Статистика ВК сообщества "Интеллектуальный клуб Сергея Куприянова"

Немного красоты в ленту...

Позолоченный медальон с драконом и пятью аметистовыми сферами.
Китай, династия Цин,
1736-1795 гг.

В национальной одежде Японии зашифровано много смыслов, и сегодня мы поговорим о рисунках на ткани.

Обычно в кимоно стараются отразить время года, подбирая подходящий орнамент. Осенью популярны узоры из кленовых листьев, бамбука, весной — рисунок цветущей сакуры, когда наступает время цветения хризантем, кимоно расшито их красивыми цветами. Часто узор имеет символическое значение и выражает благопожелания.

Например, на детских кимоно можно встретить узор «конопляные листья» (2). Конопля — выносливое растение, высокое и прямое, именно эти качества и желают детям, чтобы они выросли сильными и закаленными.

Узор «оперение стрел» (3) также один из благопожелательных символов. Стела, поражающая цель, с древних времен был популярным узоров на кимоно невест. В период Эдо многие родители дарили девушке кимоно с таким узором, чтобы она была успешна в браке. Сейчас этот узор выбирают выпускницы университетов, чтобы удачно устроиться на работу в престижную компанию.

Узор «семь драгоценностей» (4) представляет собой наложенные друг на друга круги таким образом, что центральные части рисунка напоминают звезды, а обрамление — лепестки цветов. Этот узор символизирует пожелание успехов, процветания и согласия.

Узор «панцирь черепахи» (5) символизирует долгую жизнь. Узор «поднимающийся пар» (6), представляющий собой вертикальные волнистые линии, был очень популярен у аристократов в эпоху Хэйан. Узор «зеленые морские волны» (7) назван в честь мелодии традиционной музыки гагаку, и кимоно с таким рисунком часто надевают исполнители этой старинной музыки. Напоминающий европейскую клетку узор довольно древний, но название у него современное — «итимацу» (8). Дело в том, что актер театра кабуки Итимацу Саногава очень любил хакама с таким узором, и поэтому узор назвали в его честь.

Заимствованный из Китая узор «китайские травы» (9), представляющий собой вьющуюся лозу, которая разрастается во всех направлениях, символизирует процветание и долголетие.

На первом фото кимоно с узором «семь драгоценностей» из японского магазина одежды.

По книге Е. Гаврилина-Фудзияма «Японский этикет. Древние традиции и современные правила». Книга доступна в абонементе Восточного фонда

Японский художник Кадзуаки «Хоритомо» Китамура стал известен благодаря своим изображением татуированных котов, которые используются в том числе и в качестве эскизов для татуировок. На рисунках, выполненных в стиле укиё-э, коты занимаются повседневными делами, едят, играют, делают друг другу татуировки традиционным методом (тэбори 手彫り) или просто спят.

В предисловии к своей книге «Monmon cat’s» Хоритомо поясняет, почему он соединил кошек и татуировки. Кошка не включена в «двенадцать земных ветвей» (十二支 [дзю: ниси] знаки зодиака китайского гороскопа), кошек опасались, поскольку они могли оказаться оборотнями «нэкомата» (猫又 — кошка с раздвоенным хвостом) и вообще часто пособничали разной нечести.

Конечно, впоследствии японцы оценили роль кошки как защитника запасов от мышей, появились «манэки-нэко», приглашающие богатство в дом, огромное количество гравюр укиё-э. Однако, как пишет сам Хоритомо, противоречивое ощущение, которое испытывали тогда японцы к кошкам, которых держали дома, похоже на то ощущение, которое современные японцы испытывают в отношении татуировок — по этой причине он решил, что коты и татуировки отлично сочетаются.

В своих работах Хоримото вдохновляется творчеством Утагавы Куниёси, знаменитого японского художника — любителя кошек.

Резчик нэцкэ Ямагути Окамото, работавший в конце 18 — начале 19 века жил в Хигасияме, Киото. Ученик Томотады, он работал в основном со слоновой костью и специализировался на животных.

Одна из лучших его работ — заяц с ягодами мушмулы (Британский музей). Как одно из двенадцати животных зодиакального цикла, основанного на китайской системе, зайцы были популярными формами нэцкэ. Они могут относиться либо к текущему году, либо к году рождения владельца. Заяц изготовлен из слоновой кости, детали инкрустированы темным рогом.

Еще одна работа из коллекции Британского музея — свернувшаяся змея. Хотя во многих культурах змей опасались как опасных и зловещих существ, им в то же время поклонялись как проводникам и посланникам божеств, и они фигурируют во многих мифах и легендах Японии. Свернувшаяся змея образует сложную и сильную композицию, обеспечивающую компактный дизайн, который идеально подходит для использования в качестве нэцкэ.

У волка работы Ямагути Окамото из частной коллекции тщательно вырезанное изможденное тело. Он угрожающе оскалился, тело сжалось, передними лапами он цепляется за олений рог, предупреждая всех, кто посмеет покуситься на его добычу, что им не поздоровится.

Мастер был искусен не только в изображении животных, о чем говорит его герой Шоки (Британский музей). Герой Шоки часто встречается в нэцкэ как изображение-оберег от различных неприятностей и зла. Также этот персонаж считается хорошим защитником в дороге и покровителем честных людей. В шляпе героя прячется демон Они, но демону осталось недолго, Шоки уже приготовил свой меч для удара и внимательно следит за движениями демона.

Тунзале Меммедзаде — азербайджанская художница, которая посвятила три года своей жизни копированию сур Корана на шелковые страницы. Эта задача была одной из самых нелегких, но результат стоит того.

До того, как начать работу, художница провела серьезное исследование о том, какими способами ранее переписывали Священное Писание. Например, одна женщина собственноручно переписывала Коран на протяжение 32 лет, другой мужчина писал Коран на скорлупе яиц. Однако Меммедзаде не нашла информации о том, что кто-либо писал Коран на шелке. Поэтому она считает себя основателем жанра Silk art (Шелковое искусство).

Источником для ее работы стал Коран из Диянета, хранящийся в комитете по делам религии Турции. Во время работы она использовала тончайший шелк синего цвета, размером 11,4×13 и длиною почти в 50 метров и 1500 мл золотой и серебряной краски.

Мамедзаде создала его в двух экземплярах — один вручила президенту Турции Реджепу Тайипу Эрдогану во время его участия в церемонии 135-летней годовщины одного из старейших в Турции университетов, а другой оставила себе на память.

Фото © Resul Rehimov

Некоторые специалисты по истории библиотечного дела считают, что первые каталоги возникли практически вместе с первыми коллекциями кожаных или папирусных свитков, глиняных табличек. Однако это были скорее не каталоги, а просто списки материалов, имеющиеся в библиотеке.

Древнейший из дошедших до нас каталогов состоит из глиняных табличек с перечнем документов из хранилища текстов, собранных царем Ассирии Ашшурбанипалом (VII в. до н. э.). Он уже похож на временные библиотечные каталоги, так как на каждой табличке указано название текста, его язык, имя автора, дано краткое резюме содержания и даже нечто вроде библиотечного шифра, по которому документ следовало искать в коллекции. Кроме того, таблички можно было сортировать, подбирая нужную литературу, как сейчас делают с библиографическими карточками.

Более поздний каталог начертан на стене библиотеки в храме бога Хора, заложенном в августе 237 г. до н. э. в египетском городе Эдфу. Точнее, это опись. Она озаглавлена «Перечень ящиков, содержащих письмена на больших свитках из кожи» (кстати, в соседнем помещении находилась храмовая аптека, и там на стене были высечены рецепты лекарств и врачебные советы).

Примерно в те же годы Каллимах из Кирены, греческий поэт, ученый и философ, составил каталог знаменитой Александрийской библиотеки. Это был первый в истории сводный каталог, так как в нем перечислялись также и труды, хранящиеся в других библиотеках.

По материалам: Наука и жизнь, 2022, № 6

На фото: Храм Хора в Эдфу и вход в храмовую библиотеку внутри него; Фрагмент экспозиции библиотеки Ашшурбанипала в Британском музее

Уникальным и древнейшим видом художественного ремесла в Узбекистане является резьба по ганчу. Его история начинается с III–IV вв., достигает расцвета в XVIII–XIX вв., а в ХХ в. продолжается новыми, уже современными, методами.

Основанный на смеси глины и гипса, в древности ганч использовали как штукатурку для стен или раствор для сцепления кирпичей. Но благодаря талантам и фантазии мастеров ганч превратился в изысканное украшение дворцов и мечетей. За многие века резьба по ганчу достигла высот истинного искусства. Пластичный, быстро схватывающийся, податливый в обработке и в то же время необычайно твердый после высыхания, он имеет приятную бархатистую поверхность и мягкий белый цвет. Свойство ганча к быстрому схватыванию, его плотная мелкопористая структура, прочность, чистый белый цвет определили его технические и художественные качества.

В арсенале резчика-ганчкора более десятка инструментов, позволяющих создавать самые сложные узоры — пардозы. Мастера сами придумывают шаблоны для орнамента, наиболее удачные собирают и хранят всю жизнь, а потом передают по наследству. У настоящего усто (мастера) всегда были ученики, которыми становились дети самого резчика и его односельчан. Таким образом в течение веков складывались династии, и целые села, а иногда и города становились известными благодаря искусству местных ганчкоров.

В узорах чаще всего использовались и по сей день используются геометрические и растительные мотивы. Существует множество приемов резьбы, различных по стилю, глубине и сложности, но настоящий мастер владеет всеми тонкостями и секретами ремесла. Он умело сочетает десятки разновидностей отделки, создавая из белоснежного гипса живые композиции. Порой трудно определить, где кончается один прием и начинается другой, настолько органично сливаются они в каждой работе.

Поколения узбекских мастеров сумели сохранить и донести до наших дней секреты своего удивительного ремесла. Большая заслуга в этом принадлежала замечательному ташкентскому потомственному ганчкору усто Махмуду Усманову, продолжал традиционные виды художественного оформления в современной архитектуре.

На фото примеры узбекской резьбы по ганчу и портрет М. Усманова за работой.

Одна из самых известных буддийских скульптур, когда-либо созданных в Восточной Азии, «Задумчивый бодхисаттва», хранится в Национальном музее Кореи.

У статуи классическая созерцательная поза: правая нога лежит на колене левой, а пальцы правой руки нежно прижаты к щеке. Эта культовая поза, представляющая созерцание принцем Сиддхартхой человеческой жизни до его просветления, иногда появляется в рельефных скульптурах индийской Гандхары, изображающих жизнь Будды, и в буддийских статуях южных и северных династий Китая. Большинство древних китайских статуй с этой позой были изготовлены в пятом и шестом веках и были записаны под названиями «статуя принца» (太子像), «статуя созерцания» (思惟像) или «статуя цветка дракона» (龍樹).像). В Корее задумчивые статуи бодхисаттв достигли пика популярности в шестом и седьмом веках, и обычно считалось, что они изображают Майтрейю, Будду будущего.

Помимо того, что эта статуя считается самым крупным изображением задумчивого бодхисаттвы в Корее (93,5 см в высоту), она является национальным достоянием страны и признана самым красивым образцом. Скульптура отлита идеально, фигура проста, но изящно сбалансирована, складки одежды естественны. Аккуратно выполненные черты лица и безмятежная улыбка придают этой религиозной скульптуре вид возвышенной красоты.

На голове бодхисаттвы простая корона, состоящая из трех полукругов, известная как «корона трех гор» или «корона из цветка лотоса». Одной из главных по сложности задач для скульптора, работающего над статуей задумчивого бодхисаттвы, всегда было изображение правой руки. Чтобы положить локоть на колено, а пальцы приложить к щеке, руку часто неестественно удлиняли. В данном случае скульптор решил эту проблему динамической композицией, в которой правое колено слегка приподнято, а голова чуть наклонена, так что согнутые пальцы естественно и мягко касаются щеки.

Точное происхождение этой статуи неясно. Некоторые ученые считают, что он был сделан в королевстве Силла, а другие утверждают, что он был сделан в королевстве Пэкче. Возможный ключ к разгадке этой тайны можно найти в храме Корюдзи в Киото, Япония, где находится деревянный задумчивый бодхисаттва, имеющий много общего с этой статуей.

В Британском музее среди экспонатов китайской культуры выставлены эти удивительные настенные плитки с изображением резвящихся в цветах драконов. Они были изготовлены в провинции Шанси во времени династии Мин в 15-16 вв.

Эти керамические плитки когда-то украшали коньки крыш небольших зданий храмового комплекса на севере Китая. Первоначально они были выстроены в два длинных ряда — один из желтых драконов, другой из синих. Солнечно-желтые, или янские, драконы были размещены на южной стороне зданий, а водянисто-голубые, или иньские, смотрели на север.

Тончайшее исполнение причудливых драконов и раскрывающихся цветов лотоса и пиона демонстрирует изысканное мастерство автора. Несмотря на то, что сюжет повторяется на каждом ряде плиток, все детали различны: и волнообразные тела драконов, и разный рисунок чешуи на их телах, и даже разные эмоции на их свирепых мордах. Цветочные мотивы также различаются, создавая впечатление прекрасного цветущего сада.

Один из изображенных на этих плитках сюжетов — охота дракона за жемчужиной, частый декоративный мотив в китайском искусстве. В даосизме и буддизме это «жемчужина, исполняющая все желания», жемчужина совершенства, мудрости, света и духовной сути вселенной.

Драконы в китайской культуре ассоциируются с удачей, дождем и водой, поэтому их изображения символически защищали от огня. Цветы и узоры символизируют иль и ян, воплощающие противоположные силы света и тьмы.

Сэр Леонард Вулли назвал эту статуэтку «бараном, пойманным в чаще», намекая на библейскую историю принесения барана в жертву Авраамом. На самом деле он изображает козла-мархура, поедающего листья дерева. Это один из парных предметов, найденных в Королевском захоронении в Уре, второй хранится в Британском музее.

Животное сделано из раковин, лазурита и золота, сформированных поверх дерева и битума. Он был погребен под весом примерно девяти метров почвы, и его пришлось кропотливо восстанавливать. Чтобы извлечь памятник, Вулли заливал пустоты воском и использовал вощеные муслиновые полоски для стабилизации. В оригинальной реконструкции Вулли неправильно рассчитал высоту животного и поместил дерево слишком глубоко в основание, из-за чего ноги барана свисали над ветвями дерева. В 1997 году реставраторам удалось опустить ноги барана на ветки деревьев и воспроизвести то, что было видно на фото раскопок.

2450 г. до н. э.
Золото, серебро, лазурит, раковины
© Penn Museum