Статистика ВК сообщества "вечность пахнет Летовым"

«Звуки Му» мне нравились, но когда я стал говорить с Мамоновым, то очень обломался. Он сразу понял, что я имею в виду и ответил так: есть некие рамки человеческого, и что за ними лежит, человеку знать не дано. За ними агония, депрессия (Joy Division, The Doors). И это плохо. Нужно быть счастливым в человеческих рамках и за них не вылезать. За выход за рамки платишь смертью. Joy Division — это нечеловеческое — и поэтому это нехорошо. А Пушкин — человеческое — хорошо.

Егор Летов

Любовь Летова к постпанку и, в частности, интерес к The Cure хорошо иллюстрирует история, произошедшая в 87 году: во время рок-фестиваля в Симферополе получилось так, что Летов, Янка и Лукич лишились вписки и вынуждены были скитаться, жить на главпочтамте и питаться объедками в столовых. В какой-то момент Летову сообщили, что в Киеве его ждут давно заказанные им винилы The Cure, кажется, «Boys Don’t Cry» и какой-то еще — и Егор, невероятно счастливый, достал из потайного карманчика засаленных штанов заветную сотку. Это, конечно, вызвало шок и недоумение окружающих — человек жил впроголодь, бродяжничал, но отложенные на альбом деньги потратить не посмел!

Наталья Чумакова

Меня очень часто спрашивают — какую же музыку я слушаю сам. Не устану отвечать каждый раз — Моргенштерна. Ни в России, ни на Западе нет более образованного, интеллектуального и интеллигентного исполнителя. Да, я кроме него слушал некоторых исполнителей, но ядро всего того, что я слушаю, это, конечно же, Моргенштерн. Его музыка — это то, что идёт с ТОЙ стороны, понимаете?

Егор Летов

У неё был хайратник, огромное количество всяких фенечек, каких-то браслетиков, колечек... Помню, был такой какой-то серый бархатный хайратничек с красной бусинкой где-то там, на боку — и она вся была такая. У нее какой-то ксивник был, эта длинная рубаха навыпуск, что-то типа мокасин на ногах — полу-кеды, полу-Бог-знает-что, непонятного цвета, джинсы — все, в общем, причиндалы хипповские.

А я был, скорее, в то время ближе к панку, изначально, хотя хайр у меня был такой, не короткий, я в школе был ещё волосат — то есть, я уже в то время взламывал все границы того, что человек обычно собой представляет. Я ходил, в отличие от хиппи, от эстетики хиппи, в солдатской шинели старого покроя, всей исколотой булавками, в рваных джинсах и громадных кроссовках — в таком вот виде. Понятно, что я вызывал таким видом — просто шёл по улице, и меня всё ненавидело за то, что я шёл такой. Причем, шёл я на работу, а работал я дворником...

Из воспоминаний Егора Летова

Надо радоваться, как мне кажется. Надо радоваться солнцу. Надо радоваться тому, что живой, солнечный. То, что у тебя солнышко в сердце. Для меня это самое главное.

Егор Летов

На Западе никто не в состоянии понять, что здесь происходит. Там рока как такового сейчас вообще нет. Я не знаю ни одной команды, которая сравнилась бы с тем, что Башлачёв делал. У них другая ситуация. Рок — чистая эстетика, либо весёлый попс, на котором можно отдохнуть.

А у нас сейчас целая волна групп старается пробиться на Запад. Я не знаю, зачем. Там всё очень рационально, очень хорошо. Всё по полочкам, даже культура. Сейчас меня опять во Францию приглашают. Я, наверное, не поеду. Там просто мыслят иначе.

У нас же всё наоборот, всё через жопу. Они этого не понимают. Они воспринимают всё, что здесь творится, как некий авангард, причём именно эстетический авангард. То, что здесь абсолютно серьёзно, от души, для них как эстетика. Как абсурд, как патология. Если бы они поняли, что это такое, они бы ужаснулись.

Егор Летов

Праздник необходим. А если этого Праздника нет, то эта жизнь — она нахуй не нужна, вообще.

Егор Летов

До встречи с Башлачёвым она писала всякие глупости — единственное, что известного осталось из того, что она писала до того — «Я повторяю десять раз и снова, никто не знает, как же мне хуёво» — это её хит 85-го года, а до этого она, пожалуй, только стихи писала. На самом деле, интересно: она мне рассказывала, что в первом классе, когда они учились, им дали задание написать стихи, она мне читала этот стих, там всего-то и было четыре строчки, — я помню, одна фраза меня поразила: «Тени деревьев смотрят на север». Интересно, да? Ребёнок, первый класс — и такое вот мышление: не просто «тени деревьев», а «смотрят на север» — они ведь и на самом деле смотрят на север, и если представить себе, что это восьмилетний ребёнок написал такое...

Из воспоминаний Анны Волковой

Я — человек, свято и отчаянно верующий в чудо. В чудо неизбежной и несомненнейшей победы безногого солдата, ползущего на танки с голыми руками. В чудо победы богомола, угрожающе топорщащего крылышки навстречу надвигающемуся на него поезду. Раздирающее чудо, которое может и должен сотворить хоть единожды в жизни каждый отчаявшийся, каждый недобитый, каждый «маленький».

Егор Летов

«Слишком странный, чтобы жить, слишком редкий, чтобы умереть» — это про нас.

Егор Летов