Статистика ВК сообщества "Протопресвитер Александр Шмеман"

Никто и никогда не был «достоин» принять причастие, никто и никогда «не заслужил» его, не был «готов» к нему. «Един Свят», только один – сам Христос – свят... Причастие есть Дар, дар Божией любви и заботы... и потому подлинной подготовкой к причастию является не «проверка своей готовности», а уразумение своей «неготовности». Причастие принимается в смирении и послушании, и главное – в простоте сердца. «Понеже Ты хочеши жити во Мне, дерзая приступаю...» Насколько же это «духовнее», чем тот «отказ от причастия» по причине «неготовности», что восторжествовал в Церкви и сделал большинство литургий – Евхаристией без причастников...

/"За жизнь мира"

#Православие

По-моему, все простит Бог кроме «безрадостности», которая состоит в забвении того, что Бог сотворил мир и спас его… Радость эта – не одна из «составных частей» христианства, это его «тональность», пронизывающая собой все – и веру, и «мироощущение». Там, где нет радости, христианство, как и религия, становится «страхом» и потому – мучением.

пятница, 3 декабря 1976 года

#Православие

В пятницу завтрак с англиканским священником. Все волнения о священстве женщин… Вдруг, среди этих разговоров, подумалось: как в сущности несерьезна стала религия, перестав быть основной формой жизни общества. Впечатление такое, что она себя все время «выдумывает», чтобы просто не исчезнуть, не быть выброшенной.

Люди перестали верить не в Бога или богов, а в гибель, и притом вечную гибель, в ее не только возможность, а и неизбежность и потому – и в спасение. «Серьезность» религии была прежде всего в «серьезности» выбора, ощущавшегося человеком самоочевидным: между гибелью и спасением.

Говорят: хорошо, что исчезла религия страха. Как будто это только психология, каприз, а не основное – основной опыт жизни, смотрящейся в смерть. Святые не от страха становились святыми, но и в святости – знали страх Божий.

Дешевка современного понимания религии как духовного ширпотреба, self-fulfillment ("самоосуществление", англ.)… Убрали дьявола, потом ад, потом грех – и вот ничего не осталось кроме этого ширпотреба: либо очевидного жульничества, либо расплывчатого гуманизма. Однако страха, даже и религиозного страха, в мире гораздо больше, чем раньше, только это совсем не страх Божий.

воскресенье, 16 февраля 1975 года

#Православие

Ложь, страшная, поистине дьявольская ложь нашего времени не в том, следовательно, что оно начертало слово "счастье" на своих знаменах, а в том, что оно ограничило человеческое счастье исключительно внешним, земным. Одни сказали, что счастье – в свободе. Но если и вправду нет полного счастья без свободы, то свобода как таковая не есть еще счастье. Другие сказали, что счастье – в сытости. И в самом деле: голодный не может быть счастлив, однако не в сытости как таковой счастье. Третьи сказали, что счастье – в удовлетворении человеком своих нужд и потребностей. И опять-таки, есть своя правда и здесь, но не в этом одном счастье.

Иначе говоря, коренная ложь нашего времени, т.е. управляющих им теорий и идеологий, в безоговорочном отождествлении счастья с тем, что извне и снизу. И вот затуманилось, исчезло, испарилось счастье, и началось возрастание ненависти, зла, страдания. Ибо то, что мы называем таинственным и светлым словом "счастье", всегда изнутри и свыше, но не наоборот. Именно через сведение счастья к земному, материальному и в пределе – животному совершилась измена счастью. Ибо измена ему есть измена самой сущности человека, неистребимому в нем зову. Зову к подлинному счастью, к встрече на последней глубине, на последней высоте с той истиной, с тем добром и той красотой, без которых не может жить человек и которые составляют Жизнь самой жизни – то, ради чего дана она нам, ради чего существуют и духовная свобода, и все земные блага.

"Для Себя Ты создал нас, Господи, и не успокоится сердце наше, пока не найдет Тебя". Эти слова святого Августина и есть подлинные слова о счастье. И поэтому, стоя на пороге еще одного Нового года, вступая еще раз в таинственное будущее, больше всего, пожалуй, нуждаемся мы в очищении и возрождении самого понятия, самой мечты о счастье. В отвержении всех его подделок и извращений, в отвержении того ложного идеала счастья, который навязывают нам. В возвращении нашего сердца, всей глубины нашей жизни к жажде того счастья свыше, для которого все мы созданы.

С Новым годом! С новым и, однако, не новым, а вечным – ибо божественным и светлым – счастьем в Боге!

#Православие

По Евангелию так ясно: Бога любят святые и грешники. Его не любят и, когда могут, распинают “религиозные” люди.

Вчера утром Андреево Стояние, сегодня Похвала… И яркое-яркое, холодное солнце… Заходил в [книжный магазин] Librairie Franchise. [Продавщица] говорит, что они ящиками продают книги о магии, о масонстве и т.д.

У меня впечатление, что никто в мире не хочет дышать свежим воздухом – свободно, радостно, любовно. Только вот нью-йоркские старые рабочие, торговцы, которые одни радостно здороваются (как сегодня на [вокзале] Grand Central): «Hi, Father…». И так очевидно, что им приятно, хорошо видеть священника, что вообще им открыто что-то хорошее в жизни… Также старая негритянка-продавщица в [кафе] Chuck Full óNuts, где я ел egg sandwich. Она даже назвала меня «darling».

Скрыто от премудрых, открыто смиренным. И потому они счастливы… Но это счастье «шокирует» всех премудрых, всех «специалистов по религии». Все у них «проблемы», «трудности». В семинарии священники переутомлены от безостановочных разговоров со студентами об их «проблемах».

И в семинарию-то идет такое количество мучительных людей, мучительных для самих себя, тяжелых, одержимых каким-то «максимализмом». Об этом думаешь, ожидая сегодняшнего, любимого: «Радости приятелище!», «Радуйся, еюже радость воссияет». Только бы не дать радости этой заглохнуть в душе…

пятница, 6 апреля 1979 года

#православие

Я убежден, что если бы люди услышали по-настоящему – Страстную, Пасху, Воскресение, Пятидесятницу, Успение, не нужно было бы богословие. Оно все тут. Все, что нужно духу, душе, уму и сердцу. Почему люди могли веками спорить об justificatio, об искуплении? Все это в этих службах не то что раскрывается, а просто вливается в душу и в сознание. Но вот удивительно: чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что большинство что-то другое любит и чего-то другого ждет от религии и в религии. Чего-то, что я ощущаю как идолопоклонство, что делает контакт с «религиозными» людьми таким мучительным.

Светлый вторник, 1 мая 1973 года

#Православие

Войдите в храм в канун Крещения, когда совершается «великое водоосвящение», вслушайтесь в слова молитв и песнопений, всмотритесь в обряды, и вы почувствуете, что здесь не один древний чин, а нечто, говорящее и теперь, как тысячу лет назад, о нашей жизни, о нашей жажде, о нашей вечной и неизбывной тоске по очищению, возрождению, обновлению... Вода – как в первый день творения, про который сказано в Библии: Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водой (Быт.1:2). И вот раздаются слова хвалы и благодарения: «Велий еси, Господи, чудны дела Твоя и ни едино же слово будет довольно к пению чудес Твоих...» Снова начало. Снова стоит человек перед тайной бытия, снова радостно ощущает мир и его красоту и слаженность – как Божий подарок, и снова благодарит. И в этом благодарении, хвалении и радости – становится по-настоящему человеком.

/из воскресных бесед на радио

#Православие

Просто какой-то испуг перед «активизмом» (молодых в семинарии), от их жажды «пастырствовать», «руководить». У меня всегда чувство, что все это не нужно. Ибо если увидит человек то, что я называю радостью, или, проще, хоть чуть-чуть полюбит Христа (придет к Нему), то все это действительно ему уже не нужно. Если же нет – то все это ему и не поможет. Все начинается с чуда, не с разговоров.

Усталость от той возни, в которую превратилась Церковь, от отсутствия в ней воздуха, тишины, ритма, всего того, что есть в Евангелии. Может быть, именно поэтому я так люблю пустую церковь, когда она говорит самим своим молчаньем. Люблю ее «до» службы и «после» службы.

Люблю все то, что людям кажется промежуточным (идти солнечным утром на работу, посмотреть на закат, «посидеть спокойно») и потому неважным, но которое одно, мне кажется, и есть та щель, через которую светит таинственный луч. Только в эти промежутки и чувствую себя живым, обращенным к Богу, только в них биение «совсем иного бытия»…

Чувствовал это особенно сильно на днях, стоя в гараже (мне чинили шину) и «созерцая» людей, которые, озаренные закатом, шли домой с работы с покупками в руках. Или еще раньше: мать с двумя мальчиками на Пятой авеню, все трое бедно, но «празднично» одетые. Вывезла показать им Нью-Йорк.

Почему это так на меня действует, что мне, самому несентиментальному и равнодушному (Л. утверждает) человеку, хочется плакать? Почему я так твердо знаю, что тут я прикасаюсь к «последнему», к тому, о чем – вся радость, вся вера и обо что разбиваются все проблемы!

понедельник, 10 апреля 1978 года

#Православие

Христианство требует, абсолютно требует простоты, требует «светлого ока», «зрячей любви». Оно извращается всюду, где есть надрыв, где «естество на вопль понуждается». А все это, увы, в невозможной мере присуще нашей эпохе, пронизывает собою нашу цивилизацию. Человек потерял способность любованья, и все для него стало «проблемой». Надо уйти, выйти от и из «проблем», и это значит – очистить зрение, очистить душу от всего этого нездорового возбуждения.

пятница, 16 декабря 1977 года

#Православие