, грибы и папоротник, морские водоросли – щедро обогащают рацион корейцев. Непременной добавкой в овощные и мясные блюда служит кунжутное масло. Картофель используется достаточно широко, но не так, как в европейских странах. Помимо привычного для нас картофеля корейцам известен и его сладкий родственник – батат.
В корейской кухне крайне мало сладких блюд, они заменяются различными фруктами: яблоками, грушами, персиками, хурмой. Лакомятся здесь и мандаринами, абрикосами, корейскими дынями, клубникой. Это и есть типичный для корейского стола десерт, он может быть дополнен традиционными лакомствами, но на европейский вкус отнести их к десерту было бы не правильно.
Корейцы всегда восполняли недостаток белкового питания за счет морепродуктов, но им не было свойственно употреблять их в пищу без термической обработки, как это делают японцы. Корейская кухня занимает промежуточное положение между китайской, стремящейся изменить (если не извратить!) натуральный вкус продукта, и японской, максимально сохраняющей его. Вообще корейская кухня имеет мало общего с национальными кухнями двух соседних стран. В ней реже и умеренней, чем в Китае и странах ЮВА применяются различные приправы и пряности: лук, чеснок, красный и реже черный перец, изредка имбирь и корица – этим данный перечень ограничивается. И по отношению к алкогольным напиткам дальневосточные народы несколько отличны друг от друга. Корейцы всегда пили слабую рисовую водку соджу, похожую на японскую сакэ, но у них почти отсутствовала традиция подогревать её. Крепкий алкоголь они всегда называли китайской водкой, подчеркивая его необычность для собственного вкуса. Что же касается церемонии пития, то здесь и корейцы, и японцы, а также с некоторыми оговорками китайцы проводили её одинаково: с непременным участием женской прислуги кисэн, развлекавшей гостей интеллектуальными беседами, песнями и танцами.
В современных условиях национальные пищевые привычки нивелируются, свою нишу находят практически все известные в мире кухни и продукты. Долгие годы японской оккупации привели к тому, что корейцы воспринимают сырые морепродукты как нечто само собой разумеющееся. Влияние массовой культуры США и длительное присутствие американских войск на юге полуострова создали здесь целую индустрию классических европейских ресторанов и систему fast food. Определенную вестернизацию переживает и традиция потребления алкоголя, по вкусу корейцам пришлось пиво, появившееся здесь в 70-е годы XIX в., потребляется изрядное количество виски, бренди, ликеров и виноградных вин. На фоне продовольственного и стилевого изобилия Южной Кореи северокорейская кухня сегодня выглядит крайне скудно и незатейливо, но и она сохраняет национальный колорит, до сих пор даже на юге вспоминают знаменитый суп из кровяных колбасок сундэ и тушеную с женьшенем курицу – гордость кулинаров из окрестностей Пхеньяна.
Традиционный корейский костюм ханбок значительно отличается от японских и китайских аналогов, его внешний вид и внутренний образный посыл является ключом для понимания особенностей национальной корейской культуры. В одежде прослеживается стиль жизни и характер самого народа. При желании в национальном одеянии корейцев можно усмотреть влияние китайских и даже монгольских корней, но они настолько трансформировались под влиянием местных природно-климатических условий, социально-экономических и политических факторов, народных вкусов и предпочтений, что на сегодняшний день ханбок для корейца является таким же исключительным национальным символом корейца, как кимоно – для японца. Название «ханбок» собирательно, об этом свидетельствует само его смысловое значение «корейский костюм», его применяют по отношению и к мужскому, и к женскому одеянию. Под этим словом скрывается множество типов одежды, характерной для старой Кореи.
Основу ханбок составляет свободный распашной кафтан, открытый спереди и завязывающийся на бант с помощью широкой ленты-пояса корым на правую сторону вне зависимости от пола. Корым была не только функциональным элементом, но и играла роль декоративного украшения, отличаясь от одежды цветовой гаммой. Характерной для европейского костюма строгой дифференциации деталей одежды на мужские и женские (расположение застежек или наличие гульфика и ширинки) в ханбоке не наблюдается. В целом на Дальнем Востоке различия в одежде всегда лежали в иной плоскости, определяя род занятий и социальное положение, указывая на принадлежность человека к той или иной религии и т. д.
В женском варианте ханбок, сложившийся во времена династии Ли, – это удлиненное платье с поднятой на уровень груди талией или же короткая расклешенная блузка чогори в сочетании с удлиненной юбкой чхима, имеющей завышенную талию, под ней для создания эффекта объемного силуэта носят несколько нижних юбок. Чхима подпоясывается высоко под грудью и спускается складками почти до пят. Под юбку или платье надевают короткие или удлиненные шаровары коджаный из холщовой или хлопчатобумажной ткани, они служат как нижнее белье и дополняются нижней чогори. К кофте пришивается лента из яркой ткани в виде банта, служащая для фиксации одежды. Считается, что такой вид одежды скрывает недостатки женской фигуры, свойственные кореянкам, и максимально высвечивает их достоинства, делая походку и движения женщин мягкими и грациозными, кроме того, в такой удлиненной, похожей на колокол юбке, кореянка выглядит стройнее и выше. В КНДР можно увидеть весьма специфичный вариант платья, оно укорочено, и его длина поднимается чуть выше щиколотки. Большое внимание всегда уделяли прическе и украшающим её головным шпилькам, многие из которых можно считать шедеврами прикладного искусства.
Мужской костюм отличается от женского тем, что вместо юбки чхима он включает широкие брюки паджи, кроме того, мужская кофта чогори существенно длиннее женской и достает до пояса, по сути дела это - удлиненный кафтан. В качестве нижнего белья используют специальные варианты чогори и паджи. Дополнением служат жилетка чокки и короткий пиджак магоджа. Непременной частью мужского костюма был головной убор, в зависимости от социального положения его изготовляли из конского волоса (традиционная шляпа кат), тонких бамбуковых планок, промасленной бумаги (кальмо) или рисовой соломки. Мужчины собирали волосы в тугой высокий узел и повязывали голову полоской ткани мангон, такой обычай до сих пор широко распространен в сельской местности. В ненастье и холодное время года поверх ханбок и мужчины, и женщины надевали плащ турумаги с прорезями вместо рукавов, у состоятельных людей он мог быть подбитым ватной подкладкой и украшен меховой оторочкой. На ноги надевались стеганые носки с подкладкой (посон), обувь не отличалась разнообразием – это матерчатые с вышивкой тапочки ккотсин, соломенные лапти чипсин, с начала XX в. распространяется каучуковая или резиновая обувь комусин.
По своему предназначению одежда делилась на три типа: повседневный (обычное бытовое одеяние), ритуальный (одежда праздничная и обрядовая) и специфический (военная форма и т.п.). Вся она строилась на традиционной для корейцев пятицветной палитре, включавшей красный, синий, желтый, зеленый и белый цвета. Праздничная одежда шилась из ярких тканей контрастных цветов, непривычная европейца красно-зелено-желтая гамма всегда радовала глаз корейца. Однако белый цвет был самым популярным, т. к. он символизировал скромность и чистоту душевных помыслов. Непременным дополнением к указанной цветовой гамме при проведении особо важных ритуалов была черная шляпа, как символ бесконечности мироздания. Белый цвет также был траурным, поэтому чисто белая одежда и в наши дни сохраняет такое значение.
С 80-х годов XIX в., и особенно с начала XX в. в Корее широко распространился европейский костюм янъбок и европейская мода, поэтому ханбок приобрел ещё более торжественный и сакральный смысл. В современной Корее повседневная одежда утратила специфические национальные черты, подавляющее большинство женщин и практически все мужчины предпочитают одежду европейского образца, ханбок встречается редко и играет роль праздничной или ритуальной одежды. Более того, в Южной Корее приверженность традиционному одеянию и его повседневное ношение имеет четкую религиозную или политическую окраску, указывает на крайне националистические пристрастия человека.
Дух нации материализуется в созданных ею архитектурных формах. Их основу составляет сложившийся на протяжении многих веков тип жилья. Традиционный корейский дом в корне отличается от жилища европейского типа, выглядит весьма своеобразно и на фоне жилья других дальневосточных народов. На его устройстве сказалась жизненная философия корейского народа, призывающая к созданию гармонии с окружающим миром. Устоявшаяся планировка типичного корейского дома чип сложилась в условиях недостатка свободного пространства, как в городе, так и в сельской местности. Он представлял собой прямоугольную постройку высотой 2 – 2,5 м при длине 6 – 8 и ширине 3 – 4 м. Стена не играла роли несущего элемента конструкции, каркас дома выполнялся из вертикальных деревянных стоек, пространство между которыми заполнялось соломой, прутьями, бамбуком и обмазывалось глиной. Крыша была либо двускатной (что удешевляло строительство), либо плоской в традиционном восточном стиле, покрывалась она в зависимости от достатка хозяина соломенными жгутами или керамической черепицей. Как бы низко ни спускалась крыша корейского жилища, она всегда смотрит в небо своими приподнятыми углами, формируя у домочадцев чувство уюта. В дом попадаешь через решетчатую дверь и довольно высокий по нашим меркам порог.
Дом корейцев строго делится на две части – хозяйственную и жилую. Первая существенно заглублена в грунт: уровень пола кухни находился значительно ниже пола жилых комнат, и в кухню ведут вниз от порога несколько ступенек. Это делалось с целью обеспечить традиционную систему отопления ондоль. Из кухонной топки под полом жилых помещений проводили специальные каналы, с противоположной стороны они выводились в вытяжную трубу. Дым шел под полом как по дымоходу и отдавал помещению своё тепло. Рациональное использование системы ондоль сохраняется до сих пор не только при сооружении традиционного жилья, но и в массовом многоэтажном жилищном строительстве. В кухонном и прочих хозяйственных помещениях держали мелкую домашнюю живность, например кур, хранили съестные припасы. Большие керамические, а иногда металлические чаны вмещали запасы кимчхи и прочих квашеных овощей, на стенах развешивались связки красного перца, чеснока и лука, различных трав, широко применяемых в корейской кухне. Здесь же хранились дрова и хворост для отопления, сейчас они заменены угольными брикетами.
Жилая часть дома отделена от кухни перегородкой и приподнята на 60 – 80 см. Под ней находится ондоль. При наличии желания и средств количество комнат можно было увеличить, но их планировка вдоль оси дома сохранялась. Каждая комната имела свой вход, а для женщин предназначалась особое помещение, примыкавшее к кухне. Двери и окна жилища оклеивали промасленной рисовой бумагой, они были резными и служили не только как источник света, но и для оживления внутреннего интерьера. Узорчатой бумагой оклеивали потолок в помещении, они послужили прототипом современных обоев. Стены жилья белили известью и украшали картинами и каллиграфией.
Зажиточные семьи не ограничивались одним домом чип, но создавали целое подворье, получившее название ханок. Оно представляло собой замкнутое глинобитной или выложенной из камня стеной пространство, в котором вокруг внутреннего дворика располагались жилые и хозяйственные постройки, колодец. Главное строение имело П или Г-образную конфигурацию, ориентированную входом на юг, владелец ханок мог позволить себе дом с большим количеством комнат, до шести и более. Отдельные помещения полагались отцу, старшему сыну как главному наследнику и помощнику, в мужской половине находился и кабинет. Здесь жили, работали, принимали гостей. Женская половина дома включала комнаты матери, дочери или невестки, кухню и все подсобные помещения. Террасы мару выходили на цветник и не имели стен, они в теплое время года служили для семейных торжеств.
Корейцы проводили четкую грань между внешним миром и своим жилищем, дом для них был свят и относился к семейной жизни. Внутри семьи господствовали принципы сурового домостроя, глава семьи и наследник являлись центром мироздания. Именно поэ

Набережная г. Могадишо. Парень из нашей охраны. Мы почему-то звали его Максимка. От родителей он слышал, что когда-то здесь было не протолкнуться. Туристы, джаз, модники в остроносых туфлях на мотороллерах, местные девчонки в коротких юбках.

Фото моё. Сомали, ноябрь 2012 года.

Христофоров В.С. Советские спецслужбы открывают Восток
М.: РГГУ, 2020. — 303 с.
Книга всесторонне раскрывает организацию и деятельность Восточного отдела Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) - одной из ключевых структур, определявших «мусульманскую» повестку внутренней политики советского государства.
Достоинство источниковой базы состоит не только в ее обширности, но прежде всего в том, что ее основу составляют совершенно новые, ранее неизвестные документы, сохранившиеся в российских и казахстанских архивах. Эти документы, обнаруженные и использованные В.С. Христофоровым в своих научных исследованиях, долгое время находились на секретном хранении и были совершенно недоступны историкам. Именно эти документы позволили автору книги всесторонне показать работу чекистов Восточного отдела ОГПУ, его значение для принятия важных решений руководством партии большевиков и Советского государства. Показано, что в среде атеистического советского руководства были широко распространены недоверие к адептам религии (ислама) и убежденность в антигосударственном характере любых форм политической активности мусульманских религиозных активистов.
Анализируются различные аспекты аналитической и практической деятельности чекистов в отношении собственных «восточных» народов, а также государств Ближнего и Среднего Востока на протяжении 1920—1980-х годов. В книге представлены опубликованные материалы, отражающие восприятие и формы взаимодействия советских спецслужб с «внутренним» и зарубежным Востоком.
Издание адресовано востоковедам, историкам спецслужб, всем интересующимся историей России XX века.

Виноградова Н. А. Китай, Корея, Япония. Образ мира в искусстве. М.: Прогресс-Тра диция, 2010. — 288 с.

В настоящем сборнике представлены очерки и главы из книг, написанные автором в разные годы и освещающие с разных сторон художественную жизнь стран Дальнего Востока — Китая, Японии и Кореи.

Рассматривая процессы становления видов и жанров изобразительного
искусства Дальневосточного региона, автор стремился выявить своеобразие мировоззрения, складывавшегося в эпоху древности и Средневековья в этих странах, отразившегося как в космогонических, философских, так и в эстетических представлениях. По скольку центральное место в искусстве стран Дальнего Востока на ранних этапах Средневековья заняла скульптура, а в период зрелого Средневековья — живопись, этим видам искусства уделено значительное внимание.

Глубокие разносторонние знания, ясность изложения огромного, проблемного материала и поэтичность языка делают книгу Надежды Анатольевны Виноградовой интересной не только ученым, но и самому широкому кругу читателей.

Желтова Е. В. Античная традиция о персидских магах. — СПб.: Изд-во С-Петерб. ун-та, 2011. — 144 с.

Монография представляет собой первое филологическое исследование сохранившихся греко-римских свидетельств о персидских магах Зороастре, Остане и Гистаспе, ранее рассматривавшихся учеными только как исторический или историко-религиозный источник. Автор показывает, что античная традиция о магах формировалась под влиянием малоизученного позднеантичного жанра ареталогии, для которого в современном литературоведении до сих нор не были выработаны жанровые нормативы. На основе немногих сохранившихся образцов ареталогии автор разрабатывает ареталогический стереотип, служащий инструментом жанровой идентификации, и с его помощью доказывает ареталогический характер традиции о магах. Доказательство опирается на сравнительный анализ античных (и восходящих к ним средневековых) источников о персидских магах и сохранившихся ареталогий. В ходе изложения автор пытается отделить мотивы, уходящие истоками в иранскую традицию, от исконно греческих, определить происхождение и проследить историю распространения наиболее ярких мотивов.
Книга адресована филологам, историкам, религиоведам, а также широкому кругу читателей, интересующихся античной культурой.

Делюсин Л.П. (отв. ред.) Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики #конфуцианство
М.: Наука, 1982. — 265 с.
Книга посвящена анализу различных этапов исторического развития конфуцианства. В статьях сборника рассматриваются философские основания традиционной китайской идеологии, ее понятийно-терминологический аппарат, проблемы анализа конфуцианских текстов, проблемы реализации конфуцианских принципов в социально-политической практике, взаимодействие конфуцианства с легизмом, проблема трактовки природы человека, социально-политический смысл антиконфуцианских выступлений в Китае в начале XX в. Все статьи сборника основаны на оригинальных китайских источниках.

Сун Чжаолинь, Ли Лулу. Традиционные праздники Китая в иллюстрациях. 2008. — 220 с.
Выбраны семь наиболее значимых традиционных праздников, отмеченных Министерством культуры Китая.
Книга построена на основе иллюстраций (гравюры, лубки, бумажные вырезки, традиционная живопись и пр.) со вспомогательными текстами.
Книга предназначена для любителей китайской традиционной культуры, искусствоведов и культурологов.

Иранская сказочная энциклопедия
М.: Художественная литература, 1977. — 451 с.
Перевод с фарси А. ДУНА и Ю. САЛИМОВА
Составление, предисловие и комментарии И. БРАГИНСКОГО
Оформление художника А. КОСТИНА
В сборнике представлено два основных сказочных жанра: народный роман о благородном юноше Хатеме, совершающем чудесные подвиги во имя справедливости, а также пять фантастических повестей любовного и дидактического характера.
Составитель сказочной энциклопедии Ио́сиф Самуи́лович Браги́нский (18 июня 1905, Баку — 23 июля 1989, Москва) — советский востоковед и литературовед, автор трудов по истории культуры и литературы Средней Азии и Ирана.

Из предисловия И.С. Брагинского:

Автором этих строк в 1951 году была обнаружена в рукописехранилище Душанбинской публичной библиотеки имени Фирдоуси рукопись (за No 167), представляющая собой «книгу» киссахана... Это был аршинного фор­мата, облаченный в цветастый твердый картонный переплет,
объемистый фолиант рукописного текста, написанного бухар­ским катибом (переписчиком) мелкой изящной арабской
вязью на языке фарси и равного (при пересчете на современ­ные типографские меры) никак не менее ста двадцати —ста
пятидесяти печатным листам, набранным петитом. Рукопис­ная книга содержала семь многочастных «романов» и свыше
сорока сказочных повестей. Кроме того, поля рукописи были
уснащены написанными еще более мелким почерком сотнями
анекдотов, коротких притч, всяческих прибауток и т. п. Это
и был переходивший из поколения в поколение киссаханов
(профессия киссахана была обычно наследственной) фолиант,
содержавший разнообразнейший репертуар бухарского киссахана... Рукописная книга была определена как «Иранская сказочная энциклопедия». Название это с тех нор стало употребляться в работах по иранской филологии (на фарси такие книги назывались «Джаваме-ул-хи-каят», примерно: «Полное собрание сказаний»).
Находка рукописи No 167 послужила толчком к розыскам ей подобных рукописей в других рукописехранилищах (в част­ности, в Ленинграде и Ташкенте) и к изучению многочислен­ных каталогов фарсиязычных рукописей за рубежом...

Судя по количеству дошедших до нас рукописей, весьма
много «энциклопедий» было записано именно в X V II—XIX ве­ках. Они содержат различные варианты и версии тех или
иных произведений, в частности, «большие версии» и «малые
версии». При этом соотношение разных по объему версий раз­лично : иногда «малая» представляет собою как бы конспект
«большой», но иногда «малая версия» —лишь зародыш
«большой», составленной более поздним по времени рассказ­чиком. Почти все без исключения произведения эти ано­нимны, автор (а он, конечно, существовал!) исходного текста неизвестен. Зато исходные сюжеты и их совокупность науке хо­рошо знакомы по мировому сказочному фонду. Восходят эти сюжеты и предания часто к глубокой древности; многие заим­ствованы из древнеиранской литературы (на среднеиранских языках И —VII вв., т. е. до внедрения ислама). Немало сюже­тов и тем заимствовано из греческой литературы эпох антич­ности и эллинизма; особенно много —из индийской литера­туры на санскрите (знаменитая книга басен «Панчатантра», буддийские джатаки (жития Будды) и др.); и наконец —из арабских, мусульманских хадисов (преданий) и сказаний.

До настоящего времени найдено около трех десятков «Ска­зочных энциклопедий», но общему числу содержащихся в них «романов» и повестей во много раз превосходящих рукопись No 167. Весь этот грандиозный сказочно-повествова­тельный фонд правильно было бы именовать «океаном» — он не только поразительно грандиозен, но и находится в веч­ном движении.

Представленные в настоящей книге произведения состав­ляют не более одной десятой «сказочной энциклопедии» бухарского киссахана, а по отношению к иранскому «океану сказаний» —это лишь одна капля. Но знакомство с ней даст возможность читателю ощутить неповторимый, «вкус» этого «океана», как говорил (по другому случаю) замечательный
дагестанский писатель Эффенди Капиев: «Увы, постигнута,
может, одна лишь капля... Но ведь бывает довольно и капли,
чтобы ощутить в ней соленый привкус моря».
#фольклор #литература