Статистика ВК сообщества "Рассказы подруги"

Письмо сыну!...
Милый мой сынок .. Ты уезжаешь.. Ты так решил.. Тебе 16...я не против я очень рада что ты стал взрослым! Может для меня это очень рано.. Но это твоё решение! И я его поддерживаю! Ты родился чудом после моего бесплодия каторое длилось 17лет...Твой отец погиб после твоего рождения через год... Когда шли первый раз в садик я плакала! Какой ты взрослый стал! Потом школа.. Первый класс.. Тоже слезы утирала ... Теперь ты едешь учится в другой город я не плачу я горжусь тобой! Мы должны быть сильными у нас в переди ещё армия..
Для матери какой бы не был ребёнок он всегда останится ребёнком!! ! Берегите своих детей!!

Правда

Лиля вывезла инвалидное кресло на крыльцо, а сама присела рядом. В кресле находился ее родной брат Федор, который был прикован к креслу в последние два года. Лиля устала ухаживать за братом, винила его в том, что все так повернулось, а еще считала себя птицей, запертой в клетке и неспособной вырваться на свободу.

- Как же мне все это надоело! – сказала она, а потом увидела, как руки Федора сжали ручки кресла. Она снова позволила себе сказать лишнее, но не сказать не могла. Два года она жила с Федором на даче, ухаживала за ним, делала все для того, чтобы молодой мужчина чувствовал себя комфортно, а о себе совсем забыла. В сердцах она могла сказать и не такое. После этого просила у брата прощение, но все равно в глубине души считала его виноватым во всем.

- Что тебе надоело, Лиля? – спросил Федор. – Я надоел? Так ты найми сиделку.

- А чем мы будем платить за сиделку? – она скривила губы. – Нам и так едва хватает денег со сдачи в аренду двух квартир, а, если я еще сиделку найму, то вовсе по миру пойдем.

- Тогда давай сэкономим на реабилитологе, -предложил Федор, - ты сможешь выйти на работу, будешь зарабатывать.

- А когда я жить буду, Федя? – воскликнула Лиля. – Мне уже почти тридцать, мне бы замуж выйти, ребенка родить. А если я себе позволю такую роскошь, то кто будет ухаживать за тобой? Кто будет оплачивать услуги сиделки? Ты сам?

- Я работаю, - буркнул Федор, - просто не могу пока больше зарабатывать, потому что ком слабенький. Если бы у меня был компьютер помощнее, я бы давно зарабатывал на все.

- А где денег взять на компьютер помощнее? Федя, твои фантазии хороши, но это пока только фантазии. Денег нет. У нас с тобой нет денег. Есть только две квартиры, есть эта дача и есть мы с тобой.

Лиля встала с кресла и вошла в дом, оставив брата дышать свежим воздухом. Это было что-то вроде ритуала. Каждое утро Лиля будила Федора, потом они занимались гимнастикой, после умывались, завтракали, а потом сестра выкатывала брата на крыльцо или гулял с ним по тропинке. В последнее время Лиля гуляла с Федором все меньше и меньше, на улице становилось холодно, а таскать коляску с семидесятикилограммовым братом было не такой простой задачей.

Лиля устала. Она редко жаловалась брату на то, что она устала от этой жизни, но все равно продолжала про себя корить Федора за случившееся.

Еще два года назад Федор был обычным двадцатитрехлетним парнем, только что закончившим институт и устроившимся на работу в престижную компанию айти-специалистом. Федор неплохо зарабатывал, за год успел скопить денег на первоначальный взнос по ипотеке, а вскоре съехал от родителей. Еще за год работы после института он сумел закрыть долг перед банком полностью, считался отличным специалистом в своей сфере и был очень востребован.

Что касалось Лили, то она была старше Федора на четыре года, но не могла похвастать такими же успехами в работе и личной жизни, как ее младший брат. Лиля встречалась с разными молодыми людьми, но в отношениях с ними все время сталкивалась с какими-то обстоятельствами, которые мешали ей продолжать общение с избранниками. Один был женат, другой ей изменил, третьего не устроило то, что Лиля хотела замуж и родить детей, а ему мечталось о более свободных отношениях. Лиля работала обычным экономистом в обычной компании, звезд с неба не хватала, да и внешностью не блистала. В общем, была самой обычной, а вот Федор на ее фоне значительно выделялся.

К коляске младшего брата Лили приковало дорожно-транспортное происшествие. Была зима, февраль, а на новый год Федор только позволил себе покупку хорошей машины. Семейство полным составом, а именно родители Лили и Федора, дети и многочисленные родственники отмечали новый год на той самой даче, на которой жили теперь брат и сестра. Было весело, все выпивали, кроме Федора, который должен был развезти всех гостей по домам.

Предпоследними уезжали родители. Федор был изрядно уставшим, все же шел пятый час утра, но отец ни в какую не хотел оставаться на даче, как бы его ни уговаривали другие члены семьи. Мать поссорилась с отцом, села на заднее сиденье, а Лиле совсем не понравилось то, что в новогоднюю ночь родители умудрились рассориться из-за пустяка.

Тогда девушка видела мать живой в последний раз. По дороге в город водитель не справился с управлением и влетел под грузовик той стороной, с которой сидела мать Федора и Лили. Женщина погибла на месте, Федор остался инвалидом, а отец провалялся в больнице несколько месяцев, после чего скончался от подхваченной простуды, которая вылилась в пневмонию, а затем в отек, не давший мужчине выйти из комы.

- Ты виноват в смерти родителей, - говорила Лиля брату, как будто Федор сам не знал об этом. Его осудили условно, учтя обстоятельства и состояние виновника, а Лиле пришлось ухаживать за братом, по вине которого погибли родители.

Отношения у Лили и Федора складывались не очень хорошо. Федор был спокойным и уравновешенным, этим он пошел в мать. Лиля же была эмоциональной, взбалмошной, вечно чем-то недовольной. Федор даже думал о том, что характер его сестры мешает ей обзавестись в первую очередь, а то, что на ней висят заботы о брате, все это было вторично.

Лиля устала. Она много занималась реабилитацией брата, но потом все же сказала, что хочет найти ему сиделку. То утро, когда Федор сидел на крыльце, а она ушла в дом, стало роковым в решении этого вопроса.

- Я согласна, - заявила Лиля брату, - я найду тебе сиделку, а сама перееду в город. Буду работать, сниму комнату, тебя буду навещать. Ты извини меня, Федя, но сил моих и терпения больше нет.

- Я согласен с твоими доводами, - отозвался Федор, - пусть все будет так, как ты говоришь. Я вижу, как тебе тяжело, я не виню тебя ни в чем.

Через неделю на даче поселилась девушка по имени Нина. Невысокая, невзрачная, полноватая, она была специалистом своего дела также, как Федор был специалистом своего.

Оставляя брата на попечение Нины, Лиля не думала о том, что могут возникнуть какие-то проблемы. За те три дня, что сестра находилась в доме с сиделкой и братом, она видела, как Нина активно взялась за дело: занималась с Федором, гуляла с ним, помогала ему в работе. Со спокойной совестью Лиля уехала в город.

Через неделю закрутила роман с очередным ухажером, посчитала его своим спутником жизни, насочиняла себе будущего с этим ухажером, а позже выяснилось, что мужчина был алкоголиком. Лиля, оказавшись в его квартире, увидела, в какие запои может уходить ее очередной избранник, перепугалась и была такова. Расстроенная очередным провалом на личном фронте, девушка решила, что лучше уж займется работой, нежели снова вступит с кем-то в связь.

Огорченная после этого события, Лиля приехала на дачу. Первое, что бросилось ей в глаза, это то, что Федор стал вставать. Врачи говорили, что такое возможно, но только не ранее чем через три года после активных занятий. А тут прошло два с лишним, а Федор уже вставал. Облокачиваясь на плечо Нины, он медленно ходил, ноги все еще плохо слушались его, но парень старался.

- Какие успехи! – подметила Лиля, а потом увидела взгляд Федора, который тот бросил на Нину. Лиля все поняла: ее брат влюбился. Изголодавшийся по женскому вниманию, он тут же обратил внимание на серую мышку Нину, которая что было сил старалась ему помочь. Лиля была раздосадована и снова обижалась на брата за то, что он обскакивает ее и на любовном фронте. Даже его ускоренная реабилитация не обрадовала сестру.

Еще через пару недель Лиля приехала на дачу без предупреждения. То, что она увидела, вообще выбило ее из колеи. Федор блаженно спал вместе с Ниной, на той самой кровати, на которой обычно родители ночевали, когда оставались на даче еще при жизни.

- Что тут происходит? – Лиля взревела, ошарашенная увиденным. – И как это понимать?

Нина тут же подскочила на кровати, заметалась по комнате, не зная, за что схватиться. Лиля кричала, топала ногами, она даже не сразу сообразила, что ее брат ходит на костылях, хотя до этого два с лишним года был прикован к креслу.

- Не кричи, Лиля, - спокойно попросил ее Федор, - от твоего крика просто болит голова, а толку нет.

- Ты спишь со своей нянькой! За что я ей деньги плачу? За то, что она тебя в постели ублажает?

Тут в разговор влезла Нина:

- Можете не платить. Федя пошел на поправку, если бы вы связывались с врачами, то знали бы об этом. Я могу ухаживать за ним бесплатно, потому что… у нас…

- У нас чувства друг к другу, - закончил за Нину Федор, а потом многозначительно посмотрел на сестру, - да, Лиля, такое бывает. Люди могут любить друг друга, если ты забыла об этом.

Лицо сестры налилось кровью. Она снова топнула ногой:

- Намекаешь на то, что я – бесчувственное бревно, которым все пользуются? Ты, между прочим, тоже мной пользовался, братец! Я два с лишним года ухаживала за тобой, а ведь ты убил наших родителей! Из-за тебя они погибли!

- Не из-за меня, - тихо произнес Федор, а Лиля уставилась на него с удивлением.

- Что значит – не из-за тебя? Еще скажи про грузовик, который стоял на своей полосе и случайно задел твою машину!

- За рулем был отец, - ответил Федор, - до последнего не хотел тебе говорить. Честно говоря, я устал от обвинений, а отца все равно уже нет в живых, смысла нет скрывать правду.

Теперь кровь отхлынула от лица девушки. Она стояла бледная, с трясущимися руками, во все глаза смотрела на Федора, говорившего какие-то немыслимые вещи.

- Отец? Ты специально сейчас говоришь так! Его нет в живых, уже ничего не докажешь.

- Я не буду ничего доказывать. В ту ночь отец уговорил меня дать ему сесть за руль. Да, это была моя вина – дать руль нетрезвому человеку, но я так устал от их с мамой криков, что разрешил. Он врезался в грузовик, а потом попросил меня пересесть на водительское.

- Зачем? – Лиля непонимающе смотрела на брата.

- Затем, что отец уже попадал в ДТП, в котором пострадал человек. Тогда ему дали условный срок, а теперь грозил реальный. Может быть, если бы я не двигался и не пересаживался с пассажирского сиденья на водительское, у меня бы не было проблем с позвоночником. Но я послушался отца. Как видишь, результат на лицо.

Лиля молча вышла из комнаты, прошла на кухню, села за стол и обхватила голову руками. Все, что она услышала, было правдой. Она знала про ДТП, в котором пострадала любовница отца, она была не единственной его любовницей. И в том, что отец мог попросить сына заменить его, она тоже могла не сомневаться. Таким был их отец: трусливым, жалким и уже мертвым.

Федор подошел к Лиле сзади, обнял ее за плечи. Лиля всхлипнула и обернулась к нему:

- Ты ходишь. Это чудо какое-то!

- Это Нина творит чудеса, - с улыбкой ответил брат, а потом осторожно сел напротив сестры, - ты веришь мне?

Она кивнула:

- Верю. Мне стыдно за свои слова. Я радоваться за тебя должна, а вместо этого устроила скандал. Прости.

Они простили друг друга, а потом долго смеялись, вспоминая, как Лиля ворвалась в спальню, где лежали Федор и Нина. Нина тоже смеялась, а потом вдруг сказала:

- Никогда не видела таких странных брата и сестру.

- Странных? – Федор улыбнулся. – Мы не странные, мы самые родные!

Лиля улыбнулась сквозь слезы. Ей было одновременно стыдно за себя, а еще она гордилась своим братом. Впервые за всю жизнь, и это чувство было приятным и особенным.

Пусть бросит в неё камень, кто сам без греха

Новый завклубом Олег Иванович оказался совсем молодым мужчиной. Молодые женщины и девчата провожали его глазами,когда он шёл по деревенской улице.

После его приезда клуб заработал очень плодотворно. Появились разные кружки и секции.Проводились лекции, демонстрировались новые фильмы,ставились концерты самодеятельности. В клуб хлынула молодёжь. Особенно девушки. Нашлись и певцы, и танцоры. Колхозники с удовольствием шли на концерты. А потом долго обсуждали "артистов". Кого хвалили, а кого и ругали.
Потом Олег Иванович решил поставить силами колхозников пьесу Островского

" Бесприданница".

На роль Ларисы Огудаловой он назначил

двадцатилетнюю Олечку Скворцову. А сам играл роль Паратова.

Олечка с жаром рассказывала Мишке Демьянову о репетиции пьесы. Мишка слушал,слушал да и сказал:

- Интересно,чем этот завклубом вас берёт? Все девки,как с ума по нему сошли.

-Просто он необычный человек. А ты на него зря злишься,- обиделась Олечка.

- Вот и ты готова уже на меня из- за него броситься,- невесело засмеялся Мишка.

- Ты хочешь со мной поссориться?

- Оля, он и с Катькой заигрывает,и с Нелькой. А по ночам к Татьяне- вдове ходит.

Оля вспыхнула:

- Ты чего сплетни слушаешь,как бабка старая!

В этот вечер они с Мишкой чуть не разругались. А ведь у них любовь настоящая. Когда Мишка из армии пришёл,Оле восемнадцать исполнилось.

Вот тогда и началась их любовь. Мишка уже думал,что надо к свадьбе готовиться. А что? Он крепко на ногах стоит. Механизатор широко профиля. И зарплата, и премии разные.

А вот Оле доучиться надо было. Только закончила кооперативный техникум,в колхозную бухгалтерию на работу взяли.

И тут записалась она в драматический кружок. С тех пор поселилась у Михаила в сердце тревога.
В тот вечер они помирились,и Мишка немного успокоился.
Но Оля всё реже приходила на свидания.
- Ой, Мишенька,некогда мне. Ведь скоро премьера. Мы и декорации сами делаем. Приходи,поможешь.
- Делать мне нечего по клубам шататься.

Вскоре после репетиций Олег Иванович стал провожать Олю до дому.

Она пыталась объяснить это Михаилу.

-Понимаешь,Миша, у нас с ним главные роли.

И Олег Иванович объясняет мне ту или другую сцену .

- Ну у вас же и так репетиции каждый день.

- На репетициях мы проходим весь спектакль. А здесь необходима индивидуальная работа, - втолковывала Оля.

Но Михаил видел,как блестят её глаза,когда она говорит об Олеге. Он чувствовал,что теряет любимую.

Вот и день премьеры. Приехали зрители из окрестных деревень. Михаил тоже пришёл посмотреть спектакль.

Драма,развернувшаяся на сцене,потрясла его. Конечно,самодеятельные артисты играли,как могли. Но деревенскому зрителю,неискушенному в театральном искусстве,они казались верхом совершенства.
Михаил следил за игрой Оли и Олега и понимал,что в игре они используют свои истинные чувства.
После премьеры Олег пошёл провожать Ольгу и признался ей в любви. А она уже никого,кроме него,не видела.

Ей пришлось написать Мише записку:"Прости. Я полюбила другого".

Михаил уехал из деревни на Кубань.

Оля летала на крыльях любви. Она чувствовала некоторое отчуждение сельчан из- за Миши. Но ничего поделать с собой не могла.

Только сейчас она поняла,что значит любить. Любовь к Мише ей теперь казалась просто детским увлечением.

А Олег расхваливал её талант,говорил,что ей надо в Москву,поступать в театральное училище. Ольга верила каждому слову любимого. Их любовь достигла высшего предела.
Но вскоре Ольга почувствовала её последствия.
Ей нездоровилась. Под каким-то предлогом она поехала в райцентр и посетила врача.
Тот подтвердил её предположение: она беременна.
Как на крыльях летела она домой, чтобы сообщить Олегу радостное известие.
А Олег тем временем думал,что слишком задержался в этой деревне,да и любовь этой простушки ему уже поднадоела. Надо придумать предлог,чтобы уехать отсюда.

Ольга вбежала с сияющим лицом в квартиру при клубе,в которой жил Олег.

Она бросилась ему на шею и не заметила, как он слегка поморщился.

- Олежек, у меня для тебя потрясающий сюрприз!

- Что ещё за сюрприз?

- У нас будет ребёнок! Представляешь,

ребёнок!

Олег рывком оторвал её руки от себя:

- Ты с ума сошла! Какой ещё ребёнок! Мне не нужен ни ребёнок,ни ты!

У Ольги упало сердце:
- Как? Ты недавно клялся мне в любви. Что случилось?
- Ничего. Я просто уезжаю. Я покидаю вашу прекрасную дыру. Я сыт твоей любовью. Уходи!
Ольга вернулась домой в полуобморочном состоянии.
Одна мысль билась в её голове:" Как она не рассмотрела этого мерзавца? Почему любовь ослепила её?
**********************

Михаил больше года не приезжал домой. Он даже подумывал жениться на донской казачке. Одной из тех,кто строил ему глазки. Но не мог полюбить никого. Оля по- прежнему жила в его сердце.

А тут мать прислала ему письмо .

После многочисленных приветствий,новостей и рассказа о себе она написала:

" Этот завклубом обманул Олю. Попользовался и бросил беременную. А она родила мальчишечку. Через два дня её выписывают из роддома."

Зачем мать это написала, Михаил не понял.

Но он срочно уволился и рванул в родные края. И успел прямо к выписке. Оля стояла на крыльце больницы со свёртком на руках. Её провожал немногочисленный персонал больницы.

Михаил налетел, выхватил из рук Оли ребёнка и поцеловал её.

Провожающие сначала удивились,а потом заулыбались. А нянечка пробормотала

про себя:

- Всё же опомнился, обормот. Приехал за женой и сыном.

Михаил привёз Ольгу к себе домой,несмотря на её протест. Своим домашним сказал:
- Это мои жена и сын. И попрошу всех прикусить языки.
Если услышу в адрес Оли плохое слово, уеду вместе с ними навсегда. И больше мы не увидимся.
Деревенские сплетницы чуть слюной не захлебнулись,обсуждая эту историю. Но собака лает,а караван идёт. Постепенно всё затихли.

Оле было стыдно и горько за свою глупость.

Но любовь Михаила вылечила её сердце.

Они вместе живут много лет.

Вырастили прекрасного сына.

А то,что был в их жизни какой- то Олег, и не вспоминают. Да,тьфу на него! Такой ничтожный человек не стоит воспоминаний !

Защита для беззащитной

Марии Леонидовне очень хотелось есть. Ей казалось, что даже в блокаду, когда она жила вместе с родителями в самом центре Ленинграда, пряталась в бомбоубежищах от бомбежек, лечилась от цинги, хоронила родственников одного за другим и могла съесть за неделю несколько кусочков хлеба, который вообще был мало похож на хлеб, она не испытывала такого жуткого чувства голода.

Конечно, тогда ей было всего семь, а теперь все восемьдесят, куда уж сравнивать детский и активный организм со старческим, который за весь свой срок намотал кучу болячек, ослабил характер, да и вообще сделал из некогда уверенной в себе Машки-боевой подруги просто бабку Машу, которая ни слова, ни полслова в свою защиту сказать не может.

Если бы знала Мария Леонидовна о том, что попадет в такую глупейшую ситуацию, впуская в свою квартиру Петра, она бы этого не допустила ни за что. Петр был ее квартирантом, пенсии не хватало на все нужды, а одна из комнат пустовала. Тогда и посоветовала соседка Марии Леонидовны впустить к себе одинокого человека в возрасте за сорок.

- У таких уже и мозги на месте, не то, что у молодых. Да и аккуратнее они, ценят уже чужой труд, потому что сами потрудиться успели.

Мария Леонидовна посомневалась, а потом решила поискать жильца. И самой скучно не будет, и прибавка к пенсии, и в доме мужские руки лишними не будут. Нарисовался Петр: высокий, интеллигентный, рабочий с автомастерской, то есть мастер на все руки. Не устояла Мария Леонидовна перед его обаянием, уже через неделю Петр обосновался в квартире своей хозяйки как у себя дома.

Поначалу все шло нормально. Петр работал по сменам, два через два, ночевать приходил домой, но иногда пропадал у знакомых, в холодильнике полки были поделены, но частенько Мария Леонидовна своего квартиранта то своим супчиком угощала, то котлеткой. В общем, жили вполне дружно.

А потом оказалось, что Петр запойный. И как ушел в запой в понедельник, так до следующего понедельника не просыхал. Съел все, что было в холодильнике на обеих полках, просрочил платеж за проживание, да еще и права начал качать.

- Ты, бабка, не гунди, - сказал он, хотя до этого всегда вежливо относился к хозяйке, предоставившей ему крышу над головой за небольшую цену, - у меня жена гундела, так я ей пар раз дал в глаз, она не то, что гундеть перестала, тут же вещички собрала и тю-тю.

Мария Леонидовна с ужасом слушала Петра. Если этот человек не врет, значит, он на женщину руку с легкостью поднять может. Это ее просто выбило из колеи, напугало до такой степени, что теперь бабушка Маша пряталась у себя в комнате, только бы не встречаться со своим жильцом и, не дай бог, не «гундеть». Только вот поначалу бегала к холодильнику, что-то подъедала оттуда, а в последние сутки совсем боялась выйти из комнаты, потому что к Петру пришел приятель и обосновались они на кухне.

Пенсия еще оставалась, но надо было идти в магазин, что-то покупать, а для этого нужно было выйти из комнаты, а Мария Леонидовна, запуганная Петром, боялась даже звука лишнего издать. Сидела, как мышка, в своей комнате, боясь пошевелиться.

«И как так вышло, что под старость лет меня некому защитить?» - подумала Мария Леонидовна. Ведь были у нее дети: и сын был, и дочь. Причем сын был хорошим мужиком, всегда за мать горой стоял, только вот уехал жить на Дальний Восток, обосновался там с семьей и уезжать из Хабаровска не желал. Была еще дочь, но с дочерью отношения у Марии Леонидовны как-то не складывались. Была Римма очень уж вспыльчивой, эгоистичной, папиной дочкой. А, когда отца не стало, она от матери и вовсе отвернулась.

- Ты для меня не авторитет, - говорила Римма матери, - я все решения буду принимать так, как посчитаю нужным. Поняла?

Матери не нравился такой тон в разговоре с собой, Мария Леонидовна делала дочери замечания, но Римме было глубоко на них наплевать.

- Ты в мою жизнь не лезь. Ты мне хоть и мать, но по сути – просто человек, который меня родил. Я тебя об этом не просила и благодарить за это не обязана.

Этими словами Римма дала понять, что мать для нее ничего не значит, а ее присутствие в жизни дочери всего лишь факт, не более того. Мария Леонидовна поняла, что внуков от дочери видеть регулярно не получится, так и вышло. Римма родила, когда ей было почти тридцать, потом у нее появились близнецы, но их уже Мария Леонидовна видела только на фотографиях, которые Римма присылала матери вместе с редкими письмами. И, если старшую внучку Ирочку еще удалось подержать на руках и понянчить, то с близнецами Мария Леонидовна так ни разу и не увиделась. Им было уже по пятнадцать лет, старшей внучке было почти двадцать, все жили своими жизнями, а бабушке звонили очень редко или не звонили вообще.

Когда запой у Петра закончился, он вышел на работу. Мария Леонидовна несколько дней потратила на уборку квартиры, которая пришла в совсем непригодный для проживания вид. Петр не только пил, но еще и буянил, вместе со своим приятелем они выясняли отношения, били посуду, кидались едой. В общем, старой женщине, не привыкшей к тяжелым физическим нагрузкам, было понятно, что совершила она ошибку, впустив к себе чужого мужчину.

- Гони его взашей, - снова советовала соседка, но было легко посоветовать, а вот как выгнать из дома здоровенного сорокалетнего детину, оставалось неясным.

- Как я с ним справлюсь одна? – сетовала Мария Леонидовна, а у самой от безысходности слезы на глазах наворачивались. – Мне восемьдесят лет, а ему чуть за сорок. Даст мне по лбу, и все.

- Тогда сыну позвони! Дочке! – соседка уже почти на крик перешла, настолько ужасающей казалась ей вся эта ситуация.

- Сын далеко, он не поедет. Да и к тому же, сама я ошиблась с выбором квартиранта, поторопилась очень. А дочка вообще мне не ответит, я ее знаю.

- Внукам звони, внучке!

- А что внуки? Им по пятнадцать лет, а внучка в двадцать против сорокалетнего мужика ничего сделать не сможет.

- Боже мой, Маша, но не бывает же так, чтобы прям совсем помочь было некому. Ну давай хоть я зятя попрошу.

- Твой зять вообще тут ни при чем. Буду терпеть.

- Эх ты. Голодать опять будешь? Запоя его очередного ждать? А если он и вправду тебе по лбу даст? Что тогда?

Мария Леонидовна плечами только пожимала. Ну что тогда? Тогда хоронить будут, и неизвестно, приедет ли на ее похороны собственный сын, а про дочь и говорить не приходилось.

- Дай я хоть номера телефонов твоих детей выпишу себе, - попросила соседка, - мало ли что, откуда они потом узнают?

- Они и знать, поди, не хотят, - отмахнулась Мария Леонидовна, но номера соседке дала.

Следующий запой у Петра случился через месяц. За комнату он так и оставался должен хозяйке, более того, еще и занимать пытался, а однажды сердобольная Мария Леонидовна и вправду заняла ему денег, о чем сильно потом жалела. Ни денег, ни спокойствия, хоть вешайся.

Сидела снова в комнате, слушала пьяные оры у себя на кухне, кусала губы, а поделать ну ничего не могла. Разве что в полицию позвонить? А там вопросы начнутся: откуда этот человек взялся в ее квартире? Сама впустила? Вот так и разгребай сама свои проблемы, если под старость лет ума не набралась. Повздыхала Мария Леонидовна и поняла, что до конца жизни теперь будет обречена на мучения.

Петр пил несколько дней. Разломал в кухне стулья, вынес микроволновку, и тут уже Мария Леонидовна начала бить тревогу. Побежала к соседке, в колени почти что упала:

- Аня, проси зятя прийти. Ну нет сил больше терпеть! Он ведь скоро всю мебель мне переломает, холодильник пропьет, а я останусь без ничего.

Соседка заахала, а потом сказала, чтобы Мария Леонидовна у нее оставалась на ночь, потому что дома небезопасно.

На следующее утро Анна Васильевна сама разбудила крепко уснувшую соседку. Мария Леонидовна настолько устала от разборок у себя дома, что впервые в соседском доме смогла крепко поспать.

- Иди, Маша, к себе.

- А что так? Он опять набедокурил?

Анна Васильевна мотнула головой:

- Иди спокойно. Нет там твоего Петра. Все, съехал.

- Зятя своего целуй! Я ему сто лет должна буду.

А потом вдруг спохватилась:

- А вдруг Петька вернется?

- Не вернется, - уверенно ответила соседка, - и зять мой не при чем. Иди домой, сама все поймешь.

Удивленная и заинтригованная Мария Леонидовна отправилась к себе. Дома и вправду было тихо, только в прихожей туфли женские стояли. Сердце подозрительно екнуло, а, когда женщина вошла в комнату, увидела свою дочь Римму. Она сидела на диване и перелистывала старые фотоальбомы.

- Дочка, - только и смогла проговорить Мария Леонидовна, - это ты?

- Ну а кто еще? – та пожала плечами. – Мне как теть Аня позвонила, я сразу и приехала. Ну и гада же ты на груди пригрела. Мать, ты что, совсем с ума сошла? Таких людей нельзя и на метр подпускать.

- Ты его прогнала?

Римма удовлетворенно кивнула:

- И я, и ребята мои знакомые. На комоде деньги лежат: за проживание, за поломанную мебель, за продукты. Бери, не стесняйся.

- Я так боялась тебе звонить, - со слезами на глазах пробормотала Мария Леонидовна, - думала, что ты ругать меня будешь. Дочка, как ты изменилась!

- Конечно, изменилась, мне уже за полтинник. Мам, а ругать я и вправду тебя буду. Зачем ты его впустила? Тебе денег не хватает? Ты бы мне позвонила. А то ты не звонишь, а я думаю, что ты в обиде на меня за то, что я тебе наговорила в последние наши с тобой разговоры.

- Я на тебя и не обижалась никогда, - искренне ответила Мария Леонидовна.

На душе у пожилой женщины стало светло и спокойно. Дочка была рядом, она не обижалась на мать, а Петра и в помине больше нет и уже не будет. И такое умиротворение снизошло на Марию Леонидовну, что она улыбалась и даже обняла дочку.

Потом они пили чай и рассуждали о будущем.

- Так не пойдет, мам, - сказала Римма, - давай эту квартиру продавать, а в Питере покупать. Я добавлю, а жить будешь рядом. Не нравится мне, что ты живешь так далеко, что мне пришлось сутки добираться до тебя, чтобы простейший вопрос решить.

- Ты этого и вправду хочешь? – с надеждой в голосе спросила мать.

- Не хотела бы, не предлагала бы. Ты же меня знаешь.

Римма улыбнулась матери, а Мария Леонидовна улыбнулась ей в ответ. На том и порешили.

Судьба

-В город? - разочарованно протянула Мария Петровна Пряхина, когда ее старшая дочь Катя, получив второе, на этот раз высшее образование, сообщила о своих планах.

Екатерина планировала остаться в городе, чем очень огорчила мать.

-Мам, ну, посуди сама, что я буду делать в деревне с дипломом экономиста?

- Ну, умные люди нужны везде, - сказала Мария Петровна. - Хоть в школу, хоть в сельсовет. Ты же по первому образованию бухгалтер.

- И места есть? - скептически спросила дочь. - Ой, вряд ли! Сейчас в деревнях полная разруха, и все сельские однокурсники перебираются в город. Да и не для того я пять лет в институте корпела, чтобы пристроиться бухгалтером в рухнувшем колхозе.

Мария Петровна вздохнула. Что верно, то верно. Еще год назад их колхоз "Алая Заря" процветал. Но начало 90-х внесло свои коррективы в жизнь почти каждого селянина.

И что в итоге? Пожилые люди мечтают только о том, как бы спокойно дожить остаток жизни, население средних лет было озабочено тем, как бы прокормить своих чад, ну, а вчерашние студенты подались в город. За лучшей жизнью. Только окажется ли она лучшей?

-А ты, Володька, что думаешь? - спросила Мария Петровна младшего сына, который учился на последнем курсе сельхозинститута.

- А что тут думать? Катюха права. Здесь нечего ловить.

- Но уж твоя-то будущая специальность агронома позволяет поднимать колхоз! - воскликнула мать.

- Позволяет, - кивнул Вова. - Но я что, в одиночку буду его поднимать? Ну, уж нет. Лучше уж я в городе буду авторские сорта пшеницы выводить, а здесь, боюсь, этого никто не оценит.

- Мама, а может быть, мы все вместе переберемся в город, а дом продадим? Ну, далась тебе эта деревня! Ты устаешь сильно, годы уже не те.

- Вот те раз! - усмехнулась Мария Петровна. - Уже в старухи меня записала?

- Но ты же сама говорила, что устаешь, - пробормотала дочь. - Хоть поживешь, как человек.

- Ну, а что? - поддержал сестру Вовка. - Продали бы дом и уехали в город.

Ах, вот оно что! Так, выходит, детки уже все продумали. Не подумали только об одном: а как же она, их мать?

Пожилая женщина знала одно: в городе она зачахнет. Мария Петровна ездила к детям, и каждый раз отмечала, что в городе все чужое и какое-то враждебное. Домой она возвращалась разбитая, и только часок на террасе мог привести ее в чувство.

После того как Мария Петровна дала своим отпрыскам понять, что о продаже дома не может быть и речи, те как будто успокоились.

Через месяц в семье Пряхиных случилась беда. Мария Петровна тяжело заболела. Врачи не давали никаких прогнозов, но предупредили, что не стоит исключать и самое худшее.

Дети пребывали в состоянии шока.

-Как же так? - растерянно спросила Катя. - Мама всегда была такой энергичной. Да и на здоровье не жаловалась.

- Ну, а чего вы хотели? - пожал плечами врач. - Все-таки не девочка. Всю жизнь занималась физическим трудом, а возможности организма не безграничны.

Мария Петровна до самой пенсии работала на дойке. Семь лет назад она овдовела, и все хозяйство было на ней. Разве что Вовка, пока учился в школе, помогал.

-Как это все ужасно!

Катя опустилась в кресло, обхватив голову руками. Брат был мрачен и молчалив.

Через неделю Мария Петровна сказала детям со слезами на глазах:

-Катя, Вова, я скоро умру.

- Мамочка, не говори так! - всхлипнула Катя.

- А тут дочка, хоть говори, хоть не говори, - тяжело вздохнула Мария Петровна. - Я могу уйти в любой момент, и поэтому я решила оформить на вас дарственную. Чтобы потом проблем с наследством не было. К чему вам полгода ждать? Только умоляю вас, не спешите продавать дом.

Дети молчали. Они не желали матери смерти, но не могли не подумать о том, что перед ними замаячил шанс продать дом. В конце концов, матери будет уже все равно, а им деньги пригодятся.

-Чудеса, да и только! - удивленно качала головой молоденькая медсестра. - Старушка была, можно сказать, одной ногой в могиле, а теперь так стремительно пошла на поправку.

- Что я могу сказать? - пожал плечами лечащий врач. - Сильное желание жить иногда творит чудеса. Благо, есть, ради кого жить. Когда у тебя будут свои дети, поймешь, что они и есть смысл жизни.

- Да что-то ее "смыслы жизни" уже неделю не появляются, - заметила медсестра.

- Да, это как-то странно. То почти каждый день приходили, а теперь ни слуху, ни духу.

-Мария Петровна, в понедельник мы вас выписываем, - сказал врач. - Вы бы связались с детьми. Есть такая возможность?

- У меня нет телефона, - покачала она головой. - Когда дети были на учебе в городе, мы связывались через соседей.

- Так, может быть, позвоните соседям?

Соседке Татьяне удалось дозвониться только в воскресенье.

-Нет, Маша, не видела никого, - ответила соседка. - Мы на выходные к Ольге в город ездили, у внучки день рождения был. Приезжал какой-то мужчина, я и подумала, может, у Катьки какой жених появился?

- Понятно, - ответила Мария Петровна. - Танюш, если дети объявятся, передай, что меня в понедельник выписывают.

- Выписывают?! - ахнула Татьяна. - А я слышала, что ты чуть ли не при смерти.

- Выкарабкалась вот!

- Ну, дай-то Бог! А детям твоим все передам, не волнуйся.

Ни Катя, ни Вова так и не объявились. Мария Петровна не знала, что и думать.

-Может, с ними что-то случилось? - размышляла она. - Душа не на месте.

- Мы можем вас оставить здесь на пару дней, - предложил врач. - В порядке исключения.

- Да нет, спасибо, - отказалась Мария Петровна. - Я все равно не смогу спокойно лежать. Доберусь на автобусе.

- Вы уверены?

- Все хорошо, - улыбнулась она.

Мария вышла из автобуса и с удовольствием, полной грудью вдохнула ароматы родной деревни. Пахло скошенной травой, цветами, речкой. Эти запахи она не применяет ни на какие другие!

А вот и милый сердцу, родной дом, который снился Марии Петровне каждую ночь.

Замка на двери не было. "Так, детки дома! Объявились, чертенята! - весело подумала она. - Сделаю им сюрприз".

Открыв ворота, Мария Петровна увидела бежевые "Жигули". На крыльцо вышел мужчина лет тридцати пяти.

-Вы к кому? - поинтересовался он.

- А Катя или Вова дома?

- Катя или Вова? - недоуменно переспросил мужчина. - А-а-а, вы, наверное, родственница бывших хозяев?

- Бывших хозяев? - нахмурилась Мария Петровна.

- Ну да. Я купил у них дом.

Пожилой женщине стало дурно.

-Вы купили у них дом? - спросила она упавшим голосом.

- А вы им кто, если не секрет?

- А я - их мать.

- И не в курсе, что дом продали?!

- Я … была в больнице. Думала, что умру и оформила дарственную… на детей.

Марии Петровне казалось, что ей снится дурной сон. А мужчина сказал:

-Все было по закону. Я могу показать документы.

- Да не надо. Верю, - ответила она.

- У вас все в порядке? - участливо спросил мужчина. Может, вам нужна помощь? Или, может вас увезти к детям?

"Знать бы, куда", - с горечью подумала пожилая женщина.

-Нет, спасибо, - тихо ответила вдруг разом постаревшая Мария Петровна и пошла прочь.

Конечно, она могла бы попросить приюта у соседей. Но ей было невероятно стыдно идти к ним. Ведь тогда придется рассказать, как с нею обошлись родные детки.

А деткам было не до матери. Екатерина сняла неплохую "двушку" в приличном районе и устроилась работать в фирму. Часть денег она положила на книжку.

Аналогично поступил с деньгами и брат. Пока лето, Вова решил пожить у сестры. Ну, а там начнется учебный год, и он вернется в студенческую общагу.

Конечно, мысль о матери промелькнула. Но дети рассудили: если Мария Петровна умрет, им в любом случае сообщат. Правда, Катя и Вова не оставили никаких координат.

Мария Петровна направилась в сторону автостанции. Она уедет в город на первом же автобусе.

Сначала Мария Петровна попросится в больницу поработать санитаркой за угол. Если ничего не получится, что ж, тогда одна дорога - в дом престарелых. Больше идти некуда.

-Маша? - вдруг услышала она голос.

Очнувшись от мыслей, Мария Петровна увидела Людмилу Васильеву, продавщицу, одинокую женщину, которая недавно вышла на пенсию. Хотя по возрасту она могла сделать это гораздо раньше.

-Маша, что с тобой? - обеспокоенно спросила Людмила. - Ты себя нормально чувствуешь? Я слышала, что ты тяжело болела?

- Да, - вздохнула Мария. - Болела. Но все обошлось. Лучше бы у умерла.

- А вот это ты брось!

- Ты, Людмила, если не знаешь, не говори.

- А пошли ко мне в дом! Там все и расскажешь.

-Ни за что бы не поверила! - воскликнула Людмила, услышав рассказ женщины. - Кто бы мог подумать! Они у тебя такие умные, образованные. Хотя, при чем тут это?

Мария Петровна так умаялась, что присев на диван, начала клевать носом. В доме Людмилы было очень уютно, отчего ее еще сильнее клонило в сон.

-Люда, - сказала она. - Можно я посплю?

- Конечно, что за вопрос!

Мария Петровна проспала до самого вечера. А когда она проснулась, Людмила сказала:

-Выспалась? Вот и молодчина! А теперь к столу!

За столом ее ждал наваристый борщ, котлеты с картофельным пюре и сливовый компот. У Марии Петровны, кажется, впервые за долгое-долгое время разыгрался нешуточный аппетит.

-Маша, а ты живи у меня, - предложила Людмила. - Я все равно одна.

Три года назад бывшая продавщица похоронила единственного сына, которого воспитывала одна. Он скончался от передозировки. Дети Марии были живы, но они ее предали. Неизвестно, что хуже.

-Спасибо, конечно, но не хотелось бы стеснять тебя.

- Да брось! - воскликнула Людмила. - Ты меня и не стеснишь. А вдвоем нам будет веселее. Оставайся!

Так Мария Петровна и осталась у Людмилы. Женщины, как умели, поддерживали друг друга. Они занимались огородом, устраивали кулинарные эксперименты, а иногда коротали вечера за бутылкой винца.

Время от времени Марию Петровну посещали мысли о детях, которые по-прежнему в деревню носа не казали. Хотя, что им здесь делать? Дом продан, а мать они, похоже, похоронили.

В доме Людмилы раздался международный звонок. Побеседовав с неведомым Марии Петровне абонентом, женщина всплеснула руками:

-Ну, надо же! Братец изволил пожаловать!

- Никита Васильевич, что ли? Неужто жив? - удивилась Мария.

По ее подсчетам, Васильичу было никак не меньше восьмидесяти.

-Да живее всех живых наш полковник! Надо приветить старика, как следует.

Никита Васильевич Васильев выглядел лет на шестьдесят, не больше. Настоящий полковник!

Во время ужина старики вспоминали детские годы.

-Помню, Никита сидит с невестой, важный такой, а мы поглядывали, - вспомнила Мария Петровна. - Что с нас тогда было взять?

Все весело рассмеялись.

Никита Васильевич провел у сестры неделю. А за пару дней до отъезда признался Марии Петровне, что она ему в молодости очень нравилась. Да только ведь он был женатым, а Маша совсем молоденькой.

-Вот те раз! - воскликнула она.

- Маша, а поехали со мной? - вдруг предложил Никита Васильевич. - Может, попробуем стать счастливыми на склоне лет?

Мария Петровна молчала. Ей очень хотелось уехать с этим замечательным человеком и забыть о том, что с ней случилось. Но…

-Ты, наверное, думаешь о детях? - догадался Никита Васильевич.

Мария кивнула.

-И ничего не могу с собой поделать, - призналась она.

-Ну, это нормально. Ты - мать. А материнское сердце, оно такое. Любит вопреки. Знаешь, Маша, если твои дети захотят тебя увидеть, а я уверен, что рано или поздно это произойдет, они найдут тебя везде. Да и Людмила подскажет. Поехали, а? Тебе не помешает сменить обстановку. А я… я тебя не обижу. Ты мне веришь?

- Да, - улыбнулась пожилая женщина, и вдруг каким-то волшебным образом помолодела. - Верю. Я поеду с тобой.

Поезд уносил Марию Петровну из родной деревни. Кто бы мог подумать, что на седьмом десятке ей предстоит столь круто изменить свою жизнь? Но сейчас Марию Петровну это почему-то не удивляло. Скорее, радовало.

Теперь она поняла, почему выжила. Судьба приберегла для нее новую порцию счастья. Так стоит ли отказываться от этого щедрого дара?

Антошка

Надежда Петровна,не торопясь, шла после работы домой через сквер. Она трудилась в небольшой фирмочке бухгалтером. Надежда Петровна уже на пенсии,но полна сил.

Поэтому работает. Зато имеет возможность иногда порадовать внуков подарками.

В сквере было мало прохожих.Вдруг Надежда Петровна услышала непонятный звук. Она посмотрела на скамейку. Там сидел мальчик лет семи- восьми и поскуливал.
- Ты чего плачешь?,-подошла к нему женщина.
- Я не плачу,а пою,- объяснил мальчик.
- Уж больно песня у тебя жалостливая. А что ты домой не идёшь? Скоро начнёт темнеть.
- Мне пока домой нельзя. У тёти Вали гости. Пока они не уйдут,мне домой нельзя приходить.
- А кто такая тётя Валя?
- Ну это народная мама.
- Мачеха,что ли?- догадалась Надежда Петровна.
- Да,она велит мамой её звать,а я не хочу. Я свою маму люблю,хоть совсем не помню. Она умерла, когда я родился.

- А куда же твой отец смотрит?

- А папа тоже умер. Я тогда только в первый класс пошёл. А сейчас я уже перешёл во второй.

Пока они разговаривали,начало темнеть.

- Пойдём, я тебя до дома провожу.

Около дома мальчик остановился:

- Я здесь подожду,когда гости уйдут.

Надежда Петровна села рядом с ним на скамейку

- И я с тобой подожду.

Они говорили о книжках,о мультиках,о животных.

- Я очень собак люблю. Папа обещал мне щенка купить. Но не купил.

Вскоре дверь подъезда распахнулась. Вышли несколько весёлых человек.
Распрощались
Одна женщина увидела мальчика и сказала:
- Антошка,ты здесь? Ну,беги домой.
Мальчик радостно побежал в дом.
Надежда Петровна сказала женщине:
- Как вам не стыдно! Я встретила мальчика в половине восьмого. А сейчас уже одиннадцать!
- А вам какое дело?- ответила женщина и ушла в подъезд.
Надежда Петровна весь другой день вспоминала Антошка.

Но на выходные приехали внуки. Она захлопоталась и отвлеклась.

А через неделю она снова увидела Антошку в сквере на скамейке.

- Что,у тёти Вали опять гости?

- Сегодня к ней дядя Вова пришёл, - ответил мальчик и вдруг попросил:

- Бабушка, а вы ничего не говорите тёте Вале. А то она в прошлый раз меня сильно ругала.

У Надежды Петровны сжалось сердце. И она на другой день пошла в ПДН.

- Ну,что вы!- сказала ей инспектор,- Валентина Аркадьевна очень хорошая женщина,не пьяница какая- то. Работает,дома порядок, ребёнок ухожен,накормлен.

-А у Антошки совсем больше родственников нет?

- Есть двоюродная тётка,сестра отца. Она живёт в посёлке Привольном.

А чего мальчику в деревню ехать,когда у него квартира в городе. Вот поэтому и опекуном назначили Валентину Аркадьевну.

- То есть, эта квартира принадлежит Антону?
- Ну да. Она досталась его отцу по наследству от родителей ещё до первого брака. А опекун имеет право проживать на жилплощади опекаемого до его совершеннолетия.
" Понятно,- подумала Надежда Петровна,- у мачехи своего жилья нет,вот и поселилась с пасынком".
- А вы не знаете фамилию тётки? - спросила она у инспектора.
-Кажется, Поспелова. А вам зачем?- насторожилась инспектор.
- Так просто.
Увидев Антошку опять одного в сквере,Надежда Петровна решила разыскать его двоюродную тётку.

В выходной она попросила зятя отвезти её в посёлок Привольный.

Порасспросив местных жителей, они нашли дом тётки. Дом был просторный и красивый.

Тётю звали Галиной,а её мужа Олегом.

Выслушав историю Антошки,Галина всплеснула руками:

- Вот уж ,ведьма хитрая! Мы очень хотели забрать Антошку к себе. Своих- то детей у нас нет. А нам уже за сорок.

В этой комиссии уперлись:

- Ребёнок вас не знает. Зачем ему в село переезжать. А с Валентиной Аркадьевной он более двух лет прожил,привык. И она во всех смыслах подходящий опекун.

А ей только Антошкина квартира нужна.

- Завтра же поедем добиваться,чтобы ребёнка нам отдали,- вмешался её муж.
- А я вам помогу составить заявление в суд и документы собрать,- поддержал зять Надежды Петровны. Он работал в юридической конторе.
Через месяц состоялся суд. И хотя ПДН был на стороне мачехи,Ж Антошку передали тётке,потому что свидетели- соседи неоднократно видели в сумерках мальчика,сидящим у подъезда.
- У нас посёлок хороший. Школа большая,современная.Антошка будет в ней учиться,- сказал дядя Олег.

А Галина добавила:

- Антошкину квартиру будем сдавать,а деньги класть на его счёт.Вырастет парень, хоть какая-то сумма накопится.

А Валентину из квартиры выселили.

***************

Прошло несколько месяцев. Надежда Петровна всё время вспоминала Антошку.

Наконец, она попросила зятя отвезти её в Привольный.

У дома её встретил сияющий Антошка.

- Бабушка!- закричал он и подбежал к ней.

- Как ты живёшь,мой хороший?

- ЗдОрово! У нас есть собака Пират.Мы с дядей Олегом ходим на рыбалку. Я учусь во втором классе. У меня много друзей. А тётя Галя печёт вкусные пироги!

Мальчишка торопился вывалить все новости.

Из ворот вышла Галина и позвала гостей в дом.

Погостив несколько часов, Надежда Петровна уехала со спокойной душой.

А хозяева сказали:

- Мы с вами теперь,как родные. Приезжайте в гости всей семьёй вместе с внуками. Летом у нас здесь раздолье!

Мам, а ты чего приехала, тут тебе не рады...

Когда Олежка Федосеев появился на свет, его старшему брату Максиму было уже десять лет. Младшенький всегда был любимчиком матери, и Мария Федоровна никогда не пыталась это скрыть.

-Мам, а почему Олегу две шоколадки, а мне - только одну? - с обидой спрашивал Максим.

- Ну, он же еще маленький, - терпеливо объясняла мать старшему сыну. - Ты уже взрослый, можешь прожить и без сладостей, а Олежка еще малыш.

- Ну, так же нечестно!

- Хорошо, сейчас дам тебе вторую, - скрепя сердце, как показалось Максиму, ответила Мария и достала еще один заморский шоколадный батончик, которые в 90-х только поступили в продажу, и среднестатистическому обывателю были еще в диковинку. Кроме того, семья жила в глухой деревне, и для того, чтобы купить приличных продуктов, в том числе и конфет, мать с отчимом ездили в город, который находился в пятидесяти километрах. Поэтому Максиму оставалось только догадываться, каких душевных мук стоило матери отдать ему вторую шоколадку.

После рождения Олежки Максим рос фактически сам по себе. Олега же опекали до самого совершеннолетия. Как, впрочем, и в дальнейшем. Если старшего одевали, что называется, для галочки, то с младшим все было иначе. Для Олега скупали все молодежные новинки, в то время как Максим довольствовался самым необходимым.

Надо сказать, отчим, с которым у него сложились неплохие отношения, говорил Марии:

-Чего опять Максима обделяешь? Парень-то уже почти взрослый. Наверняка ему какая-нибудь девчонка нравится!

Пользуясь замешательством супруги и смущением пасынка, Андрей брал ситуацию в свои руки.

-Давай, давай, Макс, посмотри-ка вон ту ветровку. Мне кажется, очень даже ничего, а? - подмигивал он.

- Наверное, - неловко улыбнулся Максим.

-Но я хотела купить тот голубой комбинезончик для Олежки, - сказала Мария.

- И что? Одно другому не мешает, - весело сказал Андрей. - А Олежке комбинезончик через год станет мал.

Мать лишь неодобрительно покачала головой.

В такие моменты Максима раздирали противоречивые чувства. Парнишка любил мать той самой бесспорной и бесхитростной любовью, которой дети любят своих родителей. Однако Максиму было настолько обидно, что ему хотелось совершить какой-нибудь недостойный поступок. Например, разбить витрину в том самом магазине или соседское окно. Может быть, хоть так мать обратит на него внимание? Но в то же время Максим знал, что никогда не сделает ничего подобного.

Все просто: он любил мать и не хотел ее огорчать. Более того, Максим постоянно искал оправдания ее поведению. Он слышал, что Мария не очень хорошо рассталась с его отцом. А когда парню исполнилось пятнадцать лет, он сделал вывод, что всю обиду на бывшего мужа мать вымещает на него. И хотя, это был так себе аргумент, Максим простил мать на годы вперед.

Он тешил себя надеждой, что вырастет, получит хорошую специальность, устроится на работу, станет богатым и начнет помогать матери. И тогда-то Мария поймет, какой у нее замечательный старший сын.

Окончив с красным дипломом Институт коммерции, Максим устроился в очень перспективную компанию по производству мебели. Когда он сказал об этом матери, Мария ответила:

-Что ж, молодец, поздравляю.

И это все? Да понимает ли она, что красный дается не за красивые глаза, да и на работу Максим устроился безо всякого блата?! И тут же ответил сам себе: "Безусловно. Только все мои достижения не имеют для нее никакого значения. То ли дело, первая за полугодие слабенькая четверочка Олега!"

Внезапно ему стало все равно. "Хватит! - решил Максим. - Пусть живут, как хотят! Надоело уже прессмыкаться и ждать, когда они посмотрят на меня с благосклонностью!"

Максим много работал, и за пять лет работы показал все свои сильные стороны.

-Я считаю, что вы просто обязаны возглавить отдел, - заявил босс. - Уж кто-кто, а вы этого заслуживаете.

- Вы так считаете? - смущенно улыбнулся Максим.

- Да я в этом убежден! - воскликнул Николай Григорьевич. - У меня, если хочешь знать, на тебя очень большие планы. Ну, не будем загадывать. В общем, я назначаю тебя начальником коммерческого отдела.

- Спасибо, Николай Григорьевич! Я обязательно оправдаю ваше доверие!

- Да не за что! - рассмеялся начальник. - Это тебе спасибо за отличную работу.

В тот же год ушел из жизни отчим. Услышав эту новость, Максим был ошеломлен.

-А что с ним случилось? - спросил он.

- У него был рак, - плача ответила Мария.

- Рак?! Но почему вы мне об этом не сказали? Уверен, я бы смог помочь!

- Так ведь у тебя теперь своя жизнь, - вздохнула мать.

Вот как. Выходит, уже пять лет Максим для них отрезанный ломоть. Хотя, о чем он? Это случилось в день рождения Олега, если не раньше. Как ни парадоксально, единственным человеком, который интересовался его жизнью, был Андрей. Родной отец младшего брата, любимчика матери. Но теперь и его нет на свете.

-Не говори глупостей, - сказал Максим. - Я завтра приеду.

Все расходы на похороны Андрея он взял на себя.

После поминок Мария сказала:

-В этом году Олежке поступать. Ты не мог бы за него похлопотать?

- Похлопотать? - недоуменно спросил старший сын. - В каком смысле?

- Ну, помочь с жильем, например. Или посодействовать в поступлении. Наверняка у тебя есть связи.

Так-так, теперь его используют.

-Мам, я не знаю, куда собирается поступать Олег, но иногородним студентам предоставляется общежитие. Я, например, если ты, конечно, об этом помнишь, именно там и жил. И с Олегом ничего не случится. Кстати, какие у него планы?

- Ну, я не знаю, - пожала плечами мать. - Я думала, ты что-то подскажешь.

- А что я подскажу? Я не знаю, что ему интересно. Может, просветишь?

Мария растерялась.

-Ну, компьютер. Он любит играть в компьютер.

- А о поступлении, стало быть, до моего приезда и речи не шло, - констатировал Максим.

Мать молчала. Кажется, сейчас она впервые почувствовала вину перед старшим сыном. Что и говорить, последние семнадцать лет Мария буквально растворилась в младшем сыне. И каков итог? Старший сын, вместо того, чтобы плюнуть на них, да и жить своей жизнью, бросает все дела и едет организовывать похороны ее второго мужа, который относился к нему лучше, чем родная мать.

А до кучи еще и выясняется, что она, по сути, ничего не знает и о младшем. Мария баловала Олега и угадывала его малейшее желание, совершенно забыв, что должна не только заботиться о нем, но и воспитывать в парне личность. И теперь, в преддверии отъезда Олега из родного дома, она не придумала ничего лучше, как перепоручить Максиму все заботы о младшем брате.

Видит Бог, старший сын догадывался, о чем думает мать.

-Ладно, мам, я сделаю, все, что могу, - сказал он.

Олег учился посредственно, поэтому брат при всем желании не мог пристроить его в ВУЗ или хотя бы в приличный техникум. Братья уже собрались подавать документы в ПТУ, но когда они были в дороге, Максиму позвонил приятель, который работал преподавателем физкультуры в техникуме.

-Привет, Макс! Вопрос о поступлении брата еще актуален? - осведомился он.

- Актуален, - ответил Максим. - Сейчас едем в училище.

- Отставить, - скомандовал Игорь. - Дуйте в нашу сторону. У нас недобор на специальность "Архивное дело".

- Понял, едем. С меня причитается! - сказал он и, отключившись, обратился к Олегу:

-Ну что, братан, едем в технарь. Будешь учиться на архивариуса.

Тот безразлично кивнул. Архивариус, так архивариус. Главное, вырваться из той дыры, в которой он прожил семнадцать лет.

Максим выделил брату место в квартире, но вскоре он заявил, что переезжает жить к своей девушке. "Что ж, кто бы возражал, - подумал Макс. - Пора Олегу начинать жить своей жизнью. Я-то не мама, сопли ему вытирать не собираюсь". Да и надоели уже его приходы подшофе глубокой ночью, а то и под утро. Почуял свободу, чтоб его!

"Девушкой" Олега оказалась 42-летняя состоятельная тетенька по имени Инесса. Дамочка поселила Олежку своей шикарной квартире, накупила ему красивой одежды и дорогие аксессуары.

Но парень рассудил, что у него тоже должна быть своя копейка. Да только где ее взять? Стипендия - слезы. С матери взять нечего, и именно по этой причине Олег с ней почти не общался. Ну, а работать он не любил. Остается брат. И Олег время от времени наведывался к нему на другой конец города для того, чтобы разжиться деньгами.

-А что же твоя девушка? - спросил Максим. - Не вносит вклад в общее хозяйство?

- Вносит, - ответил младший брат. - Но то девушка, а то я.

"Мудро! - подумал Макс. - Так шел бы тогда работать".

Но мысль так и осталась невысказанной. Говорить об этом с Олегом - только впустую сотрясать воздух.

-Хоть бы познакомил со своей девушкой, - сказал Максим.

- Как-нибудь в другой раз.

Прошло три года. Максим работал, не жалея сил. Компания вышла на международный уровень, и теперь работы прибавилось.

Олега отчислили из техникума, и теперь он кочевал от одной состоятельной дамы в возрасте 40+ к другой. Максим прекрасно знал, чем живет его младший брат, но не вмешивался. В конце концов, это его выбор.

На душе Марии Федоровны было неспокойно. Как там Олежка? Чем он там питается, в этом городе?

Максим уверял, что у них все хорошо, но ведь она мать, и должна убедиться в этом воочию.

-Адресок не подскажешь? - спросила она старшего сына.

- Мам, может, лучше ко мне? - предложил Максим. - А потом я бы свозил тебя к Олегу.

- Нет-нет, я к Олежке. Сделаю мальчику сюрприз.

"Да ну вас к черту! - разозлился он. - И чего я, в самом деле, церемонюсь? Пусть знает, кем вырос ее любимчик!"

И Максим продиктовал матери адрес брата.

"Какой дом, а? - подумала Мария Федоровна, когда, наконец, прибыла по адресу проживания младшего сына. - Молодец, Олежка!"

Олег открыл сразу.

-Здравствуй, сынок! - воскликнула она и попыталась его обнять.

- Че приперлась? - отстраняясь от матери, невежливо спросил он.

- Но мы же не виделись столько времени. Я тут тебе творожку, сметанки привезла, яичек домашних, - растерянно проговорила Мария.

- Да не нужны мне твои вонючие яички и все остальное! Сейчас я дам тебе денег на обратную дорогу, и давай-ка домой.

Олег ушел в комнату, а через пару минут вернулся с деньгами.

В коридоре показалась холеная брюнетка с короткой стрижкой.

-Олег, что это за бабушка? - с ужасом спросила она.

- Это… ошиблись адресом, - ответил Олег и захлопнул дверь прямо перед носом матери.

Мария Федоровна положила деньги на коврик у двери и побрела обратно. Слезы застилали глаза.

Она села на лавочку и позвонила Максиму.

-Мама, я сейчас на работе, но это неважно! Мам, никуда не уходи, я буду через пятнадцать минут.

-Так, а чего плачем? - спросил старший сын, подъехав к дому, где проживал младший брат. - Все хорошо! Сейчас мы едем ко мне! Кстати, сегодня вечером я познакомлю тебя со своей невестой.

- Надеюсь, она хорошая девушка? - спросила Мария Федоровна, понемногу успокаиваясь.

- Она - самая лучшая девушка на свете! Ты сама увидишь.

- Наверное, надо что-то приготовить?

- Нет, - рассмеялся Максим. - Я заказал ужин в ресторане. Отдыхай и получай удовольствие. Еще наготовишься. Я еще не забыл вкус твоих блинов!

- Вот и замечательно, - прошептала мать.

После знакомства с невестой Максима, Мария Федоровна успокоилась и поняла какую ошибку совершила. Только сейчас она почувствовала, что не додала любви и ласки, но Макс на нее зла не держал. Выходит переизбыток любви тоже не всегда хорошо?

Баба Маня

Баба Маня жила одиноко. Людей сторонилась, гостей не принимала, с соседями не зналась.

Её комнатка с единственным, слегка покосившемся окном находилась в самом дальнем углу типичного одесского дворика. Дверь в убогое жильё укрывала от знойного летнего солнца такая же старая, как и сама баба Маня, некогда щедро цветущая акация.

Сейчас дерево, вымахав чуть ли не до третьего этажа, радовало своим ароматным цветением только птиц. Внизу же акация напоминала состарившегося рыцаря, который неловко протягивал свои многолетние ветки-доспехи, охраняя комнатку старухи.

Бабу Маню откровенно побаивались и сторонились.

Грузная, в обветшалой одежде, с вечно натянутой почти на самые глаза тёмной косынке, она не вызывала симпатии.

Ходила перекачиваясь, словно старая утка. Распухшие ноги отказывались подчиняться, и она с трудом переставляла их, склонив изношенное тело вперёд и уперевшись грубой ладонью в поясницу.

Глядя на неё со стороны, создавалось впечатление, что покрытая ржавчиной, вышедшая в тираж баржа неловко рассекает пространство, еле преодолевая расстояние.

Из-за тяжелого с присвистом дыхания старуха вынуждена была часто останавливаться, чтобы унять рвущееся наружу старческое сердце.

Она всегда тащила за собой хромающую на одно колесо древнюю тележку, клетчатый рисунок которой давно стёрся и только редкие его фрагменты напоминали о былой цветовой геометрии.

Что она возила в тележке - оставалось для местных жителей загадкой. Но с завидным постоянством баба Маня два раза в неделю по утрам прохрамывала через двор, таща за собой вечную сумку на колёсиках. К вечеру старуха возвращалась с распирающей во все стороны поклажкой.

На ногах старухи и зимой и летом "красовались" растоптанные от длительного ношения ботинки "прощай молодость". От постоянного использования подошва вывернулась во все стороны, меховая опушка облезла до болезненных спазмов, а носки ботинок уже давно просили "каши".

Когда, глядя себе под ноги и тяжело раскачиваясь, она брела по двору, волоча скрипучую тележку, соседки, развешивающие на верёвках бельё и минуту назад задорно болтающие, словно по команде затихали, буркнув странной соседке еле слышное - здрасьте.

Детвора никогда не дразнила бабу Маню. Дети её боялись, хотя она ничего плохого им не делала.

Наоборот, старуха иногда останавливалась посреди двора, доставала из карманов старой кофты жменю леденцов и протягивала играющей малышне.

Дети замирали, находясь в раздвоенности чувств - и хочется, и колется. Долго вопросительно глядели то на бабу Маню, то на желанные конфеты.

Любовь к сладостям побеждала, и детвора промчавшись, словно ураган, мимо старухи, хватала с её руки леденцы, не утруждая себя словами благодарности.

А на лице бабы Мани не отражалось ни малейшего чувства. Она ещё пару минут глядела вслед мальчишкам и девчонкам, а потом медленно ковыляла в свою берлогу.

На светлый праздник Пасхи баба Маня выносила такой же древний, как и она сама табурет, ставила его около окошка своей хибарки, садилась и долго слезящимися глазами глядела на солнышко.

Это был единственный день в году, когда всем живущим во дворе казалось, что старуха немного улыбается. В остальные дни на её лице отсутствовали абсолютно все эмоции.

Ходили слухи, что в прошлой жизни баба Маня сотворила что-то очень ужасное, но что именно - никто не знал.

Даже поговаривали - будто она бывшая зечка. Но подтверждения этому не было, так что слухи оставались только слухами.

Из дворовых жителей с бабой Маней общалась только Олина бабушка - Любовь Михайловна.

Несколько раз в неделю она наведывалась к старухе, принося той огромный свёрток свежей еды.

Пятилетняя Олечка, наблюдая из окна, всегда со страхом замирала, видя, как бабушка скрывается за старой дверью бабы Маниного жилища.

Девочка, сглатывая слюну, не отходила от окна, поджидая любимую бабушку.

- Зачем ты к ней ходишь? - с порога кричала Оля, стоило только Любови Михайловне выйти от старухи. - Она же бармалейка! Она кушает детей! Она и тебя съест! Она страшная!

Пожилая женщина уверенно хватала внучку за руку и, не говоря ни слова, заводила в помещение. И только потом начинала разговор.

- Олечка! Не говори глупости, - мягко произносила Любовь Михайловна, глядя внучке прямо в глаза. - Нельзя судить человека, не зная о его жизни.

- А я знаю! - с вызовом отвечала девочка. - Все говорят, что баба Маня плохая! Все! С ней никто не дружит, одна ты к ней ходишь! А я боюсь, что она тебя съест!

От переизбытка чувств девочка прижималась к любимой бабушке и начинала плакать.

- Мне страшно, - всхлипывала пятилетняя Оля, обхватывая бабушку за шею.

- Не надо ничего бояться. Оленька, ты уже взрослая девочка и понимаешь, что все разговоры о том, баба Маня ест детей - это самые настоящие глупости.

- Если это глупости, то почему она такая страшная? Почему у неё нет друзей?

Любовь Михайловна протяжно вздыхала и лишь потом начинала говорить:

- Просто у неё так сложилась жизнь. Плохо сложилась.

- Почему плохо? Что с ней случилось? - не унималась девочка. - Расскажи, бабушка. Расскажи.

- Я обязательно когда-нибудь всё тебе расскажу, но не сейчас.

- Почему когда-нибудь? Я хочу сегодня!

- Потому что сейчас ты ещё не поймёшь.

- А когда я пойму? - шмыгала носом Оля.

- Когда придёт время.

Бабушка улыбалась внучке и быстро переводила разговор на другую тему.

- А давай-ка мы с тобой лучше пирожков нажарим! А? С яблочками!

Детям свойственно быстро забывать тревоги и переживания, если есть дела поинтересней. И через каких-то пятнадцать минут Олечка уже с азартом помогала бабушке месить тесто.

Шли годы. Баба Маня по-прежнему ни с кем не вела дружбы. Всё так же она совершала свои одиночные путешествия, вооружившись той же старой сумкой на колёсиках. Только заплаток на ней стало больше, да одно родное колесо давно было утеряно в одесском мокром снегу. И теперь на его месте не в лад и невпопад красовалось маленькое, абсолютно не подходящее колёсико. Из-за этого сумка ещё больше ковыляла из стороны в сторону.

Всё так же с бабой Маней общалась одна Любовь Михайловна.

Оля уверенно вошла в пубертатный период, превратившись в красивую, стройную девушку с весьма строптивым характером, что, собственно, и родителям, и любимой бабушке доставляло много переживаний.

- Ба! И зачем ты всё время ходишь к этой старой карге? Не понимаю тебя. Ты у нас такая чистюля, аккуратистка, а эта старуха грязная и вонючая, - недовольным тоном вещала Оля, созерцая свои роскошные длинные ногти.

Любовь Михайловна, вернувшись от бабы Мани, сначала старательно вымыла руки и лишь потом, обняв за плечи повзрослевшую внучку, тихонько шепнула ей на ушко:

- Ох, Олечка, залюбили мы тебя с родителями. Залюбили. Такое эго у тебя взрастили, что теперь сами не рады. Добрей надо быть. Добрей. Тебе ведь баба Маня ничего плохого не сделала, так чего же ты о ней так плохо отзываешься.

- А чего мне о ней хорошо говорить? У нормальных женщин семьи, дети, внуки, а она, вон, никому не нужная. Такая, видно, хорошая была, что - расхватали не берут!

- Прекрати! - резко сказала бабушка. - Судьба у неё такая. Не суди по внешности о человеке.

- Если так, то расскажи мне, что у неё такое в судьбе было, что только одна ты с ней и общаешься теперь! - с вызовом произнесла Оля.

Любовь Михайловна отстранилась от внучки, поглядела на любимицу свою с укором и ответила:

- Не время тебе об этом знать. Не поймёшь ты сейчас.

- Почему?

- Возраст у тебя такой сейчас. Противный. Придёт время - расскажу. Всё узнаешь.

Через несколько лет Оля удачно вышла замуж, родила сыночка. Всё у неё в жизни было спокойно и хорошо. Подростковые бури остались позади. Теперь, став матерью, она светилась счастьем и любовью.

Оля с удовольствием приходила к бабушке в гости вместе с сыночком. Любовь Михайловна не могла нарадоваться на пухленького, щекастого правнука. Тискала мальчугана и с наслаждением готовила для него куриные котлетки.

В одно из таких посещений Оля застала бабушку заплаканной.

Постаревшая, но всё ещё с признаками былой красоты, Любовь Михайловна, опустив плечи, сидела у окна и отсутствующим взглядом глядела в никуда.

- Бабушка! Что случилось? - испугалась Оля и резко подскочила к женщине.

Любовь Михайловна мягко улыбнулась, взяла на руки правнука, прижала к себе и горько расплакалась.

- Вчера умерла баба Маня, - тихо произнесла старая женщина.

Оля не знала что и ответить. Нежных чувств к одинокой старухе она не испытывала, а вот сильно расстроенную бабушку было жаль до такой степени, что сердце сжималось от боли.

- Мы ведь с ней одногодки были, - прижимая полуторагодовалого правнука к груди, произнесла Любовь Михайловна.

- Одногодки? - удивилась Оля. - Я всегда думала, что она глубокая старуха.

- Её настоящее имя Нехама. Нехама Гершевна.

Оля сглотнула и ничего не произнесла. Она интуитивно почувствовала важность момента.

- В октябре 41 года румыны под страхом расстрела приказали всем евреям явиться в Дальник. Облавы везде были... крики...страх... Многих расстреливали прямо на месте. Я помню , как высокий офицер ходил по нашему двору и что-то громко кричал. А его солдаты вытаскивали евреев из квартир.

Любовь Михайловна одной рукой прижимала правнука к себе, а другой прикрыла лицо. Оля видела, как скатывались слёзы по морщинистым бабушкиным щекам. Ей очень хотелось обнять бабушку, но она понимала, что сейчас для бабушки важно выговориться.

- Мы с Нехамой были подружками. Она тогда жила в соседней квартире. Моей Анечке, твоей маме, всего пять месяцев было, а мальчишкам-близнецам Нехамы только исполнилось по два года.

Мальчишки- близнецы?

Немой вопрос застыл в Олиных глазах.

- Я хотела помочь. Хотела спрятать их у себя. Понимала, что мальчиков тоже уведут. Они так плакали, а я прижимала их к себе одной рукой, а в другой держала Анечку.

Любовь Михайловна замолчала. Видно было, что воспоминания доставляют ей огромную боль. Через пару минут она продолжила:

- Сосед выдал нас. Мне пригрозили пистолетом. Я испугалась. Мне было страшно за Анечку... и я отпустила мальчиков. Я видела, как Нехама схватила сыночков на руки. Потом всех увели...

Бабушка замолчала.

- А что потом было? - не удержалась Оля.

- Я долго ничего не знала о судьбе Нехамы. А потом однажды она вернулась. Постаревшая и одинокая. И какая-то ... неживая... Назвалась Маней. Так и осталась ею до самой смерти.

- А что случилось с её мальчиками? - Оля чувствовала, как колотится её взволнованное сердце.

Бабушка серьёзно взглянула внучке прямо в глаза.

- Она их утопила на переправе по дороге в лагерь...

Оля почувствовала, как земля уходит из под ног. Слёзы лились одна за другой, она даже не пыталась их утирать.

Молодая женщина взяла из рук бабушки своего маленького сыночка и крепко прижала к груди. Малыш нежно ворковал, а Оля глядела на него и чувствовала боль той женщины, которая много лет назад, сгорая от любви к своим сыночкам-близнецам, спасла их от неминуемой мучительной смерти...

Пусть даже таким способом.

- Из старых жильцов нашего двора остались только я и Нехама. Её комнатка уже была занята. Да ей и всё равно было. Она ведь просто существовала. Над ней смеялись, её презирали, побаивались. Никто ведь не знал, что вместе с её детьми там, на переправе, утонула и её душа. Я сохранила чужую тайну. Так уж получилось, что я стала единственным человеком, который поддерживал её. А вчера её не стало. Я знаю - теперь она счастлива. Ведь она наконец-то встретилась со своими мальчиками. А знаешь, Оленька, она ведь всё время собирала старые игрушки. Вся её убогая комнатушка завалена поломанными машинками и куклами. Для детей - говорила она... И Пасху любила. На Пасху её мальчики родились...

Много лет минуло с того времени.

Оля вырастила двоих детей. Стала бабушкой. Много чего было в её жизни - и радостного, и не очень. Но она никогда не забудет старую, одинокую бабу Маню. Не забудет и силу её материнской любви.

Каждый раз, мысленно возвращаясь к бабушкиному рассказу, ей становится страшно и она задаёт себе один-единственный вопрос - а смогла бы я так любить?

Встречают по одежке.

Маша никогда не знала своего отца. Ее воспитывала мама. Рассчитывать на помощь бабушек-дедушек не приходилось, Ирина, круглая сирота, привыкла надеяться только на собственные силы.

Скромная воспитательница не могла обеспечить единственной дочери благополучную в финансовом отношении жизнь. Ирина научилась хорошо шить и вязать. Ночи напролет она строчила на машинке, радуясь самому незначительному заказу, чтобы купить Машеньке туфельки или куклу. Дочка росла смышленой и доброй, она никогда не просила дорогих игрушек или гаджетов, но все равно их маленькая семья едва сводила концы с концами.

Однажды Маша, играя с друзьями в снежки, зацепилась ногой за какую-то железку, торчащую из припорошенной снегом земли, и у ее старенького сапожка наполовину отвалилась подметка. В школу идти было не в чем. Когда Ирина увидела плачущую дочь, то успокоила ее и сказала, что пойдет в гости к соседке. Через час женщина, улыбаясь, вошла в комнату дочери с несколькими купюрами, зажатыми в кулачке.

- Машуня, смотри, у Галки до зарплаты заняла. Завтра пойдем, купим тебе недорогие сапожки.

Маша, увидев деньги, вдруг покраснела и неожиданно выкрикнула:

- Ненавижу!!

- Да ты что, Машенька, я же хотела, как лучше, - растерялась Ирина.

- Да не тебя, мамуль! – девочка размазывала по щекам злые слезы, - Папашу своего! Бросил нас гад и ни разу в жизни не вспомнил, что у него дочка есть.

- Почему ты решила, что он нас бросил? – возмутилась мать.

- Ну не мы же его? Не погиб же он при выполнении секретного задания? Мам, мне 14 лет, я не маленькая дуреха. Если бы он умер или погиб, ты бы мне рассказала, фотографию бы показала. А ты молчишь всегда. Значит, обижена на него так сильно, что даже вспоминать не хочешь!

Мария подвинулась ближе к матери и обняла.

- Я раньше думала, что ты ни с кем отношения не заводишь из-за меня. Ведь наверняка за тобой мужчины ухаживать пытались? Ты же такая красивая, мам. А сейчас я понимаю, что ты просто не хочешь еще раз обжечься. И все из-за этого урода!

- Не смей так говорить, - оборвала дочь Ирина, - Он ничего не знает о тебе.

- Что?!

- Он даже не знает о твоем существовании, - едва слышно произнесла мать.

Ирина рассказала дочери печальную историю. В молодости мама недолго работала секретаршей у состоятельного бизнесмена. Босс потерял голову от ее красоты и начал настойчиво ухаживать. Вспыхнул головокружительный роман. Ирине было очень стыдно встречаться с женатым мужчиной, но она впервые безумно влюбилась.

Когда Ира услышала от коллег, что жена шефа ждет ребенка, то нашла в себе силы расстаться с возлюбленным. Девушка ушла с работы, переехала на другую съемную квартиру, сменила номер телефона. А вскоре узнала, что сама ждет малыша.

- Не смогла я рассказать ему, Маша. Ты прости меня… Твой отец меня тоже любил, возможно, он бы даже ушел от семьи к нам. Но я так не хотела. Мне почему-то казалось, что если он бросит жену и ребенка, то и с нами потом случится что-то ужасное.

Маша слушала молча, все сильнее прижимаясь к маме.

- Я не обижаюсь, мам. А он до сих пор живет в этом городе?

- Да. Если ты хочешь знать его фамилию, я скажу. Могу даже найти его и рассказать о тебе. Он довольно влиятельный человек в нашем городе. Женат, сын – твой ровесник. Ты хорошо подумай, а потом скажи мне, хочешь ты этой встречи или нет?

Маша не спала всю ночь. Утром за завтраком она сообщила матери, что хочет все оставить, как есть.

- Я пока не готова, мам. Боюсь разочароваться в нем или его разочаровать.

… Прошло два года. Маша всегда прекрасно училась, постоянно побеждала на школьных олимпиадах по иностранному языку, по литературе, по информатике. Когда она выиграла областное «состязание», то спонсор мероприятия оплатил ее обучение в лучшей школе города, где учились дети богатых бизнесменов и высоких чиновников из городской администрации.

Если бы Маша знала, в какой ад она попадет, то без раздумий отказалась бы от такой награды. «Золотые» детки словно ждали, когда в их класс придет ученица из бедной семьи. Девушку постоянно оскорбляли, называя Машкой-дворняжкой. Ей портили вещи, ставили подножки, когда она выходила к доске, смеялись над ее скромной одеждой. Маша и сейчас с радостью сбежала бы из этого проклятого элитного заведения, но она боялась разочаровать мать. Ирина так гордилась блестящими успехами дочери, что у бедняжки язык не поворачивался рассказать маме об издевательствах одноклассников.

Вместе с Машей учился сын того самого спонсора, что устроил ей такую веселую жизнь. Игорь Волков – самый красивый и остроумный парень в классе – был предметом воздыханий всех девиц в школе. Он никогда не участвовал в травле Марии. Однажды, заметив, что стул девушки намазали тонким слоем мела, юноша остановил ее за локоть:

- Не садись, там грязно! – он с брезгливой усмешкой посмотрел на хихикающих девчонок, - Это вы придумали? Не позорьтесь, дамы.

Как ни странно, но открытые издевательства над девочкой прекратились, хотя шептались и смеялись за спиной по-прежнему.

Маша едва дождалась летних каникул. Уже в августе у нее начало портиться настроение. Через пару деньков опять вернутся насмешки и подколки. Вскоре начался учебный год. Выпускной класс. Маша решила, что больше не позволит себе страдать из-за богатеньких идиоток, лучше она сосредоточится на учебе.

Однажды после уроков Игорь дождался ее у школьных ворот и предложил проводить. Мария вдруг испугалась очередного розыгрыша.

- Не надо меня никуда провожать! – наотрез отказалась она, но парень не послушал и пошел следом.

Маша вошла в автобус, Волков тоже запрыгнул в салон и уселся рядом на соседнем сидении.

- Чего тебе надо от меня? – едва не расплакалась девушка, - Как же вы достали меня, кретины.

- Ну я все равно уже еду с тобой, - резонно заметил одноклассник, - Давай поболтаем. Расскажи мне о себе. Где живешь, как живешь? Кто твои родители?.. Что молчишь, забыла, как родных маму с папой зовут?

- Отстань! – отвернулась Маша, а потом вдруг сообщила зачем-то, - Отца нет. Мама в детском саду работает. Ирина Валентиновна.

Постепенно ребята разговорились, Маша перестала дичиться. У ее дома они расстались практически добрыми приятелями.

А в воскресенье к Маше и ее маме пришли гости. Игорь и привлекательный высокий мужчина с пытливыми, задумчивыми глазами. Мама при виде отца Игоря вдруг побледнела и не смогла вымолвить ни слова.

- Здравствуйте, Маша, - мужчина протянул руку, - Меня зовут Владимир Николаевич… Здравствуй, Ириша…

- Вы знакомы? – удивилась девушка… и вдруг все поняла.

Гости просидели до темноты. Владимир Николаевич рассказал, как летом случайно увидел Машу на школьной фотографии и обомлел.

- Ириша, вы же с Машенькой одно лицо. Спросил у сына фамилию девочки, тот сказал, что Никитина. Я тут чуть с ума не сошел.

- А я немножко в шпиона поиграл, - засмеялся Игорь, - Ты уж прости, сестренка.

Машин отец тихо сообщил Ирине, что после смерти жены живет вдвоем с сыном.

- Пойдем в твою комнату, что ли? – предложил Игорь, - А то старички замучают воспоминаниями.

Маша оценила деликатность парня. В комнате он спросил:

- Ну ты рада, что у тебя нарисовался такой крутой брат? Да и батя, если честно, дядька классный. Поближе познакомишься, сама узнаешь. Так рада или нет?

- Я сама не понимаю, - честно призналась девушка, - Мне до сих пор кажется, что я сплю.

… На другой день девчонки из класса шумно обсуждали предстоящую вечеринку. Неожиданно оживленные голоса стихли, и Маша услышала, как кто-то из одноклассниц шепотом предложил:

- Давайте позовем Машку-дворняжку?

- Зачем это?

- Да просто поржем. Представляю, в каком бабкином наряде она притащится.

Игорь тоже слышал этот разговор. Проходя мимо Машиной парты, тихо сказал:

- Соглашайся.

Мария удивилась, но если брат велел…

… На следующих выходных «золотая» молодежь собралась в загородном особняке дочки мэра. Все были уже в сборе, когда прямо к высокому крыльцу подъехал роскошный автомобиль. Из него вышел Игорь Волков, открыл переднюю дверцу и протянул руку какой-то незнакомке. Одноклассницы, распахнув глаза, смотрели, как парень ведет к ним стройную, стильную блондинку. Великолепная прическа, потрясающий наряд.

- Это Машка Никитина, что ли? – охнула одна из девиц. Другие одноклассницы молчали, потеряв дар речи.

Игорь вместе с Машей подошел к сгрудившейся у колонны толпе, посмотрел по сторонам и вздохнул:

- Скука смертная, тишина гробовая. Вечеринка отменилась? Тогда пошли отсюда, сестренка?

- Как скажешь, братик, - счастливо засмеялась Маша.

Не заводи греха

Вечерело, машина тихонько подкатила к не большому, но аккуратному дому в середине села. Лена выпрыгнула из «Жучки» и поспешила помочь мужу извлекать из багажника пакеты и свёртки с подарками для мамы и родственников. В соседнем дворе замаячила фигура Анатолия Васильевича. Перехватив пакеты в одну руку, Лена сдёрнула с головы красную бейсболку и помахала соседу – привет, давайте мол, к нам! Тот в ответ на приветствие поднял руку и утвердительно кивнул.

Маргарита Евграфовна, расцеловавшись с дочерью и зятем, спешно накрывала на стол. Она всегда была несказанно рада приезду дочери, живущей от неё за сотни километров. И хоть дети часто навещали мать, каждый их приезд был большой радостью и праздником. Лена проворно и ловко помогала матери, и в считанные минуты стол уже ломился от нехитрых, но с любовью приготовленных, блюд.

***

– Доброго вечерочка, Еграфовна! (Многие в деревне не выговаривали трудное отчество Маргариты Евграфовны и поэтому попросту его сокращали – Еграфовна.) Что, доченька приехала?! – раздался с порога сочный и бодрый голос соседа. Он ввалился в дом, по-хозяйски оглядел стол и хитро подмигнул Лене, увидев на столе бутылку водки. За ним, семеня маленькими ножками как колобок, вкатилась принаряженная Зоинька – его жена.

– Милости прошу, Анатолий Васильевич! Проходите, проходите, присаживайтесь за стол! Проходи, Зоинька, – радостно пригласила гостей хозяйка. – Серёжа с Леночкой приехали, радость-то какая!

– Погодь, Еграфовна, погодь! Дай-ка поздоровкаться с горожанами, – он крепко пожал руку Сергею и расцеловал в обе щёки Лену, затем выставил на стол бутылку самогона, чистейшего, как слеза младенца, и только после этого уселся за стол. – Ну, со свиданьицем! – Анатолий Васильевич опрокинул содержимое стопки в рот, выпил одним глотком и смачно «крякнул» – Кхе!!! – все дружно и весело рассмеялись. Так аппетитно и громко «крякать», после выпитого, умел только он.

***

Разговор за столом затянулся за полночь. Сначала Анатолий Васильевич подробно расспрашивал Лену и Сергея о жизни в городе, работе и даче, не забывая опрокидывать стопочки и «крякать», вызывая улыбки. Причём лицо его, только розовело, а хмель, казалось, не брал вовсе. Раскрасневшаяся и довольная Зоинька сидела за столом, сложив полненькие ручки на пышной груди. Её маленькие глазки в обрамлении почти бесцветных ресничек, стали время от времени закрываться:

– Анатоооль… домой пора… людям уже отдыхать надо.

Она всегда называла его этак на французский манер – Анатоль, растягивая букву «о».

– Пей, Зоинька, пей. Не заводи греха, – ласково проговорил мужчина, подталкивая жене рюмку. Зоинька пригубила чуток и поставила её на стол, сложила свои кукольные ручки на груди и сидела, улыбаясь, побалтывая ножками в воздухе, так как до пола они не доставали.

Сосед в очередной раз выпил, смачно «крякнул» и перешёл к воспоминаниям об отце Лены, с которым они были большие приятели. Искренне сожалел, что такой мастеровой мужик рано ушел из жизни. Присутствующие эти рассказы уже слышали несколько раз, однако слушали, не перебивая, а наоборот, подбадривая, Анатолия Васильевича, любуясь на его пышущее здоровьем несмотря на значительный возраст лицо. Его крепкая, хорошо сложенная фигура возвышалась над столом и, казалось, занимала половину помещения. От этого мужчины веяло добротой и теплом, как от домашней русской печи.

– Анатоооль… домой бы… – вновь раздался тихий и ласковый голос жены.

– Пей, Зоинька, пей! Не заводи греха! – не дал ей договорить Анатолий Васильевич, и Зоинька опять покорно сложила ручки на груди, продолжая влюблённо глядеть на мужа.

Время было уже позднее, но расходиться не хотелось, настолько приятная была атмосфера за столом. Однако воспоминания молодости уже были закончены, да и напитки почти уничтожены.

– Анатоооль… – робко произнесла Зоинька.

– Всё, Зоинька, всё! Налей-ка Еграфовна на посошок! – последняя рюмка опрокинулась, – Кхе!!! Ну, благодарствую за угощение, Еграфовна! Знатно посидели! Пойдём, Зоинька, и впрямь людям отдохнуть пора.

Он бережно приподнял жену с табурета, помогая ей встать, и она засеменила к порогу.

Что объединяло этих с виду совершенно разных людей? Рослый, крепкий и сильный мужчина в свои 80 лет выглядел на 60, не более, а маленькая и невзрачная женщина, казалось бы, совсем ему не пара, однако оба светились от счастья, и жили – душа в душу.

– Славные они, мама, правда?! – задумчиво произнесла Лена, перемывая посуду.

– Славные! Что правда, то – правда… А главное, они хорошо усвоили простую житейскую мудрость – по пустякам не заводить греха в доме, доченька…