Статистика ВК сообщества "oyasumi"

а люди любят,
они стоят с букетами в метро,
как будто ждали свидания целый год.

а как пахнут твои волосы: флуоксетином или концентрированным фенобарбиталом?

у них есть языки.
всеядные, всезнающие,
они поглощают каждого.
не злые, но злодеядные.
не злонамеренные, но злонравные.
зло в их корнях, но на ветках распускаются почки,
а цветками они соблазняют.
ты чувствуешь?
у них есть глаза.
всезамечающие, всеведущие
они видят каждого.
прогрызают любую плоть и материю,
покрывают всё, до чего дотянутся.
страх в их природе, но они сменяют его на милость.
ты видишь?
у них есть руки.
всепрощающие, вездесущие.
обнимая, они сдавливают.
но ударяя - ласкают.
они грубы, но заботливы.
они жадны, но в ладони скрывают сладостный плод.
примешь его?
у них есть уши.
всё слышащие, всё знающие и узнающие.
чуткие, как сон котёнка,
но глухие, как падение тела.
они ловят шёпот в тенях,
напевают мелодии тебе перед сном
и передают мои послания.
ты слышишь?

слышишь!
будут птицы громко кричать - не пугайся,
это всего лишь будильник.
пускай за окном холод, мрак и ненастье,
а улица пугает тебя как насильник,
но ты должен вставать и идти,
просыпайся!
это всего лишь будильник.

«–итак, вы хотите, чтобы я поделился с прислугой этим ни с чем не сравнимым наслаждением? вы хотите, чтобы я позволил моей прислуге раз в неделю перетирать мои книги? да?...
–именно.
–ни за что в жизни! она и без того получает слишком большое жалованье.»

«ему приятно и страшно, и кажется,
что всё вот-вот рухнет,
что мир на пределе.
он боится людей, а я боюсь его видеть в зеркале,
чужие волосы, глаза, эта бледная кожа.
как случилось, что я стал именно им?
ведь мы с ним совсем не похожи.»

что-то пугающе острое
старшнее
ножа
лезвия
бритвы
карандашного грифеля, отточенного с маниакальной страстью.

«её голова отрезана двуспальным шёлковым одеялом. на хрустком снеге полотняной наволочки растекающиеся волосы производят впечатление крови.
голова иоканаана на серебряном блюде была менее величественна.
ольга почти не дышит.
усталость посыпала её веки толчёным графитом фаберовского карандаша.
я горд и счастлив, как иродиада. эта голова поднесена мне. я благодарю судьбу, станцевавшую для меня танец семи покрывал.»

фонарным столбом валюсь под ноги самому себе, прямо на промёрзшую землю. я чувствую себя с нею единым целым, поскольку и сам я ровно так же омёрз, сколь и омертвел.
всё потому, что сегодня я видел призрак.
призрак погибшего февраля.
призрак недоношенной любви.
её призрак.
я знал, что что-то произойдёт ещё до того, как вышел из дома - я вдруг почувствовал тошноту, ту тошноту, что знаменует собой встречу.
и вот, переходя дорогу, я углядел лицо, которое наяву видел больше двух месяцев назад. лицо, всё это время терроризирующее мои сновидения, отравляя их и сея смуту в моём шатком разуме.
взгляд мой коснулся этого лица крайне несмело, лишь только мазнул мгновением, как эксцентричный художник взмахивает кистью над пустующим полотном; но и этого хватило, чтобы тошнота полноправно завладела мной, подступив вязким сгустком к горлу.
быть может, то вовсе была и не она, а жуткий лярв, губительно-ожившее хтоническое видение, принявшее её облик, дабы смутить меня, заставить ещё с минуту сумасшедшим оглядываться назад.
оттого-то мои ноги и подкосились, а лицо устремилось к земле, согревая её дыханием.
жаль я не увидал её глаз - в ту секунду они были опущены. а ведь эти хладные льдинки, нетаявшие даже весной, могли стать точным опознавательным знаком для меня.
лёжа на земле я думал только об одном: может ли быть так, что и она меня не признала? или...
я думал об этом с минуту, а может, и несколько часов.
и только жуткий гул, обрушавшийся со всех сторон, смог прервать мои рассуждения.
вдруг я понял, что лежу не на земле, а на её внебрачном урбанистическом родственнике - лезвии проезжей части, а гулом тем были сигнальные крики нетерпеливых машин, спешащих развести своих хозяев по местам назначения: одного - в больницу, к умирающей матери, второго - в школу, забрать дитя, пытавшегося вскрыть вены в школьном туалете, чьи руки, исколотые лидокаином, стали уже почти белоснежными, но бедолага-уборщица, вошедшая исполнять свой рабочий долг, помешала юнцу довершить побег к лучшему миру; третьего же ждала любовница, спасавшая того от убийственной рутины опостылевшей семейной жизни.
не в силах более выносить этот гул, я поспешил подняться и побрёл вдоль тёплых огней витрин.
остановившись подле окон одной из закусочных, я увидел, как её двери распахнулись приветливой пастью. лизнув лестничным языком мои ноги, пасть поглотила меня, отправив в своё уютное согревающее нутро.

«руки, глаза, носы, подбородки, губы тонкие, как ниточка, и толстые, как сардельки, — все это врет, обманывает, право, не меньше, чем наш каверзный язык.»