Статистика ВК сообщества "Благословение женственности"

Пронзительный рассказ 13-летней Маши Афанасьевой из Краснодара, который она прислала на Всероссийский конкурс дневников приемных семей.

Я ничего не помню.
Я не хочу ничего помнить.
Я хочу забыть то, что иногда мелькает в моей голове.

Я родилась сразу четырехлетней. Долго-долго не могла понять, что со мной происходит. Какая-то серая пелена окутала и скрывала мое раннее детство. Все в тумане, хмурое, злое… Постоянное чувство беспомощности и постоянный плач моего маленького брата. Он все время хочет есть. И плачет. И плачет. Этот плач преследует меня и сейчас.

Смотрю на рыдающего ребенка на улице, и сердце замирает. Я вглядываюсь в его личико — нет, не худой, в руках бублик. Смотрю на его маму — красивая, молодая, хорошо одетая… трезвая! Так что же ты плачешь?! У тебя все есть! Так и хочется крикнуть этому мальчишке — постой, не реви, прекрати рыдать! Ты даже не понимаешь, какой ты счастливый! Обними свою маму и не отпускай! Никогда не отпускай!!!

Больше всего на свете я боюсь потерять маму. Мою мамочку, у которой я родилась, когда мне было четыре года.

Помню, как ждала свою биомаму, биобабушку в приюте. Помню, как бабушка пришла. Я сегодня не ела конфеты и отдала их ей, попросила передать Ванюше. Она взяла. А через неделю принесла мне их как угощение… только половину. Я была рада и этому. Бабушка сказала: «Жди меня», и больше я её никогда не видела.

«Добрые» люди сказали, что меня вряд ли заберут. Мама пьет, бабушка пьет, папа сказал, что я не его дочь. В приемную семью меня тоже не возьмут, потому что ко мне довесок идет — Ваня, мой братишка, а он больной. Никому не нужны больные дети.

Я сразу все поняла. Я и не ждала, я знала, что никому не нужна. Если родные люди не приходят за мной, значит, я плохая. Самая плохая девочка на свете. Это я во всем виновата! Это из-за того, что я не могла успокоить вечно плачущего брата, нас забрали из дома. Я готова к любому наказанию.

Когда не ждешь, не надеешься — становится легче. Все вокруг безразлично. Мне было все равно, что я ем, что пью, во что одета, куда нас ведут, зачем. Я уснула, даже не уснула — я умерла. Сначала внутри, а затем мое тело, поддерживая меня, не захотело жить.

Мне было очень плохо. Больно. Но я это заслужила. Уколы, капельницы, таблетки и тишина… долгая изнуряющая тишина. Вдруг — у моего уха чье-то дыхание. Голос. Неожиданно стало тепло и мягко. Я открыла глаза. Кто-то держит меня на руках. Без суеты, как-то неспешно, нежно, но очень крепко. Кто-то меня покачивает и шепчет на ухо невнятное. Вспомнить не могу, то ли песня, то ли молитва. Я быстро закрыла глаза. Вдруг это сон и он уйдет. Нет-нет! Сон, не уходи! Мне так хорошо сейчас!

Именно этот момент я вспоминаю чаще всего. Это была моя первая встреча с мамочкой. Её сын заболел. В больнице Мише стало легче, он заснул. Мама уложила его и, укутав меня в свою кофту, качала меня на руках. Помню её руки, поглаживающие мои волосы и убирающие их с лица. Помню её запах, помню шепот у моей щеки. Помню, как боялась открыть глаза. Как слезы предательски лились из глаз по щекам, как мама вытирала их мягкой ладошкой. А затем её слезы начали падать на меня. Я помню, как завыла… не заплакала, а завыла, как собачонка. Боль, которая сидела во мне, вырвалась наружу в самый неподходящий момент. Не открывая глаз, я выла. На всю больницу. Прибежали врачи и забрали меня у мамы. Я не могла простить себе, что не сдержалась, ведь если бы я молчала, объятья продолжались бы вечно.

Следующий раз я увидела маму уже в приюте. Время, которое она навещала меня, было очень тяжелым. Я изо всех сил старалась не верить, не ждать её. А может, просто ничего не понимала. Сейчас сложно сказать.

Однажды утром мама забрала меня домой. Такой красивой я еще никогда не была. На мне было все новое. Платье, колготочки, туфельки, кофточка и даже трусики. В этот день мы оставили прошлое навсегда.

В новой жизни у меня было все. Кровать и стол, подушки и игрушки, полный шкаф красивой одежды и волшебные книги. Были Миша и Лиля. Не было лишь Ванюши… Первое время я боялась шевелиться. Старалась меньше говорить и есть. Хотела понравиться маме и папе или хотя бы не мешать им. Я не знала, как надо себя вести. И все ждала, когда же будет плохо. Когда наказание найдет меня. Все изменилось, когда мама сказала, что никогда и ни за что не отдаст меня никому! Что бы я ни сделала. Сказала, что я её ребенок, а она моя мама. И это решено не нами, а судьбой. А судьбе видней. Так что, сказала мама, давай пошалим! Сколько куч осенних листьев мы разбросали в этот день! Родители закапывали нас с Мишей в листву. Мама сплела яркие веночки на головы, и мы стали похожи друг на друга.

Ваня появился в доме совсем неожиданно. Я его не узнала и долго не верила, что это мой брат. Когда я поняла, кого мама привела домой, ужас наполнил меня. А вдруг он будет плакать, баловаться, шуметь?! Нас заберут из дома. Я умоляла Ваню вести себя тише, не отходила от него, чтобы он не испортил чего. А если бы испортил, мама этого бы не заметила. А случалось с Ваней что-то постоянно. Братик плохо ходил, тянул ножку, и ручка не работала совсем. Он все ронял и разбивал, а мама только смеялась и обнимала его. Скоро я поняла, что Ване тоже не грозит изгнание, и я перестала волноваться.

Любую свободную минутку я стараюсь проводить с мамой. Мы часами сидим и болтаем о том о сем. Помню, как в большой компании мамины подружки вспоминали, с каким весом и ростом родились их дети. Как они первый раз увидели своих малышей. У меня земля из-под ног ушла. Я не могла дышать. Мама улыбнулась и сказала, что Мишенька родился 3800 и 52 см, Машенька родилась 3200 с ростом 47 см, а Ванюша 2700 с ростом 45 см, а Лиличка 2100 и 44 см, и рассказала, как первый раз нас увидела, какие мы все были хорошенькие и родненькие и что она почувствовала. Я так мечтала, чтоб это было правдой, что вскоре поверила в эту прекрасную сказку и заменяла ею свои тяжелые воспоминания.

Мама часто укачивала меня, завернув, как малышку. Обожаю эти моменты. И даже сейчас, когда меня что-то волнует, сажусь рядом с мамой, беру ее за руку и понимаю, что нет ничего родней, чем этот запах, добрая улыбка, заботливый взгляд. Удивительно, но где бы я ни была, чем бы ни занималась, у меня перед глазами мамины глаза. Они могут быть веселыми, грустными, радостными или тревожными, уставшими или искрящимися. И всегда любящие! Мама смотрит на меня с гордостью или тревогой… но никогда с безразличием или упреком. Я, вернее мы все, стараемся быть похожими на нашу маму. И желаем всем детям на земле видеть такими мамины глаза.

Когда-то бабушка дала совет: "Если тебе тяжело, иди маленькими шагами. Делай то, что должна, по чуть-чуть, — пояснила бабушка. — Не заглядывай в будущее. Не думай даже о том, что случится завтра. Помой посуду. Вытри пыль. Напиши письмо. Свари суп. Видишь? Ты идёшь маленькими шагами. Сделала шаг, остановилась, передохнула, похвалила себя. Потом другой. За ним третий. Ты сама не заметишь, как твои шаги станут шире. Наступит время, когда ты сможешь подумать о завтрашнем дне без слёз".

Е. Михалкова.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЬИ БЕЗ СЕКСА ДО СВАДЬБЫ

Актеры Илья Любимов и Екатерина Вилкова.

Илья рассказывает:

Просто прожигал жизнь.
Я был движим дикой страстью, жадным любопытством к исследованию всех сторон жизни. С обязательной оговоркой: жизни в том понимании, какое может быть у человека, не имеющего ни малейшего представления о Боге. Обладая талантом виртуозного демагога, разносил в пух и прах любого, кто пытался приближаться ко мне с христианскими идеями.
Женщины, секс, плотские утехи.

В общем, к двадцати восьми годам, как мне казалось, испытав все и вся, к своему полнейшему недоумению «я очутился в сумрачном лесу». Поскольку жадно исследовал бытие, то мне казалось, что прекрасно изучил простые законы, по которым оно, бытие, существует, — законы волчьей стаи. То есть никто никому ничего не должен, нет никаких обязательств, никакой справедливости, нет порядка, все относительно — хаос движет человечеством. В вожаках стаи тот, кто успешен. Но и он одинок. Потому что волк. Как жить в таком мире? Только разрушаться! Причем с максимально возможным удовольствием. Я пропустил момент, когда у меня возникло устойчивое ощущение, что теряю связь с реальностью, она ускользает, и я не понимаю, куда дальше плыть. Ведь знал же все и про все до этого момента! И вдруг со всей ясностью увидел, что есть иная, совершенно незнакомая сила, движущая жизнью. Мне неизвестны ее законы, но позвоночником чувствую, что они работают.

И единственное, куда не ступала моя нога, куда даже не бросил взгляда, — это в сторону Божьего храма. И я решил, что мне надо креститься. И я двинулся на Софийскую набережную в храм Софии Премудрости Божией, конечно, по совету Щенникова. Служба закончилась, из алтаря вышел рекомендованный мне батюшка, отец Димитрий Рощин, который мне тогда, не побоюсь сказать, был до фени. Я — к нему, мол, хочу креститься. Отец Димитрий мгновенно спросил: «А зачем?» Я обалдел, потому что увидел, что он абсолютно точно считал мой настрой и говорит на понятном мне языке. Мне ж не надо, чтобы было легко, чтоб сразу в руки. Растерявшись, промямлил что-то вроде того, что не люблю людей. Батюшка: «Ну, тогда тебе надо к психологу, а не к священнику». «Надо же, какой настырный батёк-то. Да скажи спасибо, что пришел!» — подумал и что-то еще невразумительное прожевал губами. Священник «спасибо» не сказал, помедлил-помедлил и заключил: «Давай хоть Евангелие почитай. И приходи».

Ладно, думаю, раз такое дело, почитаю. Прошло несколько дней, почитал Евангелие, ничто меня не поразило, но пришел к нему снова, доложил: «Ну вот, прочитал». Отец Димитрий ни о чем меня по домашнему заданию не спрашивал, каким-то образом чувствуя, что подобные вопросы меня только возмутят. Объяснил, что у них в храме нет купели для взрослых, направил на Красную площадь в храм Казанской иконы Божией Матери, где можно креститься с полным погружением.

Как сейчас помню, дело было зимой. Женщина, с которой я жил тогда, приготовила мне крестильную рубаху, и в сопровождении Щенникова я направился на Красную площадь креститься. Какое-то легкое воодушевление испытал, но не более. Но когда вышел из храма, меня как по башке шарахнула мысль, что я — вор. Потому что обманываю прекрасную женщину, использую ее доверие. Ведь не собираюсь остаться с ней навеки, рожать детей, а значит, краду ее у другого, предназначенного ей мужчины. И так же очень ясно понял, что не вправе продолжать этот обман, потому что она хороший человек и морочить ей голову — свинство.

Будто получил команду сверху, что надо вырвать все это немедленно и с корнем. Страшно стыдясь, по-тихому собрал свои вещи и позорно убежал из ее квартиры. И в тот же момент так же твердо осознал, что жить буду только с женщиной, которая станет моей женой. Во всем остальном полученная в таинстве благодать действовала невидимо, ничто, казалось, существенно не изменилось. Господь не входил в мою жизнь как Наполеон на Бородинское поле, он, как и всякого человека, не лишал меня свободы.

Переломным стал день моего рождения, прошло полтора месяца с Рождества. Меня просветили, что надо в этот день непременно причащаться, чему совершенно не обрадовался. Я привык совсем иначе проводить этот день: выпивать с друзьями, веселиться. «Опять готовиться, поститься, читать молитвы. Да зачем вообще в свой день рождения идти в храм? Не хочу!» — так думал я... И двадцать первого февраля с раннего утреца пошел.

И вот тут случилось нечто! Меня наполнило радостью, которую не испытывал никогда, я погрузился в какое-то счастливое опьянение. Весь день до позднего вечера провел в утомительных пробках за рулем, развозил каких-то людей, друзей по необходимым им делам. В общем, потратил день на какую-то, казалось бы, ерунду. Вернувшись за полночь домой, нашел подарки от родителей — и все. День закончился. Но это был самый лучший день рождения в жизни! С утра и до вечера мне было так хорошо и радостно, будто бы я обожрался какой-то неизвестной мне, невиданной наркоты. Да-да, именно так и думал о святом причастии как о самом дивном наркотике в мире, а что еще могло быть в моей голове — с моим бэкграундом?! Господь общался со мной на понятном мне языке.

Я приставал к священникам с вопросами относительно того, как правильно жить дальше. Полным откровением (хотя подсознательно каждый человек это чувствует) стал абсолютный евангельский запрет на близкие отношения с женщиной вне брака. Принять это мне оказалось не просто легко, я ощутил восторг: вот она сила, которую хочет являть собой каждый мужчина, — проста и доступна. И кроется она в отказе, в жертве. Не в комфортном слове «да», а в умении сказать «нет» — себе, своим плотским желаниям, всему тому, от чего ты привык получать наслаждение.

Но чем дальше продвигался в этом направлении, тем сильнее меня искушали. Я падал, но поднимался. Уже на личном опыте убедился, какая сила открывается в человеке, который живет в чистоте, в шокирующем светского человека отказе не только от блуда, но и от рукоблудия, то есть от полового удовлетворения в принципе, культ которого подпитывает вся поп-культура и даже медицина. Для меня стало личным открытием, что вся современная индустрия, работающая на внешний имидж человека, буквально подталкивает его к тому, чтобы он был постоянно готов к соитию.

Я будто воочию увидел, что и мужчина, и женщина, как механизмы, всегда готовы к сладкому, неожиданному и универсальному (то есть где угодно, как угодно и каким угодно способом) соитию с прекрасной незнакомкой или незнакомцем. Это было тем более поразительно, что и я, не сознавая, сам так жил. Секс стал идолом, современным божком, и об этом не следует говорить пренебрежительно.

В какой-то момент пришло понимание, что для человека есть только две возможные ступени для духовной реализации — монашество или супружество. И я не столько боялся одного и желал другого, сколько просил Бога определить предназначенный мне путь.
Долго просил, обращался к нему постоянно, взывал, вел доверительный разговор — так я учился молиться. Очень смешно молился: «Господи, ты мне дай, пожалуйста, жену, если, конечно, на то твоя воля, и чтоб она была блондинка и с голубыми глазами». Почему? Просто если уж тебе дан такой карт-бланш, отчего ж не попробовать, ведь написано: просите и дастся вам.

…Отец Андроник в Псково-Печёрском монастыре, глядя прямо на меня, поднял указательный палец и не то спросил, не то констатировал:
— Молодой, не женат. — Да. — Ну, надо найти такую жену, чтобы любила церковь! Не всякие там рестораны и не всякую ерунду, а церковь.
И это было очень страшно... Вопрос, который я за два часа не сумел толком в уме сформулировать, даже не пришлось озвучивать. До меня дошло, что отец Андроник видит человека насквозь!

По дороге домой я пытался разгадать заданную старцем загадку. Что значит «женщина, которая любит церковь, а не рестораны»? Ответа не было.

Но после встречи с отцом Андроником все стало развиваться стремительно. И меня, и Катю исполинской рукой взяли за шкирку и просто поставили лицом к лицу. Сначала я увидел ее во время фотосессии: как меня туда занесло — ума не приложу. Был весь заросший, с бородой. Шел Великий пост. Надо сказать, что к этому моменту я уже два года жил в воздержании и однажды ощутил, что совершенно спокойно смотрю на женщин: как на девочек в детском саду, как на бесполых существ. При этом было очень занимательно, как говорил Петр Наумович, снимать с человека слой за слоем его шелуху. То, под чем скрывается тот чистый ребенок, каким каждый из нас был когда-то. Этим я и развлекался, глядя на Катю, позирующую фотографам. А она все это время, как потом мне призналась, думала: «Что это за человек, который видит меня насквозь?» Так прошла наша первая встреча: она фотографировалась, я на нее смотрел, ну и, собственно, все...
Но в пасхальную ночь — богослужение уже подошло к концу, народ причащался — я вышел в притвор и вдруг замер: там стояла Она. Моя — я это точно знал, вы не поверите — блондинка с голубыми глазами. Это была Катя. Ноги сами направились к ней, губы сами складывали звуки в слова. «Христос Воскресе!» — естественно произнес я.
Все сложилось как бы случайно, она была на каком-то концерте со своей подругой Аней Бегуновой, та уже ходила в наш храм и предложила заглянуть. До этого Катя иногда заходила в церковь с папой, как многие, свечку поставить — не более. Крещена была в детстве.

Все происходившее мы отслеживали с Катей много позже. А с той пасхальной встречи нас будто опьянили, подтащили друг к другу, соединили и в конце концов отправили под венец. Она со мной не кокетничала, я ее не завоевывал, а уж если бы мы стали руководствоваться каким-то здравым смыслом, ничего бы у нас не получилось.

Но меня ставили в тупик звучавшие внутри слова старца Андроника. Глядя на вполне светскую Катю, делавшую первые шаги в храме, понимал, что она категорически не вписывалась в обозначенный им образ жены. Никак не мог про нее сказать, что она не любит рестораны и прочую ерунду, а любит церковь. И что это вообще значит — любить церковь? Смысл старческого пророчества открылся позже. Поначалу мне предстояло поверить внутреннему ощущению, что это — мое, и не сопротивляться. Я и не сопротивлялся — с удовольствием и настолько, что через месяц общения с Катей пришел к отцу Димитрию и сказал: — Мы хотим пожениться. На что услышал в ответ: — Ишь какой быстрый! Давайте-ка походите еще — с годик.
«Походите с годик» в нашем случае означало буквально походить за ручку, как дети. Впрочем, о том, что близость между нами невозможна до венчания, я объявил Кате сразу, ожидая увидеть, как ее огромные глаза станут еще больше. Но ничуть не бывало — она безропотно согласилась. На самом деле тут нет никакого секрета. Несмотря на то что подобное предложение идет совершенно вразрез сложившимся современным установкам, возможно, это то, что хочет услышать от мужчины любая, подчеркиваю — нормальная — женщина.

Кате было двадцать шесть лет, и она тоже мечтала о семье. Не испытывала недостатка в мужском внимании, но всегда вполне определенного рода, и с лихвой настрадалась в этих отношениях. Опыт приучил мужчинам не доверять. И абсурдность предложения мужчины взять в жены, не получая взамен ее прекрасного тела до брака, повергает женщину в хорошем смысле в шок и, конечно, дает мужчине бонус доверия.

Но Катя — человек сильный, волевой и очень цельный, она не поддалась провокациям. Господь дал нам силы пройти этот путь. Ведь я тоже проходил его впервые и сам не очень верил в то, что говорил, в том смысле, что это вообще возможно. Понимал одно: раз уж шаг в этом направлении сделан, то стоит идти до конца. Так вот, когда явился к отцу Димитрию с нашим решением, мы еще даже не поцеловались ни разу. Услышав батюшкино благословение, позвонил Кате: — Год надо ходить. На что она неожиданно спокойно сказала: — Ну и хорошо, год значит год. Она поверила мне во всем, абсолютно во всем.

И вот тут меня осенило — я понял смысл слов старца. Катя в ту пасхальную ночь сразу же послушалась меня, совершенно не знакомого ей человека, и пошла на исповедь. Она безропотно идет тем путем, который предложил ей я. В свою очередь, я послушен своему духовному отцу, а он — своему, и если все мы, смиряемся и стараемся исполнять заповеди, то это и есть любовь к церкви. Ведь грех наших прародителей был грехом непослушания, нарушения его заветов, а значит, нелюбви. Потому и вернуться к истинной любви можно только через послушание.

Поскольку официальное предложение при родителях свершилось, мы поняли, что выходим на финишную прямую. Воздерживаясь от близости, были абсолютными первопроходцами — и для самих себя, и для всего нашего светского окружения. Чувствовали, как оно с нарастающим интересом и напряжением следит за марафонским забегом. Конечно, мы не в буквальном смысле не притронулись друг к другу. Бывали какие-то проявления страсти, поцелуи, объятия. Но мы себя останавливали, соглашаясь в том, что это невозможно. И мы пришли к финишу.

После пышной свадебной церемонии нас с Катей ждал президентский люкс, подаренный роскошным отелем, и — первая брачная ночь. Мы стали мужем и женой. И как мне жаль, что не смогу этими простыми словами донести всю их объемность. Наша близость стала венцом пути длиною в год, который мы вместе с Катей прошли. Это поистине Божественный подарок!

Подарком стало для меня совершенно реальное, почти физическое ощущение, что моя жена — часть меня самого. То же случилось и с Катей. И это уникальное чувство помогает нам избегать кажущихся неизбежными семейных ссор. Не станешь же ты, в самом деле, злиться и конфликтовать со своей шеей, если она резко повернула будто бы не туда, даже если причинила тебе при этом боль? И вряд ли огреешь себя сковородой по голове, если случится мигрень. Звучит неправдоподобно, но у нас с Катей не возникает никаких разногласий: ни глобальных, ни даже мелких бытовых, о которые частенько бьются семейные лодки. Скажите, откуда им взяться, если ключевая фраза моей жены в ответ буквально на все: «Я сделаю так, как ты скажешь»? Ничем не заслужил везения вытянуть этот счастливый лотерейный билет с именем Катя Вилкова! С ней невозможно поссориться, если даже очень захотеть! Кроме того, она девочка сметливая и быстро поняла, что есть очевидное удобство для женщины, когда за все отвечает муж. При таком вотуме доверия я не вправе ее подвести и органически не способен сделать нечто такое, что может навредить нашей семье.

Но венчание на то и таинство, что вмещает некое пророческое начало супружеских взаимоотношений. Мужчина, чтобы быть способным стать истинным главой семьи, получает в дар талант духовной зоркости. То есть даже если мужик не семи пядей во лбу, то он руководится внутренним знанием, чувствуя, как правильно поступить. И смущающая всех фраза «Жена да убоится мужа своего» несет в основе не страх, а доверие к этому дару, полученному мужем вместе с ответственностью за жену и детей.
Естественно, это не значит, что я игнорирую мнение Кати. Она обладает тонкой интуицией и много чего полезного советует мне и в отношении профессии, и относительно движения нашего семейного судна. В общем, все у нас происходит по принципу: мы посоветовались — я решил. И нам с женой это нравится!

«Лучше жить в углу на кровле, нежели со сварливою женою в пространном доме».

КАК ГОТОВИТЬ ДОЧЕРЕЙ К ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? ( из беседы с матушкой Ольгой Юревич)

Я говорю им, что где-то живет человек, для которого Бог создал тебя. (Матушка берет в руки два футляра с разными ручками). Вот, например, два разных футляра. Один, кажущийся тебе таким привлекательным, – не твой. Выходишь за него замуж — и начинается кошмар. Вы можете приспособиться, притереться. Но он все равно не закроется, а если и закроется, то ты или он надломятся А в другом, может быть, обычном с виду «футляре» ты будешь счастлива всю жизнь, потому что он для тебя и ты для него. Когда я дочке так объясняю, к каждой встрече с мальчиком она начинает относиться очень серьезно, а не как к поводу потешить себя и покрасоваться перед другими.

Я не вижу в дружбе подростков чего-то страшного, она нужна и даже полезна. Если только не переходить черту, даже по мелочам. Да, на исповеди тебе эти грешки Богом простятся, но ты сама их никогда не забудешь. Будешь уже бабушкой, но все равно будешь помнить, как Борька тебя целовал, Сашка обнимал, а Вася прижимал на колокольне. И даже на венчании все будут любоваться тобою в белом платье, а ты будешь чувствовать черный рюкзак с памятью о грешках за спиной. И после такого серьезного разговора с дочерью я уже не слежу за ней, не контролирую, только молюсь.

А спустя время, я как будущая теща встречаю женихов со словами: «Здравствуй, я тебя давно знаю».

- Вы даете дочерям советы, как сохранить любовь с мужем и построить глубокие отношения?

— Мы учимся этому годами. Самое главное — понять, что по любви браков нет. Женятся по влюбленности. Потому что любовь – это чувство, которое появляется спустя долгие годы в результате долгого труда. Точно также, чтобы получить образование, нужно хотя бы пять лет проучиться в институте. И любви тоже нужно учиться: хорошо учишься – получишь, нет — так тебя выгонят. Мы с батюшкой в браке уже тридцать шесть лет. А девушкой я думала: какая там любовь в пятьдесят с лишним лет? А она есть, растет и растет, и нет ей предела.

Фотографии Арсения Юревича

Меня зовут Надежда. Мне 38 лет и у меня четверо детей. Хочу рассказать историю своего воцерковления и о чуде, которое произошло в нашей семье по воле Божьей. Все приходят к Богу своим путём, кто-то через радость, а кто-то через горе. В нашей семье произошло второе. Мне было 35 лет, когда у меня обнаружили рак.

Мир рухнул в моих глазах вместе с моими планами на будущее, было очень страшно, дети были ещё совсем маленькие: сыновьям 10 и 8 лет, а доченьке только 3, мысль, что оставлю их сиротами, была просто невыносимой. В таких случаях почти всегда люди ищут спасения у Бога, я была не исключением. Случай свёл нас с очень хорошим человеком, отцом Михаилом, настоятелем храма.

Начала ходить на службы, поначалу было тяжело, не понимала, как люди могут столько выдержать: несколько часов стоять на службе. Но не могла ослушаться отца Михаила, раз он сказал, значит все правильно. В первый раз причастилась после первой химии. Когда впервые соборовалась, была в ужасном состоянии (меня мучили страшные боли, стоматит, весила я всего 42 кг и сил не было вообще).

Помню, не могла даже стоять, сидела кое-как на стуле. Через некоторое время мне стало лучше. Полностью прошла курс лечения, постоянно молилась, ходила на службы, водила туда детей, вместе с детьми причащалась, просила Бога о выздоровлении. Господь меня услышал.
Моему счастью не было предела, когда через 2 месяца после окончания лечения, мне сделали ПЭТ, и он показал, что я в ремиссии. Не люблю это слово почему-то, больше нравится слово "выздоровела". Так всегда всем и говорю. Все познаётся в сравнении. Я снова стала строить планы, надо было восстанавливать здоровье, воспитывать детей, увлеклась творчеством, ходила на службы, теперь мня туда тянуло, нравилась атмосфера, как-будто приходишь в другой, особенный мир.
Я по-другому начала относится к вещам, радовалась тому, что могу видеть, слышать, жить без боли, любить, наблюдать, как взрослеют мои дети, благодарила Бога за всё, но вскоре Господь послал мне ещё одно испытание. Через полгода после окончания лечения я забеременела. Не понимала, как? Ведь мне сказали врачи, что больше у меня не может быть детей, что химиотерапия убивает все репродуктивные функции. Я была в шоке.

Детей я больше не планировала. Во-первых, надо было этих троих поднимать, во-вторых, это опасно, организм ещё не восстановился после агрессивного лечения, в-третьих, смогу ли родить здорового ребёнка после всего? Месяц я была в шоковом состоянии. А если из-за беременности случится рецидив и я умру? Имею я право рисковать собственной жизнью? Ведь у меня ещё трое несовершеннолетних детей.
А с другой стороны, Бог дал мне второй шанс на жизнь, какое я имею право отнимать эту жизнь у другого человека? Отец Михаил сказал мне: это испытание, ты должна быть сильной и пройти его. Причащайся, молись и все будет хорошо.

Вставая на учёт в ЖК, я ничего не сказала про перенесенное заболевание, знала, с таким диагнозом вряд ли дадут рожать.
И оказалась права, врачи узнали в 20 недель, случайно. Что тогда началось... Сразу собрали консилиум, пытались на меня давить, требовали письменное разрешение на роды от онколога. Было конечно морально очень тяжело, никто меня не понимал: четвёртый ребёнок после такой болезни... Все думали, что я сошла с ума.Меня спасала только вера в Бога, молитвы, беседы с отцом Михаилом.Я причащалась каждые 2-3 недели, 2 раза соборовалась. На удивление, я легко проходила всю беременность, анализы были прекрасные и родила я в срок здоровую и красивую девочку весом 4 кг 200 г. Отец Михаил стал крёстным отцом нашей Апполинарии. Сейчас ей 8 месяцев, она очень быстро растёт и развивается, радует нас своими успехами, а когда улыбается, кажется, будто ангел спустился к нам с небес. Теперь я не представляю без неё жизни и точно знаю, все будет хорошо, Бог с нами.

Слава тебе Господи за все!
Слава тебе Господи за все!
Спаси и Сохрани Господи всех нас.

У вас есть целая жизнь, чтобы работать, а дети будут маленькими всего один раз.

Польская пословица

Храните как святыню чуткость, отзывчивость, нежность своего сердца.

"Женщина должна быть радостью для глаз! Нельзя выглядеть неухоженной, неинтересной. Надо согревать сердца членов семьи и своей бодростью, и любовью, и добротой, и… одеждой, причёской, внешней привлекательностью".

Из книги "Цветочки Александра Меня"

...Эта картина не для детей написана. Она написана для взрослых. Чтобы они увидели, что так ребенка принимать нельзя! А надо принимать так, как собака его принимает. Для нее все равно, с чем он пришел. С двойкой пришел — друг, с пятеркой пришел — друг.

Не надо принимать ребенка с отметкою. Отметка — это отметка. А может Ваш двоечник завтра мир будет переворачивать? Ваш троечник депутатом станет, или министром, или хорошим врачом? И отличник станет таким, но и двоечник тоже! Это судьба — она еще впереди! То есть не цифры решают, а наше отношение к ребенку!