️Жительница Грузии ищет в Свердловской области родного брата, с которым ее разлучили в раннем детстве много лет назад. Историю Анны Балашовой рассказал бывший мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман.
— В Краснотурьинск, в детский дом, привезли двух малышей. Мальчика и девочку. Мальчик был постарше, девочка испуганно жалась к нему и он держал ее за руку. Говорят, что их подобрали на вокзале в Свердловске и держали там три недели, надеясь, что родители найдутся. Было это в 1980 году, — рассказал Ройзман.
По словам бывшего мэра, фамилия детей была Балашовы. Мальчику на вид было около шести лет, девочке — три. Ее звали Аня, а его Сережа, но она запомнила брата как Сашу.
— Он был приучен о ней заботиться. Он ее кормил, умел ее одевать, завязывал шарфик и, когда детей выводили на прогулку, гулял с ней рядом. А потом приехали мужчина и женщина, и Аню удочерили. По закону детей разделять нельзя, поэтому решали через прокуратуру. Когда Аню забирали, брат не хотел ее отпускать, бился, плакал. Когда ее увезли, он искусал себе все руки до крови… — написал Евгений Ройзман в Instagram.
По словам экс-мэра, приемная мать купила девочке большую куклу. Аня назвала ее Сашей и делилась с игрушкой своими бедами и печалями много лет. Она оставила куклу только когда поступила в институт. Девушка узнала от матери, что она приемная дочь, только когда собралась замуж. Анна считает, что мать рассказала ей не всё, что знала о ее прошлом.
Сейчас она живет в Грузии, ее приемные родители умерли. Женщина до сих пор любит и помнит своего брата.
— Я хочу помочь этой девочке разыскать брата, и понимаю, что это возможно. Что имеем: детский дом находился по адресу Свердловская область, г. Краснотурьинск, ул. Карла Маркса, 24. Аня предположительно 01.09.77 года рождения. Сергей (Саша) — предположительно 1974–75-го. Фамилия Балашовы, возможно, своя, а, возможно, в милиции дали, их ведь нашли без документов. Нужны перепосты, вдруг кто-нибудь вспомнит хоть что-то. Любая зацепка сейчас важна, — написал Евгений Ройзман.
Если у вас есть любая информация про брата и сестру Балашовых из детдома в Краснотурьинске, сообщите нам!
ТЕЛЕФОН РЕДАКЦИИ
8 (343) 379-49-95
537
104
ER 0.9643
— Дочку я назвал Валерией, так хотела жена. Хотел назвать Таней, и если бы ничего не случилось, я бы уговорил Ирину, но уговаривать было уже некого...
Павел Завертяев потерял жену Ирину в июле прошлого года. Трагедия случилась в перинатальном центре Первоуральска. Многодетная мама родила здорового ребенка, но затем у нее открылось кровотечение. Женщину не спасли, а Павел остался один с четырьмя детьми. Самому старшему, Сергею, было тогда 19 лет, Соне — 11, Матвею — 6, Роме — 3 года, и к ним прибавилась новорожденная дочка
Мы встретились с Павлом у него дома. Он рассказал, как в одиночку воспитывает детей и что сейчас происходит с уголовным делом о смерти его жены.
Ревда, небольшой трехэтажный панельный дом, тихий двор. Павел встречает нас в двухкомнатной квартире с дочкой на руках. Дочку зовут Лера, ей одиннадцать месяцев. Сыновья — в садике. Старшая, Соня, дома, у нее каникулы.
— Когда мне передали дочку, то страха и растерянности у меня не было: мол, а что мне сейчас делать с ребенком, как я справлюсь? — вспоминает Павел. — Все-таки не первый ребенок у нас. Дочку я назвал Валерией, так хотела жена. Я хотел назвать Таней. И если бы ничего не случилось, я бы уговорил Ирину — но уговаривать было некого.
В комнатах свежий ремонт, светло, чисто и уютно. Павел идет на кухню готовить молочную смесь для Леры. С девочкой остается Соня, занимает ее игрушками.
Ирина и Павел прожили вместе 14 лет. Они ровесники, были знакомы еще с детства. Оба жили в Ревде.
— Нам, наверное, было тогда лет 10–12. Была детская компания, бегали вместе, играли в прятки, в догонялки, — продолжает вспоминать Павел.
Потом, уже взрослым, вернувшись из армии, он в гостях у друзей снова встретился с Ириной. К тому моменту у нее уже был шестилетний ребенок, которого она родила в 16 лет. Воспитывала сына одна, любила и заботилась о нём, была очень ответственной мамой, несмотря на такое раннее родительство.
— И вот мы встретились, всё закрутилось. Расписались и прожили вместе 14 лет. Хорошо жили. С первым сыном мы нормально поладили. Даже не думал, что может быть как-то по-другому. Я его никогда не обижал. Потом родилась Соня, через пять лет — Матвей, после Матвея — Рома. Потом Ирина снова забеременела, стали ждать дочку. Детей мы любили, — говорит папа. — Я работал, зарабатывал нормально, от 60 до 80 тысяч, Ирина до декрета тоже работала. Собирались покупать квартиру побольше.
Павел — железнодорожник, помощник машиниста на тепловозе. Ирина работала на СУМЗе транспортировщиком.
— Старший помогает сейчас?
— Я сам справляюсь. Он живет отдельно, с девушкой, на выходных нас навещает. Ему сейчас самому надо на ноги встать. Пусть свою жизнь устраивает... Год назад он работал на заводе, я ему помог устроиться. Когда мама умерла, он потерял работу. Дали ему законных пять дней, чтобы отойти от стресса (срок, который дается по Трудовому кодексу работнику в случае смерти близких родственников, без сохранения зарплаты. — Прим. ред.). Но он, видимо, не справился, не пришел в себя. Перестал выходить на смены, и его попросили уволиться. Ну а что там могли еще предложить...
Я его понимаю. Но ведь нужно дальше жить как-то, и я ему строго сказал: надо или учиться, или работать, — говорит отец. — Он устроился на наш, местный, завод, рабочим. Получил там специальность стропальщика.
Сам Павел сейчас в декретном отпуске. Первое время после рождения дочки он рвался выйти на работу, хотел найти няню — видимо, просто не представлял, как можно сидеть дома с детьми и не выходить на работу.
— В роддоме мне сначала обещали помочь, чтобы я не судился, не поднимал шума, — рассказывает он. — Спрашивали, что мне нужно. Я попросил найти няню. Через благотворительный фонд нашли какую-то женщину. Поговорили, оказалось, что у нее самой трое маленьких детей, а тут еще придется сидеть с Лерой. Ей самой нужно помогать! Надо было срочно что-то решать. На работе уже не могли больше ждать и отпускать без содержания, и я сам оформил декретный отпуск.
К этому решению на работе отнеслись с пониманием — все всё знали и поддерживали.
— Опека нас не проверяет, всё нормально, жалоб на нас нет. Хотя иногда хотелось бы, чтобы помогли каким-нибудь советом. Например, хотел детей в лагерь или санаторий отправить. Пришел весной — а оказалось, путевок уже нет, надо было еще в декабре приходить, — жалуется папа.
Сейчас он получает пособие по уходу за ребенком — 18 тысяч рублей, это 40% от зарплаты. Плюс оформили пенсию по потере кормильца на каждого из детей, а с памперсами и кремами помогает Фонд святой Екатерины. Павел говорит, что семья не бедствует и даже выплачивает старый кредит без просрочки.
Этот кредит брали вместе с женой, еще когда всё было хорошо: купили машину, начали делать ремонт. Павел собирался закончить кухню уже после рождения дочки. Но случилась беда, и сейчас пока не до ремонта.
— В прежние годы я всегда работал и с работы возвращался поздно. Быт, дети: всё это было на жене. Я помогал по возможности. Сейчас всё сам, — рассказывает папа. — Мой день начинается так: в шесть утра просыпается Лера, как колокольчик всех будит. Я собираю детей в садик. Лера к нашему уходу уже устает, даю ей бутылочку со смесью, и она засыпает. Отвожу Рому с Матвеем в садик, он рядом. Пока меня нет, дома дежурит Соня. Возвращаюсь — дочка идет в школу. Мне повезло, что Лера спокойная. Конечно, бывало всякое, живот болел, на погоду реагировала. Сейчас зубки режутся, капризничает. Ну бывает, ночь-две не поспишь, потом снова всё нормально.
Днем, пока Лера спит, я занимаюсь домашними делами. Их всегда много: помыть полы, прибрать, загрузить вещи в стиральную машину, сварить суп. До этого я не особо готовил, варила жена. Но ничего, начал готовить, — делится Павел. — Дети из всех супов любят только борщ и куриный с лапшой. Вроде бы ничего сложного, порежу овощи, обжарю мясо. Белье я не глажу, пропаривает машинка, после этого надо расправить и сложить аккуратно. Рубашки на праздники детям глажу, конечно.
Как говорит Павел, в каникулы ему помогает старшая дочка — например, может помыть пол или сидит с сестренкой Лерой, пока он ходит за продуктами.
— Когда мама была жива, занималась с Соней, и та училась хорошо, а сейчас постепенно скатилась на тройки. Первые полгода я не вникал в школьную жизнь. Потом постепенно пришел в себя, стал заходить в школьный дневник, каждый день проверять уроки, — рассказывает папа. — Иногда надо ей помочь, а я не помню школьную программу. Звоню друзьям, знакомым, чтобы помогли мне, объяснили. У соседей дети-школьники тоже могут подсказать что-то. Так я включился в жизнь детей, в их занятия. Начал водить Матвея к логопеду. Дома мы делаем с ним задания и упражнения.
Павел до сих пор не сказал младшему сыну, Роме, что мамы больше нет.
— Я не знаю, как говорить про это, в каких словах, — переживает папа. — Он спрашивал сначала постоянно. Я что-то отвечал, даже не помню сейчас, что именно. Старшим детям сказал сразу, они в слезы. Я успокаивал их, говорил, что всегда буду с ними. На кладбище я Матвея и Соню с собой не беру, боюсь — не знаю, как это на их психику повлияет. Пусть немного подрастут. Я помню похороны отца. Но тогда стресса не было, лишь потом понимаешь, что человека уже нет, тогда накрывает. Смерть мамы тоже сначала не осознал. А тут сразу был шок, осознание потери — и сейчас не отпускает до конца. Может, боль не такая острая: заботы и дела отвлекают. Но когда прихожу на кладбище, то снова накрывает. Сердцу не прикажешь, слезы сами льются.
Ирине в январе исполнилось бы 36 лет. Уголовное дело о причинах ее смерти продолжают расследовать. Сейчас материалы направлены на судмедэкспертизу.
Павел снова вспоминает лето 2021 года, как незадолго до родов они съездили в медицинский центр УГМК в Екатеринбурге. То платное обследование и консультацию они сделали для собственного спокойствия. УЗИ и все показатели были в норме, и врач подтвердила, что всё хорошо.
А через несколько дней Ирину увезли на скорой в роддом Первоуральска. Уже подошел срок для родов. Сам Павел поехать не мог, остался с детьми дома. Он показывает последние сообщения жены, в них она жалуется, что никто из персонала не обращает внимания на рожениц, не делают УЗИ, не назначают анализов. (Скрины переписки изъяты следователем и приобщены к материалам дела.)
— Ирина родила 5 июля. Вечером я дозвонился до больницы. Сказали: «С ребенком всё в порядке, а жена в реанимации. Состояние тяжелое, но стабильное, приезжайте завтра», — вспоминает Павел. — На следующий день я приехал к ним. Врачи объяснили, что их вины тут нет, открылось кровотечение после родов, спасти не смогли. Тем же вечером они, [сотрудники перинатального центра], снова позвонили. Сказали: умерла. Сначала нам выдали справку с причинами смерти просто нереальными: умерла от аборта при внематочной беременности. Представляете? Срок беременности — девять месяцев, здоровый новорожденный и внематочная беременность. Потом извинились, сказали, что патологоанатом просто перепутал коды. Выдали другой документ. Там указаны таки причины смерти: «анафилактический шок, разрыв матки». Я ничего не понял. Что случилось? Почему угрозу разрыва заранее никто не заметил? Не делали УЗИ?
Сразу после огласки этой истории Павлу в соцсеть написал некий житель Первоуральска и сообщил, что его жена рожала с Ириной вместе, была ее соседкой по палате. Некто Арсений Иванов написал, что после родов к Ирине три часа якобы никто не подходил, не проверял ее состояние. Потом подошла акушерка, стала звать на помощь. Написавший пообещал, что его жена готова дать показания, если нужно.
— Но больше этот Арсений на связь не выходил. Я ему писал, он не отвечал. Потом данные его страницы были изменены. Страница была уже от имени какой-то женщины. Что это был за человек? Решил так подшутить, соврал? Или просто не захотел давать показания, тратить время на это?.. — задается вопросами Павел. — Если это действительно муж соседки по палате, я очень прошу их откликнуться. Мне надо узнать, что случилось, почему ее не спасли…
368
80
ER 0.7118
️ «Хлопали, как дирижеру»: екатеринбуржец, прикинувшийся регулировщиком, — о том, как устранил коллапс на дороге
Мужчина вышел на перекресток Крауля — Токарей
Вчера, 2 июля, вечером молнии вывели из строя часть городских светофоров. В результате Екатеринбург встал в пробках. Однако на одном из перекрестков нашелся смельчак, который вышел и сам начал регулировать движение машин. Очевидцы «гражданскому регулировщику» аплодировали, в то время как интернет-пользователи раскритиковали: как считают комментаторы, из-за непрофессионализма он мог создать опасность ДТП. Мы поговорили с героем дня — его зовут Павел Ширингин, ему 25, и работает он электромехаником в РЖД. Водительский стаж парня — почти 10 лет.
— Что подтолкнуло вас выйти на перекресток?
— Я ехал на работу, на ночную смену. Выехал в шесть вечера. Около часа простоял в пробке. Так что я сам видел весь этот коллапс. За час поток сдвинулся метров на пятьдесят, максимум на сто. Я доехал до светофора — а там машины стоят друг на друге, водители кричат, сигналят. Так сказать, крайне дурно выражаются. Продвигались мы при этом буквально по сантиметру. Я понял, что надо брать инициативу в свои руки и что-то с этим делать.
— Сложно было начать?
— Я вышел из машины. Раньше я ничем подобным не занимался, но, когда ты учишься на права, тебя учат жестам регулировщика. Как водитель я их знал.
Правда, жезла у меня не было — пришлось людям всё объяснять руками. Сначала водители ничего не понимали. Типа: что происходит? Что ты вывалился на перекресток? А потом, когда машины начали разъезжаться, раскатываться, до всех дошло, что я регулирую. Тогда водители уже начали мне сигналить, показывать пальцы вверх. Многие просто опускали окна и говорили, мол, красавчик, мужик, делаешь дело. Для того чтобы проехать самому и поставить машину на аварийку у остановки, я раскатал по перекрестку первую партию людей. Потом сел, припарковал. Вернулся на перекресток — и продолжил делать то, что делаю.
— Изначально вы вышли, чтобы самому проехать на работу. Почему остались?
— Первую партию я расфасовал минут за восемь, но да, остался еще на сорок. Пока не приехали сотрудники полиции. Я понял, что я там нужен, что без меня всё встанет. Когда я стоял, мимо проехали сотрудники МВД — я показал им, мол, позвоните в ГИБДД, пусть вышлют сюда наряд. Но никто не ехал, так что одного из водителей — из тех, которые меня хвалили, — я еще раз попросил вызвать наряд ДПС. Пока наряда не будет, смысл мне уходить? Всё снова встало бы. Через двадцать пять минут подъехал наряд. Сотрудник вышел из машины, взял жилетку, взял жезл и показал на меня. Подойдя, сказал спасибо за помощь. Мол, я могу идти. Я развернулся к потокам и поклонился по всем сторонам. Мне все посигналили. Люди на остановке и пешеходы — похлопали. Как дирижеру. Ну а я добежал до остановки и поехал дальше на работу.
— Не было страшно?
— Нет. Отчего? Водители боялись выезжать на этот перекресток, там не было ни намека на бешеную скорость. Количество машин было колоссальное, но ехали они медленно. Бывало, что кто-то не слушал, пытался проскочить. Тогда я кричал: ты куда едешь, ты куда прешь, погоди. Пропускал других ребят, те проезжали. Иногда приходилось останавливать поток полностью — все три полосы. Подбегал отдельно к непослушным машинам, объяснял, возвращался в центр. И снова контролировал поток.
— Как на работе отреагировали на ваше опоздание?
— А я не опоздал. Мне было к восьми, а на дороге стало посвободнее, так что я спокойно доехал.
Оказалось, мой напарник стоял в этой же пробке и видел меня — он, конечно, был особенно благодарен.
— Близкие за вас не беспокоились? Люди в интернете считают, что вы занимались опасным занятием — мол, могли спровоцировать ДТП или сами попасть под машину.
— Нет, наоборот. Братья с утра зашли в новости, а там я на Е1.RU жонглирую машинами. Тетя вообще сказала, что надо дать медаль — мол, не каждый бы смог. Я к этому, конечно, отношусь проще.
355
52
ER 0.6141
🤷♀
