Статистика ВК сообщества "~*~Добрые Чудесности~*~"

Когда дочери исполнился месяц, к нам прилетела – за три тысячи километров – моя бабушка, посмотреть на правнучку. И однажды днем ребенок что-то очень раскричался, кормили-качали – ну, ничего не помогает. И вот тут на сцену вышел настоящий мастер.
Бабушка детку взяла покрепче и начала укачивать, вверх-вниз, энергично, и песню петь, ту самую, которую я с детства помню, ее собственного сочинения, а может, еще ее мамы: «Ты моя роднулечка, ты моя курулечка, а бай-бай, а бай-бай, мою деточку качай» – и так много раз с вариациями. Каждый звук, каждую интонацию помню и сейчас.
Мы к тому времени уже, конечно, устали от ночных пробуждений и всей обычной круговерти с новорожденным, спать хотелось постоянно. И вот дочь начала затихать – дай, думаю, и я пока прилягу, хоть немного подремать.
А бабушка все поет. Через пять минут пришел муж, тоже рядом лег и мгновенно уснул.
Потом появился сын, ему было почти десять, и вообще-то он днем никогда не спал. Но тут он решительно залез между нами – и затих. Сопротивляться невозможно было этому «а бай-бай, а бай-бай…» Все спали до вечера, выспались до глубины души.
Это одно из самых счастливых воспоминаний в моей жизни, как мы спим все, вповалку, а над нами бабушкин голос, которому так сладко отдаваться во власть, доверяться полностью и каждой клеточкой чувствовать покой и защищенность.

© Людмила Петрановская
из книги "Тайная опора. Привязанность в жизни ребенка".

Жена заболела внезапно, сильные боли в животе.
Приехала «Скорая», осмотрели, увезли. Муж от растерянности поехал следом до больницы. Потолкался там, узнал, что жену увезли на операцию. Ему сказали пока ехать домой. А потом позвонить…
Он вернулся в квартиру: там тихо. Вещи разбросанные лежат. Чашка с остывшим чаем. Главное, он все время, все последнее время ссорился с женой.
Денег не хватало. А она транжирила деньги, покупала слишком много продуктов. Вчера купила клубники коробочку. Маленькую, за большие деньги. Пригоршня искусственных ягод за сумасшедшие деньги! Ну какая клубника зимой, скажите на милость! Они же не миллиардеры.
Ещё крем купила. Вот баночка стоит у зеркала. Тоже дорогой слишком. Он ворчал и ругался.
На плите суп. Он сколько раз говорил, что не надо варить столько. Кто это будет есть, они же вдвоём живут!
До сегодняшнего дня жили вдвоём, да.
Он сел за компьютер. Он не хотел думать ни о чем; но тут же открылась реклама курорта. Она хотела на курорт, на море. Это очень дорогое удовольствие, он так и сказал. Бездумная расточительность, когда надо платить ипотеку и расширять жилплощадь. «Двушку» поменять на «трешку». И яму надо под фундамент копать, строить дом. Машину менять пора…
И не только это.
Она слишком надолго занимала ванную комнату. Он сердился. Они ссорились. А сейчас — ванная свободна. И в кровати можно хоть поперёк лечь. Никто не помешает и одеяло стаскивать не будет.
И можно курить в квартире. Никто не закричит: «Ты с ума сошёл! Прекрати!». Можно пиво пить. Сколько влезет. И смотреть футбол или политические дебаты.
А на диване лежит ее халатик с вышитым медвежонком. Скомканный второпях; она переоделась через силу.
Он халатик расправил, сложил и заплакал, как трехлетний малыш. Потому что одному ничего не надо. Одному плохо. Невыносимо одному в доме, где жили вместе, вдвоём. Зачем он ругался? Зачем экономил на мелочах? Впился в эту клубнику, как тарантул какой-то. Может, это последняя радость была у человека?
Вот так он плакал один, вытирая слезы халатиком. От халата пахло женой.

А потом позвонил и узнал, что все прошло нормально. Хорошо. И побежал к машине как сумасшедший. За клубникой поехал и купил пять килограммов сразу. Много прозрачных коробочек с дорогими и не очень-то вкусными ягодками. Но у них все равно был немножечко клубничный вкус. Привкус.Вся палата ела клубнику и все хвалили. Жене пока было нельзя. Он раздал ягоды и сидел у кровати жены. Счастливый.

Счастливый, как все, кто смог удержать то, что почти потерял...

Анна Кирьянова, писатель и психолог

Благодарите судьбу. За супруга, который храпит по ночам - значит, он не у любовницы. За посуду, которую нужно мыть после вечеринки - у вас есть друзья. За одежду, которая становится вам маловата - значит, у вас есть еда. За вашу тень - значит, вокруг вас много света. За гору стирки - значит, вашей семье есть что надеть. За шалости детей - бог вам дал их. За усталость в конце дня - значит, вы ещё можете поработать на славу. За будильник, который будит вас с утра - значит, вы живы!
Леонид Митенев

Смотрины
Матушка, матушка, я не хочу за Фильку косого замуж выходить.
-Ну успокойся, успокойся милая. Может отец- то передумает. Не плачь
-Матушка, он ведь Илье обещал, Илюша весточку прислал, с состоянием хорошим приедет, через время, к весне...
Батюшка же слово давал, что выждет время, и если Илюша не приедет, тогда только женихов искать будет.
Матушка, как же так-то...
-Успокойся, успокойся девочка, отец не сказал да Воробьёвым, он откажет им, не плачь...
-Гляди- ка, откажеть, ну-ну.
Штобы Макарка, да от денег отказался, гляди -кася,
Плохо мужика свово, Матрёна знаешь. Весь в отца своего, мужа мово...нехай яму...кхе-кхе
-Бабушка, а вы...вы не можете с батюшкой поговорить..
-Могу, Татиана, да толку. Нешто он слушать станет...а когда-то слушал Макарка, мамку-от.
-Ой, мамаша, да когда такое было
-Ну, а хучь бы када он на Ольге хотел жаниться, а яму говорю, жанись на Матрёне, не прогадаешь. И чё? Ить послушал, жанился на тебе, ослушнице.
-Чего? Да вы что такое матушка говорите? Чтобы вы, да меня, да...я..да..вы..
-Да, чё завыкала, заякала. Я конешно, а то бы Макарка Ольгу с таким приданным ба упустил.
-Угу, то-то вы всю жизнь меня...
-Люблю-то? Но, другии своих невесток в хвост и гриву, а я тебя Матрёшка люблю, учу конешно, но это по любви...

Бабушка хитро улыбнулась и подмигнула зарёваной красивой молодой девушке, своей внучке, от своенравного сына Макара и жены его Матрёны.
-Ой, девки...горе мне с вами...Чё делать -то, Матрёшка? Девку спасть ить надо
-Надо, мамаша, а как? Как супротив самого-то...
-А тута хитрость, девки надобна, хитростью мы попробаваем...
-Мотя, Татиана, идите сюды. В субботу на смотрины Воробьёвы придут. От ты Танюха проказница, смогла батьке угодить, правильно, что с Яшкой закрутила
-С каким Яшкой, батюшка? Я ни с кем не крутила ниче? Какой ещё Яшка...
-А как парня -то зовут, Воробья -то сына...
-Филька!
-Аааа, ну вот, ещё лучше и имя -то у своего дружочка она запомнила, Филимон!
-Батюшка, его Филиппом звать, Филькой Косым кличут
-Да ты што? Моя красавица, всё -то она знает. Хорошую мы с тобой девку Мотя воспитали

****
-Батюшка, не губи...ты же Илюшке обещал, слово давал...
-Цыц...мокрохвостая! Позорить отца вздумала, то Яшка, то Филимон, то Филипп, а сейчас ещё Илюха, свечку ему в ухо...
-Батюшка- взвизгнула девушка, -да что вы на меня наговариваете? Сами придумали каких-то Яшек, да Филимонов. Матушка, что вы молчите, скажите ему...
Мужчина, здоровый, с большой окладистой бородой, с синими бездонными глазами, огромный, как медведь сел на лавку к столу и с интересом уставился на свою жену
-Ну, Матрёна Николаевна, жду, говорите,- с ехидцей проговорил мужчина, слушаем-с вас, внимательно-с
-Макарушка, и вправду, ты же Илье Безродному обещал...
-Что??? Я, Макар Никонов, да чтобы какому-то мальчишке слово како-то давал???? Да вы бабы, совсем вижу страх потеряли? А ты мать что молчишь??? Распоясались тут...
-И то, и то Макарушка...на дыбу их, на дыбу негодниц-бабушка с горящими глазами подбежала к сыну...-высечь, высечь их, розгами...
Неее, а давай на кол посадим, али шкуру сымем и засолим, о...
-Мать, ты чего?-Макар испуганно смотрел на матушку, - ты чего мать? Какая дыба, какие розги..
-Ты о чём Макарушка какие розги...чо с тобой милай? приболел никак?

И начала бабушка чудить вдруг, раньше за старушкой этого не замечали.
То станет заговариваться, то ещё что.
Пошла давать поросятам, да принесла в амбар, и прямо на сапоги Макару вылила всю кашу. А потом сокрушалась, кто же это наделал...

Всё хуже с каждым днём становилось матери, вроде всё так же, ходит, что-то делает, помогает. А с головой совсем беда стала,привёз Макар врача земского, тот сам уже старик.
Осмотрел бабушку, пошамкал губами,велел покой соблюдать, не раздражать сильно старушку, старость говорит наступила, изменения не обратимы...
Окружите любовью и пониманием говорит, а ежели чего, давайте касторки с барсучьим жиром, и получив денежку укатил с достоинством.
Болезнь болезнью, а о своём благосостоянии подумать надо, почесав голову решил Макар. И ничего не отменил на субботу.
На слёзы дочери и уговоры жены внимания не обратил, отмахнулся, как от надоедливых мух.

Илюха конечно парень хороший, и Татиане люб, да и как за сына был, опять же обещал ему...
Ну, а чё? Где -от он, а девке то уже, восемнадцатый год. Он может ещё пять лет будет мотаться по свету, ловить удачу за хвост...ну уж нет, он Макар лучше знает, как надо.
А дочка потом спасибо скажет, молодая, глупая, не понимает счастья своего, дурочка. Будет, как сыр в масле кататься, и забудет про своево Илюшу...
У Воробья-то деньжищ не меряно, мельницу выкупим, на паях сделаем. Эхх, это ж как развернуться можно....
В субботу вроде бы был обычный день, все были заняты своими делами, но наказ хозяина всё выдраить и вымыть, был исполнен. Пироги пеклись, гусь жарился, самогоночка остывала в погребе, вроде всё невзначай, так..ненавязчиво..
Таня проплакала всё время, понимая, что надеяться ей не на что, матушка всяко её успокаивала, батюшка же слушать ничего не хотел.
В мечтах он уже выкупил мельницу, бабушка всю неделю чудившая, вдруг притихла.

Гости как-то приехали неожиданно, зашли поздоровались, чинно уселись, потёк плавный разговор. Это было не сватовство, а смотрины. Но всё равно Макар понимал, что скоро его мечта, выкупить мельницу сбудется...
Баба с лицом, как блин, и укутанная в цветную шаль, зыркала по углам глазами, ощупывала пытающим взглядом, ни одна деталь не ускользнула...
-А что Макарушка, никак гости у нас?
-Гости, матушка, идите к себе в комнату, прилягте, отдохните, -Макар еле сдерживался, чтобы не схватить мать за руку и не утащить её силком в комнату, не понятно что начнёт исполнять.
Одно, что доктор сказал стараться не расстраиваться и не перечить, а так бы...
-Не хочу я никуда, опять хочешь меня в погреб посадить? Нет уж, Макарка, я здесь сидеть буду, при людях ты меня не тронешь...
-Ты чё несёшь, мать? Ай, сиди-махнул Макар рукой
Гости напряглись, вот так знакомство, вот так начало...
-Матушка, какой погреб, ково городите, -Макар начал показывать глазами Матрёне, чтобы уговорила мать уйти..
-Чё Макарушка, никак опять косики на тя напали?
-Какие ещё косики, мама?
-Ну как жо, какие усегда, начнёшь видимо башкой сейчас трясти, да глазами вращать

Макар как раз пытался показать, что мать не в себе, всяко вращая глазами и тряся головой...
Гости начали переглядываться
-Хорошо девке не всё передалось...Токо косит немного, ну так и ваш тожа, косой жа навроде как?
Баба с лицом, как блин, мигом уставилась цепкими глазами на бабушку...
-А вы чаво, никак сватать хотели нашу-то. И то хорошо, правильно, ваш косой, наша ленивая, да и ума не нажила.
Как же, зашептались свахи, слава-то ходит, что красавица, да умница девка то у Макара с Матрёной...Скромница, говорят какая, как только Филька её усмотрел, и где? Иссох парень весь. Идите сватайте Татьяну Никонову и всё ты тут

Бабка же между тем уходить не собиралась, а старалась принять деятельное участие в разговоре
-А что Макарка, энто те пришли дураки -то, про которых ты сказывал, да собаками называл?
-Да что такое- то, а? -Рявкнул Макар, -Матрёна, уведи мать, от греха подальше!!!
Не слушайте её, больна матушка, гости дорогие, врач земской был, велел не перечить ей ни в чём, а то худо будет, совсем с ума сойти может. Чудит со страшной силой...
Матрёна увела старушку вон...
Старшие бабы за переглядывались, за перешёптывались
Мужчины продолжили прерванный разговор, женщины же, угощаемые вернувшейся Матрёной, тихонько начали тоже разговаривать.
Стали расхваливать Фильку, парень де какой, работящий, не пьёт, не курит, не шляется нигде..
-Ссыться?
Женщины переглянулись...
Я говорю, -раздалось из-за двери, - ссыться ли парнишка -то у вас? Наша нет-нет, да напрудит, перину то раз в неделю сушим. Да и ваш видимо дудонится
-Это с чего он у нас должен дудонится. -обиделась тётка Филькина
-Так дураки- то они усе, того, дудонят в постель-то, -бабушка стояла прислонившись к косяку.
-Да не дурак он у нас..
-Ага, как жы, не дурак, сами говорят, ни пьёть, ни курить, ни гуляить, хто он, умный?
-Мать!!!- стукнул кулаком по столу Макар, -Матрёна!
-Мы пойдём видимо, не вовремя, придём потом, опосля...
-Дык куда же вы, даже не испробовали пирогов, у меня Татиана такие пироги печёт знатные
-А то, - подала голос бабуля, - тесто ногами месить...

Гости быстро засобирались и потянулись к выходу.
Проходя мимо опустившей взгляд Танюшки, сватья попыталась заглянуть ей в глаза, та видя, что батюшка не видит, свела глаза в кучу к переносице и высунула язык набок, потряхивая головой...
Сватья чуть ли не бегом, мелко крестясь, выбежала из дома...

-Это что такое устроили, а? Бунт? Бунт? Всех по миррру пущу мать вашшууу, бушевал Макар,- мааать, ты что взбесилась старая? Что с тобой такое? Маатрёнаааа!
Бабушка быстро легла в кровать, и сложила руки на груди...
-Бабушка!- по правде заплакала Татьяна, -бабушка, -прибежали Макар и Матрёна, уже не до разборок было Макару, сильно он мать любил и уважал, одна его ростила, отца рано не стало, в люди вывела.
-Мамаша, мамаша, что с вами, что, где болит?
-Ой, всё болит, Макарушка, всё болит...ничего не помогает...видно того я..
-Ково, матушка?
-Ково, ково...того самого...
Сама мигает одним глазом внучке, не плачь мол, всё отлично..
А через три дня приехал нежданно Илья, Илюша. которого ждала Таня, и которому обещал Макар свою дочку.
Ездил Илья далеко на добычу золота, улыбнулась парню удача, решил больше не тянуть время и приехать домой. Да и страшно много при себе держать, варнаки кругом, мало золото отнимут, в речке притопят...

Через месяц играли свадьбу, богатую, красивую.
Красивая пара получилась...
Макар довольный, сияет, ещё бы, зять-то побогаче многих будет.
Мельницу выкупили, лесопилку собрались ставить.
Хорошо, что тогда с Воробьёвыми-то так получилось, ох хорошо, -радуется Макар, - мать вроде как выздоравливать начала. Эх хорошо! Жизнь- то налаживается. И то правда, зачем его красавице Татьяне какой-то Филька...

А Илья с Татьяной стали жить дружно, да ладно. Народили деток, всех в люди вывели. Бабушка долго ещё жила, успела с внучатами повозится, и ни раз на голову не жаловалась, так...временное затмение какое-то было...

МавридикаДеМонбазон

Когда режиссёр Владимир Грамматиков решил снимать фильм "Усатый нянь", он столкнулся с большой проблемой - выбор актёра на роль Кеши Четвергова. Ведь это должен был быть не просто молодой актёр, умеющий петь и играть на гитаре. Главное - он должен был уметь идти на контакт с детьми.

Вот только такие режиссёру не попадались и он уже был почти в панике Вот как он рассказывал: "Дети у меня уже отобраны были - 18 бармалейчиков в возрасте от трех с половиной лет, и они ждали жертву.
Я им говорил: "К вам придет дядя-артист, он должен с вами контакт установить. Вы делайте все, что хотите, а он должен с вами как-то справиться".
Вот так они жертву за жертвой и убирали.

И вдруг пришел Сережа Проханов. Я его знать не знал: он только окончил институт.
Спрашивает меня: "Вы, я слышал, ищете главного героя?"
Я говорю: "Не то чтобы ищу, я уже в панике, мне снимать через три недели, а его нет".
А он: "Можете не искать, это я".

Я отвел его в комнату, где ждали дети, а сам туда не захожу – мне с ними еще три месяца работать! Сережа зашел, дальше все, как обычно: визг, крик, топотушки, ор. Вдруг – тишина. Я думаю: "Так, доэкспериментировался…" Тихо открываю дверь и в щелку вижу – Сережа лежит на полу, извивается, как рыба, и говорит: "Мы рыбы, а рыбы молчат". Дальше он вскочил, полетел бабочкой. И я увидел то, что искал: глаза детей, влюбленные глаза детей, которые смотрели на него! Если бы он прыгнул со второго этажа в окно, они бы не глядя поскакали за ним".

На Спитакском кладбище среди сотен могил с одинаковой датой смерти – 7 декабря 1988 года – есть одна без креста, звезды или фотографии. На памятнике только имя: Жужа.

Во время страшного землетрясения, которое унесло жизни 25 000 человек, Жужа – обычная дворняжка – сделала невозможное. Она спасла годовалую девочку, которая оказалась с ней под завалами. Четыре дня (!!!) собака грела младенца своим теплом и, возможно, кормила своим молоком – иначе как объяснить, что ребенок выжил?
Когда спасатели устраивали минуты тишины, чтобы услышать живых людей под грудой камней и песка, Жужа выла. Но животные не были в приоритете, люди важнее... И тогда Жужа сделала то, чего никогда не делала раньше – слегка прикусила ребенка. Девочка заплакала, и благодаря этому их обеих – зареванную малышку и истощенную собаку – достали из-под завалов.

Жужа прожила в семье Лалы Сарьян еще 12 лет. А когда умерла, родные Лалы похоронили ее на Спитакском кладбище среди других человеческих могил…
пусть не по правилам, зато по заслугам.

Вспоминаю, как бабка наша оставила нас с братом на даче. Оставила с дедом. Надо ей было уехать по делам. Нам по 8 лет было. Улеглись спать, болтаем, бесимся. Дед говорит:

- Спите. Завтра подниму рано. Завтрак в девять.

Нам все равно. Заснули за полночь. Дед будит в 8.30:

- Вставайте. Завтрак в девять.

- Ага, деда...

И спать дальше. Встаём в 11. Сарай с продуктами заперт. Ключи у деда в кармане. Бабка-то нам по пять раз завтрак подогревала.

- Деда, а завтрак?

- Завтрак в девять.

Помыкались, думаем, ну да ладно.

- Деда, мы на речку.

- Идите. Обед в час.

Ушли. Приходим в половине третьего. Сарай на замке.

- Деда?

- Ужин в семь.

После купания в речке кушать охота, ужас. К тому же, ещё и не завтракали. За сараем был отрыт погребок. Там стояли две трёхлитровые банки со сливочным маслом. Так вот. Два восьмилетних пацана ели это масло пальцами из банок.

Семь часов. Мы уже сидим за столом. Дед накладывает в миски гречневую кашу. Я начинаю есть. Братец кашу отодвигает:

- Деда, я такую не ем. Мне бабушка рассыпчатую делает.

Дед, молча, забирает миску:

- Завтрак в девять.

- Не, деда, не убирай. Я съем.

На следующий день мы с одной побудки сидели за столом в девять. Вот такое воспитание. За сутки. Без криков, нотаций и рукоприкладства.

В январе 1943 года одна ленинградка, Зинаида Епифановна Карякина, слегла. Соседка по квартире зашла к ней в комнату, поглядела на нее и сказала:

— А ведь ты умираешь, Зинаида Епифановна.

— Умираю, - согласилась Карякина. - и знаешь, Аннушка, чего мне хочется, так хочется - предсмертное желание, наверное, последнее: сахарного песочку мне хочется. Даже смешно, так ужасно хочется.

Соседка постояла над Зинаидой Епифановной, подумала. Вышла и вернулась через пять минут с маленьким стаканчиком сахарного песку.

— На, Зинаида Епифановна, - сказала она. - Раз твое такое желание перед смертью - нельзя тебе отказать. Это когда нам по шестьсот граммов давали, так я сберегла. На, скушай.

Зинаида Епифановна только глазами поблагодарила соседку и медленно, с наслаждением стала есть. Съела, закрыла глаза, сказала: «Вот и полегче на душе», и уснула. Проснулась утром и… встала.

Верно, еле-еле, но ходила.

А на другой день вечером вдруг раздался в дверь стук.

— Кто там? - спросила Карякина.
— Свои, - сказал за дверью чужой голос. - Свои, откройте.

Она открыла. Перед ней стоял совсем незнакомый летчик с пакетом в руках.

— Возьмите, - сказал он и сунул пакет ей в руки.- Вот, возьмите, пожалуйста.
— Да что это? От кого? Вам кого надо, товарищ?

Лицо у летчика было страшное, и говорил он с трудом.

— Ну, что тут объяснять… Ну, приехал к родным, к семье, привез вот, а их уже нет никого… Они уже… они умерли! Я стучался тут в доме в разные квартиры - не отпирает никто, пусто там. Что ли, - наверное, тоже…как мои… Вот вы открыли. Возьмите. Мне не надо, я обратно на фронт.

В пакете была мука, хлеб, банка консервов. Огромное богатство свалилось в руки Зинаиды Епифановны. На неделю хватит одной, на целую неделю!.. Но подумала она: съесть это одной - нехорошо. Жалко, конечно, муки, но нехорошо есть одной, грех. Вот именно грех - по-новому, как-то впервые прозвучало для нее это почти забытое слово. И позвала она Анну Федоровну, и мальчика из другой комнаты, сироту, и еще одну старушку, ютившуюся в той же квартире, и устроили они целый пир - суп, лепешки и хлеб. Всем хватило, на один раз, правда, но порядочно на каждого. И так бодро себя все после этого ужина почувствовали.

— А ведь я не умру, - сказала Зинаида Епифановна. - Зря твой песок съела, уж ты извини, Анна Федоровна.
— Ну и живи! Живи! - сказала соседка. - Чего ты... извиняешься! Может, это мой песок тебя на ноги-то и поставил. Полезный он: сладкий.

И выжили и Зинаида Епифановна, и Анна Федоровна, и мальчик. Всю зиму делились - и все выжили.
Ольга Берггольц.Дневные звёзды.

Не воспитывайте пожилых родителей

Этой женщине было около пятидесяти лет. Активная, веселая, успешная – у нее получалось все, за что она бралась: семья, бизнес, дружба… Только одно ее тревожило – родители.

Они как-то быстро и резко состарились. Из таких же активных и веселых превратились в тихих крохоборов. Когда она влетала в их квартиру – вся в духах, планах, надеждах, они встречали ее тяжелым запахом давно не проветриваемого помещения и прокисшей еды.

Она бросалась к холодильнику, выгребала из него давно засохшее, заплесневелое, прокисшее. Заполняла холодильник красивыми баночками с готовой едой из дорогого кафе.

Подходила к шкафу, развешивала на плечиках обновки: папе рубашку, маме халатик…
Родители ей не противоречили. Смотрели на нее, замерев. Ничего не говорили.

И когда она приезжала к ним в гости через неделю-полторы, баночки с едой из кафе оставались стоять нетронутыми. А рядом с ними кисли щи из прошлогоднего лука и капусты. Щи родители варили и ели. А ресторанную еду – нет.

Папа встречал ее в своей любимой, протертой на локтях до дыр клетчатой рубашке. Мама – в любимом, штопаном-перештопаном халатике. Ее обновки висели в шкафу нетронутыми.

Однажды женщина не выдержала. Схватила мамино зимнее пальто с каракулевым воротником («Мама, ты его носишь последние 20 лет, это невозможно! От этого пальто остались только воспоминания!») и выбросила его на помойку.

А вместо пальто – на, мама, примерь! – подарила лисью шубу. Мягкую, легкую, серенькую (немаркую!).
Мама примерила.

— Ой, чисто невеста, — улыбнулась. Сняла осторожно, повесила в шкаф.

— Вот теперь ее и носи! — расцвела дочь.

…Мама умерла через год. Ее дочь, разбирая шкаф с маминой одеждой, наткнулась на сверток. Далеко, в самой глубине шкафа лежала аккуратно свернутая лисья шуба. Новая, с бирками. Не ношенная.

Она рыдала навзрыд – женщина, которая выбросила на помойку старое мамино пальто, которая купила маме шубку и которая поняла: всю зиму ее мама выходила на улицу черт знает в чем. А может, и не выходила вовсе.

Эту история мне рассказала ученица. У меня сердце сжималось, пока ее слушала – казалось, она рассказывает мне про мои же ошибки, которые я совершала со своими родителями. У меня было то же самое: холодильник, из которого я выгребала объедки.

— Это куриные косточки для кошек, — объясняла мама.

Она кормила кошек во дворе. И так подолгу копила для них косточки, что свертки с тухлятиной сначала занимали весь холодильник, а потом расползались по морозильнику.

Была разборка шифоньера, когда я пыталась выбросить их старую одежду. И натыкалась на их взгляды – испуганные и смиренные. Им это не было в радость.

При этом мне повезло: у меня были, можно сказать, образцовые родители. Они прожили вместе 71 год – дружно, мирно, в любви. Они принимали мою помощь – и моральную, и материальную. Они интересовались моей жизнью. Но даже с такими «эталонными» родителями я порой ошибалась.

Это трудно: понять, что пожилые родители – уже не те мама и папа, что ходили с нами в походы, вытирали слезы умиления на нашем утреннике в детском саду или на нашем выпускном в школе. Они другие. И относиться к ним надо по-другому.

Я вывела для себя 5 правил – не уверена, что они подойдут для всех (родители бывают разные), но, надеюсь, они помогут вам.

1. Не ломайте привычки родителей

Вам очень хочется выбросить старую одежду родителей и купить новую? Купите. Но пусть новая папина рубашка внешне будет точь-в-точь как старая. Пусть новое мамино пальто тоже будет с каракулевым воротником, и примерно такого же цвета.

2. Не пугайте родителей своими расходами

В старости многие люди становятся прижимисты. Покупка новой вещи расстраивает их, даже если вещь была крайне необходима: им жаль расставаться с деньгами. Причем если вещь покупаете вы, им жаль ваших денег точно так же, как своих.

Если эта особенность есть и у ваших родителей, не уговаривайте их изменить отношение к деньгам: они не изменят. Просто, принося им новый халатик или новые туфли, заранее обрежьте все бирки и выбросите все чеки. Скажите:

— Мам, я вот себе купила, померила – мне не идет. Может, будешь носить, а то жаль выбрасывать.

И мама точно будет носить, даже если раньше не собиралась: она не может допустить, чтобы вещь была выброшена.

Если родители отказываются лечиться в платных поликлиниках, просят не вызывать им платного врача на дом (а вы понимаете, что это необходимо), обманите их. Скажите:

— Пап, это по знакомству. Эта врач – дочь моей подруги, я ее попросила.

Будьте уверены: врач тоже поддержит вашу ложь (знали бы вы, как часто им приходится такое поддерживать!). Да, пожилых родителей можно обманывать – ради их же блага.

3. Веселите своих родителей.

Иногда говорят: старики, как дети. Увы, это неправда. Каждый новый день ребенка – это подъем. Каждый новый день пожилого человека – это спад. Малыши смеются по триста раз в сутки. Как часто вы видите своих родителей смеющимися?

4. Если это возможно, попробуйте научить своих родителей пользоваться соцсетями или сервисами, где они могут смотреть любимые сериалы.

Да, это займет у вас много времени, потребует массу терпения. Но когда родители не просто зарегистрируются в «Одноклассниках» или на форумах садоводов, но и начнут активно общаться – вы будете вознаграждены блеском в их глазах. Пожилым людям нужно общение – и они смогут получить его в соцсетях.

Если у вас не хватает на это терпения, наймите человека, который их обучит. «Репетиторы по соцсетям для пожилых» — это уже не редкость.

5. Если у ваших родителей начинается деменция, не пытайтесь ей противостоять.

Я не понимала, что причиняю боль своей маме, когда на ее вопрос отвечала:
— Мама, давай-ка вспоминать, о чем мы только что говорили?

Ее глаза становились испуганными и тревожными. Она чувствовала, что не соответствует моим ожиданиям и понимала: она не может, уже совсем не может им соответствовать. Ее это ужасно мучило – а я мучилась, не понимая, как ей помочь.

Правильную тактику мне подсказал мамин врач. Он сказал:

— Не терзайте ее оперативную память – вы ничего не исправите. Обращайтесь к долговременной памяти – она функционирует намного лучше.

Я стала расспрашивать маму о детстве – ее детстве, моем детстве. Мы стали говорить с ней на отвлеченные темы – что такое любовь, что такое семья… Мы были счастливы в такие моменты: и я, и она. А это самое главное для нас – взрослых детей пожилых родителей: чтобы наше общение приносило нам счастье.

© Нина Зверева

В 12 часов телефонный звонок: «Приезжайте, пожалуйста, в гинекологическое отделение поселковой больницы. Женщине вскрыли живот и не знаем, что делать дальше».

Приезжаю, захожу в операционную. Сразу же узнаю, что лидер этого отделения, опытная заведующая, в трудовом отпуске. Оперируют ее ученицы. Брюшная полость вскрыта небольшим поперечным разрезом. Женщина молодая, разрез косметический, когда делали этот разрез, думали, что встретят маленькую кисту яичника, а обнаружили большую забрюшинную опухоль, которая глубоко уходит в малый таз. И вот они стоят над раскрытым животом. Зашить — совесть не позволяет, выделить опухоль — тоже боятся: зона очень опасная и совершенно им не знакомая. Ни туда, ни сюда. Тупик. И длится эта история уже 3 часа!

Все напряженно смотрят на меня, ждут выхода. Я должен их успокоить и ободрить своим видом, поэтому улыбаюсь и разговариваю очень легко и раскованно. Вскрываю брюшину над опухолью и вхожу в забрюшинную область. Опухоль скверная, плотная, почти неподвижная, уходит глубоко в таз, куда глазом не проникнешь, а только на ощупь. Можно или нельзя убрать эту опухоль — сразу не скажешь, нужно начать, а там видно будет. Очень глубоко, очень тесно и очень темно. А рядом жизненно важные органы и магистральные кровеносные сосуды. Отделяю верхний полюс от общей подвздошной артерии.

Самая легкая часть операции, не очень глубоко, и стенка у артерии плотная, ранить ее непросто. Получается даже красиво, элегантно, немного «на публику». Но результат неожиданный. От зрелища пульсирующей артерии у моих ассистентов начинается истерика. Им кажется, что мы влезли в какую-то страшную яму, откуда выхода нет. Сказываются три часа предыдущего напряжения. Гинеколог стоит напротив, глаза ее расширены. Она кричит: «Хватит! Остановитесь! Сейчас будет кровотечение!». Она хватает меня за руки, выталкивает из раны. И все время кричит. Ее истерика заразительна. В операционной много народу. Врачи и сестры здесь, даже санитарки пришли. И от ее пронзительного крика они начинают закипать. Все рушится.

Меня охватывает бешенство. «Замолчи, — говорю я ей, — закрой рот! Тра-та-та-та!!!» Она действительно замолкает. Пожилая операционная сестра вдруг бормочет скороговоркой: «Слава Богу! Слава Богу! Мужчиной запахло, мужчиной запахло! Такие слова услышали, такие слова… Все хорошо, Все хорошо! Все хорошо!». И они успокоились. Поверили.

Идем дальше и глубже. Нужны длинные ножницы, но их нет, а теми коротышками, что мне дали, работать на глубине нельзя. Собственные руки заслоняют поле зрения, совсем ничего не видно. К тому же у этих ножниц бранши расходятся, кончики не соединяются. Деликатного движения не сделаешь (и это здесь, в таком тесном пространстве). Запаса крови тоже нет. Ассистенты валятся с ног и ничего не понимают. И опять говорят умоляюще, наперебой, но уже без истерики, убедительно: возьмите кусочек и уходите. Крови нет, инструментов нет, мы вам плохие помощники, вы ж видите, куда попали. А если кровотечение, если умрет?

В это время я как раз отделяю мочеточник, который плотно спаялся с нижней поверхностью опухоли. По миллиметру, по сантиметру, во тьме. Пот на лбу, на спине, по ногам, напряжение адское. Мочеточник отделен. Еще глубже опухоль припаялась к внебрюшинной части прямой кишки. Здесь только на ощупь. Ножницы нужны, нормальные ножницы! Режу погаными коротышками. Заставляю одну ассистентку надеть резиновую перчатку и засунуть палец больной в прямую кишку. Своим пальцем нащупываю со стороны брюха ее палец и режу по пальцу. И все время основаниями ножниц — широким, безобразным и опасным движением.

Опухоль от прямой кишки все же отделил. Только больной хуже, скоро пять часов на столе с раскрытым животом. Давление падает, пульс частит. А крови на станции переливания НЕТ. Почему нет крови на станции переливания крови? Я кричу куда-то в пространство, чтобы немедленно привезли, чтобы свои вены вскрыли и чтобы кровь была сей момент, немедленно! «Уже поехали», — говорят.

А пока перелить нечего. Нельзя допустить кровотечения, ни в коем случае: потеряем больную. А место проклятое, кровоточивое — малый таз. Все, что было до сих пор, — не самое трудное. Вот теперь я подошел к ужасному. Опухоль впаялась в нижнюю стенку внутренней тазовой вены. Вена лежит в костном желобе, и если ее стенка надорвется — разрыв легко уйдет в глубину желоба, там не ушьешь. Впрочем, мне об этом и думать не надо. Опухоль почти у меня в руках, ассистенты успокоились, самого страшного они не видят. Тяжелый грубый булыжник висит на тонкой венозной стенке. Теперь булыжник освобожден сверху, и снизу, и сбоку. Одним случайным движением своим он может потянуть и надорвать вену.

Но главная опасность — это я сам и мои поганые ножницы. Лезу пальцем впереди булыжника — в преисподнюю, во тьму, чтобы как-то выделить тупо передний полюс и чуть вытянуть опухоль на себя — из тьмы на свет. Так. Кажется, поддается, сдвигается. Что-то уже видно. И в это мгновение — жуткий хлюпающий звук: хлынула кровь из глубины малого таза. Кровотечение!!!

Отчаянно кричат ассистенты, а я хватаю салфетку и туго запихиваю ее туда, в глубину, откуда течет. Давлю пальцем! Останавливаю, но это временно — пока давлю, пока салфетка там. А крови нет, заместить ее нечем. Нужно обдумать, что делать, оценить обстановку, найти выход, какое-то решение.

И тут мне становится ясно, что я в ловушке. Выхода нет никакого. Чтобы остановить кровотечение, нужно убрать опухоль, за ней ничего не видно. Откуда течет? А убрать ее невозможно. Границу между стенкой вены и проклятым булыжником не вижу. Это здесь наверху еще что-то видно. А там, глубже, во тьме? И ножницы-коротышки, и бранши не сходятся. Нежного, крошечного надреза не будет. Крах, умрет женщина.

Вихрем и воем несется в голове: «Зачем я это сделал? Куда залез!? Просили же не лезть. Доигрался, доумничался!». А кровь, хоть и не шибко, из-под зажатой салфетки подтекает. Заместить нечем, умирает молодая красивая женщина. Быстро надо найти лазейку, быстро — время уходит. Где щелка в ловушке? Какой ход шахматный? Хирургическое решение — быстрое, четкое, рискованное, любое! А его нет! НЕТ!

И тогда горячая тяжелая волна бьет изнутри в голову; подбородок запрокидывается, задирается голова через потолок — вверх, ввысь, и слова странные, незнакомые, вырываются из пораженной души: «Господи, укрепи мою руку! Дай разума мне! Дай!!!». И что-то дунуло Оттуда. Второе дыхание? Тело сухое и бодрое, мысль свежая, острая и глаза на кончиках пальцев. И абсолютная уверенность, что сейчас все сделаю, не знаю как, но я — хозяин положения, все ясно. И пошел быстро, легко. Выделяю вену из опухоли. Само идет! Гладко, чисто, как по лекалу. Все. Опухоль у меня на ладони. Кровотечение остановлено.

Тут и кровь привезли. Совсем хорошо. Я им говорю: «Чего орали? Видите, все нормально кончилось». А те благоговеют. Тащат спирт (я сильно ругался, такие и пьют здорово). Только я не пью. Они опять рады.

Больная проснулась. Я наклоняюсь к ней и капаю слезами на ее лицо.

© Эмиль Айзенштрак. "Диспансер: Страсти и покаяния главного врача" (1997).