Статистика ВК сообщества "Тонкие Миры"

Этот красавец на фотографии - не голливудский киногерой 30-50-х прошлого века.
Это Глеб Травин, наш соотечественник. Но, если бы он жил, например, в Америке, про него сняли бы кучу фильмов, а сегодня - и многосезонный сериал.
Но Травин жил в России и в СССР.
И про него забыли.
А между тем Травин сделал то, что никто не смог сделать после него, тем более до: он совершил 85-тысячекилометровое путешествие на велосипеде вдоль границ всего Советского Союза. 40 тысяч из них — по побережью Северного Ледовитого океана, от полуострова Ямал до мыса Дежнева — безумие, на которое не отважился ни один человек за всю историю. На обычном дорожном велосипеде - никаких передач и шипованной резины, никакого навигатора, термобелья, рации. В одиночку.
Хоть Травин умер относительно недавно (в 1979 г), известно про него немного. Есть книга, которая описывает его путешествие, есть обстоятельный очерк, несколько заметок и статьей разной степени давности. Но в его случае этого явно недостаточно.
Вивиан Итин, первый из авторов, написавший о Травине, был впоследствии репрессирован и расстрелян. После этого родственники Травина уничтожили весь архив путешествия, опасаясь любых связей с осужденным писателем (думаю, гораздо больше они боялись обвинения в сборе данных на иностранную разведку - и родных понять можно). Фотографии, дневник - все исчезло, не оставив ни малейшего шанса на подробности. Да и «настоящим» путешественником или профессиональным спортсменом Травин не был. Не было никакого практического или научного смысла в его путешествии.
Не оценили.
Сын дворника из Пскова, молодой командир Красной армии, только что уволенный в запас, 26-летний Глеб Травин, мечтавший о кругосветном путешествии, и на Камчатку попал весьма авантюрным способом - после армии воспользовался правом бесплатного проезда на родину, но в качестве родного города назвал не Псков а Петропавловск-на-Камчатке. В представлении жителя Пскова - край света, самый дальний город страны.
Травин понимал, что выехать из страны не разрешат, изменил планы о кругосветке и задумал объехать вдоль границ молодого Советского Союза - для тренировки кругосветки. Объявив свой поход пропагандой физкультуры, под шумок первой пятилетки Травин выпросил у исполкома Петропавловска-на-Камчатке отличный американский велосипед, дорожный Princeton, красный с белыми эмалевыми стрелами на раме. Кроме велосипеда, Травину повезло заиметь и камеру Kodak — с его помощью было сделано немало уникальных кадров, из которых уцелели очень немногие. На этом сборы Травина завершились.
Теплых вещей не брал, так как был человеком чрезвычайно закаленным, обладавшим походным опытом и редким здоровьем. Шорты, майка, трико и легкая куртка. Вместо шапки — длинные волосы, которые он специально отрастил перед поездкой. Из запасов еды — только галеты и шоколад. Немного денег. Для Травина было важно отправиться налегке, не обременять себя бытовыми удобствами.
В октябре 1928 года велосипедист выехал из Владивостока, добрался до Хабаровска и повернул на запад — вдоль Транссибирской магистрали к Байкалу.
От Новосибирска — на юг, в пустыни и горы — Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан. Жесткий режим — не менее восьми-десяти часов в седле, еда и вода два раза в день — в шесть часов утра и в шесть часов вечера. Ел то, что мог добыть на местности охотой и рыбалкой, спал ровно там, где застанет ночь, на голой земле, подложив под голову свернутую куртку.
Достиг Каспия, пересек его на пароме, перевалил через Кавказ, добрался до европейской части страны — этот огромный отрезок Травин вспоминал как приятную прогулку. Ни безводная пустыня, ни горное ущелье, кишащее змеями, ни нашествие полчищ саранчи не шли ни в какое сравнение с тем, что ждало его на Севере.
В ноябре 1929 года путешественник добрался до Мурманска. Оттуда начался отрезок пути в 40 тысяч километров, которые он проедет вдоль побережья Северного Ледовитого океана, большую часть пути - прямо по его лишь кое-где гладкой замерзшей поверхности.
Проснувшись после ночлега в районе острова Долгий, Травин обнаружил, что его сапоги и новый меховой комбинезон, которым он разжился в одном из северных селений, вмерзли в лед — спал он, как обычно, зарывшись в сугроб, ночью из трещины выступила морская вода, пропитала шерсть и застыла.
При помощи ножа Травину с трудом удалось выбраться, но вещи были безнадежно испорчены — комбинезон превратился в лохмотья, насквозь прорвалась подошва сапог, которые и без того уже приходили в негодность. Почти сутки велосипедист без остановки мчался в поисках жилья. Когда, наконец, Травин ввалился в ненецкий чум, ноги были сильно обморожены. Опасаясь гангрены, он решил, что потемневшие и распухшие большие пальцы лучше ампутировать, и тут же отрезал их ножом. Глядя на это, ненцы решили, что перед ними не человек, а дух. Так по окрестностям распространилась весть — едет по тундре сам черт на железном олене. Сам питается древесным углем, а оленю и вовсе не нужна пища.
Подъезжая к полуострову Таймыр, Травин провалился под лед. Первым делом он вытащил велосипед, затем выбрался сам, насквозь мокрый. Снял мокрую одежду, растерся снегом и голый зарылся в сугроб — единственное укрытие на многие километры вокруг. Сколько сидел там, дожидаясь, когда на морозе обсохнет его одежда, неизвестно. Затем Травин надел еще мокрые вещи и в течение нескольких часов бегал по окрестностям, высушивая их собственным теплом. Неподалеку он нашел груду оленьих туш, сваленных местными охотниками, забрался в нее и безмятежно спал, радуясь, что наконец выдался случай отдохнуть в тепле…
А вот отрывок из его воспоминаний, чудом сохранившийся в заметках репрессированного Итина:
"Наконец я выбил из ствола застрявшую гильзу и снова выстрелил. Медведица застыла на отвесной скале с вытянутой шеей.
С трудом добрался я до своей добычи. И тогда понял, почему медведица не нападала. Она спасала своего медвежонка. Материнский инстинкт оказался сильнее инстинкта хищника.
Я спустил медведицу за лапу на лед, освежевал. Шкура ее оказалась длиной в шесть шагов. А медвежонок был совсем маленький. Я забрал его с собой и путешествовал с ним полтора месяца.
Мы подружились. Я назвал его Мишуткой. Мне с ним было и веселее, и теплее в пути. Спали мы вместе, прижавшись друг к другу. Медвежья шуба мохнатая, хорошо греет. Только со сна медвежонок пытался иногда укусить мне руку. Нельзя было снимать рукавиц.
Питались мы с ним вместе, в основном рыбой. Однажды во время завтрака он укусил мою руку — я рассердился на него и решил наказать. Я забросил его за высокий торос, чтобы он не видел меня, а сам сел на велосипед и поехал по плотному снежному насту. Мишутка тут же начал кричать: «Вакулику! Вакулику!» Дескать, прости меня.
Он догнал меня, кувырк под переднее колесо и весь день никуда от себя не отпускал. Видно, и в самом деле испугался остаться один.
Я путешествовал с медвежонком до Певека. Здесь местные жители — чукчи не меньше, чем велосипеду, подивились дружбе человека и медведя. У чукчей медведь — священное животное.
В Певеке я с ним остановился у хозяина фактории. Мишутка, как всегда, сердясь во время еды, опрокинул на пол миску с горячим супом, которым угостил его хозяин. В наказание я выпроводил медвежонка в сени. Но хозяин очень беспокоился за него и уговорил меня постелить в сенях медвежью шкуру, чтобы Мишутке было теплее. Утром мы обнаружили медвежонка мертвым. У меня было несколько медвежьих шкур, и я по ошибке постелил ему шкуру его матери. Теперь уже мне захотелось сказать Мишутке: «Вакулику!»
С тех пор белых медведей я больше не убивал. Стыдно стало уничтожать такого огромного и редкого зверя ради нескольких килограммов мяса, которые я мог съесть или взять с собой в дорогу.
Мне дорого любое живое существо. Я убивал зверя только по необходимости. Меня природа тоже могла убить, но пощадила. Пощадила, потому что я уважительно отнесся к ней, стремясь постигнуть и применить ее законы."
В июле 1931 года Травин добрался до мыса Дежнева — крайней точки северо-восточной части России. Там он соорудил скромный памятный знак в честь окончания полярного перехода и сразу же принялся отправлять телеграммы — вновь просил разрешения выехать за границу, чтобы не медля продолжить путешествие — проехать по западному побережью обеих Америк, достичь Огненной Земли, переправиться в Африку, пересечь Сахару и Аравию, оттуда — в Индию и Китай, чтобы через Тибет и Монголию вернуться в Россию. Ответная телеграмма в выезде отказывала и предлагала с ближайшим судном вернуться в исходную точку своего путешествия. В августе на китобойном пароходе Травин вернулся на Камчатку.
Что было дальше? Травину вручили вымпел с памятной надписью: «Камчатский облсовет физкультуры активному ударнику физкультурного движения Камчатки». И значок ГТО. Номенклатурный писатель Викторин Попов, посвятив Травину главу в своей книге про Север, назвал ее «Никчемный герой» — пока страна выполняла пятилетку в три года, тот прохлаждался неизвестно где. Травин вернулся к обычной жизни, состриг волосы, работал монтером на электростанции, инструктором, преподавал военное дело.
Умер Глеб Леонтьевич Травин, один из величайших русских путешественников, всеми забытый в 1979 году в маленькой квартирке в родном Пскове.
Сейчас о нем вспоминают только завсегдатаи велофорумов. Вспоминают и снова принимаются критиковать рамы, вилки, ободья — эти ломаются, эти гнутся. А допотопный «Принстон» прошел 85 тысяч километров, преодолел пустыни, горы, Арктику — и ничего. А с ним и Глеб Травин — великий путешественник, про которого когда-нибудь обязательно должны снять фильм. На родине.

. Помните: чтобы научиться говорить быстро - нужно научиться говорить медленно!

В четверг четвертого числа в четыре с четвертью часа лигурийский регулировщик регулировал в Лигурии, но тридцать три корабля лавировали, лавировали, да так и не вылавировали, а потом протокол про протокол протоколом запротоколировал, как интервьюером интервьюируемый лигурийский регулировщик речисто, да не чисто рапортовал, да не дорапортовал дорапортовывал да так зарапортовался про размокропогодившуюся погоду что, дабы инцидент не стал претендентом на судебный прецедент, лигурийский регулировщик акклиматизировался в неконституционном Константинополе, где хохлатые хохотушки хохотом хохотали и кричали турке, который начерно обкурен трубкой: не кури, турка, трубку, купи лучше кипу пик, лучше пик кипу купи, а то придет бомбардир из Бранденбурга бомбами забомбардирует за то, что некто чернорылый у него полдвора рылом изрыл, вырыл и подрыл; но на самом деле турка не был в деле, да и Клара к крале в то время кралась к ларю, пока Карл у Клары кораллы крал, за что Клара у Карла украла кларнет, а потом на дворе деготниковой вдовы Варвары два этих вора дрова воровали; но грех — не смех — не уложить в орех: о Кларе с Карлом во мраке все раки шумели в драке, вот и не до бомбардира ворам было, и не до деготниковой вдовы, и не до деготниковых детей; зато рассердившаяся вдова убрала в сарай дрова: раз дрова, два дрова, три дрова — не вместились все дрова, и два дровосека, два дровокола дроворуба для расчувствовавшейся Варвары выдворили дрова вширь двора обратно на дровяной двор, где цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла; цыпленок же цапли цепко цеплялся за цепь; молодец против овец, против молодца сам овца, которой носит Сеня сено в сани, потом везет Сеньку Соньку с Санькой на санках: санки скок, Сеньку в бок, Соньку- в лоб, все- в сугроб, а Сашка только шапкой шишки сшиб, затем по шоссе Саша пошел, Саша на шоссе саше нашел; Сонька же Сашкина подружка шла по шоссе и сосала сушку, да притом у Соньки-вертушки во рту еще и три ватрушки аккурат в медовик, но ей не до медовика Сонька и с ватрушками во рту пономаря перепономарит, перевыпономарит: жужжит, как жужелица, жужжит, да кружится: была у Фрола Фролу на Лавра наврала, пойдет к Лавру на Фрола Лавру наврет, что вахмистр с вахмистршей, ротмистр с ротмистршей, что у ужа ужата, а у ежа ежата, а у него высокопоставленный гость унес трость, и вскоре опять пять ребят съели пять опят с полчетвертью четверика чечевицы без червоточины, и тысячу шестьсот шестьдесят шесть пирогов с творогом из сыворотки из-под простокваши, о всем о том около кола колокола звоном раззванивали, да так, что даже Константин зальцбуржский бесперспективняк из-под бронетранспортера констатировал: как все колокола не переколоколовать, не перевыколоколовать, так и всех скороговорок не перескороговорить, не перевыскороговорить; но попытка не пытка

У Н.К.Рериха есть диптих «АГНИ ЙОГА»

"На одной картине изображена на скале женская фигура, которая держит в руке огонёк; женщина приносит новое Учение. Вы видите эти скалы, они возникли из воды, скалы чистые, синие.

После всех наводнений, землетрясений, катаклизмов возникает новая, очищенная земля, как в Апокалипсисе: «И увидел я новое небо и новую землю, и старых больше нет».

И женщина — это Та, которая дала Агни Йогу, Она её приносит на очищенную землю. Огонёк — это символ Учения Агни Йоги.

На второй картине — Она сидит на скале, среди плавающего тумана или вод. Она изображена с необыкновенной аурой, это аура Той, которая приносит нам Агни Йогу. Обе картины относятся, конечно, к Той, через которую нам дано Учение Живой Этики, — к Матери Агни Йоги*.

*Так в Учении названа Елена Ивановна Рерих.

АГНИ ЙОГА

Восходит из лона морского
Омытая новая твердь...
Рождение мира иного
Даруется ныне узреть.

И Матерь к урочному сроку
Невиданно дивной Зари
Возносит в руке Агни Йогу
Для девственно чистой Земли.

Наталия СПИРИНА

Пластика лица... своими руками? Японский массаж Коруги!