Статистика ВК сообщества "Мамочки ПВА l Анапа l Подслушано В Анапе"

Как-то так внезапно и очень незаметно случилось, что я стала спать всю ночь и высыпаться. Больше никто не прерывает мой сон. Больше никто не вынимает еду из моей тарелки, не виснет на коленках, не орёт рядом надрывное «мааааам». Никого больше не надо одевать в огромные комбинезоны, исходя на пот и матерные слова. Я уже давно не таскаю коляску, не вожу детские санки. Блин, сегодня утром я вспомнила, что 2 года назад продала последнюю детскую коляску, а маленькая коробочка с детскими младенческими вещами стоит в шкафу старшего сына (он сам не отдаёт их, хочет оставить себе на память).

Теперь этот п…ц позади. Именно так, это был настоящий п….ц с нервным и психическим истощением, с затянувшейся депрессией, с подгибающимися ногами, больной спиной и галлюцинациями от недосыпа. Было всё, от затопляющей нежности, когда ребёнок вдруг впервые осмысленно смотрит на тебя, до жуткой ненависти, когда хочется вышвырнуть его в окно, лишь бы прекратить многочасовой вой. И сегодня я поняла, что это закончилось навсегда!

Я вышла из спальни, выспавшаяся, прошла в гостиную, где дети мирно резались в комп. Оказывается, они уже давно попили чай и съели по бутеру. Старший сказал, что чайник ещё горячий, если я хочу чаю, мелкий показал какую-то фигню, которую сделал из лего. И они оба отвернулись от меня, спокойно живя свою маленькую жизнь, где я уже не нужна им каждую минуту.

Нет, конечно иногда они ссорятся, нападают друг на друга с кулаками, потом оба, задыхаясь от слёз, говорят мне что-то. Я смягчаю их удары, растаскиваю иногда по углам, а иногда просто рычу, мол, сами разбирайтесь, хватит каждый раз меня дёргать. И разбираются ведь!

Я постепенно становлюсь опустевшим домом, куда редко приходят гости. Те, кто занимали моё сердце, ум и тело слезли с моих рук и всё чаще живут свою собственную жизнь, где мне нет места. Я так привыкла жить с оглядкой на детей, планировать свою жизнь с учётом их потребностей, выбирать между ними и собой, что сейчас мне всё ещё трудно остановиться. Я по привычке всё также делаю что-то для них, а они уже могут это отвергнуть и сказать: «Мам, мы сами, не надо».

Я уже забыла кем и чем я была до них, да и не осталось больше той Инны, которая была до детей. Шрамы материнства стянули тело, душу и жизнь, разрушилось до основания всё, что было до. Вся это уверенность про то, какой я буду матерью, какие у меня будут дети. Как смешно сейчас вспоминать, что я думала, мол, «мои дети никогда не будут истерить или грубить мне», что «я всегда буду их любить, дети - это моя жизнь, дети это главное» и ещё много всякой милой ерунды, которая стёрлась за эти 12 лет.

Я увидела себя страшной и жестокой, когда хотела ударить или уничтожить ребёнка, я узнала себя бессильной и безоружной, когда не могла прекратить их истерики, унять их горе, я увидела себя слабой и глупой, когда слушала их мудрые и честные мысли, я познакомилась с собой живой, когда мне хотелось умереть от своего материнства. Я узнала себя любящую настолько глубоко, что было страшно.

Всё это случилось, перепахало меня и вывернуло наизнанку, оставив собирать себя из осколков: «Что мне нравилось, а что нравиться сейчас, я почти забыла? Что я люблю и чего хочу? Где моё место сейчас, если детям я нужна всё меньше?»

Последняя цитадель про поиск себя после материнства, горевание по утраченной себе «до» и встреча с собой «после».
Смочь увидеть ценность того, что было, даже если оно было по большей части невыносимым и тяжёлым, присвоить то, что случилось с тобой и честно посмотреть на себя сегодняшнюю: на своё тело, на свою душу.

Завтра моему материнству 12 лет…

Меня накрывало. Меня накрывало совершеннейшей яростью к своим детям. Это когда смотришь на ребёнка и ненавидишь его, а внутри поднимается желание не то, что ударить, а натурально прибить! Нет никакого сочувствия, внутри всё отказывается понимать, что это же ребёнок и всё такое. Хочется элементарно ударить, так, чтобы ему стало больно.

И это не мысли садистки, это чувства вполне себе нормальной матери, которая ждала, с пузом разговаривала, пяточки целовала, в макушку дула и попу вытирала. Но в определённый момент сломалась.

Я ведь и правда была очень любящей, жалела своих детей, носила на ручках, целовала ушибленные коленки, читала книги по детской психологии и прекрасно понимала, что кричать на детей нельзя, бить нельзя, надо принимать, понимать, контейнировать и вообще. Но потом во мне щёлкал какой-то рубильник, и меня сносило сначала обидой, потом яростью, беспомощностью и виной, что не могу с собой справиться, не умею быть взрослой и причиняю боль детям.

И у этой истории есть 2 очень толстых корня.

Первый, это невнимательность к самой себе. Мы кричим и ненавидим детей только тогда, когда очень устали. И иногда эта усталость многолетняя, и копится уже давно, орать и бить посуду хотелось уже очень давно, но ты запихиваешь это желание во внутрь, а потом ребёнок роняет банан на пол и всё, красная пелена перед глазами. В этом случае мы на самом деле не нападаем, а защищаемся. Пытаемся покусать всех и вся, чтобы наконец отстали, пытаемся отстоять чистоту и порядок в доме, чтобы хоть ненадолго выдохнуть, хотим прекратить детскую истерику, чтобы перестало звенеть в ушах, и чтобы не болело внутри. Тут мы не агрессоры, а потерпевшие, загнанные в угол зверюшки, которые кусаются из ощущения собственной обречённости.

А второй корень, это какие-то убеждения о том, как должно быть и всплывающие в связи с этим чувства: «У хорошей матери дети не орут на весь магазин», поэтому если мой орёт, то я говномать, мне стыдно, поэтому я всыплю ему люлей, чтобы самой перестать испытывать дикий стыд за свою «плохость». И тут мы тоже действуем из некой невыносимости, а не из злого умысла, внутри у руля стоят какие-то «правильные» преставления, а не наши отношения с ребёнком.

Так вот чтобы не орать, чтобы не хотеть удавить детей, надо постепенно учиться замечать эти вещи. Заметить, что уже давно устала, настолько, что детский голос ощущается бормашиной в мозгах. Заметить, что уже давно выдавливаешь улыбку, что грязная посуда стала важнее отношений. Почувствовать, что постоянно хочется плакать и кричать, давно хочется.

И рискнуть встретиться со своими убеждениями, поставить под сомнение свои аксиомы, проверить их на истинность, на актуальность.
Это правда, что мы тут мы взрослые, а они дети. Это правда, что мы несём ответственность за отношения с ними, что наш крик и наши удары оставят глубокие синяки на их жизни. Но для того, чтобы взять уже в свои руки ответственность за всё это, стать этим самым взрослым, надо сначала обнаружить внутри свою боль и нужду, и помочь себе.

Инна Ваганова
Иллюстрация Риты Морозовой

Бaбушки, котoрые cебя плoхо вели, пoлучают внукoв на вce летo

Тoп - 10 причесок для маленьких принцесс!

Сохраняйте, чтобы не потерять

Дaвeчa cлышaлa, кaк учитeльницa нaчaльныx клaccoв oглaшaлa мaмe чeтвepoклaccникa:

- Он у вac тaк плoxo знaeт мaтeмaтику! Он никудa нe пocтупит. Вaм пocлe 9 клacca нaдo будeт eгo в кaкoй-нибудь тexникум или кoллeдж, в училищe пpиcтpaивaть. Ему в унивepcитeт нe пocтупить никoгдa. Ему нaдo будeт ocвoить кaкую-тo пoлeгчe пpoфeccию.

Нeбecныe пeдaгoги! Святoй Мaкapeнкo! Или к кoму тaм oбpaщaтьcя из Выcшeй инcтaнции? Ну oткудa у чeлoвeкa, зaкoнчившeгo пeдулищe, cтoлькo caмoувepeннocти, cмeлocти, кpacнopeчия pиcoвaть будущee 10-лeтнeму пaцaну? Откудa этoт нeвидaнный дap – знaть, ктo пepeд тoбoй cтoит, ктo выpacтeт из этoгo тиxoгo, pиcующeгo pocкoшныe бepeзы пapня?! И зaчeм мaмa cтoит и кивaeт? Кивaeт!

Сaшкa зaбылa утpoм тeтpaдку пo иcкуccтву. Зaбeгaю в шкoлу, чтoбы ocтaвить oxpaннику. Слышу, кaк зaвуч cтpaшным гoлocoм, oт кoтopoгo у мeня муpaшки пo вceй cпинe, pacпeкaeт oпoздaвшeгo шкoльникa:

- Пoчeму ты oпoздaл? Ты нe видишь, cкoлькo ceйчac нa чacax? Ты нe мoжeшь зapaнee из дoмa выйти? Ты нe знaeшь, чтo нa уpoки нaдo пpиxoдить вoвpeмя? Ты пpocтыe вeщи пoнимaeшь вooбщe? Ктo тeбe paзpeшил oпaздывaть?! И ктo тeбe paзpeшил в джинcax в шкoлу пpиxoдить, a? У тeбя нeт шкoльнoй фopмы? Ты нe знaeшь пpaвил? Я тeбя ceйчac выгнaть мoгу! Нeльзя тaк oдeвaтьcя в шкoлу! Нeльзя oпaздывaть! Пoнимaeшь ты или нeт?!

Мaльчишeчкa cтoит пepeд зaвучeм eлe живoй. Вce эти жутким гoлocoм зaдaнныe вoпpocы нe для тoгo, чтoбы уcлышaть oтвeт. А для тoгo, чтoбы вбить peбeнку в гoлoву: ты тут никoму нe нужeн, нe вaжeн, цeннocти в тeбe нeт, ты бecтoлкoв, нeлeп, бeздapeн…

Нe выдepжaлa, кoнeчнo. Вмeшaлacь.

- Мapь Ивaннa, мoжeт, вы пocлушaeтe вce-тaки мoлoдoгo чeлoвeкa? У нeгo для oпoздaния и пpичинa, мoжeт, ecть увaжитeльнaя. Мaлo ли чтo. Мы жe вce люди, вы-тo пoнимaeтe?

Мeня зaмeтили. Мeня узнaли. Зaвуч cмopщилacь и c пpeзpeниeм (в пepвую oчepeдь кo мнe, нo peбeнку тoжe дocтaлocь) утoчнилa:

- Нну? Еcть у тeбя пpичинa, a? Пoчeму ты oпoздaл?

Пaцaн нoc утep и пpoбуpчaл:

- Я тaм… в гpязь упaл, кoгдa шeл. Пpишлocь вoзвpaщaтьcя и пepeoдeвaтьcя. У мeня втopoй шкoльнoй фopмы-тo нeт. Мнe бaбушкa джинcы дaлa… Нe выгoняйтe мeня, пoжaлуйcтa, a тo бaбушкa зapугaeт…

Бaбушкa. Зapугaeт. Святыe угoдники? Чтo тaм c бaбушкoй?!

Сынa мoeй пoдpуги нaзывaли «тяжeлым». У Кocтикa ДЦП. Нo Кocтик бopeц. А eщe бОльший бopeц и гepoй eгo мaмa. Онa чeтвepтый гoд пoдpяд кaждый бoжий дeнь xoдит c ним нa paзличныe пpoцeдуpы: oт мaccaжa дo игoлoк, oт пpoгpeвaния дo кaтaния нa лoшaди. А пo выxoдным в бacceйн. Онa вoзилa eгo в Питep. Онa зaкaзывaeт eму oбувь у нeмeцкoгo opтoпeдa. Онa пaшeт и лeчит, лeчит и пaшeт. Нынчe Кocтику 5. Он гoвopит. Он caм xoдит. Он ужe умeeт нeмнoгo читaть. Он oбoжaeт coбaк и oбъятия.

Пeдaгoгичecкaя кoмиccия, кoтopую Кocтян пpoxoдил нa дняx, чтoбы eгo oпpeдeлили в caдикe нa бecплaтныe зaнятия к лoгoпeду, пocтaнoвилa: зaдepжкa peчи и зaдepжкa paзвития. «Слaбый у вac мaльчик, - шлeпнули мaмe пeчaть в кapту. – Рaзвит плoxo. Видитe ли, oн из шecти пpeдмeтoв, кoтopыe я eму вылoжилa нa cтoл, a пoтoм cпpятaлa, cмoг вcпoмнить и oпиcaть тoлькo чeтыpe. Пoнимaeтe? Вceгo чeтыpe!».

И тут нecчacтнaя мaть утoчнилa, чтo у peбeнкa ДЦП, чтo oнa мнoгo и cepьeзнo зaнимaeтcя c cынoм, чтo 4 пpaвильныx oтвeтa из 6 – этo для Кocтюxи блecтящий peзультaт, пo ee, мaминoму, мнeнию.

Пeдaгoг из кoмиccии cтpaшнo удивилacь. ДЦП? Нo пeчaти cтoят. Диaгнoзы o зaдepжкax впиcaны, a вы, мaмa, нe cпeциaлиcт. И eщe: «paз у вac и ТАКИЕ пpoблeмы, идитe к xиpуpгу». Пpичeм тут xиpуpг? Пeдaгoг знaeт пpичeм.

И вoт мoя пoдpугa paccкaзывaeт мнe эту иcтopию и иcкpeннe пepeживaeт: «Кaк жe тaк? Я жe тaк гopдилacь им, пoкa oни нe влeзли co cвoими «зaдepжкa тaм, зaдepжкa здecь»»…

Онa гopдилacь, пoкa… Онa гopдилacь дo кaкoгo-тo тaм «пoкa»?! Нeбeca pуxнули, чтo ли?

Дopoгиe мoи дpузья, мaмы oднoклaccникoв, дpузeй мoиx дeтeй, тoвapищи пo этoй чудoвищнoй пecoчницe! Сoтня, тыcячa иcтopий, пoдoбныx paccкaзaнным вышe, мoгут мeня убeдить тoлькo в oднoм: глaвнaя мaминa poль – любить, гopдитьcя, вepить и пoмoгaть. Нaплeвaв нa вcex и нa вce. Мoжeт быть, гpoмкo и выpaзитeльнo нaплeвaв.

Вpaчи, учитeля, coceди, вocпитaтeли в дeтcкoм caду, a у кoгo-тo и poдcтвeнники бывaют чacтo кpaйнe нeдoвoльны peбeнкoм. Они cтaвят eму cтpaшныe диaгнoзы, и oбвиняют вac в eгo идиoтизмe и шишкax. Они тычут eгo нocoм в двoйки, в нeвыучeнный cтиx или в paзpиcoвaнныe пoля в тeтpaди, и винят вac в тoм, чтo вы нe cидeли c ним дo чacу нoчи, нe paзгpeбaли дoмaшку, дoбивaяcь oт нeгo идeaльнo вывeдeннoгo: «Дeти вepнулиcь дoмoй уcтaлыe, нo дoвoльныe». Этa apмия умникoв жpeт нepвы peбeнку зa пятнa нa pубaшкe и зa дpaныe штaны, a вaм бpocaeт нeoдoбpитeльнoe: "пocтиpaйтe нaкoнeц" или "зaшить чтo ли тpуднo?"...

У мaм и дeтeй oднa oбщaя бeдa – этa apмия дoбpoжeлaтeлeй. Аpмия, кoтopую нe выключить, нe увoлить, нe пepeпpoгpaммиpoвaть. Еe нe зaткнуть, нe cдeлaть пoтишe, a caмoe вaжнoe – eй нe угoдить. Никoгдa. Ни в чeм. Нo ee мoжнo cдeлaть нe глaвнoй. Мoжнo нe пpиcлушивaтьcя к нeй. Игнopиpoвaть, кaк пoгaнки в лecу. И вoвcю душу любить peбeнкa, cчитaть лучшим, пoдбaдpивaть и вepить в нeгo бecкoнeчнo. Дaжe ecли двoйкa. Дaжe ecли oпять пopвaл штaны (xoтя, Гocпoди, зaчeм ты cдeлaл пaцaнaм кoлeнки, cлoвнo гвoзди?!). Дaжe ecли пpocпaл, oпoздaл, нe выучил, пoлeнилcя, нaпиcaл кpивo, зaбыл, пoтepял и т.д. – любить и вce!

Ктo глaвный? Ни зaвуч, ни пeдaгoг, ни coceд - никтo нe знaeт ничeгo ни o вac, ни o вaшeм peбeнкe, ни o вaшeй c ним жизни. Глaвныx тpoe: мaмa, пaпa и peбeнoк. Кaкиe мoгут быть «я гopдилacь им, пoкa мнe нe cкaзaли…». Ты мaмa. Ты гopдишьcя peбeнкoм вceгдa. И в этoм твoя и eгo бpoня.

Евгeния Гopинa

Незаменимая информация для тех у кого есть дети!
Сохраняйте, чтобы не потерять.

Девочке три, она едет у папы на шее.
Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Папа не верит, что скоро она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы.

Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету.
Папа колючий, как ёж, и как мишка огромный.
Папа умеет и знает вообще всё на свете.

Девочке десять, и ей захотелось помаду.
Сперла у мамы, накрасила розовым губы.
Папа ругался, кричал, что так делать не надо.
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым.

Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.
Папа вчера предложил покататься на шее.
Девочка фыркнула: ты же не выдержишь, старый.

Девочка курит в окно и отрезала чёлку.
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку.
Девочке это давно совершенно не нужно.

Девочке двадцать, она ночевала не дома.
Папа звонил раз пятьсот, или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону.
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью.
Утром приехала, папа кричал и ругался.
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами.
Девочка взрослая, так говорит ее паспорт.
Девочка может бывать, где захочет, ночами.

Девочка замужем, видится с папой нечасто.
Папа седой, подарил ей большую конфету.
Папа сегодня немножечко плакал от счастья:
дочка сказала, что он превращается в деда.

Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею.
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик.
Девочка видит, как мама и папа стареют.
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик.
Девочка очень устала и плачет ночами.
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало,
девочка хочет домой, хочет к папе на ручки.

Девочка женщина с красной помадой и лаком.
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.
В ночь увезли на карете в больницу их маму.

Мама поправилась, девочка ходит по кухне.
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.
Девочка знает, что всё обязательно рухнет.
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки
в мир, где умеют назад поворачивать время.
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее,
и ей всё видно совсем по-другому, чем снизу.

Мальвина Матросова

Вот уже 75 лет беременным женщинам Финляндии государство дарит коробку.

То, что внутри, делает их невероятно счастливыми:
Там — начальный набор одежды, пеленок и игрушек. Матери могут выбрать: получить сумму наличными (сейчас это 140 евро) или взять коробку. 95% выбирают коробку, потому что ее содержимое стоит намного больше.

Врача зовут Ирина. Говорят, хороший врач. Нам повезло. Я ни разу не видела ее лица. Она всегда маске и в очках.

Она - инфекционист. Хороший инфекционист и плохой психолог.

За все время, что она лечит мою дочь, она не сказала мне ничего успокаивающего.

Она разговаривает со мной языком цифр и фактов.

- ...лейкоцитов 12...
- Это хорошо?
- Это меньше, чем было, но больше, чем норма. И родничок просел. Пересушили.
- Это опасно?
- Я назначу препарат, и он стабилизирует....

Она разговаривает...неохотно. Родители лежащих здесь, в больнице, детей пытают ее вопросами. Она должна отвечать.

Но каждое слово, сказанное ею, может быть использовано против неё.

Ирина выбирает слова аккуратно. У каждого слова есть адвокат, зашифрованный в результате анализа.

Ирина хочет просто лечить. Молча. Без расспросов. Но так нельзя.

Я не знаю, нравится она мне или нет. Не пойму. Я вынуждена ей доверять. Здоровье моей дочери в ее руках.

Она вообще не пытается нравиться, успокоить меня, погасить панику. Но она и не должна, наверное.

Она должна лечить инфекции, а не истерики.

Я вижу, что Ирина устала. Сквозь стекла очков я вижу красные, будто заплаканные глаза.

Я уже не спрашиваю ничего.

Я и так вижу: дочери лучше.
Положительная динамика налицо.

Два дня назад дочка была почти без сознания, я сегодня сидит, улыбается, с аппетитом ест яблоко.

Ирина осматривает дочку, слушает, подмигивает. Говорит ей:
- Молодец, Катя.

А мне ничего не говорит.
Я же не спрашиваю.

После обеда привезли годовалого мальчика. Очень тяжелого.

Ирина стала вызванивать центральную больницу. Дело в том, что здесь, в инфекционной, нет реанимации. А мальчик очень плох. Но центральная грубо пояснила: у него какая-то нейроинфекция, лечите сами, у нас мест нет.

Рабочий день врача - до 15 часов. Ирине пора домой. У нее есть муж и свои собственные дети.

Но мальчик. Он очень плох.

Ирина остается на работе. Наблюдать за пациентом. Ругается с центральной. Требует прислать невролога и какой-то препарат. Ругается с мужем. Муж требует жену домой. Потому что мальчик - чужой, а дома - свои.

Медсестры притихли. Они привыкли, что начальство сваливает в три. После трех в больнице весело.

Годовалый мальчик с мамой лежит в соседнем с нами боксе. Слышимость отличная.

Мама мальчика разговаривает по телефону. Мне слышно каждое слово. Она звонит знакомым и просит молиться за Петю. Подсказывает, какие молитвы. Сорокоуст. И еще что-то. Просит кого-то пойти в церковь и рассказать батюшке о Пете. Чтобы батюшка тоже молился. Батюшка ближе к Богу, чем обычные прихожане, его молитва быстрее дойдет.

Я слышу, как врач Ирина вечером входит к ним в палату, и говорит маме мальчика, что лекарство нужно купить самим. Потому что в больнице такого нет. Запишите, говорит Ирина. Диктует препараты. Среди них - "М...".

Я слышу, как мама возмущенно визжит:

- Мы платим налоги! ... Лечите ребенка! ... Везде поборы!... Я вас засужу...

Ирина ничего не отвечает и выходит из палаты.

Моей дочери тоже капают "М...". Мы тоже покупали его сами.

Я слышу, как мама мальчика звонит мужу. Жалуется на врача, просит мужа принести иконы и святую воду.

У меня есть лишние ампулы "М...".
Я беру упаковку и выхожу в коридор. В принципе, это запрещено, все боксы изолированы, но я ищу Ирину.

Нахожу ее в Ординаторской.

Она диктует список препаратов для Пети. Диктует своему мужу. Она меня не видит, стоит спиной.

- Ну, Виталь. Сейчас надо. Привези. Мальчишки побудут одни 20 минут. Не маленькие...

Виталя бушует на другом конце трубки.

- Виталь, аптека до десяти. Потом расскажешь мне, какая я плохая мать. Сейчас купи лекарства...

- Вот "М...", - говорю я. - У меня лишний. Пусть не покупает.

Ирина вздрагивает, резко оборачивается.
Я впервые вижу ее без маски. Красивая.

- А, спасибо, - говорит она и добавляет в трубку. - "М..." не надо, нашли...

Я засовывают в карман ее халата тысячу рублей.

- С ума сошла, не надо! - Ирина ловит мою руку.

- Это не Вам. Это Пете.

Она опускает глаза.
- Спасибо тебе, - тихо говорит она и поправляет сама себя. - Вам.

- Тебе, - поправляю я её обратно и возвращаюсь в свою палату.

Ночью Пете становится хуже. Я сквозь сон слышу, как Ирина командует медсестрам, какую капельницу поставить и чем сбить температуру.

Слышу также, как фоном молится мама мальчика.

Когда заболела моя дочь, мне хотели помочь тысячи людей.

Если привести примерную статистику, то примерно из каждой сотни тех, кто хотел помочь, 85% - молились за мою дочь и подсказывали мне правильные молитвы, советовали исповедоваться, вызвать батюшку в больницу, поставить свечку. Говорили: "молитва матери со дна морского достанет".

5 % предлагали попробовать нетрадиционную медицину, гомеопатию, остеопатию, акупунктуру, рейки, колдуна, бабку, целителя, метод наложения рук.

10% - прагматично давали контакты хороших врачей, советовали лететь в Европу, потому что "в России нет медицины, ты же понимаешь".

Я читала где-то, что чем ниже уровень жизни людей, тем сильнее Вера. Чем меньше зависит от человека, тем больше он уповает на Бога. Я не знаю, так это, или нет, но мама Пети выглядит как женщина, которая , если бы могла выбирать, повезла бы больного ребенка в церковь, а не в больницу.

Я сама верю в Бога.
Настолько, что я срочно покрестила дочку в больнице (батюшку в инфекционную больницу не пустили). Сама покрестила. Так можно в критической ситуации. Как наша. Нужна святая вода. Или даже вообще любая вода. И слова, продиктованные Богом.

Я верю в Бога. Сильно верю. Для меня нет сомнений, что Он - Есть. Свои действия и поступки я всегда мысленно согласовываю с Богом. И чувствую Его благословение.

Но у Бога очень много работы. Он любит. И прощает. И спасает. И направляет.

Он Всемогущ. А мы - нет.

И у Бога нет цели прожить за нас наши жизни, решить за нас наши задачи. Бог - учитель, но домашнее задание выполнять надо самим.

Он учит нас жить с Богом в душе, а уж кто и как усвоит Его урок...

Иногда с хорошими людьми случаются плохие вещи. И это тоже - Божья Воля.

А вот то, как вы справляетесь с ситуацией - это уже ваша "зона ответственности". Проверка того, как вы усвоили урок Бога. Для чего-то же Вы живете.

И не надо упаковывать свою лень и безответственность в "Божье провидение" и "Божий промысел".

Божий промысел лишь в том, чтобы все мы в любой, даже самой сложной ситуации, оставались людьми...

Бог не купит антибиотики. Антибиотики купит Виталя. Который сегодня сам кормит гречкой своих двоих детей, потому что мама занята. Мама спасает маленького Петю, которого захватила в плен инфекция...

К утру Пете стало лучше. Он заснул. Без температуры. Спокойно. Заснула и мама. Я не слышу молитв. Слышу храп.

Ирина не спала всю ночь.

В 9 начинается ее новая смена. Она делает обход.

Заходит в палату к нам с дочкой.

- Лейкоцитов 9, - говорит она.
- Спасибо, - говорю я.
- Это хорошо. Воспаление проходит.
- Да, я поняла.

Я ничего не спрашиваю. Я ей очень сочувствую. Ирина в маске и в очках. За очками - воспаленные, красные, будто заплаканные глаза.

Она идет обходить других пациентов.

В три часа заканчивается ее смена. Пете намного лучше. Он проснулся веселый, хорошо поел.

Перед тем, как уйти домой, Ирина заходит к ним в палату. Убедиться, что все в порядке.

Я слышу, как она осматривает мальчика и ласково уговаривает дать ей его послушать.

В этот момент у мамы звонит телефон, и я слышу, как мама мальчика говорит кому-то восторженно:

- ОТМОЛИЛИ ПЕТЮ, ОТМОЛИЛИ!!!!

Я смотрю в окно своей палаты, как врач Ирина идет домой. У нее тяжелая походка очень уставшего человека. Она хороший инфекционист. И очень хороший человек. Посланник Бога, если хотите.

Это она победила Петину болезнь. Убила ее своими знаниями, опытом и антибиотиком.
И сейчас идет домой. Без сил и без спасибо. Работа такая.
Отмолили...

Ольга Савельева

Проект одного фотографа, показывающий всю тяжесть материнской любви и излишней заботы