Сегодня российская власть начала наступление на территорию Украины. Это чудовищно, мы презираем военные действия.
В такой день всё, чем мы занимаемся – литература, гуманитарная сфера – становится бессмысленным. А мы хотим иметь смысл в мире. Это возможно только при мирном сосуществовании народов.
Мы вместе будем искать способы содействия, чтобы прекратить войну и помочь тем, кто пострадал от военных действий агрессора. И вас к этому призываем.
Мир.
Понравился сайт?Поделись с друзьями!
Статистика ВК сообщества "Носорог"
6 104
439376-ое место по числу подписчиков
9.44%
10.99%
сегодня 0 (0.00%)
за неделю 8 (0.13%)
за месяц 34 (0.56%)
Графики роста подписчиков
Лучшие посты
Джорджо Агамбен в роли апостола Филиппа в фильме Пазолини «Евангелие от Матфея» (1964)
Появился новый журнал The European Review of Books (Европейское книжное обозрение). Это издание о культуре и идеях, публикующее художественную литературу, эссеистику, обзоры, травелоги и тексты вне жанров. Три раза в год выходят печатные номера, каждую неделю – цифровые материалы.
Первый номер журнала вышел в июне, в нём, в частности, есть рецензии на роман «Рана» Оксаны Васякиной, на «Глобальную историю Украины» Ярослава Грицака, на книгу «О свободе. Четыре песни о заботе и принуждении» Мэгги Нельсон и др.
Одна из особенностей проекта – публикация рецензий не только на английском, но и на языке оригинала. Такой подход авторы журнала характеризуют как «стратегический и романтический эксперимент по транслингвальному редактированию».
В манифесте издания сказано, что «ERB – это англоязычный журнал, который сопротивляется видимой гегемонии английского языка или играет с ней. Журнал ищет истинный лингва франка, напряжение между переводимым и не-. Это позволит открывать новых писателей и новые общности за пределами «Европы» и внутри неё.
Европа в нашем названии – это не ностальгия и не телос; это место, где мы живем. (Мы даже не знаем границ «европейского».) Культура в Европе проникает сквозь границы наций и метрополий; мы хотим продвигать интеллектуальные разногласия, складную дисгармонию, животворящую какофонию. «Европа» заслуживает лучшей критики».
*На фото представлена обложка 1-го номера ERB.
Первый номер журнала вышел в июне, в нём, в частности, есть рецензии на роман «Рана» Оксаны Васякиной, на «Глобальную историю Украины» Ярослава Грицака, на книгу «О свободе. Четыре песни о заботе и принуждении» Мэгги Нельсон и др.
Одна из особенностей проекта – публикация рецензий не только на английском, но и на языке оригинала. Такой подход авторы журнала характеризуют как «стратегический и романтический эксперимент по транслингвальному редактированию».
В манифесте издания сказано, что «ERB – это англоязычный журнал, который сопротивляется видимой гегемонии английского языка или играет с ней. Журнал ищет истинный лингва франка, напряжение между переводимым и не-. Это позволит открывать новых писателей и новые общности за пределами «Европы» и внутри неё.
Европа в нашем названии – это не ностальгия и не телос; это место, где мы живем. (Мы даже не знаем границ «европейского».) Культура в Европе проникает сквозь границы наций и метрополий; мы хотим продвигать интеллектуальные разногласия, складную дисгармонию, животворящую какофонию. «Европа» заслуживает лучшей критики».
*На фото представлена обложка 1-го номера ERB.
Наш дорогой Павел Пепперштейн о самом главном писателе: «Два года назад, когда она прочитала всего Достоевского, не побрезговав даже дневниками и письмами, она также решила, что этот русский писатель вряд ли был человеком. О таких людях ее учитель, профессор Сенобу, говаривал: "Духи болот и омутов, влюбленные в высокие небеса"».
«Странствие по таборам и монастырям»
«Странствие по таборам и монастырям»
* * *
Есть инвалид, но не войны, а мира, не рукопашных, а рукопожатий. Он лишился лица не в ненависти, а в нежности. Лишился в обыденности, не в катастрофе. В естественном ходе вещей, а не в людском разладе. У полковника Пикко, президента «Les gueules cassees», рот съеден порохом 14-го года. У моего калеки лицо съел ветер, незапамятный и вечный.
Умершее лицо над живым торсом. Окоченелое лицо, пригвожденное к теплому телу. Это лицо обернулось изнанкою черепа, стало черепом черепа. Однажды я видел, как от меня отвернулось дерево, и еще раз однажды от меня отвернулась дорога. Деревья лишь там отворачиваются, где никто никогда не рождался и не умирал. Дорога лишь там отворачивается, где были одни только смерти и ни одного рождения. Инвалид мира и нежности, объятий и обыденности, с мертвым лицом на живом теле, рожден в тени такого дерева, и жизнь его идет той самой дорогой.
Раз умерло лицо, душевный мир и вся животная энергия калеки, чтобы изъявить себя вовне, стекаются в его заросший череп, в его грудную клетку и конечности. Волны внутренней жизни высвобождаются, отхлынув от лица, — и дыхание, зрение, слух, обоняние, речь, излучение всей его человеческой натуры осуществляются грудью, плечами, локтями, коленями, ребрами и волосами, и пятками.
Увечный лицом, заслоненный лицом, заклепанный лицом, тем не менее человек этот цел и не знает изъянов. Безглазый, он видит и плачет. Безносый, он дышит и чувствует запах. Безухий, он слышит. Безгубый, беседует и улыбается. Безлобый, думает и погружается в себя. Беззубый, алчет и поддерживает жизнь. Христу встречался искалеченный наружу, который не слышал, имея уши, и не видел, имея очи. Я знаю искалеченного внутрь, который смотрит, не видя, и слышит, не слушая.
Сесар Вальехо (пер. Анатолия Гелескула)
Есть инвалид, но не войны, а мира, не рукопашных, а рукопожатий. Он лишился лица не в ненависти, а в нежности. Лишился в обыденности, не в катастрофе. В естественном ходе вещей, а не в людском разладе. У полковника Пикко, президента «Les gueules cassees», рот съеден порохом 14-го года. У моего калеки лицо съел ветер, незапамятный и вечный.
Умершее лицо над живым торсом. Окоченелое лицо, пригвожденное к теплому телу. Это лицо обернулось изнанкою черепа, стало черепом черепа. Однажды я видел, как от меня отвернулось дерево, и еще раз однажды от меня отвернулась дорога. Деревья лишь там отворачиваются, где никто никогда не рождался и не умирал. Дорога лишь там отворачивается, где были одни только смерти и ни одного рождения. Инвалид мира и нежности, объятий и обыденности, с мертвым лицом на живом теле, рожден в тени такого дерева, и жизнь его идет той самой дорогой.
Раз умерло лицо, душевный мир и вся животная энергия калеки, чтобы изъявить себя вовне, стекаются в его заросший череп, в его грудную клетку и конечности. Волны внутренней жизни высвобождаются, отхлынув от лица, — и дыхание, зрение, слух, обоняние, речь, излучение всей его человеческой натуры осуществляются грудью, плечами, локтями, коленями, ребрами и волосами, и пятками.
Увечный лицом, заслоненный лицом, заклепанный лицом, тем не менее человек этот цел и не знает изъянов. Безглазый, он видит и плачет. Безносый, он дышит и чувствует запах. Безухий, он слышит. Безгубый, беседует и улыбается. Безлобый, думает и погружается в себя. Беззубый, алчет и поддерживает жизнь. Христу встречался искалеченный наружу, который не слышал, имея уши, и не видел, имея очи. Я знаю искалеченного внутрь, который смотрит, не видя, и слышит, не слушая.
Сесар Вальехо (пер. Анатолия Гелескула)
На [club32943546|«Ноже»] вышла статья [id8972507|Руслана Комадея] о «По ту сторону Тулы» Андрея Николева.
Внутри: о композиции романа, его извилистом устройстве, метарамках, ложных следах цитат, машинах воображения и чувственности, а также о некро- и квир-измерениях текста. Отдельно: об извивах и откосах биографии Николева-Егунова.
«Герои Егунова, не чувствуя себя полностью внутри исторического времени, представляют себя другими существами, мертвыми, покалеченными, словно заранее подготавливая свое посмертное существование, чтобы приноровить тело и воображение к разложению».
Внутри: о композиции романа, его извилистом устройстве, метарамках, ложных следах цитат, машинах воображения и чувственности, а также о некро- и квир-измерениях текста. Отдельно: об извивах и откосах биографии Николева-Егунова.
«Герои Егунова, не чувствуя себя полностью внутри исторического времени, представляют себя другими существами, мертвыми, покалеченными, словно заранее подготавливая свое посмертное существование, чтобы приноровить тело и воображение к разложению».
Мы видим совпадения. Это работа «Закрытые глаза» Одилона Редона, чей рисунок мы использовали в обложке последней нашей вышедшей книги «Она» Милены Славицкой. У нас готовится и задумано ещё много изданий, но как сейчас понять для себя, зачем их делать. Потому что прямого пути к книге больше нет, будем искать на ощупь.
На [club32943546|«Ноже»] вышло большое интервью с Шамшадом Абдуллаевым, взятое [id207962646|Рамилем Ниязовым-Адылджяном].
Внутри в частности: о непрерывности, призрачности ферганского ландшафта и телесности, как кошмаре ожидания.
«Непрерывности вообще не важны такие вещи, как атмосфера, соотнесенная с внешним миром. Что такое атмосфера? Это нечто не поддающееся счету и делению; это такое вещество, внутри которого простирается отчетливость рутины, кроме которой ничего нет на пути к истлению. Эта проблема меня не волновала, она не могла указать на спасительную перспективу.
Что же до авторских инстинктов, то они не только в эмоциональном, но даже в визионерском смысле являются подспорьем в уточнении некоторых художественных характеристик. При этом они являют себя как масштаб неорганизованности, и это может служить магией повода для творческого умысла, но всего лишь в качестве случайного фактора.
Самое главное, что в мире есть нечто, что пребывает, не будучи этим миром. Вот его и надо зафиксировать, сделав это с помощью естественных примет».
Внутри в частности: о непрерывности, призрачности ферганского ландшафта и телесности, как кошмаре ожидания.
«Непрерывности вообще не важны такие вещи, как атмосфера, соотнесенная с внешним миром. Что такое атмосфера? Это нечто не поддающееся счету и делению; это такое вещество, внутри которого простирается отчетливость рутины, кроме которой ничего нет на пути к истлению. Эта проблема меня не волновала, она не могла указать на спасительную перспективу.
Что же до авторских инстинктов, то они не только в эмоциональном, но даже в визионерском смысле являются подспорьем в уточнении некоторых художественных характеристик. При этом они являют себя как масштаб неорганизованности, и это может служить магией повода для творческого умысла, но всего лишь в качестве случайного фактора.
Самое главное, что в мире есть нечто, что пребывает, не будучи этим миром. Вот его и надо зафиксировать, сделав это с помощью естественных примет».
Да
да
мир
но кто ответит за то что расколотые орехи кажутся мне черепами
за то что я по-прежнему не решаюсь намазывать хлеб маслом
за то что массовыми убийствами пахнут ломбарды
парикмахерские бани вокзалы
Да
да
мир
но кто ответит за эти пожизненные видения
Владимир Бурич
да
мир
но кто ответит за то что расколотые орехи кажутся мне черепами
за то что я по-прежнему не решаюсь намазывать хлеб маслом
за то что массовыми убийствами пахнут ломбарды
парикмахерские бани вокзалы
Да
да
мир
но кто ответит за эти пожизненные видения
Владимир Бурич
«Другой юг» у нас в руках! Переиздание прозы Шамшада Абдуллаева перебежками песчинок добралось из типографии, заказать-шелестеть пора.
